Любовь на карантине

Юлия Набокова, 2020

Блогер Диана не верила новостям об эпидемии, когда отправилась в Милан. А вернувшись в Москву, попала на карантин. И с кем – с попутчиком по самолету, которого она терпеть не может! Кирилл тоже не в восторге от своей соседки. Как пережить две недели в одной палате, когда твой сосед тебя бесит? А главное, что делать с любовью, которая нечаянно нагрянет на карантин? Ведь Кирилла ждет невеста, а прошлое Дианы далеко не так прекрасно, как ее Инстаграм.

Глава 5. Даже не думай о побеге!

Диана

Могло бы быть и хуже… Я возвожу глаза к потолку и с тоской думаю, что нет, не могло!

Что может быть хуже, чем провести две недели в палате с облупленным потолком и мерзкой рожей соседа? Ладно, с потолком я приврала — его недавно побелили, подготовились, даже краской еще пахнет. Но рожа все равно мерзкая! Посмотрите на него — сидит и ухмыляется, как будто все идет по плану, как будто он нарочно все это провернул, чтобы оказаться со мной в одной палате!

Ну почему мне не досталась в соседки какая-нибудь милая девушка, с которой мы бы болтали о дизайне ногтей, красавчиках-актерах и путешествиях? Чем я так провинилась, что меня наказали им? Я три с половиной часа полета с ним по соседству еле выдержала. А впереди — две недели карантина! Я даже боюсь считать, сколько это часов…

— Триста тридцать шесть, — звучит его зловещий голос.

— Ты о чем?

Я резко оборачиваюсь, готовая поклясться, что не произнесла вслух ни словечка.

— Триста тридцать шесть часов, — повторяет он. — Или сто рейсов из Милана в Москву. Вот насколько мы застряли тут вместе вдвоем.

Похоже, ему тоже не по душе наше совместное заключение.

— Все равно что в тюремной камере, — ворчу я.

— Я бы предпочел одиночную.

— Поверь, я тоже! — взрываюсь я.

— У вас все в порядке? — звучит женский голос за стеклом, и мы синхронно оборачиваемся.

По ту сторону палаты на нас таращится крупная высокая медсестра в спецкостюме.

— Нет! — хором рявкаем мы.

— У вас температура? — волнуется она, вглядываясь в наши лица сквозь свои пластиковые очки и стекло палаты. — Вон как раскраснелись! Я сейчас градусники принесу.

— Нету у меня температуры! — восклицаем мы тоже хором.

Но медсестра уже скрывается из виду, и я рычу от злости.

— Может, ей приплатить, чтобы нас расселили? — предлагаю я соседу. Практически выбрасываю белый флаг перемирия, а он топчет его ногами.

— Предлагаешь раскошелиться мне? — Он иронично вздергивает бровь, становясь похожим на пирата из голливудского блокбастера.

— Я потратилась на шопинг в Италии, — приходится признаться мне.

— Я так и думал, что ты не по музеям гуляла. — Он бросает красноречивый взгляд на мой чемодан у двери. — Ну так и предложи медсестре что-то из своих покупок.

Да он издевается!

— Вы же одного размера? — добавляет он.

Точно издевается! Да я худее размера на три!

— Значит, тебя тут все устраивает и ничего предпринимать ты не намерен? — неприязненно цежу я.

— А что я могу предложить в качестве подкупа? Вряд ли ей подойдет мой костюм, — ёрничает он, вешая серый пиджак на спинку стула и оставаясь в белой рубашке. — А наличных у меня нет.

— Может, она согласится на перевод на карту? — с надеждой спрашиваю я. — Только представь: два отдельных бокса, никаких соседей, полная тишина. Как в санатории!

Карие глаза мужчины мечтательно затуманиваются.

— Только надо договариваться скорей, — дожимаю я, — пока других пассажиров с нашего рейса не привезли.

С него разом слетает мечтательное выражение, и он резко говорит:

— Нет!

— Но почему? — с досадой восклицаю я.

