Женюсь на дочери магната

Юлия Крынская

Мой парень два года ждал моего совершеннолетия, и ему плевать на мою мечту. Но напрасно он с моим папочкой радуется моему провалу. Кухня, церковь, дети не моё! Я всё равно найду себя! Даже если мне придётся пойти служить в спецназ.

Глава 10

Мэл

Самолёт поднимается над облаками и берёт курс на Сочи. До Москвы я летела, то всхлипывая, то сжимая кулаки. Не знаю, как объясню Луке своё бегство. Я улетела всего на два месяца. Мне нужно время ещё раз хорошо всё обдумать. Смотрю на Егора. Он сидит ко мне необожжённой стороной лица. Из-за ожога, скуластый, с пылающим взглядом, ухоженной бородой и военной выправкой, Егор сначала кажется персонажем из сказки Братьев Гримм. Но, вглядевшись, понимаешь, что он когда-то был укротителем женских сердец.

В детстве я любила рассматривать фотографии Егора со службы и слушать его рассказы про войну. Сегодня у меня настроение разговорить старого друга и послушать о его делах любовных. Мы летим не бизнес-классом, как обычно с семьёй. Я сижу у окна, а за Егором храпит рыжий пузан.

— Егор, а когда тебе было восемнадцать, ты кого любил?

— Родину, калаш[1] и команду «вперёд», — улыбается он одной половиной рта.

— Егорушка, ну расскажи про свою первую любовь, — смотрю на него, склонив голову набок. — Мне кажется, был в твоей жизни человек, который тоже не хотел пускать тебя в армию.

— Да не то чтобы в армию… — Егор косится на меня. — Ох, хитры вы Горины с вашими подкатами. Вот ты сейчас вылитый Фрол Матвеевич, когда ему что-то позарез нужно.

— А мне позарез нужно! — цепляюсь за крепкую бицуху. — Твой опыт, но не в войне, а в любви.

— Да нет у меня опыта в этом деле, — вздыхает Егор. — Вот Господь учит нас прощать ближнего. А я не смог. Предательства не смог простить женщине. Сейчас, конечно, уже простил. А годков эдак сорок пять назад закрыл своё сердце. Как запечатал. Я в те годы мастером спорта по военно-спортивному многоборью был. Как раз в начале двухтысячных в Сочи на сборы прикатил. Молодой, влюбчивый, до девушек охочий. В первую же увольнительную пошли мы с парнями на танцы к пловчихам. Но глянулась мне не прокаченная красотка, каких там было пруд пруди, а худенькая девчуля с огромными карими глазами и пухлыми губами. Она оказалась из местных. Проходила практику медсестрой в лагере. Так мне понравилась, что куда-то вся решимость испарилась.

Девчуля тоже меня заприметила. Под длинной каштановой чёлкой глаза от меня прячет, краснеет, стесняется полной для её фигуры груди — неловко прикрывается руками. Но между нами будто уже связь. Девчонка одета вызывающе, а вроде как и не по ней этот наряд. Из динамиков несётся лай «Отчаянных мошенников», а мне малышка видится не в топике и шортах, а в платье, как на балах при Пушкине.

Только решился на танец её пригласить, а тут Серёга ко мне с двумя раскрасневшимися девицами подкатывает. От них спиртными парами — за версту. Спортсменки гуляют. Местное вино хмельное.

— Егор, это Кристина! Я ей тебя обещал!

— Серёга, я…

Но Кристина тут же повисает на моей шее. И так некстати ударяют первые аккорды медляка. Ловлю взгляд друга, он молитвенно руки складывает, жестом просит хотя бы один танец покачаться с Кристиной. Видимо, девицы в праздничном наборе только идут. А мы с Серёгой вроде как не разлей вода.

Танцую с Кристиной, а сам всё на кареглазку мою посматриваю. Её какой-то ухарь подхватил, и пальцы его уже ниже спины моей малышки сползли. Она руки его с бёдер убирает, но, что самое обидное, на меня уже не смотрит.

