Тихая роща

Юлия Лим, 2017

До жизни в Залесье Тая не знала, кто она на самом деле. Не так давно она была обычной студенткой, стесняющейся признаться в чувствах, а теперь в ее руках судьба сказочных существ. До встречи с Кощеем Тая не знала о любви. До встречи с Ягой у нее никогда не было настоящей соперницы. Тае предстоит спасти свою душу от проклятия и разгадать тайну прошлого. Чем дольше она в Залесье, тем сильнее меняется ее реальность.

2

1

Она просыпается от запаха. Незнакомого, раздражающего, человеческого. Откинув одеяло, Яга открывает бортик ступы и спускается по двум узким деревянным ступенькам. Она распахивает дверь избушки, вглядывается вдаль. Сквозь туман ничего не видно, но этот запах…

Яга берет метлу и возвращается к ступе.

— Только этого нам не хватало, — бормочет она, — забродившая девка. Гнать ее поганой метлой!

Яга хочет уберечь святое место, свой дом, от чужаков. Только те, кому она сама позволит, могут смотреть на ее чудесную избушку.

— Чужакам здесь не место, — бормочет Яга, — не место.

Она хватает ведро с водой и тащит к столу. Ставит его на поверхность так резко, что жидкость выплескивается за края.

— Покажи мне эту девчонку, — требует она, открывает банку и кидает в ведро плесень. Ее споры вздымаются в воздух, а оставшаяся вязкая масса равномерно расплывается по воде.

Из кусочков плесени складывается картина. Яга видит, как Тая идет в лес. Она пересекает черту и оказывается так близка к той самой развилке.

— Не бывать этому! — Яга хватает клубок из красных нитей и выходит из избы. — Заклинаю, приведи ко мне эту пропащую девку! — замахнувшись, она швыряет клубок как можно дальше.

Кончик ниток остается у нее в руке. Шар падает на тропинку и укатывается в гущу леса.

— А когда придет, приготовлю из нее суп, — бормочет Яга, посмеиваясь.

Она заходит в избу и дверь за ней со скрипом закрывается.

2

Бабушка часто рассказывала сказки. Про серого волка и Ивана царевича, про Кощея, бабу Ягу и прочих созданий, которых породила фантазия наших предков. Раз за разом я просила ее пересказать эти истории, чтобы вновь насладиться игрой воображения. Когда мне исполнилось десять, бабушка умерла от старости, а моя буйная фантазия расцвела, но совсем не так, как все этого ждали.

«Не стоит жалеть себя, Тая. Только ты сама виновата в том, что у тебя нет друзей! — голос все преследовал меня. — Да и посмотри на себя! Кому ты нужна такая? Лохудра!»

— Ну хватит! — я остановилась и сжала руки в кулаки. — Ты должна меня поддерживать. Я и так ушла от друзей только из-за твоей глупой прихоти!

«Из-за своей!»

Шумно выдохнув, я взялась за волосы и дернула их вниз. Кожа на голове неприятно заныла. Чем сильнее я тянула, тем обширнее боль охватывала мою макушку. Когда она стала невыносимой, голос заткнулся, забившись в дальний угол сознания.

— Отлично, Тая, какой из тебя психолог, если ты даже себе помочь не можешь? — я достала из кармана телефон. Пятнадцать процентов зарядки.

В лесу было намного темнее, чем в роще, откуда я пришла, и без фонарика я норовила заблудиться. На душе поселилось странное чувство, похожее на уверенность — если я здесь умру, меня никто не найдет.

— Просто иди обратно, — сказала я себе под нос, — Слава ведь обещал тебя искать, если что-то пойдет не так. А вдруг он наткнется на болото?

Развернувшись на пятках, я прошла по тропинке и вышла к тому же месту, откуда пыталась уйти. Или мне так только казалось?..

Я вышла с развилки, но трюк снова повторился. Пока я бродила кругами, заметно стемнело. Мне пришлось включить фонарик, чтобы не наткнуться на ветки и не выколоть себе глаза.

