Лика. Трагедия в Скалистом

Юлия Куклина

Эта книга – вторая из задуманной писательницей трилогии «Женщины поколения Х». Она заявлена как любовный роман, но здесь есть и трагедия, и мистика. Жизнь полна импровизаций, жизнь лучший трагик и комедиант, поэтому все написанное действительно имело место. Счастье идет рядом с горем, веселье заканчивается слезами. Мы теряем близких, но рождаются дети. Совершаем непоправимые ошибки и с ними живем дальше. Но, что бы ни случилось, миром правит любовь – главная идея этой истории.

Глава 3

В августе новоселы переехали в новенькие квартиры. Сыграли шумное новоселье. Подруги жили опять в одном подъезде: Тоня на втором этаже, Таня на третьем. С большим трудом Тане удалось справиться с пережитым, и она почти забыла ту ночь.

В один из дней, когда она работала, ей передали, что главный врач попросил ее зайти к нему. Таня зашла в кабинет к Александру Сергеевичу. Он что-то писал, за окном уже пожелтевшие деревья махали ветками. Главный врач оторвался от бумаг и взглянул на Таню, у нее екнуло в груди. Глядя, куда-то мимо нее, он сказал:

— Я не сплетник и никогда в ваши бабские дела не лез. Но то, что случилось сегодня это уже серьезно и требует моего вмешательства. Я застал старшую горничную Любу Бурлакову, в пустующем номере, с нашим шофером. Чем они там занимались, я думаю, ты догадываешься. Страсть их так обуяла, что они даже двери не закрыли. Кошачьи вопли старшей горничной были слышны этажом ниже. Почему я и поднялся посмотреть, что там случилось. А ведь это мог сделать кто-нибудь из отдыхающих или их дети, например. Я попросил ее зайти ко мне, когда она освободится. И она зашла и знаешь, что мне сказала?

— Знаю. Можете не продолжать. — Таня опустила голову.

— Значит это, правда?

— Правда.

— Как ты могла? Уж на кого я не мог подумать, так это на тебя.

— Квартира, Александр Сергеевич, квартира. Страх потерять ее, лишил меня разума.

— Надо же, как у Булгакова: «квартирный вопрос их испортил». Но теперь Люба угрожает, если я ее уволю, она все расскажет о тебе и твоем проступке. А я хочу ее уволить, она давно мне не нравится. Тем более у нее есть судимость за воровство. Я ее взял, потому, что за нее попросил один человек. Теперь этому человеку она уже не интересна и, в общем, я бы хотел ее уволить, пока она еще, что нибудь не отмочила согласно своим наклонностям.

— Делайте так, как считаете нужным Александр Сергеевич.

— Ты не боишься огласки? Эта дама слов на ветер не бросает.

— Боюсь, ужасно боюсь. Конечно сейчас, все еще помнят, что протокол собрания переделывали и ей поверят. Пройдет год и эта история уже не вызовет такого резонанса.

— Я все понимаю и не хочу тебе причинять зло. Я не буду пока ее увольнять, она сейчас будет себя вести тише воды, ниже травы. Иди, работай.

— Спасибо. — Таня вышла, глотая слезы. Что-то подсказывало ей: это только начало больших неприятностей.

Часы показывали около шести часов вечера, Таня работала с документами. Раздался звонок по местному телефону. Звонил главный:

— Зайди ко мне. — Коротко сказал он. Сердце у Тани заныло. Она спустилась к нему в кабинет. Александр Сергеевич сказал:

— Эта Люба, ведьма что ли. Сейчас она принесла мне заявление на увольнение по собственному желанию и сказала, чтобы ты не надеялась, что она будет молчать. Она все расскажет сейчас, пока люди помнят: протокол собрания переделывали. Может быть, тебе с ней поговорить?

— Я попробую, но думаю, что это бесполезно.

— Иди, пробуй.

Таня вышла из кабинета главного и пошла, искать Любу. Та убиралась в номере.

— Люба, зачем тебе это надо? Зачем ты хочешь испортить мне жизнь?

