Replay

Юлия Прим, 2018

Вчера у меня было все. Любящие родители, жених и большие планы на будущее. Сейчас нет ничего. Теперь я просто дорогая вещь для одного и «принцесса» для другого. Недешевая игрушка, которую каждый день проверяют на прочность. Все, что я хочу – переиграть жизнь, вернуться к отправной точке, нажать «replay» и предотвратить случившееся.Серия "Адюльтер". Книга вторая. Отдельная история.Содержит нецензурную брань.

Глава 1

(Кристина)

— Ванечка… — затаив на губах улыбку, шепчу тихо, словно в пустоте скрытого сумраком двора нас могут услышать. Горячие губы двигаются по моей шее, щекоча своим прикосновением, заставляя ежиться и смеяться. Закрываюсь ладонью от его поцелуев, неспособная от них увернуться. Вырваться из захвата стальных рук, не позволяющих сдвинуться с места. Требовательных, беспрепятственно блуждающих по поверхности моего тела и всё же не переходящих черту дозволенного… Я специально попросила не парковаться возле подъезда, мотивируя своё желание прогуляться знакомыми ему узкими дорожками и забитыми автомобилями свободными местами… А на деле… С каждым днём мне всё сложнее оставаться с ним наедине, не поддаваясь напору… Или желанию… Сам чёрт сломит ногу, пытаясь разобраться в наших отношениях. Чего хочет он, чего я… Всё переплелось воедино, стирая грани межличностного пространства. Не оставляя особого выбора. Дав лишь несколько вариантов развития событий.

Пробую сыграть на остатках рационализма, нежно улыбаясь своему визави. Ласково произношу, замедляя резкое дыхание:

— Потерпи ещё немного… — прикрываю глаза, подставляя веки прохладному весеннему ветру. Резко вздрагиваю, ощущая его рывок к себе, сдавливающий оковами рёбра, и грохочущий в висках от непроизвольного испуга пульс. Плавно выдыхаю, пытаясь утихомирить загнанное сердце. Действую медленно, словно боясь спровоцировать"рецидив". Плавно поглаживаю его по щеке, буквально кончиками пальцев. Улыбаясь очередному недоумению, в которое он меня ввергает за этот вечер. Наблюдаю отрицательное качание головой. По-детски поджатые губы, которые и вовсе идут вразрез с его образом уверенного в себе, с легкостью получающего желаемое… самца.

Едва не прыскаю со смеху от лихо закрученной мысли. Пошловатенько вышло… Только как ещё назвать этого парня, когда за ним увивается километровая свита лиц женского пола? А шатен с шоколадно-сладкими глазами, стоящий напротив меня, обладающий едва ли не голливудской улыбкой и баритоном, вводящим в легкий транс, из всех выбрал именно меня… Может быть потому, что я не была в этой очереди желающих прикоснуться к прекрасному, а занималась, как казалось, чем-то более важным?

Обиженный взгляд, наблюдающий за каждым моим движением, никак не стыкуется с привычным всем образом. Это сбивает с толку. Вводит в ступор, и всё же… Отчего-то внутри растекается сладкая нега. Становится легко и приятно… Неужели таким обычным, простым его знаю лишь я? И если он настолько доверяет мне, чтобы открыться, то…

— Крис, — произносит на выдохе, упираясь глазами в глаза. — Сколько ты ещё намерена меня мучить?

Поджимаю губы, откликаясь более яркой улыбкой, смотря на него взглядом, полным недоумения. Играю? Немного. Скрываю истинные чувства, не желая в который раз вдаваться в дискуссии. Заменяю понятия более простыми. Наивно хлопая глазками. Порой, строя из себя полную дуру, которую легко можно обойти.

Хмурится, не получая желаемого ответа, и проговаривает, с прищуром глядя в глаза:

— Ты сказала?

— Почти… — процеживаю тихо, не опуская вниз уголки губ. — Ванечка… — вкладываю в голос ощутимую нежность, растягивая слова по слогам. — Ты же знаешь моего отца… Давай завтра, после… — не успеваю обронить окончание фразы, подчиняясь натиску его губ, подавляющих любые попытки к сопротивлению. Сжимает руки сильнее, забираясь прохладными пальцами под кромку свитера и покрывая мурашками кожу. Ежусь, подаваясь лишь ближе. Пытаясь урвать от его дыхания капельку столь необходимого тепла.

— Завтра подаём заявление и едем отмечать? — уточняет буквально на выдохе, впиваясь губами в озябшую шею. Поглаживая спину крепкими пальцами и запуская под слои одежды ещё больше блуждающего холодка.

— Я не в курсе планов родителей на день, — слегка отворачиваюсь в сторону, не желая в очередной раз искать оправдание. Тихо произнося вместо привычных фраз:

— Ты же помнишь наш уговор?

Кивает в ответ. Довольно резко. Несдержанно. Вновь утыкается губами в шею и, медленно оголив ворот, ведет ими по коже влажную дорожку к плечу. Тело вмиг пробивает ознобом. Льну к его груди, пытаясь согреться.

— Вань… перестань, пожалуйста… Дай мне немного времени. Я не хочу так…

— Крис, — шепчет, наращивая громкость отстранённого голоса. — Мы собирались завтра подать заявление. И всё-равно ты держишь меня на расстоянии. Что изменится через этот месяц?

— Многое, — напрягаюсь, вновь натыкаясь на его недопонимание. — Для меня это важно… Я хочу, чтобы ты был единственным мужчиной в моей жизни. Это время… Вань, разве я многого прошу? — вздыхаю натяжно, ощущая, что разговор вполне способен перейти в бурную ссору. И это накануне моего дня. Неужели меня сложно понять? Почувствовать, что значит для меня этот шаг? Порой кажется, что для него грядущая свадьба и вовсе ничего не значит. Словно пари. Очередной пункт в достижении цели. А я, как и большинство девушек моего возраста, мечтала о ней. Продумывала в деталях картинку, которую желала бы видеть… Для меня это не банальное торжество, а неразрывная связь. Одна. Единственная. На всю жизнь. С мужчиной, способным заменить мне весь мир. Раз и навсегда отбив желание искать что-то лучшее.