Где-то в гуще ухнула сова и ее крик тут же подхватило лесное эхо. Поежившись, я похлопала себя по предплечьям.

— Смелее, Тая. Выбери другое направление.

Но что бы я ни делала, дорога вновь приводила меня к развилке. В левом виске болью отозвалось отчаяние. Я пропала? Я останусь здесь на веки вечные? Сможет ли Слава найти меня?

Шесть процентов зарядки и раздражающе-красная иконка батареи.

— Ты была права, мама. Я плохо ориентируюсь в пространстве, — ноги ныли, на пятках открылись мозоли. Я села на землю и уперлась спиной в дерево. Белые огни стали видны отчетливее. — Давайте, съешьте меня. Кем бы вы ни были.

В голове раскатисто зазвучал смех. Ее смех.

«И что, так и будешь тут сидеть, как рыба, выброшенная на берег? — слова Наташи всегда давили на больное место. — Или ты все же поднимешь свою задницу и попробуешь решить проблему?»

Как бы мне ни хотелось послать ее к черту, Наташа была права. Тот, кто не пытается, погибает первым. А мне не хотелось замерзнуть насмерть в лесу или быть съеденной.

Вой раздался совсем рядом. Резкий, как пролетающая мимо пуля, и приближающийся. Умножаясь эхом, он нападал на меня со всех сторон.

«Волк? Какой к черту волк?!» — подскочив, я ринулась прочь. Фонарик телефона нещадно выхватывал скрюченные ветви деревьев, похожие на обгоревшие пальцы.

Я врезалась в ствол. Телефон с глухим звуком шлепнулся в листву. Вой за спиной приближался. Вскрикнув, я ринулась напролом, заламывая ветки руками. Они царапали мне кожу рук и лица, цеплялись за пальто и волосы. В последний момент я скинула пальто, и оно осталось висеть в ветвях.

«Только бы задержало!» — я выбежала к обрыву и едва успела затормозить.

Вниз к ручью вел крутой склон, по которому спуститься без увечий мог только самый везучий человек. А я не была везучей.

Задыхаясь, я сползала по склону, то и дело поскальзываясь и умоляя лес отпустить меня. Видимо, у него не было души, вопреки всем рассказам бабушки и написанным сказкам.

Вой прекратился, когда я перешла ручей. Сапоги пропустили воду, заморозив пальцы, и я, стуча зубами, вышла на лесную тропинку. Усталость навалилась на плечи, шея ныла, а ноги подкашивались.

«Я умру здесь. Сдохну, как загнанный зверь, — горько усмехнулась собственным мыслям».

Глаза слипались, в голову лезли страшные картины. Что скажет мама, когда ей сообщат, что обнаружили труп ее дочери в лесу? Наверное, она не сразу заплачет. Сначала отдаст распоряжения, что и как делать, закажет мне гроб строго по росту, официальное белое платье. А когда приготовления к похоронам закончатся, она поцелует мой бледный лоб и расплачется в гордом одиночестве. Мама слишком сильная, чтобы показывать свое горе другим.

«Волк отстал, — порадовал меня голос, — шевели батонами!»

В пути я задела что-то ногой. Дрожь прошла от затылка к пяткам — вдруг это спящий хищник? Взгляд скользнул вниз и остановился на красном клубке с нитками.

— Что… — в растерянности я подняла клубок и покрутила его в руках. — Не может быть. Здесь кто-то живет?

В сердце зажглась надежда. Я выживу!

Клубок зашевелился в руке, как копошащиеся в луже черви. Я выронила его, все еще чувствуя это склизкое прикосновение. Он покатился, и я увидела, как наматывается тонкая красная нить на шар. Даже если кто-то тянет его на том конце, это должен быть кто-то живой и с разумом. Правильно?..

Вдохнув поглубже, я выдохнула и поспешила за клубком. Все происходящее казалось дурным сном. Наверное, я просто напилась и уснула на плече Славы. А когда он разбудит меня, ничего этого не будет.

3

Не знаю, сколько прошло времени, но когда я вышла к избушке, тело успело замерзнуть. Клубок закатился на крыльцо и перестал двигаться.