— А затем, что у вас есть квартира, а у меня нет, у вас есть муж, а у меня нет, и ребенка нет, и не будет. Потому, что мне тридцать пять лет, и квартиры нет. Кому я нужна с комнатой в общежитии? А чем вы лучше меня? Такая же сука. Только даете нужным людям. — Лицо Любы перекосила злоба, она с остервенением терла кафель в ванной. Таня развернулась и пошла к себе.

На следующий день она отдыхала. Дома было столько дел, но ничего не хотелось делать. Дочка в школе, муж на работе, бабушка в поликлинике. Казалось все хорошо, но сердце ныло в дурном предчувствии. «Вот она вожделенная квартира, которая испортила мне всю жизнь». — Таня обвела взглядом двадцатиметровую спальню. «Может Люба еще одумается?». Таня неохотно принялась за домашние дела. «Почему так тяжело? Перестелила постель и уже устала». Она опять прилегла и не заметила, как уснула.

Громко хлопнула входная дверь, шлепнулась на пол сумка, в комнату вбежала Лика:

— Мам, что есть поесть? — Крикнула она. Таня подскочила, как ужаленная. Посмотрела на часы: два часа дня! Как она умудрилась проспать почти четыре часа? Таня побежала на кухню варить дочке пельмени. Та уже сидела в своей комнате и чем-то была занята.

Вскоре пришла бабушка. Хотя они и жили теперь отдельно, она почти каждый день заходила. Помочь по хозяйству или просто поболтать.

— Ой, дочка, что с тобой? Ты плохо выглядишь, отекла вся, круги под глазами. Может тебе в поликлинику сходить? Анализы сдашь, с врачом поговоришь. Глядишь, назначат какое-нибудь лекарство. Ты же работаешь сутками, устала, наверное?

— Я действительно, стала за собой замечать, что быстро устаю, много сплю и не высыпаюсь.

— Вот и иди к врачу, чай не прогонят.

Таня убрала тарелки, бабушка ушла в комнату внучки.

Утром следующего дня Таня обратилась к врачу, которая работала у них в санатории. Та была уже пожилой женщиной, пенсионеркой и подрабатывала, как она говорила: «в свободное от основных занятий время». Всю жизнь она трудилась, сначала врачом скорой помощи, потом участковым терапевтом. Теперь, выйдя на пенсию, у нее остались только два важных дела: вырастить сад и внука, чем она и занималась.

Мария Петровна, так звали врача, внимательно выслушала Таню, измерила давление, пульс, долго щупала живот, потом сказала:

— А ты не беременна случайно?

— Что Вы! Я уже несколько лет пытаюсь это сделать. Ничего не получается. Мы даже в клинику по этому поводу обращались с мужем. Там сказали: репаративные органы здоровы, вы можете иметь детей. Но, увы, детей больше нет, Лика наш единственный ребенок.

— А ты все-таки обратись к специалисту.

Таня пошла домой, лихорадочно высчитывая день, когда была овуляция. Они никогда с Гришей не предохранялись, надеясь на долгожданную беременность. Дома она еще раз сверила свои догадки с календарем и у нее появилась надежда, что Мария Петровна права. Городская поликлиника была буквально «под боком». Там почти не было очередей, но записываться надо за день. Накинув пальто и схватив паспорт, она понеслась в соседний дом. В регистратуре, ее записали на следующий день на двенадцать часов. Довольная Таня, отправилась к Тоне, поделиться нечаянной радостью.

Тоня, только пришла с работы. На столе лежала стопка тетрадей с очередными домашними заданиями учеников, она готовила ужин. Вика уже сидела за уроками.

— Ты пришла? — Подозрительно сказала подруга, открыв дверь.

— Ну да, — опешила Таня.

— Иди на кухню.

Таня прошла на кухню, Тоня закрыла за ней двери и, помешивая суп, спросила:

— Что твой говорит?

— По поводу чего?

— Весь завод, только и говорит о том, что Таня Луганская, переспала с заместителем из области, и тот переделал протокол. — Шепотом произнесла Тоня.

У Тани закружилась голова, сердце забилось, как у загнанного зверя. Она опустилась на стул, с ужасом глядя на Тоню. Потом еле выдавила из себя:

— Уже все говорят?

— Такие новости в сундуках не залеживаются. Но большинство тебя не осуждают, ведь благодаря «твоим усилиям», квартиры получили четыре семьи, которые в них особенно нуждались. Вот только если до Гриши дойдет.… А, может не дойдет? Муж всегда узнает в последнюю очередь, если вообще узнает.

