Исключительно твой

Юлия Резник, 2022

Марат всегда знал, что рано или поздно ему придётся жениться на правильной девочке из «своих». Договорные браки – типичная история в восточных семьях. Он не догадывался лишь о том, что во имя долга ему придется отказаться от той, кого он полюбит.

Глава 4

Афина

— Ну и чего ты крутишь носом, Алфеева? Ну, прелесть ведь, а не мужик! Культурный, обходительный. Настоящий джентльмен. А как на тебя смотрит! — вздыхает сидящая в тени деревьев Сергеевна.

— Вот-вот! И нам он тоже понравился, — улыбается самая добродушная и неиспорченная из понаехавших девчонок. Леся.

— Смотри, а то уведем, — добавляет Милана, смеясь. Хмурюсь, хотя, казалось бы, какое мне дело до пустой болтовни девчонок? У них вообще язык без костей, а я барышня ученая жизнью, степенная. Развести меня на эмоции не получится, как ни старайся.

— Да, пожалуйста, — отмахиваюсь.

— Но-но, ты тут мне с барского плеча мужиками не раскидывайся, — тычет Сергеевна в бок.

— Да не светит мне с ним ничего!

— Почему это?

И правда? Хороший вопрос.

— Во-первых, я его совсем не знаю, во-вторых… — «во-вторых» даже моя богатая фантазия сгенерировать не в силах. Говорю себе, что и первого вполне достаточно, а сама невольно кошусь на Марата, который раздобыл где-то решетку для барбекю и теперь чистит овощи.

— А я, пожалуй, пойду, развею скуку, — кошкой потягивается Рита. Ее куцый топик задирается, обнажая поджарый живот. Она явно пытается меня спровоцировать, но ничего у нее не выйдет.

— Делай что хочешь. Только пакет с выпивкой оставь, — вытягиваю перед собой руку и с намеком шевелю пальцами.

— Подумаешь, — оскаливается стервоза и вместо того, чтобы отдать пакет мне, бросает его под ноги. — Там такой мужик, что голова и без винчика кругом.

Я вцепляюсь пальцами в деревяный шезлонг. Эх… Закурить бы. Мужик и впрямь хорош, кто ж спорит? Он откликается во мне, а этого так давно не случалось, что я уже и забыла, как оно порою бывает. Вот, что значит — традиционное воспитание. От наших мужчин настолько деликатного обхождения и внимания к себе ни за что не дождешься, а тут — конец света просто. Чувствуешь себя королевой.

— Бедовая девка, — качает головой Сергеевна, глядя вслед удаляющейся Ритке. — Найдет ведь себе на задницу приключений! И что тогда?

— Надо ее убирать отсюда. Нам проблемы не нужны. Как и скандал вокруг лагеря. Уж эти… — киваю в сторону брошенной техники, что темнеет чуть дальше по берегу, — не упустят случая выкрутить его себе в плюс. А мы и так здесь на птичьих правах. Не мне тебе это рассказывать.

— Ритка вроде завтра домой собиралась. Но теперь может и передумать. — Милана, поджав губы, кивает в сторону Марата и вьющейся вокруг него девки.

— Да ладно. Не ее уровня «папик».

— Сашка! — шикают на нее остальные девчонки. — Хочешь выговор, да?

Понятно, что выговор девчонки ждут от меня. Приподнимаюсь. Нога ноет, но уже не так сильно. Все же вовремя оказанная медицинская помощь свела к минимуму последствия травмы. И тут Марату спасибо, конечно, но на этом и все.

— Я вам не мамка — жизни учить. Если кому-то карьера нужна лишь для того, чтобы обзавестись мужиком побогаче — дерзайте. Я предпочитаю ни от кого не зависеть.

— Мы тоже! Сашке вон Фенди предложили контракт…

— А мы ведем переговоры с Томом Фордом.

— А Ритка с Удовиченко вроде таскалась. Поправилась, ну и на почве этого у нее возникли серьезные проблемы. Даже неустойку пришлось платить. Кто теперь с ней захочет работать?

Ничего удивительного. Контракты с агентствами у девчонок довольно строгие. Да и вообще это собачий труд. Попробуй, вытяни, не тронься умом и не сторчись в попытке держать вес в норме. На кокаиновой-то диете. Меня бог миловал, но в тусовке я на это дерьмо насмотрелась. До конца жизни иммунитет.

Я потихоньку встаю и начинаю пробираться к лагерю.

— Афина! Постой. Ты далеко собралась? — догоняет меня Марат. Только-только остывшая к вечеру голова вновь начинает кружиться. От его голоса и аромата теперь с примесью легкой прокопченности. Прячу улыбку.

— К себе.

— А как же ужин? — чуть сводит темные брови. — Я старался.

