Люблю тебя мёртвой

Юлия Остапенко, 2004

«– Никогда не входи в эту комнату. – Как в старой сказке, да? – Да, – сказала ты и посмотрела на меня – внимательно, выжидающе – будто хотела удостовериться, что я правильно понял…»

Есть такой жанр — готика. Не та, которая Эдгар По, Лавкрафт и Шелли, а та, которую любят готы. Ну, вы в курсе, это когда всё такое чёрное. Очень чёрное. Чёрное-пречёрное. И обязательно чтобы все умерли. Что, не страшно? А зря.

Каждому автору иногда хочется немножко похулиганить. Нет, вы не подумайте, «Люблю тебя мёртвой» вовсе не стёбный рассказ. Что вы! Он очень серьёзный. Очень серьёзный и очень чёрный. Там ведь про смерть и про любовь — как про такие вещи можно несерьёзно? И если вы всё ещё думаете, что я шучу, то напрасно. Я действительно старалась создать в этом рассказе «правильную» атмосферу, и даже думаю, что мне это вполне удалось. И тем не менее я рада, что у членов жюри Первого конкурса готики, для которого был написан этот рассказ, хватило чувства юмора, чтобы отдать ему первое место.

— Никогда не входи в эту комнату.

— Как в старой сказке, да?

— Да, — сказала ты и посмотрела на меня — внимательно, выжидающе — будто хотела удостовериться, что я правильно понял.

Мне немножко смешно. Я коснулся твоей щеки тыльной стороной ладони, а ты всё смотрела — неотрывно и мучительно серьёзно.

— Никогда не входи.

— Я понял.

— Никогда, слышишь?

— Это вообще-то мне положено так говорить, — усмехнулся я, но твой взгляд не потеплел.

— Я серьёзно.

— Если ты так этого не хочешь, зачем вообще показала мне эту дверь? Знаешь ведь, что зайти обязательно захочется.

Ты промолчала, и я понял, что ты действительно обеспокоена. Так странно. Я не привык видеть тебя беспомощной. Ты сильная. Ты не умеешь быть слабой. А теперь ты полностью зависишь от меня и от моего умения держать слово.

— Что будет, если я зайду? — спросил я, и ты вспыхнула, хотя, мне казалось, уже привыкла, что я люблю тебя дразнить. — Ты меня убьёшь и положишь труп в этой самой комнате, рядом со скелетами твоих предыдущих любопытных мужей?

— Прекрати! — ты снова вспыхиваешь и опять сердишься, и мне это ужасно нравится, ты же знаешь.

— Не волнуйся, милая. Мужчины далеко не столь любопытны, как женщины. Если бы Синяя Борода был женщиной… он был бы очень уродливой женщиной, но тогда и сказка бы закончилась иначе.

— Да прекрати же! — ты сердито стукнула меня кулаком в грудь, но я-то видел, что ты уже почти смеёшься. Я поймал твою руку, прижал к губам тонкое запястье.

— Моя восхитительная леди жена. Я буду покорным рабом вашей светлости. Никогда не осмелюсь ослушаться. Угодно проверить?

— И проверю, — сказала ты, и я усмехнулся спокойной властности в твоём голосе. В какую ярость она меня приводила… раньше. Давно. Когда я ещё не свыкся с мыслью, что если уж благородная леди соизволила обратить на меня внимание и почтить своей милостью, мне придётся мириться с тем, что пропасть разных сословий навсегда между нами останется. По крайней мере до тех пор, пока мы не окажемся в спальне: там ты забываешь напрочь про то, что ты — леди, а я — нищий холоп, умудрившийся влюбить тебя в себя. Ты так долго сопротивлялась… но потом забыла, кто я и кто ты. Ты иногда вспоминаешь об этом — как сейчас, потому что мы в твоём доме, в твоём владении, на твоей земле, и ты здесь — госпожа, а мой статус ничего не меняет в глазах твоих соседей и даже слуг… Но со временем ты станешь вспоминать об этом всё реже, поверь мне. Пока что — я потерплю.

Мне есть ради чего терпеть.

Вот и сейчас ты снова забыла — я целовал твоё запястье, потом стал подниматься выше, к локтю, щекоча нежную кожу губами и языком, и знал, что ты уже почти улыбаешься. Мы стояли перед запертой дверью — высокой, с виду крепкой, затянутой паутиной по углам — туда и правда, кажется, давно никто не входил, — я целовал твою руку от запястья до самого плеча, и ты опомнилась только когда я притянул тебя к себе. Это было бы забавно — взять тебя перед дверью, в которую ты запретила мне входить. Но ты всё ещё слишком часто вспоминаешь о том, кто здесь хозяин. Твоя ладонь упёрлась мне в грудь, и ты спросила:

Конец ознакомительного фрагмента.