Мужчина в кармане

Юлия Климова, 2010

К тридцати годам Наташа успела выйти замуж и развестись. Муж остался в прошлом (прощай, милый друг, прощай), а что же маячит в будущем? Меланхолия и клуб «Кому за тридцать»? Чужие рассказы о счастливой семейной жизни? Сериалы, вязание крючком и все понимающая и сочувствующая кошка под боком?.. О нет! Это не тот случай! Наташа Амелина не из тех пресных особ, которые дружат со скукой и депрессией. Этот мир скоро вздрогнет! Этот мир скоро перевернется! Этот мир пусть и с боем, но отдаст самой необыкновенной девушке самого необыкновенного мужчину! Сомнения? Никаких сомнений!

Глава 2

Вопрос на засыпку: Как отличить настоящего мужчину от подделки?

Ответ: Проверьте его на прочность!

Возможно, Лариса Витальевна и права — я ненормальная. Вчерашнее наваждение прошло, и утром я уже не чувствовала легкого маразматического головокружения, которое в народе называется влюбленностью. И это меня очень порадовало, потому что только холод во всех жизненно важных органах позволяет воспринимать происходящее объективно. Сначала нужно оглядеться, расставить ловушки и вообще решить — мой это случай или нет. Не иду ли я по ложному следу? Не тороплюсь ли я? А уж потом…

Пятикомнатная квартира Листопадова находилась в элитной трехсекционной новостройке в районе проспекта Мира и имела добротную отделку, большущие окна, две ванные комнаты и стеклянный закуток, предназначенный для зимнего сада, — краткое описание, торопливо данное вчера Бондаренко. Работа предстояла огромная. Мое дизайнерское сердце предвкушало праздник! Еще не прикоснувшись к атмосфере квартиры, я мысленно перебирала ткани и краску, предполагала поездку на аукцион мебели, а заодно и в магазины-лавчонки, где иногда можно раздобыть настоящие сокровища. Мне почему-то казалось, что Александр Сергеевич потянется к современному классическому стилю. Современному с налетом старины. Его усталость будет очень хорошо гармонировать с пухлыми пружинными сиденьями кресел и с натуральными материалами спокойных тонов. Его целеустремленность удобно устроится среди геометрии мебели, а ирония, точно мячик для пинг-понга, будет отскакивать от зеркал и книжных полок — влево-вправо, влево-вправо…

Александр Сергеевич, я уже еду!

До проспекта Мира я добралась быстро, мой серо-голубой «Фольксваген», мой Мышонок, стоически выдержал ранний ноябрьский снег и чихнул только один раз при выезде со двора. Нет, к зиме я категорически не готова и поэтому до сих пор щеголяю в короткой юбке и коротком плаще, щедро демонстрирующих мои очаровательные коленки.

Поднявшись на третий этаж, я немного потопталась около широкой двери (в такой проем влезет не только Андромеда, но и спасший ее от морского чудовища Персей в придачу, причем в горизонтальном положении) и только затем надавила на кнопку дурацкого гламурного звонка.

— Наташа, здравствуйте, — распахнув дверь, поприветствовал меня Александр Сергеевич Листопадов. Он был одет в джинсы, тонкий синий свитер и казался моложе, чем вчера.

— Здравствуйте, — дежурно улыбнулась я и, кивнув на звонок, добавила: — Его-то мы заменим в первую очередь.

— Согласен, — усмехнулся Александр Сергеевич и поднял руки вверх, сдаваясь. — Собственно, он уже был прилеплен, когда я въехал.

— Так вы живете здесь? — поинтересовалась я, перешагивая порог.

— Да, прежнее жилье я отдал брату — он скоропалительно женился, а ютиться в гостинице или съемной квартире мне не хотелось. Я совершенно спокойно отношусь к запаху краски и ничего не имею против временных неудобств… Ремонт так ремонт! Мне здесь нравится. И, если быть честным, большую часть дня я пропадаю в офисе.

