В семье не без подвоха

Юлия Жукова, 2022

Вместе с любимым человеком, к счастью или к несчастью, неизбежно обретаешь его семью. Удачное это приобретение или нет, покажет время, а пока с ним надо считаться и выстраивать отношения. Даже если твой муж – Император, а в гости частенько наведываются боги и демоны, никто не отменял притирок и сложностей совместной жизни. Особенно когда оказываешься матерью не одному маленькому принцу…Иллюстрации автора.Автор не преследует цели сформировать привлекательный образ нетрадиционной сексуальной ориентации и не отрицает семейные ценности.

Глава 5 В которой девица гуляла

От общения Азамата с бабушкой сразу появились результаты: он выяснил положенный срок послеродового декрета и на правах работодателя категорически заявил мне, что до истечения этого срока к работе я не приступлю, потому что недаром же сведущие в медицине земляне общим решением его установили. Я не то чтобы сильно рвалась работать, но, во-первых, дома сидеть целыми днями скучно, во-вторых, кроме меня никто из земных врачей не ездит в глубинку, а в-третьих, не ровён час Азамат меня вообще засадит в терем по традиционному сценарию. Однако муж был непреклонен настолько, что мы даже немножко поругались. В итоге он написал мне расписку, что по истечении установленного срока никак не будет пытаться контролировать мою занятость. Ну и заниматься просветительской работой он мне тоже не стал мешать, тем более что Старейшины попросили.

— Пиши, деточка, — покровительственно говорит мне Унгуц, открывая передо мной бук. Бэр сидит рядом и покусывает губы от нетерпения.

— Вы, может, пока чаю попьёте… в другой комнате? — робко предлагаю я. Это ж надо сосредоточиться, вспомнить, как всё было, а тут, понимаешь, в загривок дышат, результата ждут.

— Это легко, — соглашается Унгуц и звонит на кухню.

— А может, я пока князя порисую? — осторожно спрашивает Бэр. — Вы не против?

— Если можешь его при этом не разбудить, то пожалуйста. Тирбиш тебя проводит.

Тирбиш корчит кислую рожу, мол, только-только человек заснул, а тут его рисовать… Но послушно уводит Бэра на цыпочках в детскую.

За те жалкие два часа, что Алэк дрыхнет, я успеваю накатать в меру подробный рассказ о первой встрече с Ирликом и даже начать описание давешнего застолья. Но тут Тирбиш выносит проснувшегося мелкого.

После обмена дивайсами (Тирбиш отдаёт мне мелкого, а Унгуц забирает бук) мужики скучиваются у экрана, отталкивая друг друга головами и жадно читают, время от времени глыкая и хихикая. Унгуц по ходу исправляет несколько неправильных окончаний и пару глагольных времён.

— Смешно пишешь, — качает головой Старейшина. — Совсем не по-нашему. Но зато уж точно все прочтут: мало того, что Хотон-хон написала, так ещё и смешно. Надо бы тебя побольше к делу приставлять, глядишь, начитаются да поумнеют.

— Так я приставляюсь по мере сил, — говорю. — Вот, про кормление статью писала, про развитие детей, — приподнимаю в руках мелкого для убедительности, — про паразитов, ещё про что-то, не помню…

— Надо тебе сделать собственную страницу и выкладывать туда эти твои писульки регулярно, глядишь, через пару лет будет энциклопедия, — наставительно продолжает Унгуц. — Теперь давай рассказывай Бэру во всех подробностях, как Ирлик выглядит…

У Старейшины Унгуца слово с делом не расходится. Через пару дней кто-то из его учеников сделал для меня сайтик, куда собрал всё, что я до того вывешивала на странице Императорской канцелярии. Бэр нарисовал для этого дела несколько стилизованных картинок меня — за ноутом, со шприцом, с Алэком, — и теперь они украшают каждый раздел. Увы, на этом создатели не остановились: к странице оказался прикручен форум для обсуждения проблем со здоровьем…

— Ну тебя же никто не заставляет его читать, — пожимает плечами Унгуц, когда я в панике прибегаю к нему на порог.

— Ага, только бы ещё посетителям это объяснить! Сегодня с утра уже десять вопросов ко мне! А если я не буду отвечать, они там друг другу такого насоветуют…

— Они и так насоветуют, — отмахивается Старейшина. — А тебя на ближайшие месяцы Азамат дома усадил, тебе делать нечего. Вот и занятие. Потом, глядишь, земляки твои научатся по-муданжски говорить, будете попеременно народ просвещать. А то нешто ты собралась при ребёнке сиднем сидеть без дела, как настоящая богатая горожанка?