Связь с тем, кто отчасти будет похож на моего отца. В его умении любить… Я хочу настоящую свадьбу, а не бутафорию. С первой брачной ночью. Моей! Неповторимой! Действительно первой! Запоминающейся и несравнимой с очередными эпизодами из коротких интрижек моего избранника.

Смотрю в эти тёмные, исследующие мой взгляд глаза, понимая, что в данный момент рассуждать с ним о моём восприятии невозможно. Он не слышит меня, желая довольствоваться большим, чем я могу предложить. Молчу, гоня от себя назойливые мысли о том, что в своём выборе я не права… Повелась, как и все, на красивую упаковку, не решившись достоверно узнать, что таится внутри? Нет… Эти полгода его ухаживаний были очень приятными. Живыми. Яркими. Я и сама толком не поняла, когда именно успела влюбиться в этого парня. Столь старательно игнорируя его из-за шагающей впереди репутации бабника.

Сын компаньона отца, из приличной, обеспеченной семьи и завсегдатай самых злачных мест… Со мной он был абсолютно другим. Милым. Простым. Ваня даже пытался подружиться с моей семьёй… Папа предвзято отнесся к моему"увлечению". Возможно, поэтому я до сих пор не говорила с ним о наших столь далеко идущих планах.

— Ванюш, я, пожалуй, пойду, — расцепляю ослабившие хватку руки, до сих пор обнимавшие меня. Взъерошиваю волосы, будто смутившись под его взглядом, наблюдающим исподлобья. Смотрю на вытянутые в жесткую линию губы, словно затаившие в себе немой вопрос. Молчаливо спешу покинуть напряженное пространство, выдавливая из себя подобие милой улыбки. Смягчая ситуацию, слегка прикасаюсь к щеке пересохшими от ветра губами. Прикрывая глаза от бьющего в нос, столь манящего цитрусового запаха. В нём всё идеально. Продуманно. Всё, если не брать в расчет доводы моего отца о совершаемой глупости…

— Уже поздно. Мне надо выспаться.

Перехватывает мою руку, удерживая от бегства. Фиксирует подбородок в два пальца, наклоняясь, нависает надо мной сверху. Прикасается губами, плавно втягивая мои в себя. Лаская небо языком. Оплетаю шею руками, прикрывая от удовольствия глаза. Наслаждаясь моментом, удаляющим из сознания практически все мысли. И я уже не нахожу недостатков этого момента. Разыгравшийся вокруг нас ветер, обдувающий прохладой со всех сторон, лишь охлаждает жар моих горящих щек.

Ощущаю рядом тепло близкого человека, которого за столь недолгое время вполне могу назвать своим… ставшим любимым, родным… Звонок мобильного в кармане заставляет на миг оторваться от столь сладкой ласки. Распахиваю глаза, немного обиженно поджав губы.

— Мне пора, — шепчу тихо, привстав на мысочки. Оставляю на его щеке влажный отпечаток своих губ и отстраняюсь в сторону.

— Я заеду утром, — отвечает, всё также храня в голосе остатки недовольства. — И мы…

— Обязательно поедем, — перебиваю с улыбкой, плавно отступая назад.

— Кристин, ты обещала, — парирует сухо.

— Я поговорю, — с улыбкой на губах киваю в ответ. — Ванюш, — легким движением руки посылаю в его сторону воздушный поцелуй. — Обещаю. Честно.

Ухожу под его грузное дыхание, повторяющее ритм моих шагов. Не оборачиваюсь более, нажимая кнопку ответа на аппарате. Не желая испытывать абонента на прочность и заставлять звонить его вновь.

— Владимир Александрович, — произношу ласково и немного игриво. — Конечно, бегу. Уже практически поднимаюсь, — улыбаюсь, слыша в ответ напряженные нотки, таящие в себе неподдельное беспокойство. Смягчаю голос, насколько это возможно, практически шепча: — Да, папочка…

Захлопываю за собой подъездную дверь, оставляя позади прохладу весеннего вечера. Нажимаю на телефоне отбой, прикасаясь спиной к холодному железу, и, наконец-таки завершив трудный день, протяжно устало вздыхаю. Сердце до сих пор грохочет в висках, а завтрашний обещает быть ещё более богат на события, эмоции, переживания. С трудом верится… мне почти восемнадцать! Странная цифра, несущая за собой некое великолепие. Особую притягательность и страх взросления.

От меня чего-то ожидают… Словно я в один миг должна измениться до неузнаваемости! Что-то переосмыслить в своей жизни. Построить далеко идущие планы… Разве возможно изменить жизнь в один день? Когда не чувствуешь перемен от ещё одного дня рождения. Почему-то особенного. Хотя… Возможно, он и действительно станет таким. Стоит лишь слегка… постараться. Заставить себя проникнуться ощущением праздника, заразившего всех. Принять его, искренне благодаря за заботу… Только вот предчувствие чего-то плохого не идёт из головы.

Плавно выдыхаю, считая до десяти. Это всё нервы. Подготовка к премьере. Время, неумолимо бегущее к серьезным экзаменам в вузе. Длительные, выматывающие репетиции, отбирающие все силы и… Кривлюсь, предвкушая реакцию отца на мои слова, отточенные в уме фразы, доведенные до совершенства… грядущая свадьба…

Отхожу от двери, начиная дрожать. Смутно понимая, чем именно обязана столь ощутимой реакции организма. То ли страх перед неизвестностью настолько велик, то ли слишком продрогла. Взбегаю по лестнице на третий этаж, игнорируя лифт. Звонко стучу каблучками по плитке, ведущей к двери. Заглушаю звуком шагов, отдающимся эхом в пустом подъезде, собственные мысли. Растягиваю улыбку пошире, опуская вниз ручку двери. Качаю головой, обреченно вздыхая. Не заперто. Меня ждут, и мучительный разговор не перенести.