— А чем вы занимаетесь? — Я скинула сапожки, бросила сумку на тощую кушетку, сняла плащ, передала его в заботливые руки Александра Сергеевича и машинально одернула кофточку.

— Бытовой техникой.

— Вы ее изобретаете? — широко улыбнулась я.

— Нет, — он улыбнулся в ответ, — продаю оптом и в розницу.

— То есть нам с вами не нужно будет беспокоится о том, где купить пылесос?

— Абсолютно верно!

— Ну, показывайте свои владения.

Аккуратно повесив мой плащ на вешалку временного простенького шкафа, Александр Сергеевич приглашающе махнул рукой.

— Чувствуйте себя как дома, Наташа.

Отделка действительно оказалась добротной, и главное — ничего лишнего. Бери да делай все, что душе угодно! Это значительно облегчит мне задачу, потому что лишние перегородки, неуместные арочки, лепнина то тут, то там безнадежно засоряют пространство и сначала приходится стирать ненужные штрихи и только потом браться за волшебную палочку собственного вдохновения.

Три комнаты были абсолютно пусты, две другие — минимально обжиты Листопадовым. Пара столов, стулья, кресло, еще один шкаф (помощнее и повыше), жалюзи, телевизор, книги в углу неряшливой стопкой, папки на высоком барном табурете, чашка на подоконнике, стакан, бутылка виски.

Кухня же меня удивила. Похоже, бытовой техникой Александр Сергеевич решил запастись заранее (или его склады переполнены?). В углу — шестидверный холодильник цвета нержавеющей стали, рядом угадывался винный шкаф. На стеклянном столе расположились соковыжималка, чайник и кофеварка. На тумбах в ряд — микроволновка, тостер, маленький телевизор, DVD-плеер, космическая магнитола. Далее — плита, еще один барный табурет, мойка.

— А давно вы здесь живете? — поинтересовалась я.

— Можно сказать, что и давно. Полгода. Поначалу хотел сделать ремонт сразу, но мне предстояла череда командировок, и это суетное событие я немного отложил. Я из тех педантов, который должны следить за каждой мелочью.

— Прекрасно вас понимаю.

Я обернулась. Александр Сергеевич потер гладко выбритую щеку и шагнул ко мне. Показалось или в его глазах сверкнул огонь самодовольства и жадности?

Эй, не нужно на меня так смотреть…

Я не голая Андромеда! Я вообще не имею к ней никакого отношения!

— Я очень рад, что Андрей порекомендовал мне именно вас, Наташа.

— Полагаю, он это сделал скрепя сердце.

— Почему?

Пожав плечами, я прошла мимо Листопадова. А что я могла ему ответить? Что Бондаренко тайно побаивается меня? Или что он побаивается моего буйного вдохновения? Александр Сергеевич, Александр Сергеевич, вы еще не знаете, с кем связались. Вы еще не знаете, на кого вы так жадно смотрите — на женщину, которая открыла охоту на необыкновенного мужчину! Хм, а допустимы ли во время охоты случайные жертвы? Пах-пах-пах! Кто не спрятался — я не виновата.

И почему он все время произносит мое имя так, точно оно означает — «проходите, раздевайтесь и ложитесь на кушетку»? Это сбивает меня с толку, я путаюсь. Кто на кого охотится?!!

Ванные комнаты не произвели на меня особого впечатления, а вот около стеклянного закуточка, предназначенного для зимнего сада, я задержалась.

— Александр Сергеевич, вы любите цветы?

— Наташа, зовите меня как-нибудь покороче. — Его губы тронула улыбка Чеширского Кота.

— Так вы любите цветы, Александр?

— При условии, что за ними ухаживает кто-то другой.

— Полагаю, у вас не будет с этим проблем.

— Вы правильно полагаете, Наташа.

— А может, организовать здесь ваш кабинет? Ну их — эти цветы, а? — я наклонила голову набок, старательно изображая Алису, предлагающую по умеренной цене билет в Страну чудес.

— Неплохая идея.

— М-м-м… цветы все же нужны.