И подмигивает, старый шакал.

Ну ладно. В принципе он прав. Скучать теперь точно не придётся. Но можно было бы сначала меня убедить, а потом уже делать, даже если знал, что убедить меня получится легко.

— Да ладно тебе, Лиза, не дуйся, — примирительно улыбается Унгуц. — Смотри лучше, как Бэр расстарался для нашей книги!

Бэр и правда оттянулся в миниатюрах, как мог. Из моей встречи с Ирликом в подземелье получился целый комикс.

— Может, наш разговор-то прямо в картинки вставить, в таких, знаете, пузырьках? — предлагаю я, хихикая. Ирлик получился очень правдоподобный, даже всю нательную роспись Бэр воспроизвёл в точности.

— Ну нет, — усмехается Унгуц. — Этак боги и обидеться могут. Да и жалко Бэрову работу пузырьками закрывать.

В итоге остаток месяца я провожу за общественно полезными занятиями: пишу статьи о гигиене, первой помощи и правильном питании и даю советы в форуме. Советов обычно бывает два вида: «не делай так больше никогда!» и «а ну быстро к целителю!». В целом не так уж много времени это и занимает, а рекомендовать лечение, не пощупав пациента, я почти никогда не могу. Бэр старательно иллюстрирует мои заметки красивыми схемками, поскольку вывешивать на всеобщее обозрение фотографии моих рук так же недопустимо, как и прочих частей моего тела.

В основном я занимаюсь всем этим на Доле, чтобы ребёнок поменьше дышал выхлопом. Конечно, Ахмадхот по земным меркам очень маленький город, а население чаще передвигается на лошадях, а не на машинах, ну так они об очистительных системах и не задумывались. Однако хотя бы раз в неделю выбираться в город приходится: отвезти ребёнка на рутинный осмотр к Янке, мужа повидать, на рынок зайти. За покупками я теперь хожу, как большая, верхом. Мой Пудинг невозмутимо пережил весь стресс, связанный с войной, и с тех пор ещё отъелся, потому что очень убедительно клянчит, а физкультурой не занимается, я его и вижу-то два раза в месяц. Зато теперь сидеть ещё удобнее.

Нагрузив седельную корзину разноцветными причудливой формы фруктами, я спешиваюсь у лотка Орешницы.

— А, Хотон-хон! Давненько вас не видно, — она расплывается в улыбке. — Вот, знакомьтесь, сынуля мой средненький.

Средненький сынуля немного повыше Азамата, угловатый, с длинной шеей и большими выразительными глазами, отчего слегка похож на жирафа.

— Здравствуйте, не болейте, — приветствую я, и парень кланяется мне, заложив ладони под мышки, как полагается при формальном приветствии.

— Как князь-то поживает? Здоровенький? Хорошенький? — расспрашивает Орешница. — Я вот ему одёжки нашила, да вы всё не заходите, я уж собиралась Кудряшу передать, а он теперь вона какой важный стал, тоже слуг набрал, на рынок ни ногой!

— Да он занят очень, — оправдываю Эцагана. — Он же за порядком следит, это сложная работа, тем более, тут двести лет никто этим не занимался! А я дома сижу, на Доле. Вы бы хоть приехали как-нибудь, у нас там хорошо, купаться есть где и лес — грибы, ягоды… На князя бы посмотрели, он такой улыбчивый!

— Э-эх, соблазняете, Хотон-хон! Но у нас же самое торговое время сейчас, куда я выберусь? Муж вон ездит по фермам, скупает урожай, дома все варят-сушат, я тут вот с ребёнком торчу, видите? — она принимается суетиться, вытаскивая из-под прилавка какую-то корзину. Сынуля бросается помогать. Наконец они вдвоём водружают на прилавок гигантский зеленоватый короб. — Вот, глядите, тут чуток одежонки для князя.

— Ничего себе чуток! — говорю, прикидывая, как взгромоздить эту тару на лошадь, чтобы не перевесила.

— Да ну, он же вырастет быстро, и не заметите! Я, правда, и на вырост кое-чего сделала, вы уж там разберётесь. Заодно и вам с Императором пару вещичек, от меня и от старших моих детей. Да ладно, не развязывайте сейчас, дома посмотрите, не убежит!

Длинношеий парень деловито приторачивает короб к седлу и похлопывает Пудинга по крупу. Тот откликается:

— И-и-и-хихи!

— Послушайте, Орешница, — вспоминаю я. — У меня к вам небольшое дело. Я собираю круг приближённых подруг, вот, хотела вас пригласить. Вы как на этот счёт?