Яркий свет включен в холле. Из зала доносится звук телевизора, а из приоткрытой двери кабинета вдали слышен довольно громкий, строгий голос отца:

— Кристюш, зайди ко мне.

— Конечно, — бросаю звонко, целуя на ходу вышедшую на шум маму.

— Он не в настроении. Места себе не находит последние часы, — шепчет тихо, прикасаясь губами к моей щеке. — Ты вновь задержалась допоздна…

— Мамуль, я предупреждала, — фыркаю, нервно закусывая опухшие губы.

— Как Ваня? — уточняет с теплой улыбкой.

— Нормально, — озираюсь в сторону приоткрытой двери. — Я уже не маленькая… — канючу, глядя в её ласковые глаза.

— Конечно, милая, — улыбается нежно. — Только вот для отца… Он сильно переживает за тебя. Боится, чтобы не натворила глупостей и позже не сожалела.

— Я у вас умница, — усмехаюсь, слегка приобнимая. — Держи за меня кулачки. Пошла.

Сбрасываю туфли в сторону, на мысочках пробегая по ведущему к заветной двери мягкому ковру. Слыша за спиной тихий шепот, ласкающий слух:

— Я люблю тебя.

Отзываюсь взаимностью одними губами, не роняя и звука, открывая на полную резную дверь. Мощную, строгую, отражающую, как ничто другое, своего владельца. Вход в святая святых, где он проводит более половины своего времени, находясь дома. Просчитывая, возводя в жизнь грандиозные планы. Не пуская нас с мамой в"свой мир". Четко разделяя два абсолютно разных понятия:"семья"и"работа".

Вхожу, практически не дыша. Замираю в дверях, притупляя свой страх перед грядущим разговором. Как можно бояться этого красивого мужчину, на которого хочется равняться, смотреть, затаив улыбку в глазах и молча восхищаться им! Седина на висках придаёт ему неповторимую статность. Короткий ежик темных волос идеально гармонирует с классическим костюмом, который он до сих пор не сменил на более"домашний"наряд. Высокий лоб напряжен при взгляде в экран ноутбука. Губы сложены вместе, а глаза отражают в себе усталость вкупе с неподдельным отблеском беспокойства.

Тихо прохожу вглубь строгого кабинета, не имеющего лишних деталей. Присаживаюсь на резной стул по другую сторону стола, моментально переводя внимание на себя.

— Кристюш, — вздыхает устало и бросает взгляд на часы. — Скоро полночь… Ты опять прохлаждалась с ним вместо отдыха?

— Папуль… — протягиваю, обиженно поджав губы. — Ваня встретил меня возле театра. Я не задержалась надолго…

— У тебя на носу экзамены, — произносит, захлопывая ноутбук и потирая пальцами переносицу. Выдержав небольшую паузу, с недовольством в голосе продолжает:

— Не понимаю, что ты в нём нашла.

— Всё, что мне надо, — с осторожной улыбкой заключаю тихо. — Пап… мы решили пожениться… — поджимаю губы, опуская взгляд в пол.

— Этого ещё не хватало, — бросает резко, хмуря брови.

Испуганно поднимаю глаза, боясь ему перечить. Тяжело вздыхает, смягчая голос до того тембра, что укутывает нежностью, проникая в душу.

— Кристюш… для подобного шага ты слишком молода и действуешь совсем не разумно.

Сглатываю ставшие комом в горле слова, тушуясь в начале фразы, и лишь обреченно произношу:

— Папуль, я…

— Он даже не удосужился объявить мне эту новость вместе с тобой, — перебивает холодным голосом, едва не заставляя съежиться и вжаться в спинку стула. Искать бессмысленные оправдания чужим поступкам в надежде, что он правильно их поймёт. Примет так, как чувствую данную ситуация я.

— Не говорю уже о родительском благословении и официальной просьбе твоей руки. В вашем поколении это уже не принято?

— Папуль… — жалобно протягиваю, глядя в глаза. — Ваня знает, что ты от него не в восторге. Он хотел поговорить с тобой, только я попросила…

— Милая, — перебивает, пронзая суровым взглядом. Переворачивая под ним внутри меня всё вверх тормашками. — Мужчина ценен поступками. А твой парень… На что он способен, кроме шатаний по клубам и траты денег отца, оплачивающего вдобавок его престижное обучение, с которого его уже давно выкинули бы, если б не ежегодно поступающие на счета Вуза спонсорские взносы? Ему уже двадцать три. Какая жизнь тебя ждёт? Неужели ты думаешь, что это не беспокоит меня?

— Я люблю тебя, — улыбаюсь неловко, пытаясь надломить этот учительский тон. Прекрасно зная, что человеку, рожденному управлять большим количеством людей, порой достаточно сложно переключиться со своего привычного"рассматривания сквозь увеличительное стекло"каждого встречного и любой происходящей вокруг ситуации.

Встаёт со своего места и обходит широкий дубовый стол. Присаживается передо мной на корточки, вбирая ладони в свои, тихо шепча:

— Я тебя тоже, родная. Больше всего на свете, — поджимаю губы, сдерживая поступающие к глазам слёзы умиления. Ощущая теплоту его рук и столь приятное чувство от этой близости… Настолько сильное. Тихое. Невесомое. Не возникающее больше ни с кем… Смиренное. Осязание его любви. Искренней и необъятной.

— Кристюш, — окутывает нежностью усталого голоса, пронизывая ею насквозь. Вызывая ответную улыбку и желание его слушать. Выполнить любую просьбу именно так, как он скажет. Потому что это будет правильно… В такие моменты мне хочется равняться на этого человека и быть достойной его. Ни в коем случае не огорчая своими поступками. Соответствовать ожиданиям в преддверии… сама толком не зная чего. Своего совершеннолетия?