На одном из окон стояла свеча в старом подсвечнике. Двор был заставлен горшками и деревянными ведрами. Рядом с крыльцом в огороде росла капуста.

«Все слишком хорошо, чтобы быть правдой, — сказал голос, — избушка с людьми посреди леса? Здесь никто никогда не жил».

— Мне все равно нужно как-то выбраться отсюда, — буркнула я, подошла ко входу и постучала.

Протяжный скрип податливой двери заставил меня замереть, чтобы не ввалиться внутрь. Уютный тепло-желтый свет лампы, висящей под потолком, дал мне чувство защиты. Я прошла внутрь и закрыла за собой дверь.

— Здравствуйте! — ответа не последовало.

Опустив голову, я увидела коврик с надписью: «костям вход воспрещен».

«Описка» — подумала я, вытирая ноги и постукивая пятками друг о друга, чтобы избавиться от грязи.

В избушке пахло мясом и выпечкой. Желудок скрутило так, что пришлось сжать его руками, лишь бы не опозориться перед хозяевами.

— Проходи-проходи, — сказал приятный женский голос, — свернешь за ширму и мы встретимся.

Поддавшись зову, я пошла по скрипучим деревянным половицам. После грязной мокрой земли звук и ощущение твердой поверхности под ногами приносили мне удовольствие.

— Молодец, что отряхнула их. Иначе я бы разозлилась, — сказала хозяйка, нарезая морковь и лук. На спине у нее виднелись завязки фартука.

Я вспомнила маму, готовящую вкуснейший суп, и голодные слюни тут же наполнили рот.

— Здравствуйте, извините за беспокойство, — промямлила я, с трудом сглатывая.

Хозяйка избушки повернулась. В ней все было прекрасно: густые, почти черные, волосы, крупные губы, накрашенные темно-вишневой помадой, миндалевидные светло-зеленые глаза. Но мое внимание привлекла не красота женщины, а ее огромная коричневая родинка справа на подбородке.

— Добро пожаловать, — она расплылась в улыбке, — это приют Яги для усталых путников.

— Яги?.. — переспросила я.

— Предпочитаю титул Ягини.

— Как это?

— Ягиня Залесья и правительница лесная, — она двинулась ко мне, чуть переваливаясь с ноги на ногу, но при этом оставаясь женственной. — И та, кто варит суп из непослушных детишек.

— Вы, должно быть, шутите — я нервно хохотнула.

— Как знать, — Ягиня подняла руку и сняла перчатку.

Ее рука была черной, иссохшей и покрытой язвенными наростами. Желудок скрутило от подоспевшей тошноты. Я развернулась, чтобы скорее выбраться из дома и перебороть недуг, но цепкая лапка Ягини легла на мое плечо и до хруста сжала его.

— Негоже вот так убегать, не попробовав хозяйской еды, — хохотнула она.

Я повернулась и исподлобья посмотрела на ее бородавку. Заметив это, Ягиня провела по ней рукой.

— Что? Боишься?

— Нет, — соврала я.

— У всякой красивой женщины есть свой недостаток. Даже у тебя, — она с болезненным нажимом потрепала мои светлые волосы и, сжимая плечо, повела к столу. — У меня есть пироги с овощами и чай. Ты голодна?

Я не сводила взгляда с ее черной руки. Она напоминала конечность давно иссохшей мумии в музее, на которую я однажды смотрела. Тогда забальзамированный труп казался чем-то далеким, а сейчас…

Яга посмотрела на меня и хитро улыбнулась, прищурив глаза. Взяла маленький заварочный чайник и указала на стол. Только сейчас я заметила, что на нем стоят яства в плетеных корзиночках: пирожки, овощи, лесные ягоды. Желудок заурчал.

— Можешь не отвечать, я слышу, что голодна, — Ягиня взяла кружку и наклонила чайник. — Любишь покрепче?

— Не надо. Я и так уже засиделась, — слова давались с трудом, но я не могла злоупотреблять гостеприимством этой странной женщины.