Я вернулась к входной двери, достала из сумки планшет, карандаш и прислушалась к себе — где-то там внутри здорово чесалось столь опасное вдохновение… Александр Сергеевич, мне сейчас совершенно не до вас, уж извините за прямоту.

Острое желание немедленно сделать несколько набросков подтолкнуло меня в сторону одной из комнат — самой маленькой (понятие «маленькая» в этой квартире весьма относительно), с видом из окна на уютный дворик. Здесь лучше всего сделать спальню. Встал утром, потянулся, взглянул на заснеженные деревья и скамейки (или на зеленую газонную траву), почувствовал себя бодро и — вперед на кухню за чашкой ароматного кофе!

— Здесь лучше всего сделать спальню! — крикнула я, остановившись в центре комнаты. Карандаш крутанулся в пальцах и забегал по листу бумаги.

Акцент на окно — ткань из коллекции «Сахара»… и широкая лента с дымчатыми прожилками из коллекции «Приват».

Обои жесткие и шершавые, но теплого цвета — французские.

Свет лучше направить на…

— Да, здесь будет спальня, — раздался за моей спиной вкрадчивый голос Александра Сергеевича Листопадова.

От неожиданности я вздрогнула и чуть было не уронила карандаш. Ой!

Ну и зачем так подкрадываться?

На цыпочках он, что ли, шел?

Моему вдохновению, можно сказать, дали подзатыльник, но, боясь сбиться с необходимого настроя, оборачиваться я не стала. Пальцы вновь сжали карандаш, и через пару секунд на бумаге появился широкий прямоугольник, который еще бы через пару секунд превратился в кровать, но, увы, этому не суждено было случиться.

Ухо (мое маленькое миленькое ушко) обожгло дыхание Листопадова. Я и не предполагала, что он подкрался настолько близко! Я и не предполагала, что он настолько охоч… тьфу!.. горяч!.. тьфу! Бесцеремонен, самодоволен и жаден!!!

— Наташа…

Его руки окольцевали меня в момент, его бедра (или как там называется эта часть тела?) прижались к моему заду, мыски его тапок уперлись в мои пятки. Нет, ну я считаю, после такого порядочные мужчины женятся!

Справка

Мое отношение к происходящему

Я уверена, что двадцать шесть мелких конопушек, почти тридцать лет обитающих на моей переносице, сейчас гневно подпрыгивают, наскакивая друг на друга.

Куда катится мир?! Куда катится мир — я вас спрашиваю? Стоит произнести слово «спальня» наедине с мужчиной, как он тут же начинает расстегивать ширинку и стягивать штаны! Хорошо, что он не видел нарисованный мною прямоугольник (не успел, ибо его снедал приступ страсти), а куда бы гражданина Листопадова занесло тогда? Хотя дальше некуда…

Дурак.

Мне никогда не нравился примитивизм — он меня морщит и дробит на одинаково маленькие кусочки раздражения. А то, что сейчас происходило за моей спиной (я-то к этому никакого отношения не имею), было настолько безвкусным, безжизненным и нелепым, что хотелось просто сказать: «Да успокойтесь вы уже, Александр Сергеевич, вы мне не нужны даже в качестве музейного экспоната».

Резко развернувшись, я оттолкнула от себя Листопадова и шмякнула его по брюнетистой башке планшетом (жаль, планшет не формата А3 и даже не А4, и вообще жаль, что под рукой нет ни одного кирпича). Теперь пришел черед вздрогнуть Александру Сергеевичу.

— Наташа, вы меня не так поняли… в любом случае — извините…

Раскаяния на его лице не читалось, зато разочарование проявилось в каждой морщинке вокруг глаз и на лбу.

Размечтался, разбежался!

Вот уж никогда не думала, что моя работа и опасна и трудна.