Сердце испуганно трепещет под ребрами, не предвещая хорошего. Обрывается, резко заглушая ритм, чувствуя его слова:

— Я желаю тебе лишь лучшего. И если это действительно твой выбор… — затихает, переводя дыхание и сжимая мои руки в своих, тихо продолжает, — ты всегда можешь рассчитывать на нас с мамой, — вздыхает, оставляя на моих пальцах прикосновение своих губ. — Как бы мне ни было трудно это принять, мы всегда поддержим тебя.

— Спасибо, пап, — выдавливаю из себя дрожащим голосом, всё-таки роняя скатывающиеся по щекам на губы солёные слёзы.

— Беги спать, — заключает тихо, вытирая их легким движением руки и слегка взъерошивая мои волосы. — Завтра насыщенный день. Ты должна отдохнуть.

Наклоняюсь ниже, обрамляя его лицо ладонями. Оставляю на щеке невесомый поцелуй. Поднимается тихо, плавно поглаживая меня по голове, повторяя на выдохе:

— Беги спать, маленькая. Уже поздно.

Привстаю с места, лишь кивая в ответ. Покинув кабинет, следую в свою комнату. На секунды задерживаюсь в дверях зала, желая маме спокойной ночи. Ловя в ответ мягкую улыбку и нежное:

— Доброй ночи, моя хорошая.

Ласковый, умиротворяющий голос, несущий в себе ощущение тихого счастья и спокойствия, которым наполняет моё трепыхающееся в груди сердце.

Засыпаю почти мгновенно, выкинув из головы преследующие долгие дни беспокойные мысли. Отдавшись ожиданию нового дня. Бесспорно лучшего. Неповторимого. Моего.

Темнота вокруг. Звук шагов, отдающиеся эхом. Большое помещение. Не вижу, но знаю это наверняка. Плотная тканная повязка на глазах скрывает убранство и осознание, где именно я нахожусь.

Тёплая родная ладонь, сжимающая моё запястье, явно чувствует бешено стучащий под кожей пульс и лёгкий озноб перед неизвестностью.

Пальцы разжимаются, ослабляя захват. Рефлекторно вздрагиваю, чувствуя на затылке руки, развязывающие плотный узел толстого материала. Перед глазами ярко вспыхивает свет. Улыбаюсь, зажмуриваясь и после часто моргая, слыша оглушающий гул голосов, сливающийся воедино в неброской фразе:

— С днём рождения!

Смущенно прикрываю губы рукой, растягивая улыбку под ней ещё шире. Осматриваюсь вокруг, замечая бессчетное количество шаров, украшающих высокий потолок, разнообразие цветов на столиках, соединенных в большую букву"п"и множество знакомых, друзей и вовсе не знакомых мне ранее людей, собранных родителями по поводу моего празднества.

Смеюсь, обнимая маму с отцом. Едва сдерживая слёзы радости, пробивающиеся на щеки из-под густо накрашенных ресниц.

— Спасибо вам, — шепчу, не способная в этот момент сказать что-то ещё. — За всё… — срываюсь на дрожь в тихом голосе, произнося очередные признания в любви.

Гости расходятся по своим местам, постепенно освобождая пространство рядом с нами. Остаются только друзья, поочередно и вместе обнимающие меня. Вводящие в полный восторг своим присутствием рядом, словами, пробирающими до слёз и ощущением радости, заставляющей меня буквально светиться изнутри.

Вздрагиваю от прикосновения рук, ложащихся чуть ниже груди. Плавно разворачивающих меня на месте. Заставляя вновь улыбнуться, посмотрев в знакомые до мелочей глаза. Шоколадные, сладкие, как и сам владелец. Оплетаю его шею руками, слыша возле уха едва различимое в мотиве мелодии играющих неподалёку музыкантов:

— Моя очередь тебя поздравлять, малышка.

Разжимает мои пальцы, вызывая своими движениями глубокий вдох. Ощущая буквально на языке привкус его аромата. Притягательного и терпкого. Манящего…

Опускается на одно колено, вытаскивая из кармана своего классического пиджака, накинутого поверх яркой футболки и темных джинс, маленькую коробочку, обшитую красным бархатом. Замираю, поджав губы, слыша заветное:

— Крис, ты согласна выйти за меня?

Улыбаюсь недоуменно: я ожидала этого жеста и всё равно оказалась к нему не готова.

Смотрю на него среди друзей, призывно протягивающих долгое:

— И-и-и?

Родителей, напряжённо и взволнованно наблюдающих за моей реакцией. Множество людей, ожидающих моего ответа. Приоткрываю крышечку яркой коробочки, затаив дыхание, и, на выдохе притягивая всеобщее внимание, шепчу тихое:

— Да.

Привстает под оглушающие крики друзей и аккуратно надевает мне на палец кольцо. Обнимает настолько сильно, что выбивает остатки воздуха из лёгких. Прикасается губами к моим. Сдержанно. Едва дотрагиваясь. Не позволяя на публике лишнего, но пронзая горящим взглядом, говорящем об истинных чувствах. Смеюсь, обнимая в ответ. Неужели возможно быть более счастливой, чем сейчас? В данный момент. С теми, кто мной дорожит. Не оставит в беде. Не предаст… Боже! Что за пессимизм лезет в голову! С теми, кто меня действительно любит!

