Если буду нужен, я здесь

Юлия Резник, 2023

Аннотация: Привет, я Лала. У меня есть старший брат. А у того два друга. Так вышло, что влюбившись в одного из них, я была вынуждена выйти замуж за другого. И, к удивлению, у нас с мужем сложились прекрасные отношения. Вот только первая любовь так просто не забывается. И постоянно напоминает о себе… В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 4

Ты меня не лечи, и не води рукой,

Я уже как большой,

И, сука, сам все знаю…

«Сам все знаю» Каспийский груз, Гансэлло

Назар

— Я жду. — Обычно спокойный голос Панаева вибрирует от эмоций. Готов забиться, что еще немного, и он снова на меня бросится. Чтобы до этого не доводить, мне по-хорошему стоит поторопиться с ответом, но я молчу, сам находясь на пределе. Внутри что-то мерзко дрожит. Отворачиваюсь к иллюминатору. Там, над морем, разгорается новый день. Яхта размеренно покачивается. Умиротворяющая картина. Казалось бы, полный, мать его, дзен. Только что-то он, падла, не ловится.

— Чего? Моих оправданий? Разве ты уже не вынес мне приговор? — хмыкаю.

— Нет! Я сорвался. Признаю. Но ты поставь себя на мое место. Что бы ты подумал, услышав, как твоя сестра кричит, и увидев то, что я увидел?

— Не знаю.

— Ты ее трахнул, хотя она четко сказала «нет»! — отводит глаза Марат.

— Спросонья! В темноте! Я понятия не имел, что это Лала. Господи! И я тебя уверяю, что она до последнего принимала в происходящем самое активное участие, а «нет» сказала, лишь когда я уже вошел!

— Избавь меня от подробностей!

— Да запросто! — вскидываю перед собой ладони. — Тогда объясни, что ты хочешь знать, и покончим с этим.

— Ты ее не одурманивал?

Закатываю глаза:

— Нет. И сам я тоже чистый. Вот уже двенадцать лет, четыре месяца и…

— Перестань. Я тебе верю.

— Правда? — деланно изумляюсь. — Значит, мне показалось.

— Я был на эмоциях! Объясни мне, как на трезвую голову можно было спутать мою сестру с очередной шлюхой?!

— Да вот так! В темноте бабы не очень-то различаются. А я неделю не спал, дела в Эмиратах заканчивал. Пропустил стакан вискаря за твоего мелкого, и меня к чертям срубило. Кстати, поздравляю.

Марат вскидывается. Светлеет.

— Спасибо. Он… чудо. Настоящее чудо.

Молчим какое-то время. Панаев весь в себе и в воспоминаниях. А я в разорванных чувствах. Черт его знает, как такое дерьмо случилось. И ведь уже не отмотаешь назад. Так, как прежде, уже никогда не будет. Того, что придется оставить в прошлом, мне бесконечно, нестерпимо жаль. Жаль моей дружбы с Маратом. Настоящей такой пацанской дружбы. Чувства братства и сопричастности. Всего того, что было на этих чувствах завязано и составляло значительную часть меня. Можно, конечно, сделать вид, будто ничего не случилось. Но не тот я человек, чтобы играть отведенную роль или заниматься притворством. Реакция Панаева была однозначной. И она ужасно меня задела. Значит, я абсолютно, полностью ему доверял, а он все это время оставался на стреме? Типа, ну, мало ли чего ждать от чувака с таким прошлым, как у меня? А я ведь, сука, всерьез полагал, что хоть он-то в меня поверил. Ошибся и тут. Наивный дурак.

— Значит, Лала пришла к Антону? Он… что, он ей какие-то авансы давал? Что тут вообще происходило, пока меня не было?!

— Ты у меня спрашиваешь? Узнай у сестры, что в ее голове творится.

— Ее жених разорвал помолвку. Слышал?

— Нет. Я в тот момент выслушивал, какая я мразь. Твой отец, кстати, был очень красноречив.

Скручиваю крышку с бутылки и делаю несколько жадных глотков.

Это задело тоже. Пусть я всегда догадывался о том, что из всех друзей Марата для его родителей я был наименее приемлемым. И это мой косяк, что я в какой-то момент забылся. Поверил в искренность улыбок. Прикипел. Самонадеянно включил себя в их круг. Возомнив едва ли не членом семьи.

— Извини его. Он… ты же знаешь, как нелегко им далась Лала. Ее очень любят. Очень. Понятия не имею, что теперь делать. Если она пришла к Антону и по пьяни вас перепутала… Господи, это просто убьет их. — Марат прячет лицо в ладонях.

— Так не говори про Антона, — пожимаю плечами. — Вали все на меня.

— В смысле? — отводит руки.

— Ну а что? Обо мне они всегда были невысокого мнения, зачем еще портить карму Дубине?