— Лучше молчите, а то я опять тресну вас по голове, — многообещающе прошипела я, одернула кофточку и решительно направилась к выходу. В душе моей поднималась запоздалая буря, но направлена она, как ни странно, была не на резко погрустневшего Листопадова, а на Андрея Юрьевича Бондаренко — моего босса, который должен был знать о пагубной прыти бывшего одноклассника. — Не провожайте меня, не надо! — грозно выпалила я, срывая с вешалки плащ.

— Наташа, я не хотел вас обидеть… не удержался, простите… давайте забудем и попробуем еще раз…

— Еще раз? — переспросила я. — Давайте! Значит, я сейчас встану к вам спиной, начну рисовать, а вы, пожалуйста, медленно подходите сзади и, если почувствуете легкое недомогание в области паха, сразу начинайте глубоко и ритмично дышать, как беременная женщина во время схваток — вдох, тужимся, выдох! И отходите в сторону, потому что я за себя не ручаюсь!

Дверью я хлопнула так, что гламурный звонок издал жалостливый писк.

Ну, Андрей Юрьевич, погоди!

* * *

Пересекая клиентский зал, я оттачивала убийственные фразы. «Какого черта!», «А из вас бы вышла отличная сваха!», «А за сводничество есть статья в Уголовном кодексе?».

Кивая администратору Олечке, я уже возводила к потолку пирамиду требований. «Повышение заработной платы в два раза!», «Повышение бонуса с каждого проекта на сорок процентов!», «Стеклянную ванну с двумя подголовниками, прибывшую на прошлой недели из Милана для спа-салона, я забираю себе!», «И папирус с красно-коричневыми иероглифами тоже!».

Сворачивая к кабинету Бондаренко, я чувствовала, как растут клыки… Настоящие. Вампирские. Три с половиной сантиметра в длину и один в ширину.

Здравствуйте, Андрей Юрьевич. Сколько еще ваших бывших одноклассников скучают без женского тепла в своих необустроенных многокомнатных квартирах? Сколько из них окончательно и бесповоротно теряют разум при слове «спальня»? Скольким ни в коем случае нельзя показывать нарисованный прямоугольник, обозначающий двуспальную кровать?

Пожалуй, ванной и папирусом вы не отделаетесь…

Хлоп! — это я закрыла за собой дверь.

Андрей Юрьевич оторвался от ноутбука и вопросительно посмотрел на меня. О, если бы его правая рука не вздрогнула на «мышке», если бы его левая щека не дернулась, точно ее пробило током, если бы крылья носа не раздулись в паруса, я бы ни за что не подумала, будто он догадывается о цели моего визита. Александр Сергеевич Листопадов, видимо, поторопился позвонить и объяснить «маленькое недоразумение».

Я села на стул рядом с Бондаренко, закинула ногу на ногу и молча уставилась на него, старательно нагнетая атмосферу. Наверное, мои серые глаза метали ярко-оранжевые молнии, потому что Андрей Юрьевич сдался довольно быстро.

— Это недоразумение, — спокойно произнес он.

— Маленькое недоразумение, — дополнила я, улыбаясь и демонстрируя вампирские клыки.

Кто бы сомневался, что наглое домогательство не будет интерпретировано как-то иначе! Чуть-чуть подкрался, совсем несильно обнял, случайно прижался и… бац! Ничего не получилось! Облом! А чего не было, то и не считается. Так?

Не-а. Я против.

— Наташа, он мне позвонил… он сожалеет… он даже не успел толком объяснить тебе и извиниться… Я же не думал… — На лбу Андрея Юрьевича выступили маленькие капельки пота. — Саша хотел обустроить квартиру и… Да в общем-то он нормальный парень… любитель женщин, но без всяких завихрений.

Бондаренко резко встал с директорского кресла и сделал марш-бросок к окну, видимо, в данную минуту ему не хватало воздуха и света, а может, его беспокоили мои вампирские клыки, с которых на дорогущий паркет капала кровь предыдущих жертв.