— Самолет был полный, отдельных боксов на каждого не хватит. Все равно придется с кем-то делить палату… — В его глазах мелькает досада, как будто он вспоминает кого-то из пассажиров нашего рейса, кто ему досадил больше меня. — А к тебе я уже привык.

— Что?! — От возмущения у меня перехватывает дыхание, и я хватаю ртом воздух.

— Вам плохо? — волнуется девичий голос за стеклом. — Вы задыхаетесь? Какие симптомы?

— У меня аллергия на моего соседа! — рявкаю я, оборачиваясь на медсестру, которая наблюдает за нами из коридора.

Это уже другая медсестра — невысокая и худенькая. Судя по голосу, совсем девчонка, младше меня. Она испуганно замирает, а затем натянуто улыбается:

— Я вам градусники принесла. Померьте температуру.

Она сует градусник в передатчик — похожий на тот, через который передают деньги кассиру в банке. Железный ящик громыхает и выползает с нашей стороны окна.

— Не буду я ничего мерить, пока меня от него не отселят! — заявляю я и убираю руки за спину, словно градусник из ящика сам может прыгнуть мне в руки.

— К сожалению, это невозможно, — отвечает медсестра. — Так как вы теснее всего контактировали с пациенткой, подхватившей вирус, мы не можем поместить вас в палаты к другим пассажирам.

— А их много? — вырывается у меня.

— Уже привезли десять человек, а остальных разыскивают, — охотно делится медсестра. Для нее все происходящее — как интересное кино про эпидемию. Это ведь не она заперта в палате, а всего лишь наблюдает за нами за стеклом.

— И вы что, всех изолируете? — поражаюсь я.

— Таковы правила, — медсестра пожимает плечами и взглядом указывает на ящик. — Так вы температуру мерить будете?

— А что мне за это будет? — вырывается у меня.

Сосед, имени которого я по-прежнему не знаю, хмыкает.

— Обед будет, — охотно обещает медсестра. — Гороховый суп и котлета с картофельным пюре.

— Даже слюнки потекли, — говорит этот подхалим. А затем, улыбаясь медсестре, забирает свой градусник из ящика и отходит к своей кровати.

— А если я вегетарианка? — хмуро спрашиваю я.

— Тогда котлету могу переложить молодому человеку. — Я не вижу ее глаз под защитной маской, но уверена, что она сверлит влюбленным взглядом моего соседа по камере.

— Нет уж! — рявкаю я. — Никаких моих котлет я ему не отдам.

— Так и думал, что ты не вегетарианка, — насмешливо хмыкает он.

Я молча забираю свой градусник из ящика и сажусь на больничную койку напротив. А что, если стены этой палаты и лицо соседа — последнее, что я увижу в жизни? При мысли о том, что мне больше никогда не видать голубого неба над головой, не гулять по улочкам Милана и не видеть моря, мне становится так горько, хоть плачь.

И зачем я только поехала в Италию? И что мне дома не сиделось?

В полной тишине, повернувшись спиной друг к другу, мы измеряем температуру. Через несколько минут возвращается медсестра с двумя подносами с едой.

— Как температура? — с опаской интересуется она.

— Тридцать шесть и шесть, — хором докладываем мы.

— Покажите, — требует она, не веря на слово.

Мы подходим к стеклу и показываем градусники. Медсестра таращится на нас из-за стекла. Маразм!

— Хорошо. Теперь отойдите от двери. Я оставлю еду в прихожей на столике, — она кивает на угол палаты, отгороженный от стекла дополнительной дверью, — и, когда выйду обратно, можете ее забрать.

Мы отступаем к кроватям. На миг мелькает мысль — а что, если наброситься на медсестру и сбежать? Пожалуй, я бы смогла ее одолеть. Мы одной комплекции.

— Даже не думай! — предупреждает сосед.

— О чем? — Я удивленно кошусь на него.

— О побеге.

— Откуда ты знаешь? — вырывается у меня.