Таня сидела как в воду опущенная.

— Я тебя понимаю, мне тебя так жаль подруга. В трудную ситуацию ты попала. — Грустно сказала Тоня

— Кажется, я беременна, — безжизненным голосом произнесла Таня.

— От него? От заместителя? — Вскрикнула Таня с ужасом.

— Нет, конечно, от мужа. Заместитель был в июле, сейчас уже конец сентября. Я все посчитала.

— Кошмар какой-то! Как такое могло получиться? Ты же людям свои подсчеты в глаза не сунешь! Люди то, что подумают! Столько лет не было детей, а тут вдруг завелись! Ты уже была у врача?

— Нет, завтра пойду.

— Ну, проси Мать Богородицу, чтобы твоя беременность не подтвердилась.

— Да как я буду просить? Я же ее, сколько лет тайком просила, чтобы ребенка мне послала! В нашем коммунистическом государстве, где о Боге давно забыли, я тайком, как мама учила, просила ребенка!

— О!!! Таня!!! Я не знаю, как тебе помочь! То, во что ты влипла, я даже не знаю, как называется и чем это может закончиться! — Тоня схватилась за голову.

— Тоня, я пойду домой. Сейчас Гриша придет, ужинать будем. — Как можно спокойнее сказала Таня, хотя внутри ее все тряслось.

Гриша уже был дома и принимал душ. Таня разогрела ужин и стала накрывать стол в кухне, которая служила им и столовой. Большую гостиную они приспособили под спальню, вторую комнату отдали Лике. Вся семья собралась за столом. Таня одним глазом тревожно поглядывала на Гришу, но он уткнулся в газету и молча, съел все, что перед ним поставила жена. Потом пошел в спальню, сказав, что очень устал и лег спать. Таня еще несколько раз заходила к нему, но он спокойно спал. Сердце ее немного успокоилось, она проверила у дочери дневник, потом они вместе сделали уроки. Таня погладила Лике школьную форму, и легла в кровать. Сон сморил ее мгновенно.

Утром завтрак прошел как обычно. Гриша был абсолютно спокоен и даже пошутил по какому-то поводу. На улице шумел дождем сентябрь. Серые, липкие тучи заволокли небо. Таня шла на работу, думая о том, как быстро пролетело лето. Она совсем его не помнит. Ее личная трагедия заслонила все остальные события. А в ее любимом месяце июле, они с семьей, даже не съездили в лес, она так любила лежать в пахучей траве и есть землянику, в окрестностях города ее было великое множество.

Отработав до обеда, она отпросилась у Александра Сергеевича в больницу. Ей показалось, что он смотрел на нее с жалостью. Может только показалось?

От врача она вышла в состоянии восторга и ужаса одновременно. Беременность подтвердилась. Весь день Таня не покладая рук работала. Любу уволили без отработки, теперь всю работу за нее приходилось делать Тане. Но она не роптала, она сутками готова была трудиться, лишь бы не идти домой и не оставаться наедине со своими мыслями. Сутки пронеслись с бешеной скоростью, домой она пришла утром, когда муж с дочерью уже ушли. Несмотря на бессонную ночь, она с рвением взялась за домашние дела и закончила их незадолго до прихода Гриши.

В семь часов вечера семья опять собралась за столом. Родители слушали дочь. Та рассказывала школьные новости. Несмотря на непрерывную болтовню Лика вперед всех съела ужин, схватив пряник и чай умчалась к себе. Супруги чинно кушали, но внутри у Тани все кипело: муж должен первым узнать счастливую новость. Наконец она уняла нервную дрожь и счастливым голосом сказала:

— У нас будет ребенок.

— От кого? — Спокойно спросил Гриша.

Таня, чуть не подавилась чаем. Она испуганно смотрела на мужа, потом, как ей казалось спокойно, ответила:

— Как это от кого? Наш с тобой ребенок.

— Ты пытаешься меня в этом убедить?

— Да нет же. Я была у врача, мне она сказала, что я беременна. Вот я тебе говорю.

— А на заводе говорят, что ты переспала с заместителем из области. О том, что ты беременна, правда, еще не знают. Ну как узнают, будет еще повод для разговоров.