Я тоже встала и, не отказывая себе ни в чем, направилась следом. Остановившись за шаг до обожаемого босса, я посмотрела ему в глаза и на удивление спокойно и даже тихо спросила:

— А могу я к вам прижаться? Я тоже нормальная и без завихрений. Почти без завихрений… Потом, наверное, я тоже буду сожалеть, но сейчас мне безумно хочется прижаться к вам… — Я сделала тот самый последний шаг и положила ладони на грудь Андрея Юрьевича. Выражение его лица сказало о многом… уверена, он уже мечтал выпрыгнуть из окна. — И я вам тоже все объясню… потом… и тоже извинюсь… — Я чуть помедлила, прикидывая, обнаглеть или не стоит, и расстегнула верхнюю пуговицу его нежно-голубой рубашки… — даже два раза извинюсь… или три…

— Амелина! — взревел Бондаренко, не выдержав моего убийственного голоса и не менее убийственных действий. — Ты в своем уме?! — Резко отстранив меня, он решительно вернулся в кресло, придвинулся к столу и сложил руки перед собой, точно первоклассник-отличник. — Хватит! Давай поговорим серьезно.

— Ладно, — кивнула я и тоже вернулась на свое место. — Вы хотите сказать, что не знали…

— Не знал, — быстро перебил меня Андрей Юрьевич.

— Я даже наброски сделать не успела, а он…

— Негодяй.

— Точно. И это еще мягко сказано.

— Через меня он приносит свои извинения.

— Может, вернемся к окну? — мило поинтересовалась я, намекая на то, что банальное «прости» вряд ли меня утешит. Я вообще-то всем могу разболтать о случившемся. «У Бондаренко друг маньяк?» — «Ага!»

— Наташа… — Андрей Юрьевич нервно провел пятерней по коротко стриженным светлым волосам. — Поверишь ты или нет, — тон его голоса стал привычно официальным, — но мне стыдно за этого… хм… Обещаю, следующий крупный заказ будет твоим, а Листопадовым займется кто-нибудь другой.

— Пусть им займется Уточкина, — мстительно выдвинула я первое требование.

— Э-э-э… — Мой босс поджал губы, а затем, проанализировав мое предложение, охотно согласился: — Хорошо.

Анжелика Уточкина не слишком хороший дизайнер, но девушка весьма старательная и исполнительная. Ее внешность наверняка понравится господину Листопадову. Рост — два метра, вес — восемьдесят килограммов, сорок второй размер ноги и ряд неискоренимых привычек, от которых сладко не будет: чешет нос, когда думает, облизывается, когда занимается выбором цвета, и крякает, когда довольна результатом. Еще она курит крепкие сигареты, обожает блюда с чесноком и арбузный парфюм. А еще она племянница подруги мамы Андрея Юрьевича, в связи с чем он тяжело вздыхает и мирится со столь колоритной и малополезной персоной в своей студии.

— Мне нужны два дня отпуска — завтра и послезавтра, — продолжила я наглеть.

— Нет, — Бондаренко покачал головой и торопливо застегнул пуговицу рубашки, на которой после отказа сразу сфокусировался мой взгляд.

Если честно, взрывоопасный настрой резко пошел на убыль, вероятно, удачная идея с Уточкиной осчастливила меня по полной программе. Фиг с ней — с ванной, фиг и с папирусом. Представляю лицо Листопадова, когда он откроет дверь и увидит своего нового дизайнера. Анжелика, не забудь про чеснок!

Сейчас мне больше всего хотелось поболтать с Середой — это окончательно меня успокоит. И потом, он лучше всех на свете умеет готовить быстрорастворимый кофе в пластиковом стаканчике, а от горьковатого ароматного наслаждения я бы сейчас не отказалась.

— Ну и не надо. — Я пожала плечами, еще раз многозначительно посмотрела в сторону окна и встала. — И следующий крупный заказ будет мой.

— Да.