— Это не так, Назар, — сожаление в голосе Марата я слышу не впервые за время этого разговора, но сейчас оно почти осязаемо. Что ж так тоскливо-то?

— Так. Да и похер. — Салютую бутылкой, типа мне дела нет до того, как ко мне относятся. Вранье! Ну, какое же вранье! Уйти бы. Скорее уйти.

— Ты ошибаешься. Впрочем, сейчас не время об этом спорить.

— Значит, поговорили? — с надеждой смотрю на дверь.

— И да, и нет. Осталось самое главное.

— Так давай ближе к делу тогда.

— Понимаешь, как бы там ни было, факт есть факт. Лала лишилась с тобой невинности, и это ее погубит…

— Мне жаль.

–… если ты ее не спасешь.

— Говори, что я могу сделать.

Назар — супергерой. Ага. Самому, блин, смешно. Меня уже в такую грязь втоптали, а я все жопу рву. Вот какого черта?!

— Женись на ней.

— Запросто, — киваю, но потом до меня доходит смысл слов, и я, выпучив глаза, протягиваю: — Чего-о-о?

— Лала теперь — порченый товар, — Марат морщится. Ему самому неприятно, как это звучит. — Никто из наших на ней не женится. Но ты можешь спасти и ее, и нашу семью от позора. Еще не поздно.

Я открываю и закрываю рот.

— Ты хоть понимаешь, о чем меня просишь?

Марат вскидывает тяжелый взгляд.

— Поступить по чести?

Да блядь! Это же чистая манипуляция. Я это знаю. Он это знает. Более того, он как никто другой знает меня. Это знание как струна, натянутая между нами. И я, пожалуй, никогда еще так остро не ощущал ее, как сейчас, когда она максимально оттягивается и рвется со свистом. Говорят, что самую сильную боль нам причиняют близкие, те, кому мы как себе доверяем, ведь они точно знают, где твоя броня тоньше. Панаев прицельно палит в десяточку. Больно…

— Она же даже не ко мне пришла, — цежу сквозь зубы. — Она не меня хотела.

— Лала сама не знает, чего хочет, Назар. Неужели ты этого не понял? Она маленькая. Ты ее под себя воспитаешь. Ищи в случившемся плюсы.

— Какие, мать его, плюсы? Ты серьезно вообще? Я женюсь, или кого-то удочеряю? Что-то я уже, брат, запутался.

Марат тяжело вздыхает. Конечно, его тоже все порядком достало, но не я же в этом всем виноват!

— Ты не стремился к браку. Я понимаю. Но тебе тридцать четыре, Назар, когда, как не сейчас, жениться? Где ты найдешь лучшую партию? Ну не в своих же клубах! Лала хорошая девочка, чистая. Да, не без особенностей, свойственных юности. Да, немного разбалованная, признаю. Но не гнилая. Она сумеет стать тебе достойной опорой, у нее перед глазами был отличный пример. Ее готовили для того, чтобы она стала верной и любящей женой при муже, как любая другая кавказская девочка. Вы сможете создать крепкую семью и родить детей. Я уверен, что это возможно.

— А любовь, видно, потом придет? — не могу его не подколоть.

— С чьей стороны? — не остается в долгу Панаев. Мы лупим, лупим друг друга… — Не получится — разведетесь. Хуже от этого уже никому не будет.

Ну да. Охренеть. Почему бы не жениться, если потом можно развестись?

— М-да-а-а.

— Так каким будет твой ответ?

— Ну, я же человек чести, Марат, — ерничаю. — Конечно, я поступлю так, как должен.

Панаев прикрывает глаза. В его позе проскальзывает облегчение.

— Спасибо тебе. Ты настоящий друг, Назар, правда.

— Жаль, что, как оказалось, я не могу сказать о тебе того же.

— Назар, — морщится. — Ты просто не понимаешь. У тебя нет сестры… Меня повело, да. Я ошибся. Друзья тоже иногда ошибаются. Я прошу у тебя прощения. Что ж ты такой идеалист?

— А ты? Что ж ты так легко поверил в самое худшее?

— Мне жаль. Очень жаль, друг.

— Проехали.

Я отвожу взгляд, потому что не в силах на него смотреть, и уйти не в силах. Не уверен, смогу ли хоть когда-то это «проехать», но абсолютно точно я не готов поставить крест на нашей дружбе вот так сразу. К счастью, Марат меняет тему.

— Предлагаю небольшое торжество в узком кругу, скажем, восемнадцатого.

— Ты хочешь сберечь честь сестры или окончательно ее опозорить? — хмыкаю я.

— В каком смысле?

— Небольшое торжество? Как будто вы хотите скрыть что-то постыдное?

Марат задумчиво щелкает пальцами:

— А ты что предлагаешь?

— Достойный праздник.

— Ладно. Один хрен уже все заказано и оплачено. Можем и так.