Занимаем места рядом с родителями. Смущенно понимаю, что его родных в этом зале нет. Отчего-то становится не по себе. Вроде всё как хотелось, но… вовсе идёт не так…

Пожелания, тосты льются рекой со всех сторон. Медленные танцы сменяются один за другим. Отвлекая от тягостных мыслей и втягивая в ощущение праздника. Моего. Новые знакомства, в которые меня окунает отец. Комплименты. Приятные слуху слова. Голова кругом. Несколько бокалов вина делают своё дело, внося в сознание легкую поволоку. Оказываюсь в руках отца, выводящего меня в центр зала под очередную спокойную композицию. Нахожусь в состоянии полёта, ласково прижимаясь к нему. Бесконечно благодарю за устроенный праздник. Неожиданный, именно в таком формате. Резко контрастирующий с теми домашними вечерами, к которым я столь привыкла. Яркий, торжественный, ослепляющий гаммой впечатлений. Досконально продуманный и украшенный присутствием близких людей…

— Кристюш, мне давно пора было познакомить тебя с некоторыми людьми, — напрягаюсь, вслушиваясь сквозь музыку в серьезные слова. Произносит размеренно, словно предрекая что-то плохое. — Пусть ты и не выбрала своей жизненной целью продолжить моё дело… Эти связи когда-нибудь могут тебе пригодиться.

Странное чувство охватывает буквально с головы до пят. Хочется обнять его крепко и успокоить, сказав, что его беспокойство на мой счёт вовсе не обоснованно! Всё обязательно будет хорошо! Не стоит, не удосужившись выпустить меня за борт, натягивать на пояс спасательный круг.

— Папочка… — роняю бессвязно, пытаясь безболезненно облачить свои мысли в слова.

— Ты у меня такая большая… — дезориентирует, крепче прижимая к себе. Легко и плавно ведя в танце. Вспыхнувшей нежностью и теплотой в голосе, лаская слух. — Никак не могу смириться с мыслью, что моя маленькая девочка так быстро выросла… Мы с мамой всегда пытались дать тебе только лучшее. Прости, если что-то было не так, — прижимаюсь к его щеке, чувствуя вновь предательски настигающие слезы.

— Перестань, пожалуйста, — дую на глаза, опаляя его кожу дыханием. Крепче прежнего сжимаю объятия. — Я вас очень люблю! И всегда буду оставаться твоей маленькой девочкой, которой нужна твоя поддержка и забота! Не могу представить себе, как бы смогла без неё жить… — глубоко вдыхаю родной запах, на автомате переставляя ноги, каким-то чудом не отдавливая при этом его. Мастерски ведомая бережной рукой. Удерживаемая, едва ли не на весу, и ощущающая непробиваемую опору.

— Папочка, я так благодарна за всё, что вы с мамой делаете!

— Не забывай о нас, когда выйдешь замуж… — слышу грустный отклик, проскальзывающий в его голосе, разбавленный тяжелым дыханием.

Музыка медленно затихает, а отцовские объятия усиливают свою хватку. Голос, звучащий до этого полушепотом, в повисшей паузе меж композиций шквалом обрушивается на меня, отражаясь гаммой эмоций в глубине подсознания.

— Береги себя. Ты для нас всё.

Не сдерживаю всхлипа, утыкаясь в его плечо. Ощущая резкое напряжение, прокатившееся по телу, и слыша совсем рядом сладкий голос, пугающий своей показной доброжелательностью:

— Владимир Александрович, Вы позволите украсть именинницу на один танец?

Поднимаю глаза, вглядываясь в абсолютно незнакомое лицо. Приходится приподнять голову, чтобы как следует рассмотреть гостя. Стальной взгляд проникает насквозь, заставляя едва ли не съежиться. Лёгкий прищур не скрывает жесткости, а горящий взгляд пристально наблюдает за моей реакцией на его слова. Губы сложены в подобие улыбки. Притягивающей и пугающей одновременно. Короткий ёжик русых волос, идеально выбритые щеки и дорогой костюм кричат о статусности незнакомца. Вводят в задумчивость. Кто он такой? И почему я никогда не видела его раньше, раз этот мужчина приближён к отцу настолько, чтобы быть приглашенным сегодня на моё торжество?

Высокий лоб слегка нахмурен. Гость ожидает ответа, который не спешит быть озвучен. Его улыбка становится лишь шире, переводя тяжелый взгляд с меня на отца. Облегчённо вздыхаю, словно скинув многотонный груз с плеч. Успокаиваюсь, оставшись без лишнего внимания. Крепкие руки на моей спине ослабляют захват. Спохватываюсь вмиг, ощущая себя беззащитной. Слыша словно сквозь стену напряженный папин голос:

— Конечно. Кристина, Всеволод Баженов, мой компаньон, — берёт меня за руку, вкладывая её в ладонь стоящего рядом мужчины, тихо произнося у самого уха:

— Держись от него подальше.

Пытаюсь натянуто улыбнуться, смутно понимая происходящее. Это напутствие имеет отношение к танцу? Прозвучало двояко… вызвав дрожь, холодком пробежавшую по позвоночнику. Не припомню ранее подобного скрытного поведения отца.

Ощущаю на своей руке обжигающее прикосновение губ и удерживающие крепким замком пальцы, не позволяющие из него вырваться.

— Ты не против? — кладёт руку на талию, сокращая дистанцию до приличного минимума. Упираюсь грудью в его пиджак, распахнутый на белой рубашке. Нервно сглатываю, всё также пытаясь закрепить на лице улыбку, сползающую с губ. От него пахнет силой. Мощью. Властью. Дорогим парфюмом, смешанным с запахом кожи. Бьющим в нос ароматом самодостаточности. Так пахнет страх. Мой. С трудом скрываемый за показным спокойствием, рассыпающимся на крупицы с каждой секундой.

Превосходство. Его нельзя сыграть. Таким, как он, надо стать. Или родиться…

Ведёт в танце. Уверенно. Напористо. Буквально поджимая под себя. Смущенно молчу, глядя в сторону, нестерпимо ожидая финальных аккордов. Ощущаю на талии по-хозяйски расположившиеся руки. Не переходящие видимую грань, но и не следующие нормам, прописанным этикетом.

Хочу на воздух! Отдышаться и побыть одной. Дрожу в его руках, понимая, что он вполне способен чувствовать этот непонятный, незнакомый доселе страх. Тревогу.