У Середы тоже есть личный кабинет — малюсенький, заваленный рулонами бумаги, баллончиками и тюбиками с краской, карандашами, мелками, какими-то непонятными штуками, напоминающими лекала, обрывками ткани и прочей ерундой. И над этим многоярусным бардаком он отчаянно трясется — уборщице категорически не позволено переступать порог комнатенки великого художника. На подоконнике стоит запрещенный пожарной службой чайник, обклеенная мелкими декоративными камушками обыкновенная банка с сахарным песком и банка с гранулами кофе. Когда Лёне лень идти к кофемашине, он готовит кофе, не отходя от мольберта (так я называю его стол-трансформер, который умеет принимать такие причудливые формы, что иногда даже становится страшно). Хороший кабинет для хорошего парня.

— Середа, буквально час назад меня возжелал мужчина, — торжественно произнесла я, забираясь на подоконник.

— Он жив? — закладывая огрызок карандаша за ухо, поинтересовался он.

— Жив, — улыбнулась я.

— Только не говори, что это наша «крупная рыба».

— Увы. Столько планов, и все мимо… А я-то надеялась…

Протянув руку, Середа нажал на кнопку чайника и крутанул табурет в мою сторону.

— Выкладывай подробности, — сказал он, и я заметила в его глазах особый блеск, суливший мне хорошие вести.

Он что-то знает. И это каким-то образом касается меня.

Играя по давно принятым правилам, я в красках выложила историю встречи с Листопадовым, затем перешла на разговор с Бондаренко и замолчала, надеясь получить и свою порцию сплетен-новостей.

— Ты не забыла? У нас на данном этапе два крупных проекта…

В комнатенке запахло кофе, я сделала глубокий вдох, встретилась взглядом с Середой и закусила нижнюю губу.

Точно! У нас два крупных проекта. Ну я и балда! Уточкину с ее арбузно-чесночным запахом из уравнения необходимо убрать. Мне просто нужно поменяться с Бережковым заказами, и жизнь вновь засияет радужными красками… Еще не все потеряно!

Соскочив с подоконника, я полетела к двери.

— Стой! — воскликнул Середа, хватая меня за локоть.

— Я к Бондаренко!

— Подожди… — Он отпустил мою руку, протянул стаканчик с кофе и лениво сел на табурет. — Пей и слушай.

И я послушно развесила опаленные дыханием Листопадова уши и принялась слушать. Картина вырисовывалась заманчиво-преотличная, но… но если еще вчера я думала, будто мне доверили крупное дело (ура таланту!), то теперь я понимала, что на меня попросту свалили пусть и объемную, но рутинную работу (авось она со своим характером разберется с Сашкой Листопадовым). Пятикомнатные хоромы на проспекте Мира — это здорово, но на другой чаше весов покоились куда более щедрые перспективы… И эти перспективы почему-то достались не мне. А Бережкову. Цепкому карьеристу и подлизе!

Иными словами, меня грамотно отвели в сторону — от греха подальше, чтобы не путалась под ногами…

Нет, я ни за что не уступлю. Это принципиальный вопрос. Я столько ждала, столько мечтала, столько надеялась. Бондаренко миллион раз обещал мне стоящее дело, а сам… Еще вчера я была на седьмом небе от счастья…

— У него дом за городом?

— Да, пятнадцать километров от МКАД. Особняк — правое крыло, левое крыло, лестницы, колонны, залы, большие и маленькие комнаты… Дмитрий Сергеевич Кондрашов. Это имя тебе ни о чем не говорит? — Середа поскреб небритую щеку и приподнял правую бровь. — Ну же?

— Э-э-э… — протянула я и честно добавила: — Нет.

— Недвижимость. Он покупает землю, дома, он строит, обновляет и так далее. Кондрашов один из самых успешных бизнесменов на данный момент — трудоголик до мозга костей. Пару раз он мелькал в прессе, однажды я видел его по телику в передаче для зануд.

— И чего он хочет? — нетерпеливо перебила я.

— Кажется, речь идет о частичном преображении его жилплощади.

Допив кофе, отправив пустой стаканчик в мусорную корзину, я посмотрела на довольного собой Середу и весомо выдохнула:

— Спасибо, друг.