— Ой, да вы что, золотая моя! — фыркает Орешница. — У меня же имя глухое, и живу я не в столице, да и вообще, приближённые подруги — это с кем вы росли вместе, они вам как сёстры быть должны, а я-то тут при чём?

— Так у меня тут, на Муданге, никого из друзей детства нету, — развожу руками. — Есть моя подруга, с которой мы вместе учились, есть моя ассистентка, и всё. Про имя мне никто условий не ставил, зато сказали, что должна быть женщина опытная, которая может помочь советом во всяких домашних делах, и всё в таком духе. Я сразу о вас подумала! А что живёте не в столице, так тут главное, чтобы мы с вами виделись хоть раз в месяц. Я надеялась, может, мы снова клуб организуем?

Орешница качает головой.

— Вот уж никогда бы не подумала, что буду звана в круг подруг Хотон-хон… Домой доеду, спрошу своего духовника, пристала ли мне такая честь. Вы бы тоже своего спросили, а то я думаю, ему такое и в голову не приходило. Но благодарю вас сердечно за предложение.

Ажгдийдимидин в тот день не присутствует в Доме Старейшин, поскольку никаких важных дел, требующих его участия, там не происходит. Урик нехотя рассказывает мне, как найти дом духовника, и я отправляюсь разыскивать.

Дверь открывает такой огромный человечище, что я поначалу принимаю его за Ирлика в божественной ипостаси. Однако, проморгавшись, понимаю, что на Ирлика этот монстр не похож: волосы тёмные с проседью, грубые мозолистые руки, качковое телосложение, а Ирлик всё-таки довольно изящный.

— А, здравствуйте, Хотон-хон, — рокочет тихим басом человек-гора. — Я сейчас позову Ажги-хяна, подождите.

— Здравствуйте! — выдыхаю я, справившись наконец с отупением. Как-то я привыкла думать, что даже на Муданге крупнее моего мужа людей не бывает. Ну или хотя бы не во всех направлениях сразу: бывают или шире или выше. А этот — как на компьютере пропорционально увеличенный. — Извините, я немного задумалась…

— Ничего, я привык, — фыркает он, сдувая птичку с ближайшей ветки. — Вы заходите.

Я следую за ним в просторный дом с высокими потолками и дверными проёмами.

— Ажги-хян! — зовёт он, почти не повышая голоса, но вибрации расходятся по полу. — К тебе гости.

Ответа, понятно, не следует.

Старейшина обнаруживается в большой светлой гостиной, он лежит на стопке дифжир, подперев голову рукой, и явно только что читал электронную книжку. При виде меня он слегка сдвигает брови и кивает, переходя в сидячее положение. Человек-гора нас оставляет.

— Здравствуйте, Старейшина, — я усаживаюсь на ковёр перед ним. — Я, собственно, зашла спросить, ничего если я в этот мой круг подруг возьму женщину с глухим именем? И живёт она не совсем в Ахмадхоте, но близко, мы довольно часто видимся. Зато она очень опытная, шестеро детей, прекрасная мастерица…

Ажгдийдимидин, кажется, меня вообще не слушает, а только вглядывается в моё лицо, как будто там с нашей последней встречи что-то новое появилось. Когда я замолкаю, он никак не реагирует. Я жду с полминуты, потом начинаю ёрзать и покашливать и склоняю голову набок. Это выводит его из ступора. Духовник выхватывает из кармана блокнот и стремительно строчит:

«Это ладно, ты лучше скажи, что ты завтра собралась делать?»

— Домой ехать, — пожимаю плечами. — На Дол.

«Подожди до вечера, — выводит духовник. — Погуляй по городу».

— Зачем? — удивляюсь я.

Старейшина корчит укоризненную физиономию, мол, нашла что спросить, глупая женщина. И правда, чего это я.

— Ну хорошо, — говорю. — Погуляю. Так насчёт подруги — не запрещено?

Духовник отмахивается и мотает головой.

— Кто это такой у нашего духовника дома живёт? — спрашиваю я вечером Азамата, когда он, отключившись от бренного мира, воркует над Алэком.

— Здоровенный такой? — отрешённо уточняет муж. — Это его пара.

— Ох-х, бедолага, — не удерживаюсь я.

— Кто? — удивлённо спрашивает Азамат, отвлекаясь от ребёнка.

— Ажгдийдимидин. Ты же не думаешь, что он сверху?

Муж поджимает губы.