— Уверена, на мою порцию найдутся желающие, — усмехаюсь я, впрочем, не спеша уходить. Складываю руки, смотрю мимо Марата на воду, в которой, перевернувшись, отражаются разноцветные домики, вышки электропередач и макушки ив. Умиротворяющая картина. Я за этим здесь, а не за очередной встряской. Главное, помнить об этом. Ведь рядом с таким, как Марат, довольно просто потерять голову.

— Может быть. Но это не означает, что я готов ее отдать кому-нибудь другому.

— С кем-то другим у тебя гораздо больше шансов. — Вздыхаю и, прихрамывая, осторожно шагаю дальше. Ну, вот и все. О чем еще говорить?

— А я не ищу легких путей, — прилетает в спину, невольно снова меня замедляя. Так хочется поддаться этому наваждению… Так хочется!

— Заметно, — не могу скрыть улыбку в голосе.

— У тебя кто-то есть? — за спиной хрустят ветки, это Марат увязывается за мной по давно не метеным дорожкам. И почему-то это мне кажется страшно неправильным. Такой мужчина, как он, ни за кем бегать не должен. Есть в этом что-то противоестественное, ненормальное, дикое…

— Дело не в этом. — Останавливаюсь и чуть отхожу в сторону, пропуская идущую к озеру парочку. Девчонка с любопытством на нас косится. Я уже лет пять как сошла с подиума и с обложек модных журналов, но в свое время так ярко о себе заявила, что даже теперь меня нет-нет да и узнают.

— А в чем?

— Я же уже сказала. Мне не нужна интрижка.

— А я ответил, что и мне она даром не далась.

— Означает ли это, что ты предлагаешь мне серьезные отношения? — усмехаюсь.

— Почему бы и нет?

— Потому что ты совершенно меня не знаешь и не можешь всерьез этого хотеть.

— Так давай познакомимся поближе. Разве не с этого начинают все нормальные люди?

Заманчиво. Боже, как это заманчиво. Просто вот так, не спеша, узнавать друг друга.

— У тебя, кажется, мясо горит, — съезжаю, поведя носом.

— Да блин! — Марат оглядывается, зарывшись пятерней в волосы. — Погоди, я сейчас сниму и вернусь.

— Не могу. Мне малышню уложить надо.

— Ладно. Тогда я приду, как справлюсь.

— Так не положено ведь, — теряюсь от его напора.

— Мы никому не скажем. Ну, все. Убегаю…

Растерянно провожаю взглядом широкую спину Марата. Ничего не могу с собой поделать. Он мне страшно нравится. Хромая, бреду к зданию интерната. Проверяю детвору. Перекидываюсь парой слов со старшими, малышам читаю сказки, а те доверчиво льнут ко мне. Будучи еще наивной дурочкой, я верила, что обязательно смогу кого-нибудь из них забрать в свою семью…

— Афин, — в тишине комнаты зовет меня воспитательница. — Ты никак задремала?

— Нет.

— Там к тебе пришли. Такой… темненький.

Сердце подпрыгивает в груди.

— Спасибо, — шепчу, осторожно отвожу ручку Танюшки, даже во сне продолжающую сжимать мой указательный палец. Встаю. У зеркала в коридоре останавливаюсь ненадолго, жалея, что не потрудилась хоть немного прихорошиться. Это то же самое зеркало, у которого я лет пятнадцать назад крутилась, собираясь на свое первое свидание. Смешно… И страшно почему-то, и томно.

Касаюсь пальцами лица. Убеждаю себя, что оно по-прежнему красиво. Все-таки у меня были самые лучшие врачи. Может, права Сергеевна, и мне стоит перестать зацикливаться на прошлом, позволив себе небольшую, придающую уверенность шалость? Марат как раз из тех мужчин, рядом с которыми у женщины очень быстро поднимается самооценка.

Спускаюсь потихоньку. Таблетка, видно, перестает действовать, и ступать на ногу все больнее. Поморщившись, выглядываю в окно. Марат сидит на качелях, поставив на колени полную снеди тарелку.

— Марат! — зову, поколебавшись. Он торопливо преодолевает двор. — Проходи!

— Будем нарушать? — сверкает глазами.

— Похоже на то. У меня нога вконец разболелась. Или так, или отложим.

— Да какой там?! Я тебя лечить буду. Вот, вроде бы ничего получилось. — Берет с тарелки зарумянившуюся ножку и подносит к моим губам. Делать нечего. Откусываю. Слизываю жир с губ под его плавящим косточки взглядом.

— М-м-м. Фкушно… Но мне лучше присесть.

— Куда идти? — спохватывается Марат.