— Ерунда, — усмехнулся он и вновь взялся за карандаш. — Не упусти шанс, Наташка.

— Ни за что, — твердо ответила я.

Пятнадцать минут, проведенные в Интернете, лишь закрепили мою решимость. Я давно мечтала о таком проекте, давно клянчила что-то очень серьезное и важное, но Бондаренко всегда ловко уводил меня в сторону. Вот и сейчас, зная о моих наполеоновских планах на творческо-профессиональную жизнь, он устранил меня при помощи Листопадова. Пусть, мол, занимается пятикомнатной квартирой в новостройке и думает, будто ей здорово повезло. И не высовывается. И не гремит своими идеями. И не задает кучу вопросов.

Ясненько… Андрей Юрьевич мне, как всегда, не доверяет…

Статьи в Интернете я целиком читать не стала — и так было ясно, что речь идет не о «крупной рыбе», а о самой настоящей Акуле. Фотографий Кондрашова имелось мало, крупный план вообще отсутствовал, и пришлось довольствоваться снимками под названием «третий слева», «шестой во втором ряду» и тому подобное. Но внешность этого расторопного бизнесмена сейчас меня волновала меньше всего (хватит с меня мужчин на сегодня…). Мне хотелось увидеть дом. Хоть уголочек дома! Хоть ступеньку или край крыши! Но, увы, увы, увы…

К Бондаренко я отправилась абсолютно спокойная. Знаете, я вот считаю, что помимо награды за все мои старания (на протяжении о-го-го скольких лет), которые принесли «Ла-Пэкс» верную прибыль, мне еще полагается компенсация за моральный ущерб — денек выдался не из легких!

Андрей Юрьевич, завидев меня, погрустнел.

А что так?

Нездоровится?

Несчастный, он наивно полагал, что благополучно от меня отделался, но не тут-то было…

Я села на тот же стул. Поближе к боссу. И заглянула в его мудрые глаза.

— Я тебя внимательно слушаю, — тяжело вздохнул Андрей Юрьевич и подпер щеку кулаком.

Очень я люблю теплые душевные беседы, способствующие сближению, укрепляющие взаимопонимание и пролонгирующие доверительные отношения.

— Отберите проект у Бережкова и отдайте его мне. А ему всучите мой. А Уточкина пусть и дальше шлифует «однушки».

Справка

Как довести человека до нервного срыва?

Во-первых, нужно почаще о себе напоминать. Тук-тук! Кто там? Не теряйте связь с выбранным объектом, не давайте ему возможности забыть вас, не давайте ему возможности подумать, что жизнь наладилась, что теперь-то уж точно все будет хорошо… Не будет! Ибо на свете есть вы!

Во-вторых, не отступайте и не сдавайтесь! Если нужно, трубите в горн и бейте в барабаны — хуже не будет. Вернее, будет, но не вам.

В-третьих, обязательно пообещайте приходить во снах минимум три раза в неделю — в кошмарных снах. В белом платье, босиком, с метлой в руке и бусами из высушенных куриных голов на шее.

В-четвертых, при случае прикоснитесь к объекту — если вздрогнет, значит, он ваш, если никакой вибрации не наблюдается — не отпускайте, пока не попросит пощады.

В-пятых, скажите, что пошутили, и засмейтесь тем смехом, от которого стынет кровь, седеют волосы и выпадают зубы.

В-шестых… будьте милосердны. Это обычно добивает.

У Андрея Юрьевича явно случился перегруз эмоций — давно мы так часто не общались. Его брови подскочили на лоб, а уголки губ, наоборот, опустились (но, несмотря на это, он все равно продолжал оставаться симпатичным мужчиной сорока лет… может, мне за ним все же поухаживать?.. но выдержит ли его сердце?..).

— Наташа… — Бондаренко кашлянул и покачал головой. — Пожалуйста, иди на свое рабочее место. Если мне не изменяет память, твои долги по отчетности перевалили все мыслимые пределы. Бухгалтерия уже давно считает тебя врагом номер один…

— Они просили у вас мой скальп? — перебила я заговорщицким тоном. — Нет? Ну, тогда не стоит пока возводить мои долги в ранг трагичных, давайте вернемся к цели моего визита.