— Лизонька, я тебя умоляю, не надо обсуждать личную жизнь Старейшин. Тем более духовников. Они ведь и услышать могут. Это не наше дело! Да и потом, насколько я знаю, жалеть Старейшину Ажгдийдимидина не приходится. Он очень счастлив со своей парой.

— Да, но-о… — начинаю я, но Азамат быстренько перебивает:

— Ты завтра с утра уедешь?

— Да нет, мне наш «Ажги-хян» до вечера велел тут погулять.

— Ну Ли-и-иза! — Азамат воздевает руки к небу. — Я же тебя просил его так не называ-ать!

Я пользуюсь воздетыми руками и тыкаю его под рёбра.

Наутро я честно, как велено, отправляюсь гулять по городу, захватив с собой Алэка — не оставлять же бедную крошку в одиночестве на целый день. С мелким мне, конечно, не очень хочется таскаться по людным улицам, где ездят машины. Замотавшись в слинг и воссев на Пудинга, я делаю круг почёта по окраинам. Очень медленно, потому что Пудинг считает своим долгом пожевать ягод с каждого куста, ну или на худой конец цветочек из-под забора. Хорошо, что муданжцы не держат палисадников с культурными декоративными растениями, а то ещё наорут на меня, а потом, когда узнают, помрут от ужаса.

Двигаясь от куста к кусту, Пудинг постепенно завозит нас на речной берег, где обнаруживает куртину дикой кукурузы и вставляется в неё по самое седло. Поняв, что вытащить его в ближайшие пару часов не удастся, я спешиваюсь, разворачиваю одеяло и располагаю себя и мелкого валяться на солнышке. Города отсюда практически не видно, зато вода так блестит, что смотреть больно. Я лежу, зажмурившись, и пытаюсь отгадать, зачем же Ажгдийдимидин послал меня гулять, и туда ли я пошла, куда надо? Может, он хотел, чтобы я по кабакам пошлялась? Или по улицам, чтобы встретить кого-то? Надо было уточнить… Но с другой стороны, он и сам, наверное, понимал, что дал весьма расплывчатые указания.

Примерно через полчаса мои раздумья оказываются прерваны шорохом шагов по траве и тяжёлым дыханием. Я разлепляю один глаз — нешироко, чтобы не очень много солнца в него попало. Ко мне идёт какая-то полная дама. Поняв, что мне не избежать приветствия и, возможно, светского разговора, я сажусь на одеяле и солнечно, под стать погоде, улыбаюсь. Дама как-то испуганно останавливается. Против света я её совсем не различаю, сколько ни прикрывай глаза ладонью.

— Здравствуйте! — пингую. Может, хоть по голосу опознаю?

— Элизабет? — неуверенно спрашивает она.

— Она самая, — киваю, приподнимая брови. На Муданге меня так не называет никто: либо Лиза, либо Хотон-хон, но никогда не Элизабет. Уж не нарвалась ли я на очередное божество? Это бы объяснило…

— Вы меня, должно быть, не помните, — перебивает мои мысли дама. — Я Эсарнай с Гарнета.

— А-а-а! — хлопаю себя по лбу. — Помню-помню, я только вас против света совсем не вижу!

— Ой, простите, — она обходит меня ниже по склону и наконец-то становится видна. Это несомненно Эсарнай, жена Экдала, но то ли естественное освещение ей не очень идёт, то ли она плохо себя чувствует, в общем, выглядит она похуже, чем тогда, на Гарнете.

— Что-нибудь случилось? — спрашиваю, жестом предлагая ей приземлиться на моё одеяло. Алэк сопит у меня под боком, игнорируя гостью.

— Нет, ничего. Почему вы так решили? — удивляется она, садясь.

— Мне показалось, вы выглядите уставшей, — осторожно отвечаю я.

— Я действительно немного устала, — соглашается она с какой-то нервной улыбкой. — Никак не привыкну, что здесь всё так далеко и дико.

— В смысле? — моргаю я.

— Ну, я ведь всю жизнь жила на Гарнете, — поясняет она. — Там нет таких мест, чтобы нужно было продираться сквозь траву и кочки.

— Это да, — ухмыляюсь я. — А куда вы хотели попасть?

Вопрос её явно напрягает, она поводит плечами и отвечает неуверенным голосом:

— Да так, пройтись… Я недавно приехала и никогда раньше не была на Муданге, вот, хотела осмотреться…

Мне чрезвычайно сомнительно, что такая дорогая женщина, как Эсарнай, на самом деле хотела погулять. Конечно, может, гарнетские муданжцы и отличаются от коренных, но вряд ли настолько. Я скорее поверю, что она пошла собрать цикуты для соседки. Ну ладно, не хочет говорить, не буду выспрашивать.