— Это наш ребенок. Мой и твой, мы столько его ждали!

— Вот именно, семь лет ждали, а дождались только после того как ты мне изменила.

— Я не изменяла!

— А что ты там делала? Когда эти хлыщи из области приезжали, ты подменилась и работала двое суток подряд. Я прекрасно это помню. Не сочиняй сказок в свое оправдание.

Таня сидела, слезы градом текли по щекам, капали на платье. Гриша спокойно встал и ушел в комнату. Убравшись на кухне, еле сдерживая слезы, она проверила у дочери домашнее задание и обратила внимание, что Лика нерадиво относится к учебе. Что касалось занятий, она все делала поспешно и неаккуратно. Мать накричала на дочь, та кинула тетради с учебниками на стол и убежала в свою комнату. Сердце у Тани разрывалось от жалости к дочери и мужу. О себе она не думала, она понимала: отношение Лики к учебе, как то связано, с ее Таниным отношением к жизни. Ну почему, почему, у Тони, жизнь течет ровно и спокойно? Дочь учится на отлично. Даже старики живут и живут, а ее танин папа умер. Свои несчастья она непроизвольно ассоциировала с Тониным семейным счастьем и в душе закипала злость и зависть. Выключив в квартире свет, Таня зашла в спальню. Гриша сиротливо спал на своем краю кровати, она легла с противоположного края.

Осень вступала в свои права. Наступил октябрь: холодный, дождливый, ветреный. Листва с деревьев осыпалась и желтым мокрым ковром покрыла землю. Город Скалистый, стоявший на берегу реки посерел от непрерывных дождей. Река Саня тоже серая и неприветливая забрасывала черные пенистые волны на берег, казалось, она тоже злится на плохую погоду, которая достала уже всех.

Таня была в очередном отпуске, и сидела дома, занимаясь мелким ремонтом квартиры. С Гришей отношения были ужасными. Они почти не разговаривали, перекидываясь отдельными словами, и сохраняли «хорошую мину» при дочери, надеясь, что она ничего не понимает. Таня думала, что, скорее всего Лика что-то знает, но своим детским умом недопонимает, почему родители стали как чужие. Трудная ситуация в семье, сразу сказалась на успеваемости дочери. Она стала приносить двойку за двойкой. Таня пыталась с ней заниматься сама, но все заканчивалось скандалом. Когда приходил Гриша с работы, они вообще заниматься не могли, потому что маме надо было играть в спектакле «у нас все здорово, все как у всех». Роль тихой, нежной, хозяйственной женушки отнимала очень много сил и не приносила никаких результатов. Фальшь в их семье, как говорится «лезла из всех щелей».

Учебная четверть подходила к концу и Таня опасаясь за успеваемость дочери, не нашла ничего лучше, чем нанять репетитора. Августа Геннадьевна, подтягивала детей по всем предметам. Она с утра и до вечера, ходила по чужим квартирам и репетировала детей. Все ее в городе знали, и она всех знала. Одинокая, бездетная женщина, проживающая с мамой, была редкостной сплетницей с неудержимой фантазией. Она, занимаясь с Ликой, успевала заметить все нюансы в отношениях ее родителей. О том, что Таня беременна она, догадалась с первых визитов и разнесла эту новость по другим семьям. Она рассказывала, как Таня плохо выглядит, как она часами сидит на кухне, а муж лежит в спальне и смотрит телевизор, или спит. Они друг с другом не разговаривают. Все вынесенное ею из Таниной «избы», становилось достоянием широкой публики, и сплетня росла, приобретая грандиозные масштабы, бумерангом возвращаясь туда, где родилась. Отношения супругов Луганских стали невыносимыми. Собственно и отношений никаких не было.