— Наташа, я очень хорошо отношусь и к тебе, и к твоему таланту…

–…но доверить заказ Кондрашова не могу. Так?

— Так.

Андрей Юрьевич поморщился. Да, представьте себе, я знаю подробности и именно поэтому выйду из вашего кабинета только победителем.

— Вы обещали. Сто раз обещали крупный проект. А сами же по-быстренькому всучили мне своего бывшего одноклассника! Который…

— Кажется, мы об этом уже поговорили.

— С вами — да, но я еще не обсудила это со всем коллективом «Ла-Пэкс».

— Кондрашов — серьезный человек, — резко ответил на мой наглый шантаж Андрей Юрьевич, — и это слишком большая ответственность, чтобы я ее доверил… — он осекся, и наши глаза встретились.

Слишком большая ответственность, чтобы доверить ее мне?

Я медленно поднялась со стула и с чувством произнесла:

— В глубине души вы знаете, что я справлюсь, и в глубине души вы знаете, что я заслужила этот проект, но…

— Сядь!

Понимая, как нелегко гражданину Бондаренко слушать правду, я вновь плюхнулась на стул.

— Пойми, это слишком серьезное дело…

Я поджала губы.

–…Кондрашов не тот человек с которым можно обсуждать цвет обоев в игровой форме…

Я принялась внимательно изучать прямолинейный рисунок паркета.

–…да, ты давно работаешь и уже готова к чему-то весомому…

Я согласно кивнула.

–…но ответственность слишком велика.

Я подняла глаза и пробуравила Андрея Юрьевича укоризненным взглядом.

–…хорошо, — он откинулся на спинку кресла, — ты будешь вести этот проект вместе с Бережковым.

Ну вот еще! С какой стати!

–…и не нужно на меня так смотреть!

— Я не могу вести с ним этот проект… (А ну-ка, щеки, порозовейте немедленно!) Бережков… он… м-м-м… ну как бы это сказать…. м-м-м… он тоже ко мне неравнодушен… и… существует большая вероятность того…

— Наташа!

— Андрей Юрьевич, честное слово, вы не пожалеете! Доверьте мне этот чертов проект! — Мой голос взлетел к потолку и рухнул на Бондаренко.

С минуту он молчал, внимательно изучая меня (лучше бы он изучал мои дипломы и портфолио), а затем провел ладонью по лицу, будто стер вселенскую усталость, и сказал:

— Амелина, делай что хочешь.

И это была победа! О, какая это была победа! Самая лучшая! Самая настоящая!

Не отказывая себе в удовольствии, я бросилась с объятиями к Андрею Юрьевичу и с обожанием поцеловала его в гладковыбритую щеку.

— Вы не пожалеете!

— Пожалею…

— Вы будете мной гордиться!

— Не буду…

— Потом вы пожмете мне руку и увеличите заработную плату!

— Вряд ли…

— Вы сами прибьете мой портрет на доску почета!

— У нас нет доски почета…

— Никогда не поздно ее повесить!

— Амелина!

Я очнулась и поняла, что уж слишком злоупотребляю добротой и растерянностью своего босса. Я практически сидела у него на коленях, мучая объятиями, непрерывно целуя в щеку (щека была замусолена уже прилично…).

Самое время сматываться.

— Извините, — развела я руками и припустила к двери. — А с Бережковым вы сами разберетесь, да? — невинно поинтересовалась я, притормаживая около ряда одинаково стильных стульев.

— Сам, — буркнул Бондаренко и нарочно уткнулся в бумаги. Он был смущен и, скорее всего, злился и на меня, и на себя.

— Андрей Юрьевич, — не удержалась я от маленькой заключительной шалости, — до чего же вы милый! До чего же милый!

— И чтобы бухгалтерия на тебя больше не жаловалась!!! — понесся мне вслед львиный рык.