— У тебя все на лице написано — бегущей строкой на лбу.

Медсестра шебуршится за дверью, гремит подносами. До свободы так близко — рукой подать! Ну почему нельзя проходить карантин дома? Я согласна провести в своей квартире две недели. Только без дурацкого соседа!

— Знаешь, что полагается за побег из карантина? — тихо спрашивает он.

— Что? — теряюсь я.

— Пожизненный карантин, — замогильным голосом говорит он.

Я вздрагиваю. Одна только мысль застрять с ним в одной палате внушает ужас.

— Приятного аппетита! — выкрикивает медсестра за дверью.

Ее шаги стихают, и она возникает за стеклом и машет рукой.

— Как закончите, верните подносы на место.

— Спасибо, — сосед улыбается медсестре. — Простите, а как вас зовут?

— Катя, — зардевшись, представляется она.

— А я Кирилл. Надеюсь, вы не сильно рискуете, занимаясь нами?

Смотрите-ка какой вежливый!

— Ну что вы, у нас в боксах все стерильно, ни одна зараза не пролетит.

Я бросаю на нее колючий взгляд, и медсестра осекается:

— Ой, извините, это я не вас имела в виду…

Я нетерпеливо тяну на себя дверь, но она не поддается.

— Тут заперто! — восклицаю я.

— Ой, забыла снять блокировку. — Медсестра тычет в кнопку на стене рядом с окном, и я слышу тихий щелчок.

Дверь отпирается, а я понимаю, что мы попали. Нас охраняют, как в сейфе. Двойная система защиты. Так просто из этой тюрьмы не сбежать.

Пока я задумалась, сосед открывает дверь, проходит в коридор и возвращается с двумя подносами.

Водружает один на тумбочку у моей кровати и объявляет:

— Кушать подано.

От его жизнерадостной улыбки у меня пропадает весь аппетит.

— Что-то не хочется.

Я сажусь на свою койку и открываю Инстаграм на телефоне.

— Знаешь, какой первый признак заражения вирусом? — доносится до меня вкрадчивый голос соседа.

— Какой? — резко спрашиваю я, поднимая глаза, и вижу, как он наворачивает котлету.

— Отсутствие аппетита, — заявляет он, жадно жуя.

— Нет у меня никакого вируса! — рявкаю я и сажусь напротив.

Больничная еда выглядит точно так же, как в самолете — в одноразовых судках, а не в тарелках. Мы же потенциально заразные, значит, посуду после нас утилизируют, чтобы не мыть. Приборы нам тоже дали пластиковые.

Опасливо пробую суп в пластиковой чашке, но он оказывается на удивление вкусным — куриный с лапшой, как в детстве у бабушки. Опустошаю плошку в считанные минуты. Дома я почти не ела и порядком проголодалась.

— Нет, ты не вегетарианка, — издевательски комментирует сосед, наворачивая котлету.

Даже разговаривать с ним не хочу. Беру телефон и щелкаю обед. Отправляю в Инстаграм с комментарием: «В больнице кормят, как в самолете». Директ взрывается от личных сообщений — все еще с прямого эфира спрашивают, что случилось. Это розыгрыш или меня правда забрали на карантин? А последняя моя сторис про то, что меня заперли в палате с соседом, бьет рекорды по просмотрам. Хоть какая-то польза от карантина! Но не успеваю порадоваться, как вспоминаю, что застряла тут на две недели, и настроение резко падает. Аппетит тоже. Отодвигаю поднос.

— Не будешь? Тогда я съем!

И не успеваю я возразить, как сосед накалывает мою котлету на вилку и отправляет себе в пасть.

Я, в шоке от такой наглости, молча таращу глаза на него.

— Вкусная, — нахваливает он. — Зря ты отказалась!

Вот теперь во мне просыпается аппетит. Да притом какой! Зверский! Но остается только жевать овощной салат и булочку с компотом и ненавидеть соседа. Сколько он там сказал? Триста тридцать шесть часов? Я убью его раньше!