— А вы сами-то что тут делаете? — спрашивает тем временем она. Мне кажется, по-муданжски она говорит не так сдержанно и вежливо, как на всеобщем.

— Да вот, князя выгуливаю, — усмехаюсь, теребя завязочку на Алэковой распашонке.

— Князя?.. — она изумлённо смотрит на мелкого и вдруг резко с шумом вдыхает. — Ах! Это же вы — Хотон-хон! Боги, как же я не сообразила! И обратилась по имени, ой, а вдруг кто слышал… — она испуганно озирается.

— Ничего, ничего, — успокаиваю её. — Имя моё все знают, я не любитель этих формальностей.

— Ну надо же было так опростоволоситься, — сокрушается Эсарнай. — Мы ведь слышали всю эту историю на Гарнете, и Экдал мне говорил, что Байч-Харах всех собрал…

— По чужим рассказам трудно помнить, — пожимаю плечами. — Не переживайте, я сама ещё не привыкла к своему положению. Только вчера была смешная чужачка, и вдруг — бац! — Хотон-хон.

— Не знаю, к хорошему быстро привыкаешь, — возражает Эсарнай. — Чужачкой быть не очень сладко.

У меня негромко урчит в животе. Собеседница, кажется, не замечает или хорошо делает вид.

— Не хотите ли присоединиться ко мне за обедом? — спрашиваю я довольно формально, но по-другому вежливый вопрос никак не складывается.

— А вы куда хотите пойти? — спрашивает она, с сомнением окидывая взглядом крутой склон берега.

— Домой.

— Вы хотите сказать, во дворец? А меня туда пустят?

— Конечно пустят! — вытаращиваюсь я. — Ещё бы они моих гостей не пускали!

— Но ведь дворец — это не ваш дом, а вашего мужа, — замечает Эсарнай. — Он не будет против?

— Дворец — это проходной двор, — вздыхаю я. — Дверь в спальню запирать приходится, а то если просто закрыть, подчинённых это не останавливает. Да и потом, Азамат столько работает, что в жилой части почти не появляется. А гостей он любит, особенно моих, потому что ему не обязательно их развлекать. Пойдёмте, у нас вкусно кормят.

Прежде чем куда-либо двигаться мне приходится за гриву выволакивать Пудинга из куста. Скотина у меня послушная, но без пинка не верит, что я и правда чего-то требую. Алэка я приматываю к себе, одеяло убираю в седельную сумку.

Номером вторым нашей программы оказывается вытащить Эсарнай за перегиб склона. Спускалась она где-то в пологом месте, а тут довольно круто, и влезть вверх по берегу Эсарнай сама не может, того и гляди покатится в реку. Пудинг уже ждёт нас на дороге, флегматично жуя дикие финики, и на мои крики не идёт. Можно было бы, конечно, обойти берегом до более удобного подъёма, но я хочу есть, а Эсарнай в длинной юбке и сапожках с каблуками будет ковылять по траве до ужина. Да и не так тут отвесно, я вообще не задумываясь залезла, даже с Алэком. Спускаюсь обратно на пару шагов, протягиваю руку. Эсарнай хватается, но так слабенько, что ничего не получится. Перехватываю её руку за запястье и в два шага вылезаю на дорогу. Надо сказать, слоник она тот ещё. Чуть не падает на меня, когда я перестаю тянуть, и тяжело дышит.

— Ой, Хотон-хон, простите, что я вас так напрягаю… — пыхтит. — Но я бы тут никогда не вылезла.

— Вы на лошадь заберётесь? — спрашиваю, оглядывая её с сомнением.

— Сама?! Не-ет, — мотает она головой. — Только если мужчина посадит.

— Ну тогда пойдёмте, тут минут десять до дворца.

— Сейчас, подождите немножечко, мне надо отдышаться.

Она устало прислоняется к толстому боку Пудинга. Я стараюсь не выдать своего раздражения: я её тащила, а она устала!

— Что же вы так легко утомляетесь? — аккуратно спрашиваю с напускным сочувствием. — Молодая ведь женщина. Не приболели часом?

— Да я поражаюсь, какая вы сильная, — разводит руками Эсарнай. — Я, конечно, на Муданге недавно, но по материным рассказам, тут женщины по буеракам не скачут, как мальчишки!

— Это правда, — киваю. — Но я предпочитаю иметь возможность погулять по городу, не зовя на помощь посторонних людей. Это, знаете ли, повышает самооценку. Ну ладно, пойдёмте уже.