— Не слишком ли ты поторопилась с ответом? — слышу нарочито ласковое, вызывающее из моих мыслей.

— Простите, что? — недоумённо поднимаю на него взгляд. И словно обжегшись о его довольное выражение лица и лукавую улыбку, мгновенно отворачиваюсь в сторону, ища, за какую деталь интерьера можно зацепиться, тем самым спрятав свои глаза.

— Предлагаю на"ты", — давит ухмылкой, читающейся в голосе, будто издевательски произнося, — я не настолько тебя старше, чтобы заслужить столь почётное обращение.

Смотрю на него, нахмурившись пуще прежнего. Скептически рассматривая того, кто, в данный момент ловко ведя в танце, крепко обнимает меня. Словно бьюсь о стеклянную стену… Серьезный вид без тени улыбки разбавляют глубокие глаза. Задумчивые и в то же время, будто издевающиеся надо мной. Смотрящие с долей… презрения? Нет. Чёрт! Даже не подобрать слов для описания этого странного блеска, с которым, не теряя времени, столь детально осматривает меня…

Я навскидку прикидываю его возраст. Тридцать… два… пять? Не знаю. Взгляд вводит в недоумение. Обычно цифры прописаны именно в глазах… А здесь… Без толку гадать. Слишком сильный, пронизывающий, сосредоточенный, выдержанный, точно дорогое вино. Он намного младше отца, но почему-то тот словно чувствует себя в его присутствии неуверенно… Да что за бред? Это вовсе не похоже на папу. И эти слова… Знает, кто стоит перед ним, в отличие от меня?

Этот Всеволод выглядит достаточно привлекательным. Если не считать того чувства, что вызывает его присутствие рядом. Мурашки, покрывающие мелкой коркой всё тело, и дрожь, пробирающая напряженные мышцы. Не испытывала подобного ранее, и новизна ощущений в данный момент не так уж приятна.

— Посмотри вправо, — шепчет на ухо, склонившись надо мной, задевая губами висок. Одёргиваюсь назад от горячего прикосновения. Удерживает в руках, открыто ухмыляясь моему испуганному взгляду. Отвожу глаза, в спешке ища то, что он хотел мне показать. Выхватываю в толпе знакомую фигуру в компании одной из моих подруг, вновь слыша этот голос, пробивающий мозг разрядами тока:

— Он с ней спит, — комментирует сдержанно, словно делится впечатлением от закусок, поданных к столу, или нескончаемой музыке, давно ставшей меня напрягать.

— Что вы несёте? — чуть ли не выкрикиваю, резко останавливаясь на месте и едва не налетая на пару, танцующую возле нас.

— Я просил мне не выкать, — наигранно кривится, закатывая глаза. — Посмотри на этот масляный взгляд. Сытый. Довольный. Хозяйский. Могу поспорить, что он с ней спит, — ухмыляется дерзко, слегка сужая глаза. Добавляя надменно, — в отличие от тебя.

Резко высвобождаю свою руку, ощущая накрывающую волну злости на малознакомого человека, растягивающего на своих губах широкую улыбку, при этом оставаясь холодным, непроницаемым для эмоций в глазах.

— Твой отец был прав, не скупясь в эпитетах при твоём описании… — скалится более прежнего, стоя ровно напротив и смотря мне в глаза. — Если ты ещё и играешь так же хорошо, как борешься сейчас сама с собой, пытаясь опровергнуть мои слова, ты действительно бесценна.

— Они просто хорошо знакомы! — выпаливаю злостно. — А моя жизнь и вовсе Вас не касается!

Наклоняется ближе, заговорщически маня к себе пальцем. Кривлюсь, по-детски поджимая губы, но отчего-то не покидая этого проклятого места, словно приросла, слушаю его последнюю фразу.

— Присмотрись к своему окружению. Уверен, после ты вспомнишь меня. Я редко ошибаюсь насчёт предательства.

Разворачиваюсь на пятках, не страшась сломать каблуки. Ухожу или сбегаю вглубь толпы, желая вмиг затеряться от этого взгляда. Ощущая его спиной. Словно прилипший ко мне. Холодный. Тяжёлый. Давящий и неприятный.

Через силу улыбаюсь знакомым, спасительно вцепляясь в руку отца, и только рядом с ним понемногу расслабляясь.

— Кристюш, всё в порядке? — настороженно спрашивает, присматриваясь ко мне.

— Да, спасибо, — отвечаю, ещё немного дрожа.

— Уверена? — произносит без тени улыбки.

Опускаю вниз уголки губ, надломлено уточняя:

— Папуль, кто он такой?

Вздыхает, впиваясь в меня взглядом с нескрываемым беспокойством в глазах:

— Помни, что я тебе говорил. Он акула. Такие, если учуяли своё, в"живых"не оставляют.

Я смотрю ему в глаза и пытаюсь понять реальность вещей, которые он хочет до меня донести. Хмурюсь, не в силах озвучить свои мысли, разрывающие сознание надвое в невозможности правильно обличить их в слова. Голова кругом. Отчаянно хочется дернуть стоп-кран, резко подавшись назад, и выкинуть из памяти случайную встречу.

Под пристальным взглядом отца порываюсь из последних сил улыбнуться, замирая на середине столь нелегкого действа. Отвожу глаза в сторону, упираясь взглядом в жениха, явно упражняющегося в своём красноречии пред моими подругами. Натяжно выдыхаю и залпом выпиваю стоящий напротив бокал. Не задумываясь при этом о том, как выгляжу со стороны. В какой-то момент и вовсе желая стать для всех неприметной.

— С днём рождения, дорогая, — знакомый голос раздаётся поблизости.

По-родственному приобнимает сзади склонившийся надо мной распорядитель отца.

— Спасибо, Павел Давыдович, — роняю тихо.