— Кто эта девушка? — отлепляю от груди Кристину.

— Какая? — снова льнёт ко мне партнёрша по танцу.

— Вон та, худенькая, в шортиках красных, — киваю в сторону желанной малышки.

— Это Соня, практикантка. При лагере нашем, в медкабинете, нам температуру по утрам замеряет, — Кристина встаёт на цыпочки и шепчет. — Пойдём к морю. Я такое место знаю.

— Ты о чём? — в тот вечер я туго соображал.

— О том! — Кристина прилипает к моему рту губами.

На доли секунды теряю Соню из виду, чтобы избавиться от объятий Кристины. Но этого времени хватило, чтобы моя принцесса исчезла с бала. Впервые в жизни захотелось хочется садануть женщине от души. Но нет такого пункта в моём жизненном уставе. Музыка орёт, духота, потные тела. Мечусь по залу, бегу к туалетам. Нет Сони. Как в воду канула. И парня, который с ней танцевал, нет.

Вернулся к Кристине, трясу её за плечи:

— Адрес, телефон, пароли, явки, говори всё что знаешь про Соню!

Она закрыла рот рукой, и я едва успел отскочить в сторону. Её тошнит струёй, и я, не в силах больше оставаться в этом адище, выбегаю на улицу. Не знаю почему, но побежал к морю. По вечерам все парочки стекаются туда. Сердце, помню, колотилось. Мне не понравился пацан, с которым ушла Соня. И дело тут не в ревности.

Тёплый южный вечер, стрёкот цикад, густая темнота вдали от булыжной мостовой навевает далеко не романтичные мысли. Слышу сдавленный женский крик. Перепрыгиваю через стриженные кусты и сбегаю по склону. Ноги скользят по гальке.

В свете луны моему взгляду предстала картина маслом. Парней уже трое. Один из них держит Соню, заткнув ей рот, а который танцевал с ней стягивает с худеньких девичьих бёдер шорты. Третий лапает Сонину грудь.

Налетаю на насильников и с ноги отправляю горе-танцора в море. Его подельник выхватил нож, но под моим захватом его запястье только жалобно хрустнуло. Ногой отшвырнул нож в море.

— Соня, назад! — отдаю приказ, рванув её за себя.

Третий парень, лишившись не без моей помощи пистолета, бросается наутёк. Разобрал оружие отработанными годами движениями и закинул подальше в море.

— Кому-то добавить? — поворачиваюсь к обалдевшим от моего наскока орлам.

— Это наша территория, — утирает разбитый рот танцор.

— Поздравляю, — усмехнулся я. — Разрешаю помочиться на волнорез. Пойдём, Соня.

— Уедешь, тёлка всё равно нашей будет, — скулит второй, прижимая руку к груди.

Делаю шаг в сторону парней, и они пятятся в море.

— Пойдём, — сжимаю в своей лапище маленькую Сонину ладонь.

Она уже успела застегнуть шорты, но всё ещё стучала зубами от страха. Пухлые губы тряслись, на лице — потёки косметики. От пушкинской героини не осталось и следа.

— Кто вы? — семенит Соня за мной, подворачивая ноги на острых камнях.

— Спокойно, Маша, я Дубровский, — подхватываю её на руки.

Она совсем по-детски потёрла кулаками глаза:

— Не поможет тут Дубровский. Мне Кирпич теперь точно прохода не даст.

— Нормальные тут у вас нравы, — присвистнул я. — То есть ты знаешь, что он бандит, и идёшь с ним ночью гулять? Может, я зря раскидал твоих приятелей? Прервал любовный ритуал.

— Поставь меня, — в голосе её слышались металлические нотки.

— Пожалуйста. — Мы уже вышли выхожу из темноты на булыжную мостовую. — Ты же на меня смотрела? Зачем с другим ушла?

— На зло! — отвела Соня взгляд.

— Во как! Кому? — Неужели есть ещё соперники?

— Тебе! — карие глаза так и жгут.

[1] Калаш — автомат Калашникова.