Танцы с волками

Юлия Крынская

Меня делят три брата — моя стая, мои волки. Я вернулась из Москвы на берега Енисея разузнать о своём прошлом, а получила дар превращаться в волчицу. Я думала, что моё сердце бьётся ради человека, но на мою руку претендуют оборотни. И они своего не упустят. Мой любимый мужчина — один из них.

Глава 5

Варя

Крики дерущихся петухов врываются в мой сон. Пытаюсь вернуться в него и чуть не плачу от отчаяния. Мне впервые за десять лет приснился отец. Страшная правда, поведанная женщиной, которую я всю жизнь считала матерью, ошарашила и осиротила меня. Я так надеялась застать отца в живых, но судьба распорядилась иначе. Незадолго до моего возвращения его изломанное тело нашли на дне ущелья местные геологи. Теперь я могу разговаривать только с могилой единственного родного мне человека. Осталось слишком много вопросов, и главный: почему Иван Велес позволил своей жене Елене увезти меня, когда мне исполнилось двенадцать лет? Мать, а вернее, не мать всю жизнь мучилась страхами и жила с оглядкой. Я училась в школе закрытого типа и, когда в День последнего звонка вернулась домой, поняла — родительница подсела на наркотики. В институт я недобрала баллов и поступила в колледж ландшафтного дизайна. Тоска по родным местам влекла к природе. Первым моим клиентом стал богатый предприниматель Игорь Орлов.

Открываю глаза. Дышу через раз. Где я? Мелькают воспоминания: шершавые ладони Марата, с остервенением мнут мою грудь, животный страх, гонит меня из дома, грохот взрыва, вкус хвои и травы, прикосновение тяжёлого ботинка к спине… Потом всё изменилось: мужчины-тени, сильные руки, убаюкивающее мелькание деревьев. В чужой постели уютно, как дома. Мой новый друг Алан сказал, что от родного очага осталось пепелище. Сажусь на постели и осматриваюсь. Добротная дубовая мебель. Ей лет сто, не меньше. Веду рукой по холодной стене. Дом, похоже, каменный. Обои современные, недешёвые — синяя шелкография. Но их почти не видно под картинами. Полотна разных размеров развешаны без рам по стенам — где рядами, где вразброс. У художника гигантомания. На общем фоне пейзажей то сияет огромная луна, то пульсирует разорванное сердце, то огромный волк обнимает земной шар. Посреди комнаты мольберт с новым творением. Не помню, чтобы он тут стоял вчера. И тут тепло разливается в груди. Какие порядочные люди живут в этом доме! Принесли в дом незнакомую девушку, напоили, обогрели, уложили спать и взялись за краски и кисточки.

Оглядываю себя и мне страшно от мысли: всё что у меня осталось — рубашка, балетки и юбка. Нужно дойти до деревни. Может, хоть что-то уцелело от пожара. Картина на мольберте притягивает буйством красок. Не очень понимаю в живописи, но назвала бы это творение: «Розовая шизофрения». Не знаю почему, но мне становится интересно, о чём думал художник, переплетая сочные красные мазки с многогранными оттенками перламутра. А вдруг у творца за окном розовая клумба, а я его в сумасшедшие записала. Кстати, если это комната Алана, то скорее всего, он и написал все эти картины.

Мысль, что мне Алан понравился, неожиданной гостьей вторгается в мой разум. Его вчерашняя выходка с поцелуем в губы, конечно, чересчур. Но мне, к удивлению, приятно о ней вспоминать. Быть может, я встретила своего человека? Ведь поцелуй Марата меня явно так не заворожил бы.

В коридоре слышатся шаги и мужские голоса. Сажусь спиной к стене, спешно поправив волосы. Не иначе как мне сейчас предстоит познакомиться с семьёй Алана. В дальнем углу чердака моего разума мелькает мысль: а вдруг это знакомство с будущими родственниками. Ну вот что я за баба такая?! Молодой человек только принёс меня в дом, а я уже мысленно от него родила и занялась ремонтом. Наверное, в двадцать два любая девочка нет-нет да и подумывает об этом.

Дверь распахивается, и комната больше не кажется просторной. Один за другим входят три человека. Присутствие Алана меня успокаивает, и я на свежую голову с интересом рассматриваю своего спасителя.

— Варя, познакомься, это мои братья, — Алан, выше своих родственников и лучше сложен, но он значительно младше их и, скорее всего, меня тоже. Алан указывает на мужчину с пронзительным взглядом зелёных глаз, худым заострённым лицом и чёрными волосами по плечи. — Это — Назар.