Кирилл

После обеда блогерша уткнулась в свой айфон и отключилась от внешнего мира.

Я отнес оба наши подноса обратно в прихожую, отделявшую палату от коридора. Блогерша даже не отреагировала, когда я забрал ее поднос.

Что ж, если она будет уходить в свою Матрицу почаще, у нас есть все шансы пересидеть карантин и не убить друг друга. Уж лучше блогерша, застрявшая в Инстаграме, чем тот потный мужик из самолета. Блогерша хотя бы вкусно пахнет — цитрусом с бергамотом, напоминая о весне в Италии.

А вот мне не помешает свежая смена одежды, дезодорант, пенка для бритья, бритва и зубная щетка. Я набросал в заметках на телефоне список того, что мне понадобится в больнице на первое время, и набрал знакомый номер.

— Привет, Вероника. Можешь говорить?

Блогерша отлипла от своего айфона и с любопытством уставилась на меня. Конечно, не каждый мужчина, который звонит своей девушке, начинает с такого вопроса. Но это же Вероника. Каждый ее день расписан по минутам, и мне в нем отведено строго определенное место.

— Могу, у меня как раз перерыв, — от родного голоса Вероники сразу стало теплей на душе. — Как ты долетел? Я о тебе недавно вспоминала.

— Хорошо долетел, — я замялся, не зная, как сообщить любимой девушке о своем положении.

— Когда мы увидимся вечером? — деловито спросила Вероника. Она ценила свое время, расписанное по минутам, и не выносила пауз в разговоре. Встреча со мной уже наверняка была вписана в ее ежедневник, и больше всего на свете она не любила, когда планы менялись. Но сейчас мне предстояло ее расстроить.

— Я как раз насчет этого и звоню, Вероника. Дело в том, что встреча отменяется…

— Понимаю, наверное, много дел накопилось после поездки, — спокойно откликнулась она. Я бы предпочел, чтобы Вероника расстроилась, что мы не увидимся, вместо того чтобы быть такой понимающей. Но в ее уверенном, хорошо поставленном голосе не было слышно ни нотки недовольства. Только спокойствие и понимание. Казалось, рухни на улице НЛО среди бела дня, Вероника даже не ахнет, а невозмутимо вытащит свой ежедневник, внесет туда дату и время происшествия и двинется дальше по своим делам. — Тогда завтра? — спросила Вероника, и я улыбнулся, представив, как она застыла перед раскрытым ежедневником, занеся ручку, чтобы записать новое время нашего свидания.

— Не получится. Я сейчас в больнице.

— Что случилось, Кирилл? — Вот сейчас в ее голосе слышалось замешательство и нотка тревоги. Мне удалось ее огорошить. — Ты попал под машину? Несчастный случай? Отравился в самолете?

Иногда с Вероникой просто невозможно общаться. Она задает вопрос — и тут же сама на него отвечает, выдавая одну версию за другой. Вот и сейчас пришлось ее перебить:

— Все в порядке. Меня забрали на карантин.

— В смысле? — опешила Вероника.

— В самолете была заболевшая женщина, — коротко объяснил я. — Со мной все в порядке, никаких симптомов вируса нет, но врачи решили подержать меня под наблюдением.

— Ты меня разыгрываешь, да? — после затянувшейся паузы протянула Вероника, а затем строго отчитала: — Не смешно, Котов! Это не та тема, на которую стоит шутить. Я думала, ты уже это перерос.

Блогерша громко хмыкнула, и я понял, что она прекрасно слышит наш разговор. И не просто слышит — подслушивает, ничуть не смущаясь!

— Вероника, я не шучу, — резко перебил ее я, вскочил с койки и заперся в ванной. Затем назвал номер больницы, где нахожусь, и попросил привезти мои вещи из дома. Ключи от квартиры у Вероники были, и я рассчитывал на ее помощь. — Список вещей я сейчас скину.