Стоял конец октября, Грише на работе дали два выходных дня и он собрался на рыбалку. С вечера пятницы, начал собирать рюкзак, проверять снасти, удочки. Утром в субботу, дождь со шквальным ветром стучали в окно. Гриша оделся, попил чаю, взял рюкзак и, не попрощавшись, вышел из дому. Таня лежала, уткнувшись лицом в подушку, даже плакать уже не было сил, как всегда по утрам ее тошнило. Субботний день тянулся как резина. Серость за окном, одиночество в душе, страх за будущее ребенка, который уже толкался в животе, сводили Таню с ума. Она чувствовала, что теряет над собой контроль. Она все чаще срывала плохое настроение на дочери, а та все больше отдалялась от нее. Бабушка тоже стала заходить реже, она знала о том, что происходит в семье дочери, но была уже стара и слаба. Ни о чем она уже не могла думать, кроме как о приближающейся смерти. Лика к ней заходила каждый день, и бабушка вела с ней долгие разговоры. Вспоминала молодость, старые времена, ушедших людей. Внучке с ней было спокойнее и интереснее, чем с одичавшей матерью. В эту субботу она тоже пошла к бабушке и осталась там ночевать.

Таня сидела одна в квартире, перед выключенным телевизором и слушала, как за окном воет ветер. Часы показывали десять вечера, Гриши не было. Она не беспокоилась, зная, что он на лодке, переплывает Саню и на том берегу, есть заимка, где рыбаки ночуют, выпивают, а утром опять рыбачат. Завтра вечером он должен вернуться. Но как ей тяжело, когда он дома. Молчит и молчит, она чувствует: он как закрытый котел, в котором кипит вода, но нет выхода пару. Лучше бы он ее побил, выместил на ней злобу, а потом бы они помирились, и все было бы по-прежнему. Но он никогда ее «пальцем не тронул». Не пьющий, работящий, любящий муж и отец. Как она могла, так ему отравить жизнь? Почему она не подумала о последствиях? Такими или подобными мыслями изводила себя Таня, когда оставалась одна.

Утро воскресенья, еще более серое и унылое чем вчера заглянуло в окно квартиры Луганских. В спальне кровать была не расстелена, а в кресле свернувшись клубком, спала Таня. Ее разбудил звонок в дверь. Часы показывали десять часов утра. Зашла Тоня, в домашнем халате. Она прошла на кухню, где подруги сели за круглый обеденный стол, Таня поставила чайник на плиту. Обе молчали. Они уже две недели не виделись и обе не чувствовали в этом потребности. Таня поняла, что подруга зашла по какому-то поводу. Она первая прервала молчание:

— Погода ужасная, такую тоску нагнетает.

— Да, осень ранняя и холодная. — Ответила Тоня, кутаясь в халат.

— Ты просто так зашла или что-то хотела?

— Хотела. Хотела у тебя спросить, кто тебя надоумил пустить в дом Августу Геннадьевну?

— Я не помню уже кто. Кому-то пожаловалась, что дочь хуже учиться стала, мне дали ее телефон.

— Таня, ну почему ты не пожаловалась мне. Я же твоя подруга, я еще и педагог, вспомни, пожалуйста. Я сама позанимаюсь с Ликой, откажи этой Августе. Она носит сплетни из дома в дом. О том, что ты беременна она рассказала, всем кто, соглашался ее выслушать.

— Мне уже все равно. Я чувствую приближение чего-то ужасного и мечусь, в поисках выхода. Хочу все вернуть на «круги своя», а сама еще больше запутываюсь и меня беда, как в омут затягивает.

— Не могу все это слушать, не затем я пришла. С сегодняшнего дня Лика пусть приходит к нам делать уроки. Я каждый день занимаюсь с Викой, мне не трудно будет. И девочкам веселее, Лика почти перестала к нам заходить. То, что между вами с Гришей происходит, отражается на психике ребенка.

— Ладно. — Коротко ответила Таня, разливая чай.

— Как ты себя чувствуешь?

— Тошнит каждое утро.

— А Гриша что говорит?

— Он со мной не разговаривает. Как он на работу ходит? Что он там слышит? Ничего не говорит. А ведь я ему не изменила. Этот заместитель напился и ничего не мог. Я воспользовалась его слабостью и потребовала квартиру, взамен на то, что буду молчать о его мужской несостоятельности. А он не дурак! Я думала, почему он так легко согласился переделать протокол? А он очень тонко и изощрено мне отомстил. Он видел далеко вперед, то, чего не видела я, знал, то, чего не знала я. Теперь никто в городе не сомневается в его мужской состоятельности, а на меня и мужа пальцем показывают.

— А беременность? Как же так получилось, что беременность наступила, я верю, что ребенок Гриши, но именно тогда?