Братья застыли передо мной, сложив руки на груди и смотрят на меня так же, как я минуту назад рассматривала «розовую шизофрению».

— Очень приятно, — протягиваю руку, чтобы разрядить повисшее в воздухе напряжение.

— И нам очень, — срывается с места Назар, наклоняется и пожимает мои пальцы. Крылья его ноздрей подрагивают, и, мне кажется, он старается незаметно меня обнюхать. Я, конечно, вчера уснула, не приняв ванну с лавандовым настоем, но не думаю, что от меня так сильно шибает. Следующая фраза меня успокаивает, но не бодрит. — А ты вкусно пахнешь.

Назар опирается одной ладонью на постель, а второй касается моей щеки.

— Богдан, — оборачивается он, к третьему брату, крепышу с зататуированным телом под чёрной майкой. — Варю нужно осмотреть более серьёзно. Она очень бледная.

— Это Богдан, — спохватывается Алан.

Этот брат самый коротко стриженный из всех троих.

— Богдан. Давай пять, — он садится на кровать и протягивает мне ладонь.

Я звонко бью по ней. Богдан, перехватив меня за запястье, ловко зажимает пальцем вену и смотрит на секундную стрелку.

— Варю не нужно лечить, Варю нужно кормить, — резюмирует он и подмигивает мне: — Правильно говорю, малышка?

Мне кажется, что меня обнюхивают уже два мужика, и я не выдерживаю:

— Где у вас ванная? Мне нужно умыться… Правда, мне не во что переодеться.

— Это не проблема, — Назар забирается с коленями на кровать и прищуривается. — «Эмка» верх, а «эмку» низ, в придачу к осиной талии, я ещё вчера заприметил. Угадал?

— Да, — запинаюсь я, ощущая себя не в своей тарелке.

Алан опирается локтями на постель и вытаскивает мою стопу из-под пледа. Смотрит на неё завороженно. Нас уже четверо в одной кровати.

— Ну? — возвращает его к действительности Назар.

Алан прикладывает ребро ладони к моей стопе и спрашивает у меня:

— Тридцать восьмой?

— Да, — снова подтверждаю.

— Алан, после завтрака метнёшься в город, купишь ей всё необходимое, — Назар садится рядом и, скосив на меня глаза, толкает плечом. — Подумай, что ещё нужно на первое время.

— Спасибо, но мне так неловко вас стеснять… — убираю ногу из рук Алана.

— Ты это сейчас серьёзно? — оборачивается Богдан, до этого погружённый в свои мысли, и облокачивается на постель.

Когда только братья вошли в комнату, мне их глаза показались странного сине-зелёного оттенка. Сейчас в них скорее играют оттенки хвои и смолы. Но мне не до затейливости матушки-природы, мысли и ощущения путаются.

— Не поняла? — натягиваю плед повыше, ощущая себя рядом с ними раздетой.

Богдан обменивается взглядом с Назаром, и тот улыбается одним уголком рта.

Алан смотрит на меня, будто щенок с Птичьего рынка:

— Ты разве не хочешь остаться у нас?

— Остаться у вас? Но как? Ведь я…

— Ведь ты осталась без крыши над головой, раз, — Назар рассматривает свои до блеска наполированные ногти, загибая пальцы. — Ведь ты дочь друга нашей семьи, Ивана Велеса, два. Ведь мы три неженатых крепких пацана совсем одичали без женской руки, три. Продолжить список?

— Нет, но именно третий пункт меня смущает больше всего. — Краска заливает моё лицо до ушей.

— Румянец тебе к лицу, — улыбается Богдан. — И чем же он тебя смущает?

— Я девушка, а вы — мужчины.

— Сложно! — Алан закрывает ладонями лицо.

— Ничего сложного, — хмыкает Назар и рывком поднимается с постели. Подходит к книжному шкафу, открывает дверцы. Ведёт пальцем по корешкам красивых фолиантов и наконец выуживает один. Возвращается к постели и кладёт мне на колени раскрытую книгу. — Читай, если не в теме, и приходи завтракать. Алан два раза греть не любит.

— Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях? — поднимаю я на него растерянный взгляд.

— Ещё четырёх не обещаю, но, думаю, тебе и троих хватит, — кивает Назар и подмигивает братьям. — На выход, друзья мои, а то в хрустальный гроб положите меня. Жрать охота!

Алан достаёт из шкафа полотенце и кладёт на постель.

— Не задерживайся.