— Из Залесья нет выхода, — сказала она. Я вздрогнула, как от пощечины. — Не бойся, ночью нет выхода, — пояснила Ягиня, пододвигая ко мне чашку. — А днем тебе предстоит его найти. Если сможешь, конечно.

Я взяла чашку в руки и прикрыла глаза. Долгожданное тепло приятно грело руки, а травяной аромат нагонял сон.

— Пей, — Ягиня легонько дотронулась пальцами до дна кружки, чтобы поднять ее к моим губам. — Когда остынет, будет невкусно.

— Но если отсюда нет выхода ночью, а днем его трудно найти, — забормотала я, оттягивая первый глоток, — как я смогу вернуться домой?

Ее губы растянулись в ласковой улыбке. Ягиня погладила меня по волосам.

— Отсюда никто не выходит, если я не позволю.

4

Я ставлю чашку на стол. Днище с громким стуком ударяется о поверхность стола. Сонливость стирается, как и мои сомнения.

— Я тебя знаю, — говорю ей, — ты та самая Яга.

Она приподнимает бровь.

— И что же ты будешь делать, девка? — Ягиня скалится и ее зубы кажутся желтее, чем раньше.

— Тебя не существует, — отвечаю я, — ты — всего лишь плод моего воображения.

Яга смеется и берет чашку, подносит ее к носу и вдыхает аромат трав.

— Я хотела убить тебя быстро, — говорит она спокойным голосом, заправляет прядь моих волос за ухо, — но ты подала мне другую идею.

Ягиня наклоняется, и я слышу, как клацают ее зубы рядом с моим ухом. Дыхание Яги отдает плесенью, смешанной с гнилью.

— Я тебя выдам замуж, — шепчет она.

— Что?.. — шарахаюсь в сторону и смотрю на Ягу. Она смеется до кашля и с силой хлопает меня по спине.

— Что слышала. Ты идеально подойдешь ему.

— Кому?

— Одному вечно молодому царевичу. Он как раз ищет жену. Пятьсот лет…

Я встаю со стула и качаю головой, пячусь к выходу, не сводя взгляда с Ягини.

— Хочешь уйти? — ее голос звучит расстроенно. — Но ты даже не попробовала мой яблочный пирог. Он особенный. Для девок, из которых я варю суп.

В руке Яги появляется яблочный пирог. Из-под румяной корочки вылезают гниющие кусочки фруктов. Они размазываются по поверхности, как след от слизня, и скатываются на пол с едва слышными шлепками.

— Попробуй, — Яга протягивает загнивающий пирог мне.

— Отстань! — кричу я, срываюсь и бегу к двери. Хватаю ручку, дергаю и замираю.

Длинные куриные ноги поднимают избушку вверх. У меня кружится голова от высоты — я боюсь ее, как огня.

— Что за…чертовщина? — бормочу я, сжимая ручку до боли в ладонях.

— Я же сказала, — повторяет Яга, — Отсюда никто не выходит, если я не позволю.

5

Я захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, словно это могло спасти меня от надвигающейся ведьмы. Ее глаза странно блестели: из зелёных они стали черными и теперь по цвету напоминали панцири майских жуков.

— Отстань! — я схватила метлу и ткнула рукояткой в живот Яги.

Она ахнула, на ее лице застыло недопонимание. Кожа зашелушилась и начала плавно сползать по щекам Ягини, перекатываясь на подбородок и сваливаясь оттуда в ямку между пышным бюстом.

— Девка! — выдохнула она, схватив меня за волосы. Я замахала метлой, неведома сила вырвала ее у меня из рук.

Метла развернулась и больно ужалила прутьями по ладоням.

— Мои вещи тебе уж точно не подчинятся! И думать не смей! — Яга рванула меня за волосы и я, не удержавшись, шлёпнулась на пол. — Я думала поступить с тобой по-хорошему, но ты вынудила меня сделать это по-плохому.

Последним, что я запомнила, были рукоятка метлы и острая боль в голове с кружащимися стенами избушки.