Отодвинув в сторону неприглядные мысли, пытаюсь вновь стать самой собой. Сбросить гнёт недавней встречи, вернувшись к привычному окружению и людям, милым моему взгляду.

— Поздравляю вдвойне, — произносит открыто. — И тебя, Вов, так сказать, с приобретением сына.

Добродушно пожимает руку отцу, похлопывая его по спине. Натянуто улыбаюсь, прослеживая его грустную мину. Он не настолько спорит с этим браком, позволяя мне выбрать самой. А родители Вани даже не пришли… будто им и вовсе безразличны наши отношения. Отворачиваюсь в досаде, слыша от этого человека, по обыденности говорящего то, что у него на уме, ещё более угнетающее слух:

— Жаль, что Астаховы в длительном отъезде. Объединение ваших семей в данный момент сыграло бы нам на руку.

Недовольно поднимаю на него глаза, пытаясь понять, о чём идёт речь. Рассматривать мою свадьбу в контексте бизнеса настолько пошло, фривольно и дико… Папа бы никогда не позволил считать мою жизнь удачно отмеченным пунктом на пути к той или иной высокой цели. А Павел?! Практически родной мне человек, которого помню с раннего детства… Чтоб его! Видит в этом выгоду в обход человеческих чувств. Сплошные нули, индексирующие сумму чека! Да, не спорю, этот веселый, даже милый на вид толстячок невысокого роста бесспорно верен отцу. Он бессменный руководитель, долгое время идущий с ним рука об руку, прекрасно знающий своё дело. Но пускать мою жизнь во благо бизнеса!

— Прекрати о работе, — резко останавливает его папа, поясняя жесткостью взгляда, что тема закрыта. — У меня пока только дочь. Одна.

— Понял, Вов, не дурак, — тушуется, плавно отступая назад, при этом мило обращаясь ко мне. — Ты, Кристин, не стесняйся, если что. Любая правовая поддержка и прочие нюансы. Обращайся. Брак — непростая штука. Тем более в вашем положении… А эти вопросы в фирме лежат на мне.

— Я подумаю, Павел Давыдович, — отвечаю тихо, перехватывая за долю секунды до этого руку отца, желающего вновь пресечь любые разговоры, касающиеся дел.

— Я, пожалуй, пойду, — и исчезает с поля зрения быстрее брошенных в воздух слов.

Поджав губы, смотрю на отца, не скрывающего своего недовольства.

— Папуль, — со всей нежностью в голосе, желая отогреть его сложный взгляд, произношу, глядя в холодный омут его глаз.

— Можно я тоже исчезну пораньше, не дожидаясь финальных титров этого празднества?

— Отчалишь с друзьями? — уточняет бесстрастно.

— Нет, — выдаю подобие улыбки, пряча за ней истинные чувства и желание побыть одной, скинув груз лишних эмоций этого дня. — Поеду домой, если ты не против.

— Конечно, милая, — смягчается, отогревая нотками теплоты, проскальзывающей в голосе. — Я вызову водителя, только вначале мне бы хотелось преподнести тебе наш с мамой подарок.

— С превеликим удовольствием распечатаю его, — смеюсь, искренне и нежно улыбаясь ему.

— Это сделать будет довольно трудно, — ухмыляется, оттаивая до того состояния, которое я столь сильно люблю. Скидывая защитный слой непробиваемости. И вновь становясь знакомым, родным, именно моим столь неповторимым папулей.

Привстаёт, сжимая в своих пальцах мою руку, плавно утягивая за собой, заставляя подняться. Подчиняюсь, звонко смеясь, увлекаемая через полный гостей зал к выходу. Останавливается у дверей, вынимая из кармана серебристый телефон. Смотрю сквозь стекло на залитый огнями двор, украшенный десятками разнообразных цветов. Не вслушиваюсь в разговор, отрешившись от ситуации. Созерцая лишь приятную взгляду картинку.

Оборачиваюсь, слыша звук приближающихся сзади шагов. Тонких каблучков, звенящих в узком пространстве. Приобнимаю маму свободной рукой, плавно выдыхая и погружаясь в атмосферу спокойствия, присущую этим двум людям в момент нахождения вместе.

Выходим на улицу, минуя тех немногочисленных гостей, решивших, как и мы, покинуть на время столь душное пространство. Кто-то медленно курит, спрятавшись за выступом, кто-то ведёт неспешный разговор, вырвавшись из зала в тишину прохладного вечера.

— Закрой глаза, — тихо просит отец, слегка напрягая на моих свои пальцы.

Безропотно подчиняюсь, удерживаемая с двух сторон родными людьми. Слышу звук тормозов, раздающихся буквально в паре метров от нас. Непроизвольно вздрагиваю от повисшей вокруг паузы, различая тихое:

— Открывай, Кристюш. Уже можно.

Большой алый бант — первое, что притягивает взгляд на вершине белоснежного авто. Поджимаю губы, широко улыбаясь. Чувствуя объятия, усилившиеся с двух сторон, и нежное, практически в унисон, сплетение голосов:

— С днём рождения, родная.

Восторженно оглядываю седан, сверкающий в отблеске ярких огней, и буквально одними губами шепчу тихое:

— Спасибо…

Прикрываю освобожденными руками дрожащие губы. Мои слова не способны отразить и доли благодарности, переполняющей душу. Любуюсь приятной картинкой, замечая на её фоне профиль, который невозможно ни с кем спутать. Господин Баженов шествует статно. Неспешно. Словно выплывая из-за угла хитросплетенного здания.

Подходит практически впритык ко мне, стирая с губ застывшую доселе улыбку, произнося приторно сладко:

— Ещё раз поздравляю, юная леди, — прикладывается губами к моей руке, плавно переводя взгляд на застывшего истуканом отца.

— Спешу откланяться, Владимир Александрович. Был рад приглашению. Понимаете сами, дела, — отпускает мою ладонь, так и застывшую в воздухе, томно произнося, прожигая взглядом насквозь, глядя в глаза, — мой подарок не настолько масштабен, но, думаю, Вы легко найдёте его в груде других, распознав и без наличия карточки.