Эсарнай понуро топает за мной до дворца. Поначалу я стараюсь идти медленно, чтобы она не перенапряглась, но потом замечаю, что чем медленнее я иду, тем больше она отстаёт, и расстояние между нами увеличивается. Когда я прибавляю шагу, она очевидно решает, что мне надоело ждать, и семенит пободрее.

Ко дворцу мы выходим с тыльной стороны, где калитка для обитателей, и мне не приходится ни тащить Эсарнай через административную часть, ни объяснять ей, почему мне не хочется этого делать. Подбежавший конюх принимает у меня Пудинга и распахивает двери.

— Ну вот мы и пришли! — объявляю радостно. — Дальше на лифте!

Эсарнай, уже успевшая оценить высоту здания, вздыхает с облегчением.

В гостиной мы располагаемся в больших креслах, и я включаю на столике обеденное меню.

— Ткните во всё, что понравится, — инструктирую гостью, листая картинки с подписями. Когда состав блюд выбран, я жму на отправление заказа на кухню.

— Как у вас удобно устроено, — восхищается Эсарнай, продолжая передвигать по поверхности стеклянного столика электронные изображения.

— Да, мне тоже очень нравится, — соглашаюсь, распаковывая Алэка. — Азамат очень любит оптимизировать всякие мелочи.

Алэка я укладываю в люльку, привешенную к рельсу под потолком. Таких рельсов там целая паутина, чтобы можно было гонять люльку за собой, в какой бы части комнаты я ни сидела.

— Вот, это тоже он придумал, — киваю на потолок. — Чтобы князь всегда был под присмотром.

Эсарнай задумчиво кивает.

Тут привозят наш обед, и разговор переключается на гастрономические темы. Я замечаю, что Эсарнай в дополнение к муданжскому супу заказала пиццу. Дворцовый повар специально для меня старается держать запас земных продуктов, на случай приступа ностальгии.

— Соскучились по гарнетской еде? — спрашиваю между ложками.

— М-хммм, — выразительно кивает Эсарнай. — Я пиццу обожаю, а тут её нигде не делают. Пыталась от слуг добиться, но всё не то. Хоть сама к плите вставай!

— А я и встаю иногда, — усмехаюсь.

Эсарнай поднимает на меня круглые от ужаса глаза.

— Что, прямо во дворце? — спрашивает шёпотом.

— Нет, обычно всё-таки у себя, на Доле. Тут слуг слишком много, они нервничают.

— Так они же сами вам делают, вот…

— Ну, это они пиццу делают. Заказывают на том же Гарнете партию мороженых полуфабрикатов и пекут при необходимости. Но так не с любым блюдом можно, да и некоторые очень невкусно получаются.

Эсарнай уныло прожёвывает кусочек.

— А я-то думала, это у меня одной такие трудности. А оказывается, даже вам самой готовить приходится…

— И мне, и другим целителям с Земли, которых Азамат пригласил. В основном, конечно, местные продукты едим, но если захочется чего-то родного, просим родственников прислать муку и остальное — и вперёд.

— Гарнетская почта с Мудангом не работает, — вздыхает Эсарнай.

— Азамат собирается это исправить, — обнадёживаю я её. — Я помню, он летом договаривался о чистке естественного туннеля от Гарнета в Водоворот. Конечно, не прямо на планету, но получается двое-трое суток пути. Азамат озадачил группу инженеров проектированием челноков разной вместимости, будут курсировать регулярно. Вот тогда и почта наладится, потерпите немного.

Эсарнай мнётся, рассматривая меня оценивающим взглядом.

— Элизабет… вам ведь… вам нравится ваш муж, правда же?

— Конечно нравится, — киваю. — Я бы не стала за него выходить, если бы он мне не нравился.

Она как будто переводит дыхание.

— Мне мой тоже нравится. И я всегда думала, что так и должно быть. А тут вот пошла в местный клуб и…

— О-о-о-о! — не удерживаюсь я. — С почином, моя дорогая! Я себе представляю, сколько нового вы о своём муже там узнали!

— Нет, ну, в принципе, на мужа посетовать — дело святое, — замечает Эсарнай. — Но всему должен быть предел. Моих соседок послушать — получается, что они были бы рады, если бы вообще все мужчины с планеты исчезли. Мне жутко делается, как подумаю, что они там сидят каждый день и сквернословят. Так и сглазить недолго.

— Эти могут. Хотя, с другой стороны, они такие бесполезные, что и силы слова у них никакой нет. Но слушать их всё равно омерзительно, очень вам сочувствую.

