The Bestелесность

Юлия Мамочева, 2015

Шестая книга Юлии Мамочевой создавалась на протяжении 3/4 жизни двадцатилетней поэтессы. «The Bestелесность» – это сборник лучших стихотворений того самого «ужаса, летящего на крыльях ночи» (© Дмитрий Быков): в нём живут как всеми любимые хиты «девочки из Питера», часть из которых положена на музыку отечественных рок-исполнителей, так и ещё не известные российскому читателю и слушателю стихотворения, написанные автором на английском языке и уже заслужившие одобрение на Западе. Книгу предваряет блистательное предисловие Андрея Дементьева.

Мистическая баллада о небезвозвратно почившем господине Дне и последствиях его успения

I

Умер день.

Старый скряга!

Увы — ни гроша наследства.

Ни копеечки ломаной, ни ерунды на память.

Лишь сиротка Луна, за монету сойти надеясь,

Серебрит отраженьем тоскливым речную наледь.

Без нелепой агонии, без поминаний былого,

Но от этого все же не менее безвозвратно.

Господин скончался!

Не мучаясь:

Раз — и готово.

И сгорел подчистую сразу в печи закатной.

Облака в океане чернил

Напрягают жилы,

Пахнет ветер не то валидолом, не то шампанским…

Я б цветов поднесла — да нигде не видать могилы.

Я б оплакала — да не отпето по-христиански.

II

Ночь — столикая, тьма — красавица!

В робе траурной — всё забавится!

Дикой ведьмою носится по миру:

«Дню конец! — кричит. —

Помер!

Помер он!..»

Звёзды —

Демонов бледные очи

Истаращились, изворочались

Изблестили — да пылью смарагдовой —

Тьму холодную,

Непроглядную.

И ни зги-то не видимо в темени,

Кроме плясок бесовского племени…

Вот слышны леденящие вздохи…

И промёрзшая плавится улица:

Ишь хохочут как!

Ишь беснуются —

Сатанинские скоморохи!..

III

Скачет чёрт безобразного вида:

Панихида дню!

Панихида!

Ведьма вырвала посох мороза:

Вот вам чёрная

Лакримоза!

Филин ухает — эхо глухо,

Темень кашляет, как старуха.

И то вблизь, то наверх, то прочь

искры скопом швыряет ночь.

Точно тесто, беду замесила…

Эх, гуляет нечистая сила!..

IV

Снег. Гам. Смерть. Сон.

В бело-голом поле — трон.

Чернокаменный.

Искры бьют со всех сторон:

Пышет жаром страшным он,

Точно пламенный.

Но не свет владеет им,

Огневым и ледяным, —

Адский дым!..

Нечисть носится вокруг —

Вниз и вверх, за другом друг,

В землю клонятся.

Вереницы тёмных слуг

Частоколом тёмных рук

Рвут бессонницу!

А по центру — кочегар,

Черномаз и гневно яр,

Сам кошмар.

На просторе мировом

Восседает божеством

С торжеством!

«Подносите, — требует —

Жертву славную,

Нынче — скованную

Да бесправную!

Златокрылую зарю красна солнышка!

Наливай, холопьё!

Пей до донышка!»

Да как встанет в полный рост,

Подбоченится…

Черти, гнусом загудев,

Тащат пленницу!

Крылья связаны у ней

Сплошь канатами,

Вся горит огнём огней,

Под проклятыми —

Когтистыми лапами.

Из сплетенья чёрных тел

Снова Ярый прогудел:

«Рвать на части!

Потушить — чтоб не не цвела

И навечно умерла

В чёрной пасти!

Вместе с тем вчерашним днём,

Что забылся скорбным сном!..»

Рвать — до ран!

Ревёт барабан.

Кара — груба!

Вторит труба!

V

Что за звук в отдаленье

Разрезал истерзанный слух?

Где-то в русском селенье

Приветствовал утро петух.

Ясно-радостный голос

Среди какофонии тьмы —

Как живительный колос

В голодных объятьях зимы.

Точно молния — звёздно

Рассёк исчернелую высь,

Так что рано иль поздно

С ней черти ночные слились

И пропали бесследно,

Рассеяв чудовищный мрак.

Сквозь вздохнувшую землю

Ниспал перепуганный враг.

И заря полевая,

От мучителей освободясь,

Заискрилась — живая! —

В необъятную синь поднялась.

И упали оковы,

Что чернели на тёплых ногах…

И деньская по новой

Жизнь вспорхнула, поправшая прах.