— Боги любят посмеяться над простыми смертными. Особенно тогда, когда мы обращаемся к ним, только в крайнем случае. — С горечью ответила Таня и продолжала, обращаясь к Тоне — Почему, но почему мне так не везет! Банальное невезение: мы не попали в список очередников, привело к цепочке несчастий, да не цепочке, а целой цепной реакции. Вот скажи мне подруга, почему у вас в семье все благополучно? Что вы такое знаете, чего не знаем мы?

— Я думаю, я всегда сначала обдумываю поступок, а потом его совершаю. Так меня научила мама. А ты действуешь сгоряча, на авось, вот и получаешь от судьбы «по шапке». И еще: меньше бери в голову дурных мыслей. Голова должна быть «холодной», даже расчетливой. Всегда. Знаешь поговорку: «Дурная голова, ногам покоя не дает». Не доводи себя до крайности, береги себя, дорогая, ведь ты ждешь ребенка, такое счастье вам бог послал. Мы тоже хотим с Ваней сына, а вот не получается.

— Спасибо, за совет. Сейчас я бы многое отдала за то, чтобы поменяться с тобой ролями: ты бы ждала ребенка, а я бы заглаживала свою вину перед мужем. Ребенок нам тоже нужен, но позже, позже, всего на несколько месяцев позже! И все бы было по дру-ому! — Таня опять горестно сжала голову руками.

— Но, природа не спрашивает нас: когда давать цветы, а когда плоды. Спасибо Танюша за чай. Я пойду. Вечером ждем Лику. — Тоня встала из-за стола, и пошла самостоятельно, открывать дверь. Таня продолжала сидеть за столом, подперев руками голову.

Вечером, радостная Лика, побежала заниматься к тете Тоне. Она ненавидела хитрую и не очень умную Августу Геннадьевну и была рада избавиться от ее общества. У Тони она пробыла почти три часа, вернувшись, домой в девять часов вечера и крикнув с порога:

— Мама, а где папа?

Таня опять спала. Сон стал ее защитной реакцией, направленной на то, чтобы сберечь нервы свои и ребенка. Лика подбежала к матери, та давно не видела ее такой довольной.

— Мама, мама, тетя Таня, так хорошо объясняет. Мы с ней все разобрали и русский и математику. Она мне даже сочинение помогла написать! Мама, а где папа?

Таня посмотрела на часы, они показывали начало десятого вечера. В это время Гриша всегда был дома. С рыбалки он всегда возвращался засветло, а сейчас за окном чернело ночное небо. Страх сжал сердце. Предчувствие беды, которое не покидало ее уже давно, застучало мелкими молоточками в висках. Таня встала, накинула на халатик пальто и пошла к Тоне: у них уже был телефон. Его установили вне очереди, отцу подруги, как ветерану войны, дочь прописала его к себе. «И здесь не прогадали, эти умники» — с желчной горечью, думала Таня, спускаясь на этаж, где жила подруга и звоня в ее дверь.

Несмотря, на поздний час, Тоня сразу открыла ей двери и, увидев посеревшее лицо, схватилась за сердце:

— Что случилось?

— Гриша не вернулся с рыбалки домой, надо звонить в милицию. Можно воспользоваться телефоном?

— Конечно, конечно, вот аппарат, звони.

В дежурной части, куда позвонила Таня, сказали, что ей нужно подъехать написать заявление. Она пошла собираться. Тоня выразила желание поехать с ней, но та отказалась. Поддержка счастливой подруги раздражала и напоминала о собственной глупости.

В милицию она приехала на такси. Заявление приняли и сказали, что начнут поиски завтра, возможно муж еще вернется, этой ночью.

— А если не вернется? Время будет упущено. — Спорила с дежурным Таня.

— Зуб даю, вернется. — Отвечал дежурный. — Знаете гражданочка, сколько таких вот обиженных жен, тут ходит и пишут, пишут заявления, вместо того чтобы мужу создать спокойный домашний уют, окружить любовью, лаской, вниманием. Вот и бегают от вас мужики на сторону. Придет и твой, ночью придет, я тогда вообще это заявление порву.

— Почему?