Убедившись, что я не шучу, Вероника расстроилась, но пообещала исполнить мою просьбу. Закончив разговор, я сразу скинул ей список вещей. А затем позвонил на работу и объяснил, что застрял на карантине. К счастью, сегодня я ни с кем не успел пообщаться, так что заразить никого бы не смог. Но на всякий случай попросил не заходить в мой кабинет и продезинфицировать дверные ручки. Речи о том, чтобы продолжить работу удаленно, не было. Мои обязанности были связаны с переговорами и выездами на объекты. Так что меня отправили на больничный, пожелав мне здоровья. Шеф был доволен большим и престижным контрактом, который я привез из Италии и который остался лежать на столе в моем кабинете. И мое двухнедельное отсутствие фирма вполне переживет.

Мне бы порадоваться, но я чувствовал себя потерянным. Еще утром я был полон планов, а сейчас оказался заперт в больничной палате и предоставлен сам себе. Подумал и послал Веронике еще одно сообщение — попросил привезти из дома пару книг, до которых все не доходили руки. На сообщение она не ответила — наверное, была уже в пути.

Толкнув дверь ванной, застыл на пороге. Вид мне открылся чудный. Блогерша сидела спиной ко мне на коленях, наклонившись над раскрытым чемоданом. Мой взгляд уперся в соблазнительную попку, обтянутую серебристой тканью платья с бахромой. Меня девушка не заметила — слишком увлеченно она перебирала содержимое чемодана. Она потянулась за чем-то, прогнулась в пояснице. Бахрома от ее движения заколыхалась, а платье задралось, демонстрируя красную полоску стрингов. Я шумно вздохнул.

Она резко обернулась и вспыхнула, одергивая подол.

— Хватит на меня пялиться!

Я прошел на свою койку и отвернулся к окну. Чтобы отвлечься, представил потного мужика из самолета в семейных труселях с веселым узорчиком. Не помогло. Раскрытый чемодан, в котором продолжала копаться блогерша, так и манил. Я бросил быстрый взгляд — как раз в тот момент, когда девушка захлопнула крышку. Но мне хватило секунды, чтобы заметить красный кружевной лифчик — тот самый, который она перекладывала в аэропорту, а я вспоминал все это время.

В брюках стало тесно, и я быстро скинул ботинки и укрылся одеялом.

Блогерша бросила на меня подозрительный взгляд:

— Знобит? Надеюсь, ты не заразный!

— А тебе не холодно? — огрызнулся я, окинув взглядом ее голые руки и низкое декольте.

— А меня любовь греет, — она с вызовом вздернула нос.

— А, к папе Карло, — понимающе кивнул я. — Странно, что он не обрывает тебе телефон и не волнуется.

— Не твоего ума дело.

— Кстати, он у тебя не ревнивый? — с деланым равнодушием спросил я.

— Нет. А что?

— Значит, его не смутит, что мы с тобой застряли в одном боксе?

— Главное, чтобы это не смутило твою Веронику! — издевательски протянула она.

Я завозился под одеялом, устраиваясь поудобнее и ослабив ремень брюк. Скорей бы уже Вероника привезла мои вещи, чтобы переодеться в футболку и спортивные штаны.

Блогерша насмешливо наблюдала за мной.

— Может, переоденешься? — буркнул я. — Смотреть на тебя больно.

Я прикрыл глаза, чтобы не видеть ее голые руки, и попытался вызвать образ потного мужика в семейниках.

— А ты не смотри! — Она шумно засопела, но, потоптавшись на месте, скрылась в ванной.

Отсутствовала она долго. Похоже, решила принять душ, потому что зашумела вода. Под ее мерный шум я даже успел задремать, но подскочил на кровати, когда дверь ванной громко хлопнула. Сначала не мог понять, где нахожусь и как сюда попал. Потом сфокусировался на девичьей фигурке, стоящей напротив кровати… Да она издевается!

Диана

Как он на меня смотрел! Хлопал глазами и хватал ртом воздух, как будто не мог поверить тому, что видит. Ради такого эффекта стоило раскошелиться на шелковую тряпочку.