— А как вы это терпите? — Эсарнай смотрит на меня с надеждой. — Вы же тут давно, наверное, приспособились как-то?

— Ага, ушла из клуба через месяц, — фыркаю. — А надо было ещё раньше.

Она вздыхает.

— Да-а, вы-то можете себе позволить просто уйти, вы же Хотон-хон. А я так не могу…

— Ну, положим, когда я уходила из клуба, я ещё не была никакой Хотон-хон. Просто взяла и перестала там появляться. Даже духовник не возмущался, правда, у него были другие заботы. Так что мой вам совет: уходите без раздумий. Ничего вам никто за это не сделает.

— Боюсь, соседки меня тогда совсем запрезирают, — снова вздыхает Эсарнай.

— Что значит «совсем»? — удивляюсь. — С какой это стати им вас презирать? Вы же красивая женщина с гласным именем и богатым мужем. Какое они имеют право к вам плохо относиться?

— Так я же гарнетка. Они считают Гарнет такой глухоманью, что любая северная деревня в сравнении с ним — почти столица. Я не с Муданга, не своя, и место мне на коврике у двери.

— Очень интересно, — качаю головой. — Я вообще-то тоже немного из другой галактики.

— Вы с Земли, это совсем другое, — печально поясняет Эсарнай.

— Знаете, я думаю, в таком раскладе вам тем более надо бросать этот гадючник. Я помню, как мне там было паршиво, но меня хотя бы уважали. А вам там совсем тоска. Так и рехнуться недолго.

Эсарнай с грустью отправляет в рот последний кусочек пиццы и молча жуёт.

— Понимаете, — говорит она наконец, — вы уж простите, что я вам тут жалуюсь, но мне и поговорить-то не с кем особо… Сижу целыми днями дома одна, со слугами. Экдал меня навещает хорошо если раз в месяц, а то и реже. На Гарнете у меня мать, сёстры, подруги, а тут-то совсем никого. И вот я или в клубе сижу, слушаю, как меня и моего мужа грязью поливают, или дома одна в тишине размышляю надо всеми этими словами. И не знаю, что хуже.

По-моему, она сейчас заплачет.

— Может, вам обратно на Гарнет поехать? Я хочу сказать, если вам там лучше… Какая Экдалу разница, где вас раз в месяц навещать?

— Ему-то есть разница! — с неожиданным ожесточением выпаливает Эсарнай. — Он тут родился и вырос, он хочет отдыхать на родине, а не на чужой планете.

— А вы с ним обсуждали эту проблему?

— С Экдалом? — удивляется она. — Нет, конечно. Он же мужчина. Как я могу с мужчиной обсуждать свои женские дела?

— Ну, мне кажется, что если вам так плохо, его это тоже касается, — мягко говорю я, стараясь не показать, как меня вымораживает очередной аспект муданжского мировоззрения.

— Не-ет, — она категорически мотает головой. — Он согласился на мне жениться, потому что у меня никогда не было никаких проблем. Если сейчас я потребую, чтобы он возился с моими женскими трудностями, он вообще перестанет меня навещать, и останусь я совсем одна.

— И вернётесь на Гарнет, — усмехаюсь я, хотя и понимаю, что для Эсарнай такой сценарий будет полной катастрофой. Развода-то нет, значит, нового мужа не найдёт, и кто её будет содержать? А Экдал, видимо, без женского внимания не очень страдает, раз жену навещает хорошо если раз в месяц. Я с ним поговорю, конечно, когда увижу, но с этой несчастной надо что-то делать. А то у меня уже нехорошие подозрения, на кой ляд она попёрлась к реке. Не исключено, что это из-за неё Ажгдийдимидин заслал меня погулять. Ладно, в принципе, для муданжки она тётка неплохая, а у меня всё равно нехватка «подруг», можно и её пригласить. Может, мы на неё подействуем в лучшую сторону.

— А вы рукоделием каким-нибудь занимаетесь? — спрашиваю.

Она поджимает губы.

— Вообще-то нет. Ради клуба попыталась научиться вышивать, но выходит плохо, только все пальцы исколола. А что?

— Да я вот подумала, — говорю, — мне духовник дал задание создать так называемый круг приближённых подруг. По сути тот же клуб, только из дам, с которыми мне самой приятно общаться. Мы собираемся иногда по вечерам, шьём что-нибудь или плетём… Обычно весело бывает. Но я пока пригласила только троих, а надо хотя бы четверых. Вы не хотите примкнуть?