Напрягаюсь сильнее, ощущая охватывающую всё тело дурноту. Едва ли не пошатываясь, стою, отдавая этому последние силы. Не свожу глаз с удаляющейся фигуры, следующей к дорогому чёрному авто, припаркованному поблизости. Лишь на секунду перевожу внимание на статного блондина в классическом костюме, на короткий миг пересекаясь с его взглядом, выслужливым и надменно ухмыляющимся мне в ответ. Непроизвольно морщусь, наблюдая за тем, как он, продолжая скалиться, распахивает пассажирскую дверь при приближении хозяина.

Отворачиваюсь в сторону, уводя глаза. Ухожу в зал, едва выдержав отрезок времени, соответствующий допустимым нормам приличия. Стараюсь держаться спокойно. Не выказывая своего рвения вернуться назад. Устремляюсь к куче подарков, сложенных аккуратной стопкой на двух свободных столах. Перебираю цветные коробки, перевязанные аккуратными бантиками. Наскоро просматриваю карточки, подписанные красивым курсивом. Отбрасываю в сторону ненужное, устало потирая глаза. Света недостаточно, моргание ламп бьёт по сетчатке, заставляя периодически жмуриться.

Натыкаюсь на несколько неопознанных коробочек, разительно отличающихся по внешнему виду. Откладываю в сторону громоздкую ярко-розовую, пестрящую своей вульгарностью. Замираю, взирая на две небольшие, не имеющие прикрепленных карточек: золотая, переливающаяся в свете софитов, меняющих в тембр музыки свой цвет и белая, перевязанная алым бантиком.

Открываю поочередно, натяжно хмурясь над увиденным. В первой на мягком бархате лежит подвеска, мерцающая отблесками сотен разноцветных искр, присущих огранке чистейшего бриллианта. Во второй — идентичное по размеру, выполненное то ли в серебре, то ли в белом золоте подобие буквы"Л".

"Легко распознать без наличия карточки!" — пульсирует заезженной фразой в висках. Фыркаю тихо. Какой из них от него? Да и почему, чёрт возьми, это настолько меня волнует? Не могу объяснить. А коленки предательски начинают дрожать, словно в предвкушении чего-то плохого.

Вытаскиваю камень, закрепленный на бархатной подушке, замечая на дне вдвое сложенный мягкий листок. Просматриваю, отстраняя от себя по глади стола. Приковывая взгляд к странной букве или символу, не находящему отклика или распознавания в мыслях. Что это? Знак? Иероглиф? Ни с чем не сравнимо… Искаженное написание буквы, словно прототипом его выбраны плоскогубцы. Выкованные из сверкающего металла и обтесанные со всех сторон. Странный и непонятный подарок, нисколько не радующий глаз. Кулон, закрепленный на короткой цепочке аналогичного цвета, навскидку по своей длине едва не обтягивающей шею. Хмурюсь. Больше смахивает на удавку или короткую шлейку. Напрягаюсь, крутя безделушку в руках. Что она значит? Имеет ли вообще вложенный смысл? Кто б подсказал…

Укладываю в коробку, отодвигая в сторонку к груде многочисленных подарков, так и не поняв замысел подарка. Наверное, я не настолько эрудированна, чтоб прочесть послание, вложенное между строк… Быть может, его и нет вовсе, и вся эта гнетущая напряженность лишь плод моей бурно разыгравшейся фантазии?

Вздрагиваю от прикосновения рук, скрепляющихся вокруг моей талии. И медленно выдыхаю, почувствовав знакомый запах.

— Рассматриваешь подарки? — отзывается тихо, задевая губами оголённой кожи на плече.

— Павел Давыдович обещал удивить своим выбором в этом году, — произношу, натягивая на своих губах лучшую из своих улыбок. Пытаясь забыть мандраж, прокатившийся по телу ещё доли секунд назад. Вру не краснея, зная, что он не видит моего взгляда.

— Давай уйдём отсюда, — отвечает, запечатлевая на теле ещё один поцелуй. — Сбежим ото всех и скроемся подальше от лишних глаз.

— Вань, я устала, — сухо отзываюсь, съёживаясь под его прикосновениями. Ощущая холодный озноб каждой клеточкой тела. Отчего-то хочется скинуть с себя его руки, натыкаясь на навязчивые мысли о том, что до меня они могли так же обнимать кого-то другого… Хмурюсь, опуская уголки губ. Как абсолютно незнакомому человеку удалось, чёрт возьми, в одночасье зафиксировать в моём сознании эту мысль, не приходившую ранее? Я была уверена в том, кого выбираю в мужья? Нет! Я ему верила! Его глазам. Не искала подвоха. Не думала о том, с кем он был в те дни, когда мы не вместе… Почему? Ваня не давал повода? Или я просто не хотела их замечать… А этот дьявольский тембр, уверенный и надменный, заставил смотреть на то, чего я вовсе не хочу видеть. И это разъедает меня изнутри…

— Бросаешь меня одного? — разворачивает к себе, недовольно ухмыляясь.

Опускаю взгляд, высвобождаясь из рук.

— Отчего ж одного? В компании близких друзей и подруг, — ершусь в ответ, чувствуя нарастающую внутри злость на всю ситуацию в целом. Не хочу его ревновать, а веду себя как истеричка, видящая повод для скандала там, где его нет. Мне надо успокоиться… Надо остыть. Переосмыслить. Подумать. Ухожу в сторону, не слыша тех слов, что он сквозь грохочущие в висках басы музыки бросает мне вслед. Иду к отцу, заботливо вызвавшему водителя, не оборачиваясь к жениху. Чувствуя себя разбитой. Опустошенной. Взволнованной и… будто чего-то ожидающей. Словно это не конец долгого вечера и всех моих неприятностей, а ещё лишь их самое начало.