— Ты издеваешься? — охрипшим голосом спросил он.

— У тебя что, горло болит? — насторожилась я, пятясь к своей койке. — А ну не дыши в мою сторону!

— Здесь вообще-то больница, а не бордель! — буркнул он, буравя меня взглядом.

— Не знаю, как там в борделях, не бывала, — я с достоинством поправила полы красного халатика, доходившего до колен, — но это настоящий итальянский шелк, чтоб ты знал.

— А я думал, шелк добывают в Китае, — ехидно прохрипел он.

— Ты что, правда простудился? — заволновалась я.

— В горле пересохло. — Он резко встал и откинул одеяло. Но тут же натянул его обратно и, избегая меня взглядом, попросил: — Можешь дать воды?

Бутылка стояла на тумбочке — морить жаждой нас не планировали. Я уже потянулась за ней, но отдернула руку.

— Ты меня с сиделкой спутал? Сам налей, не развалишься.

— Нет, с сиделкой тебя не спутаешь, — просипел он. Но с места не сдвинулся.

Ну и пусть! Я ему воду подносить не нанималась! Присела на свою кровать и открыла Инстаграм на айфоне. Сообщений в директ набралось столько, что и вечера не хватит, чтобы на все ответить. А впрочем, чем мне тут еще заняться?

Подписчики волновались о моем здоровье, но больше половины злорадствовали: мол, нечего было в Италию ездить, они же предупреждали! Вот глупые курицы!

— Хватит стучать! — донесся до меня голос соседа.

— А?

— Хватит каблуками стучать, — раздраженно рявкнул он. — Кто вообще в больницу берет босоножки?

Спохватившись, я перестала стучать каблуком о линолеум и демонстративно закинула ногу на ногу. Полы халатика разошлись, и сосед глухо хрюкнул, отвернувшись к стене.

Колени озябли — халатик был коротким, и я нырнула под одеяло. Знала бы, что застряну в больнице, вместо шелкового халата купила бы трикотажную пижаму. Но ничего удобнее в моем чемодане не было. О тапочках я, конечно, тоже не подумала. Еще повезло, что в Италии я прикупила кожаные босоножки со стразами на шпильке. Сойдут за сменную обувь для палаты. Куда мне тут ходить-то? От кровати до ванной — ровно четыре шага.

Соседняя кровать скрипнула. Кирилл поднялся и взял бутылку воды. Жадно осушил почти половину и, не глядя на меня, лег обратно. В рубашке и брюках ему явно было неудобно. Похоже, его забрали прямо с работы, не дав возможности переодеться.

— Тебе не кажется странным, что к нам никто не приходит? — спросила я, бросив взгляд на стекло, ведущее в коридор. Иногда за ним быстро проходили медики в защитных костюмах, но до нас никому не было дела.

— Не кажется, — буркнул Кирилл. — Чего им к нам ходить? Анализы взяли, симптомов у нас нет, теперь будем сидеть по стойке смирно, пока о нас не вспомнят.

— Главное, чтобы кормили, — вздохнула я, устраиваясь поудобней под одеялом.

— Ты что, уже проголодалась? — поразился он.

— А что я там ела? — Я бросила на него обвиняющий взгляд. — Это ты сожрал две котлеты — и свою, и мою!

— Ну извини.

Мне показалось, что я ослышалась. Он что, всерьез извиняется?

— Я думал, ты не будешь. Сама же кричала, что вегетарианка.

— Я не кричала, а предположила такую вероятность, — отрезала я.

— Понял. Признаю свою вину. Готов компенсировать своей котлетой с ужина.

Я снова бросила на него недоверчивый взгляд. Нет, похоже, что не шутит. А жаль. Пререкаться с ним гораздо интереснее, чем выслушивать извинения. Хоть какое-то развлечение в четырех стенах.

Отвечать ничего не стала. Уткнулась в айфон и увидела, что за час на меня подписалась тысяча человек. Пожалуй, у карантина есть свои плюсы!