— Потому что, до зорьки явился, считай, дома ночевал. — Жестко ответил дежурный и занялся молодым парнем, которого привезли в состоянии алкогольного опьянения.

Обескураженная нотациями дежурного милиции, Таня на такси вернулась домой. Ни утром, ни днем следующего дня, Гриша домой не вернулся. В милиции завели уголовное дело о пропаже человека и начались активные поиски. Товарищи Гриши по работе, сменяя друг друга, искали тело баграми, с милицейского катера, но пока безуспешно. Лодка его вскоре нашлась, ее прибило к берегу ниже по течению. Лодочного мотора на ней не было. Не было его и в маленьком гараже, на берегу Сани. Старый чиненый, перечиненный «Вихрь», пропал вместе с хозяином. На заимке, на левом берегу реки, где обычно собирались любители порыбачить, следов недавнего пребывания людей не нашли. Погода была плохая и желающих отдохнуть на природе, за последнюю неделю не было. Все факты, говорили о том, что Гриша, не справился с управлением и лодка перевернулась. Ее прибило к берегу, а там уже ушлые люди, сняли мотор. Поиски тела решено было продолжать, из области вызвали водолазов, которые обшаривали дно в самых глубоких местах реки.

Таня лежала дома, плакать она уже не могла, иногда у нее вырывались сдавленные всхлипы, это все на что она была способна. Рядом сидела Тоня, она взяла отпуск без содержания и не отходила от подруги. Вся прикроватная тумбочка была заставлена пузырьками из-под валерьянки, лежали какие-то таблетки, в которых могла разобраться только трезвомыслящая Тоня. Она периодически давала подруге препарат и опять сидела рядом, не отходя ни на минуту. Ваня уже сутки без сна, провел на катере, исследуя баграми дно Сани. Их дочь Вика, сидела с Ликой.

Прошли сутки, еще одни, никаких сведений о Грише не было. На третьи сутки, родителям Тони сообщили по телефону, что водолазами найдено тело. Тоня, узнав страшную новость, не решалась, сказать об этом Тане. Она оставила с подругой, ее напарницу по работе, Катю, а сама поехала в милицию. Там ей сообщили, что тело настолько обезображено, что опознать его не сможет и родная мать. Его нашли в каменном кармане реки, оно билось о камни, поэтому переломаны многие кости, а мясо уже практически съели хищные щуки, их там множество. Плача, Тоня вернулась домой, там за обеденным столом сидела Татьяна, взгляд ее был безумен:

— Я знаю, вы его нашли, на дне Сани. Я все знаю, я видела сон, вы не можете мне его не показать. Я должна с ним проститься. — Бормотала она.

Тоня, сама, была на грани нервного срыва, поэтому не смогла сообразить, что это всего лишь бред, воспаленного ума. Она обняла подругу и заплакала, приговаривая:

— Может не надо. Это тяжелое зрелище. Тебе нельзя волноваться, это может навредить ребенку.

— Так значит это, правда. Я должна его увидеть. Позвони следователю, пусть пришлют за мной машину.

Собрав нервы в кулак, Тоня пошла, звонить следователю. Тот ответил, что по всем правилам, тело, конечно, нужно опознать, но в данном случае это не возможно. Нужна будет генетическая экспертиза. Но опознать все же нужно. Если жена сейчас сможет, пусть приезжает. Тоня ответила, что жена очень плоха, но настаивает на том, чтобы увидеть тело.

— Она никогда еще не видела такого, вот и настаивает. Выходите, я высылаю машину.

В морге судебно-медицинской экспертизы, куда доставили подруг, Таня еще какое-то время держалась стойко. Но когда ее подвели к столу, открыли простынь, под которой находилось студенистое месиво, она схватилась за Тоню, и стала медленно сползать на пол. Санитар, огромный рыжий парень, сунул ей под нос вату, пропитанную нашатырем, которую держал наготове. Потом поднял Таню на руки и вынес на воздух. На улице, обе женщины пришли в себя и, взявшись за руки, как в детстве, побрели к машине. Водитель отвез их в отделение милиции к следователю. Тот, увидев их зеленые лица, немедленно приказал заварить сладкий кофе. Тоня кофе выпила, а Таня отказалась. Она сидела как изваяние, молча, уставившись в какую-то ей известную точку. Следователь спросил, обращаясь к ней:

— Татьяна Вениаминовна, вам лучше?