— Куда поближе, — указываю на первую попавшуюся дверь. Он кивает. Отставляет тарелку на покосившуюся тумбу, подхватывает меня на руки и заносит в музыкальный зал. Прячу нос у Марата на шее. Ловлю себя на том, что хочу его запахом, им изнутри пропитаться. И хоть так утолить проснувшийся всепоглощающий голод. В комнате тихо. Поэтому надсадные звуки моего дыхания невозможно скрыть. Он прекрасно понимает, какие чувства во мне пробуждает.

— Нужно включить свет.

Марат осторожно опускает меня на пол. Но меня все равно ведет, голова кругом… Чтобы устоять, хватаюсь за мебель и случайно ударяю по клавишам стоящего у стены фортепиано.

— Черт! — ругаюсь. Марат тихо смеется.

— Где-то тут выключатель, — шепчу, ощущая странное, давно забытое чувство смущения.

— Не надо света.

— Темно ведь, — вздыхаю.

— Если ты откроешь глаза, то сможешь убедиться, что света с улицы вполне достаточно. Романтика, ну!

Медленно поднимаю ресницы. А ведь я и впрямь все это время стояла, зажмурившись, как малолетка, на которую, наконец, обратил внимание самый популярный в округе мальчик. Блин. Неловко-то как. По живому…

— Присаживайся. Я сейчас принесу наш ужин.

Марат уходит, я падаю в скрипучее кресло. Колени подкашиваются, но я вынуждена признать, что моя больная нога тут совсем ни при чем.

— А вот и я. — Марат пододвигает стул и ставит между нами тарелку. — Ешь! И рассказывай.

Послушно беру ножку. Пахнет мясо просто божественно. Я это еще в первый раз оценила. Откусываю, с губ срывается стон удовольствия. Уж не знаю, как ему удалось разбудить мой аппетит.

— Что рассказывать-то? М-м-м, — закатываю глаза.

— Тебя тут голодом морили, что ли? — ведет пальцами по моей щеке. Я нервно сглатываю.

— Нет. Просто не было аппетита.

— Почему?

— У меня сейчас не самый лучший период в жизни. Я, собственно, поэтому сюда и приехала.

— А я думал, ты приехала сюда потому, что руководишь пикетом против сноса лагеря.

— Да нет, что ты. Здесь и не надо какого-то руководства. Вот координатор, да. Потому как то густо у нас, то пусто. Среди недели особенно сложно. Все работают. Разъезжаются по домам.

— А девочек разве не ты позвала? — Удивляется. — Этих… Блогерш, которые подняли шум.

— Ну как позвала? Написала о том, что происходит, у себя в соцсетях, понимая, что эти ни за что не упустят возможности засветиться. Девочки — модели. А сложившаяся ситуация для них — хороший фон.

— Так вот оно что. Значит, и ты модель?

— В далеком прошлом.

— А в настоящем?

Вот о чем мне не хотелось бы говорить.

— В настоящем я помогаю Сергеевне. Это заведующая интернатом. Потрясающая женщина. Работать-то сюда особенно не идут, вот она и тащит на себе все сама. В летний период особенно сложно, потому как отпуска.

— Значит, ты помогаешь детишкам?

— Или они мне, — пожимаю плечами, — это же фантастика, как они…

— Что?

— Как они готовы прощать тебе все что угодно, принимать тебя со всеми твоими тараканами и заморочками, быть полностью и абсолютно на твоей стороне, бескорыстно, щедро, по-царски. Даже не знаю, почему принято считать, будто это мы их чему-то учим. На самом деле все происходит с точностью до наоборот.

— Значит, ты учишься прощать? Только не говори, что хочешь простить мужчину.

— О, нет. — Мне даже смешно. — Но что мы все о грустном? Ты, помнится, мне романтику обещал.

— Раз обещал, надо исполнять, — задумчиво кивает Марат, а я иронично ухмыляюсь, потому как у мужчин обычно какие-то свои представления о романтике. Жду, что он поцелует меня или попытается соблазнить. Даже почти решаюсь поддаться этому. И тут он усаживается за фортепиано и уверенно касается клавиш… Ну, нет. Так не бывает. Он не может еще и музицировать. Хоть где-то же он должен сплоховать!

— Не то? — даже в темноте вижу его белоснежную улыбку. — Сыграть другое? Тебе не по душе репертуар?

— Нет, — откашливаюсь, — Шопен мне вполне подходит.

— Тогда что не так?

— Тебе кто-нибудь говорил, что нельзя быть таким идеальным?

— Почему нет?

— Это жутко раздражает.

— Значит, ты раздражена? — смеется тихо.

Эх… В том-то и дело, что нет. Я в полнейшем восторге. И это проблема. Очень-очень большая проблема. Но с другой стороны, если об этом никто не узнает, то… Нет. Я не могу рисковать.