— Нет.

— Нет?

— За свою свадьбу я заплачу сам. И сам ее организую. С меня хватит чужой невесты, не впаривай мне еще и это.

— Справедливо. Но мероприятие такого уровня быстро не организовать!

— Я постараюсь.

Что-что, а организовывать праздники я умею.

— Тогда осталось поговорить с отцом. Он будет не в восторге, предупреждаю сразу.

— Разве не нужно прежде обсудить нашу свадьбу с Лалой?

— Нет. Это лишнее. Она лишила себя возможности выбирать. И прекрасно это понимает. Давай лучше поторопимся, Афина меня, наверное, уже потеряла. Я-то переодеться заехал, а тут… — рубит рукой.

Отец Лалы не то что не в восторге от моего предложения, он в тихом ужасе. Разговаривает со мной через губу, брезгливо морщась, будто перед ним кусок дерьма, а не состоявшийся во всех отношениях мужик, которого любой другой отец на его месте был бы счастлив принять в семью. Мне хочется развернуться на пятках и уйти, но я, блядь, стою и каюсь. Мало того что за себя, так еще и за Лалу. Типа, нас так захватили чувства, что мы потеряли голову. Простите, пожалуйста. Виноваты. Постараемся все исправить.

— Воспользоваться глупой девочкой… Под крышей тех, кто тебе доверял… — цедит Марат Арзасович, качая головой, будто в попытке утрамбовать в ней сам этот факт. Не понимаю, откуда у меня берется выдержка, чтобы в ответ не огрызнуться. Происходящее чудовищно несправедливо. Видит бог, я с трудом держусь, каким-то чудом этот разговор заканчивая с честью. И самое смешное в этом то, что я ведь до конца даже не понимаю, на кой мне оно все сдалось. Только лишь бы окончательно не потерять друга? А был ли он у меня вообще?..

Выхожу сам не свой на палубу. А там Дубина. Еще один наш общий друг… Смазливый. Я никогда на это внимания не обращал, а теперь вот как-то само собой обратилось. Значит, Лале такие мужики нравятся? М-да. Ну что ж, девочка, боюсь, тебе не повезло.

Смотрю на него, а Тоха взгляд отводит. Получается, и он в курсе, к кому моя будущая жена пришла? Да что ж такое-то! Мне хоть каплю оставят гордости? Сука-а-а.

— Слушай, ты меня прости. Я ж не знал!

— Проехали.

— И что теперь?

— Да ничего, Антон. Женюсь я, — хмыкаю. — Ты ей глазки строил, обнадеживал, а я женюсь. Вот так.

— Да не строил я ничего! — возмущается. — Просто удивился, как незаметно она выросла. Время летит, капец.

Киваю. Краем глаза кошусь на Дубину, чтоб понять, насколько он откровенен. Не было печали. А теперь вот думай, что там у моей женушки в голове. Точней, кто. И вытесняй. Вытесняй… Я же третьего в наших отношениях даже в мыслях терпеть не стану. Для меня это худшее, что может быть. Так как такое со мной случилось?! Чтоб тебя, Лала! Чтоб тебя, мелкая засранка!

— Ну, да, — бросаю вскользь.

— Назар, я тебе клянусь, что пальцем ее не трогал. Вообще. Ни в тот вечер, ни в любой другой. Ну как ты себе это видишь? Она ж как сестренка. Да и Марат бы меня убил, — возмущается Дубина.

— Заметь, я тебе ничего не предъявляю.

— И на этом спасибо. Дерьмовая вышла ситуация. Понятия не имею, как повел бы себя на твоем месте.

— А вот на моем месте себя представлять не надо, — ощериваюсь неожиданно даже для себя. Тоха стоит, удивленно приподняв брови. Дескать, чего это ты, брат? А я чего? Я ничего. Просто, раз такое дело, не хрен мою жену представлять с собой рядом. В одной койке, или просто — не суть. Твой поезд ушел. Вот и иди с богом, а мы тут как-то сами разберемся.

— Осознал. Проникся. — Дубина смотрит прямо в глаза и тянет для пожатия руку. Окей. Жму. Силой не меряемся, ничего друг другу доказывать не считаем нужным. Он признает мое право. И ни на что не претендует. Так на месте Тохи поступил бы любой нормальный мужик. Я бы тоже отошел в сторону. Женщина друга неприкосновенна.

Озвереть. Ла-ла-ла теперь моя женщина. В душе не ебу, что с этим делать. Марат говорит — воспитывать. Удивительно, но он до сих пор так и не понял, что она совсем не такая, как кажется. Но ведь и я не могу сказать, что знаю эту девочку. Скорее мое отношение к ней предвзятое. И надо его менять, если мы хотим действительно построить что-то стоящее.

Мы ведь хотим?

Черта с два, конечно.

Другое дело, что выхода у нас нет.