— Да, — ответила она, — мне лучше. Я уверена, что это не Гриша.

— Как вы можете быть уверены? Ведь не осталось никаких человеческих признаков.

— Я уверена, что это не Гриша. — Опять повторила Таня. — Я сердцем чувствую: это не он.

— К сожалению, я не могу в протоколе опознания написать то, что чувствует ваше сердце. Мне нужны факты, приметы: родинки, шрамы, которые обычно есть на трупе. Здесь ничего нет. Но вскрытия еще не было. Подождем пока с выводами. Отправляйтесь домой, вас отвезут.

Подруги вышли, Тоня придерживала ослабевшую Таню, доставив ее до самой постели, где та, укрывшись одеялом с головой, забылась тяжелым сном.

Лика, осталась ночевать у Косаревых. Утром они все втроем: Тоня и обе девочки, отправились в школу. В обед Ваня зашел к Тоне на работу и сообщил, что после вскрытия тела, судмедэксперты установили, по сохранившимся костям таза, что оно принадлежит женщине. Поэтому поиски Гриши возобновляются. Его отпустили с работы, он едет на катер, который через час отчаливает. Тоня, смотрела на похудевшее, измученное лицо мужа и думала о том, какую страшную и разрушительную силу, всколыхнула Таня, своим проступком.

Поиски прекратили десятого ноября, когда ударил тридцатиградусный мороз. Таня лежала в больнице, в нервном отделении. Она очень похудела, ослабла, но беременность протекала нормально, сделали заключение врачи. Лика жила у Тони, бабушка, мать Тани, также переехала к ней и тоже вызывала опасения. Она часто разговаривала сама с собой, забывала выключить плиту. Тоня, придя с работы, заставала порой такую картину: бабушка сидит у окна и мирно ведет беседы с птичками, а раскаленный чайник плавится на плите. У нее возникала мысль попросить свою мать присмотреть за Таниной мамой. Но потом решила, что довольно и того, что она втянулась в эту драму. Мать была, пожилой женщиной ее сердце надо было беречь. Тоня, разрывалась на части, стараясь выполнить, простой человеческий долг, перед подругой, но это было так непросто. Первым возмутился Ваня. Он устал, от постоянной суеты. Дома было не убрано, еда приготовлена наспех, жена вечно где-то пропадала. Поздно вечером она появлялась и садилась за уроки с девочками, потом начинала проверять тетради своих учеников и засыпала прямо за столом. Проснувшись утром затемно, заканчивала работу с тетрадями и начинала готовить завтрак. Наспех поев, она уходила с девочками в школу.

Вечером, когда девочки убежали в свою комнату, немногословный Ваня сказал:

— Тоня, нам надо поговорить.

Тоня мыла посуду, при этом умудряясь подбегать к стиральной машине: доставать или загружать новую партию белья. Она уже чувствовала недовольство мужа и понимала, что жить жизнью несчастливой подруги нельзя. Но к чувству жалости примешивалось чувство вины, за то, что у нее все хорошо, в отличие от Тани. Она села за стол рядом с Ваней и приготовилась его слушать, заранее зная, что он скажет.

— Тоня, нам надо прекращать жить жизнью своих друзей. Мы, что могли, для них, уже сделали. Не надо втягиваться в сам процесс, это может изменить нашу жизнь, в худшую сторону. Я уже вижу признаки этих изменений и не хочу усугублять их. Очень тебя прошу, займись нашей семьей, наладь наш быт. Луганских из пропасти ты уже не вытащишь, они завязли там прочно. Лика здесь не причем, поэтому пусть бывает у нас. А Таню отправляй на работу, она там быстрее окрепнет и привыкнет жить без Гриши.

— Ты, думаешь, он погиб? — Спросила Тоня мужа.

— Не верю, что он погиб, но он не вернется к твоей подруге, в этом я уверен. Я сам бы на его месте исчез, как бы мне не было плохо без дома и без семьи, это все равно лучше, чем слышать за своей спиной все то, что говорят о его жене.

— У него нет родственников, он из детского дома. Ему и податься некуда.

— Я думаю, мы ничего о нем не услышим и уже не узнаем. — Ваня покачал головой.