— Ой, ну что вы, Хотон-хон, я ведь совсем не хотела навязываться! — всплёскивает руками она. — Да и какая я вам подруга? Один раз вместе за столом посидели… Спасибо большое, что вы ко мне так добры, но не стоит беспокоиться, я как-нибудь привыкну.

Я устало тру глаза. Отлично. Она просто хотела пожаловаться. Что самое худшее, она теперь так и будет приходить в гости и жаловаться, игнорируя разумные решения проблемы. А мне совершенно не интересно выслушивать её жалобы, зная, что ничего менять она не хочет.

— Эсарнай, — говорю я по возможности веско. — Когда мы с вами встретились на Гарнете, вы ко мне хорошо отнеслись. Я это запомнила. Я всего лишь предлагаю вам ответную любезность, поскольку вы же сами только что в течение часа рассказывали мне, как вам трудно здесь, на Муданге. Я сочувствую и хочу помочь. Но у меня, в отличие от вас, нет свободного времени, чтобы обдумывать, кто что сказал и что он имел в виду. И я не буду за вами бегать и настаивать, чтобы вы как-то изменили свою жизнь к лучшему. Я вас приглашаю в альтернативный клуб: никто никого не презирает, мужей не ругает, зато могут научить чему-нибудь интересному. Не хотите — как хотите. Если вас устраивает положение дел, кто я такая, чтобы судить. Можете обратно идти гулять у реки, никто вам больше не помешает.

Кажется, последний мой комментарий попал не в бровь, а в глаз. Эсарнай заметно бледнеет и сглатывает. Повисает напряжённое молчание, пока моя гостья с затравленным видом изучает подол своей блузки.

— Я… — наконец выдавливает она. — Я… бы… хотела вступить в ваш круг, Хотон-хон. Позаботьтесь обо мне, пожалуйста, — совсем тихо заканчивает она формальной фразой.

— Обязательно, — улыбаюсь я. — Пожалуйста, называйте меня Лиза, мне так удобнее. Я постараюсь сегодня вечером всех собрать, чтобы вас с ними познакомить. А пока вам лучше будет пойти домой отдохнуть.

— Хорошо, — послушно кивает она. — Мне вечером… вышивание брать?

— Как хотите, — пожимаю плечами. — Если вам это не интересно, можете и не заниматься рукоделием.

— Да? — оживляется она. Но тут же озадачивается: — А чем мне тогда заняться? Получится странно, если все будут шить, а я — так сидеть.

— А что вы любите делать? — спрашиваю, чувствуя, как у меня начинает болеть голова.

Эсарнай надолго задумывается. Я успеваю извиниться, сходить в другую комнату за таблеткой, налить себе воды и выпить, прежде чем она наконец выдаёт:

— Мне нравится говорить на всеобщем.

Классно. Может, отправить её в помощь Унгуцу? Хотя если она может говорить, это вовсе не значит, что она может преподавать.

— Вы ведь им хорошо владеете, не так ли? — тяну время.

— Мне кажется, что неплохо, — пожимает плечами она. — И я много песен на нём слушаю.

— Хм, — говорю я. — А может, вы мне поможете в одном полезном деле?

— Я? В каком? — удивляется она. Видимо, мысль, что можно принести пользу, ей совершенно нова.

— Да меня вот тут Старейшина Унгуц попросил попереводить со всеобщего на муданжский всяких текстов про здоровье. Конечно, большинство из них сложные, там нужно хорошо разбираться в теме, но есть и простые… — пока говорю, открываю и бужу бук, вывожу на экран оглавление моей подборки. — Вот, например, «Как правильно учить ребёнка ходить». Или ещё «Почему надо мыть руки перед едой». Тут специальных знаний не нужно, только понять, что написано, и изложить по-муданжски. Возьмётесь?

— Не знаю, — мнётся Эсарнай. — Я такого никогда не делала. Даже не знаю, с какого конца взяться…

— Советую начать с начала, — хмыкаю я. — А буком-то пользоваться умеете?

— Ну… у меня есть планшет. Им умею. Это подойдёт?

— Вполне. Давайте-ка приходите вечером, посмотрим, можно ли вас задействовать на благо нации.

Я это сказала в шутку, но Эсарнай, кажется, восприняла всерьёз. Смотрит на меня большими одухотворёнными глазами. Потом спохватывается и откланивается. Не знаю уж, сэкономлю ли я свои силы, усадив её за перевод, или наоборот, ещё больше потрачу… Но было бы очень неплохо приставить тётку к делу, пока она не рехнулась от забористой муданжской женской тоски.