Робкий ангел возмездия

Юлия Ефимова, 2019

Маня Денисова жила с мыслью, что ангел-хранитель про нее забыл. Во всех сферах жизни у девушки был полный ноль или даже минус. Перед Новым годом ее уволили с работы, а своенравная тетушка потребовала срочно собраться всем родственникам в загородном доме. В отчаянии Маня приехала в «родовое гнездо» пораньше, но безобидное решение повлекло за собой череду жутких и запутанных событий. Кто друг? Кто враг? Мане придется провести собственное расследование и узнать, кто из милых соседей убийца. Но именно после страшной бури выходит самое яркое солнце, и зря Маня думала, что ангел про нее забыл, он просто робко стоял в очереди за ее счастьем.

За восемь дней до Нового года

Первым ощущением после бездонного полета была боль. Очень сильно гудела голова, Маня попыталась до нее дотронуться, но руки ее не слушались, в теле была тягучая слабость. Открыв глаза и обнаружив себя на диване в чужом доме, она испугалась, да так, что все-таки заставила себя сесть. Дом был старым, бревенчатым, как банный комплекс «гнезда», но здесь чувствовалось, что время потрепало данное жилище. Посредине стоял круглый стол под оранжевым абажуром, за ним спиной к Мане сидел мужчина и что-то печатал в ноутбуке.

Схватив с пола родные калоши, а также для устрашения встав в позу воина, которую она почему-то запомнила из короткого курса йоги, что она экспресс-курсом прошла в прошлом году, Маня прокричала:

— Не подходите, я психическая, а еще я карате десять лет занималась!

Человек, сидевший за столом, в это время как раз хотел хлебнуть чаю из красивой новогодней кружки. Манины крики его напугали, и он, вздрогнув, разлил чай себе на штаны.

— Черт, черт, черт, за что мне все это? — орал мужчина, стягивая с себя мокрые штаны.

— Эй, вы там, не делайте этого, — закричала испуганная его действиями Маня. — Сейчас же оденьтесь, я больная, у меня этот… — как назло все самые страшные заразные болезни вылетели у нее из головы, и она сказала первое, что пришло ей в голову: — цистит.

Ошарашенный данным заявлением человек с уже спущенными штанами поднял на Маню глаза и захохотал.

— Вы что, решили, что я буду к вам приставать? Вы себе сильно льстите, мадам, — не переставая смеяться, сказал мужчина.

— Это вы? — в хохотавшем мужчине Маня узнала своего сегодняшнего обидчика из магазина — «лесника — отца Золушки».

— Вот скажите, — вытирая красные от пролитого горячего чая ноги, говорил мужчина, — вот в чем я так провинился, вот где я оступился?

— Вы что несете? Вы опять меня оскорбляете? Оденьтесь сейчас же.

— Я не могу одеться в мокрые штаны, именно из-за вас я ошпарил себе ноги кипятком, и это несмотря на то что я вас сегодня спас.

— И где вы умудрились меня спасти? — закричала Маня, а потом, будто что-то вспомнив, резко затихла и с ужасом произнесла: — Там же труп. — Она села на диван, обхватив голову руками. — Сколько я у вас здесь нахожусь? — поинтересовалась она испуганным голосом. — Надо срочно звонить в полицию.

— Боже, кого вы еще покалечили? На моем диване вы отдыхаете около часа. Я услышал устрашающие крики и вышел посмотреть, может, кому помощь нужна. Тут вылетаете вы, вся в белом, с красным пятном на груди, уже потом я понял, что это просто ваше пристрастие растеклось по халату, — ухмыляясь, добавил наглец.

Потрогав ужасное пятно на красивом халате Марго, Маня расстроилась еще больше:

— Так это вы были там, на улице, с ружьем? Почему?

— Да, это был я, время одиннадцать вечера, из соседнего дома кто-то орет, как будто его режут, я испугался, — обосновал свое появление с оружием нахал.

— Там труп, — будто не веря самой себе, сказала Маня, — он плавает в бассейне лицом вниз.

— Кто он?

— Труп.

— А до того, как он стал трупом, кем он был? — сосед разговаривал с Маней как с умалишенной, одновременно надевая сухие штаны.

— Не знаю, возможно, порядочным человеком.

— То есть в вашем доме, в вашем бассейне плавает мертвый, незнакомый вам, предположительно порядочный мужчина? — тоном доктора-психиатра уточнил бородач.

— Да, то есть не совсем так, дом не мой.

— Вы вломились в чужой дом, чтоб выпить вина? Как часто вы это практикуете? — пытался пошутить нахал.

— Вообще-то я не пью в принципе, сегодня исключение. Дом же этот — «родовое гнездо», он общий, семейный, ну, если быть точным, то он моей тетки, которая живет в Дрездене, она прилетает на днях и приказала всем племянникам здесь собраться. — Воспоминания увиденного ужаса вернулись к Манюне, и от этого она совсем поникла.

— Получается, вы здесь не одна? Почему вас никто не спохватился? Время уже первый час ночи, вас не любят ваши родственники? Вы не очень хороший человек? — сосед задавал наводящие вопросы как толковый следователь.

— Нет, я здесь одна, Марго приказала собраться всем двадцать девятого декабря, — не обращая внимания на шутки собеседника, абсолютно серьезно ответила Маня.

— Почему же вы здесь? — было видно, что его начал раздражать этот разговор.

— Меня вчера уволили, вернее, уже позавчера, — поправилась Маня, которая, как настоящий экономист, любила во всем точность, ведь было уже двадцать четвертое декабря. — Так вот, я решила приехать сюда пораньше, восстановить нервы и успокоиться.

— Теперь понятно, зачем вам было столько бутылок алкоголя, вы успокаиваться приехали, а я-то сгоряча подумал, что вы алкоголичка, ладно, бог с вами, вы девочка большая, а сейчас идемте. — Сосед встал и надел огромный тулуп.

— Куда? — испугалась Маня.

— Смотреть ваш труп.

— Мой?

— Ну, не ваш, а плавающий в вашем бассейне, не придирайтесь к словам, не будьте занудой.

Маша хотела дать жесткий ответ этому нахалу, но, не найдя достойных слов, молча пошла за ним.

Подойдя к бане, Маня остановилась и уставилась на вход.

— Я не закрывала дверь, — выдохнула она и перекрестилась.

Сосед, который предусмотрительно взял с собой ружье, напрягся и, наставив его на дверь, вошел в баню. Маня осталась на улице, боясь увидеть тот ужас еще раз.

— Здесь никого нет, — сосед высунул голову на улицу и весело объявил: — Все-таки я был прав, и у вас галлюцинации или перебор с «успокоительным».

— Этого просто не может быть! — Маня, забыв, что еще пять минут назад тряслась как осиновый лист, боясь даже посмотреть в сторону двери, влетела в баню и встала как вкопанная. Совершенно пустой бассейн переливался голубым светом и вместе с бородатым соседом словно насмехался над ней.

— Вы обошли все помещения? — с надеждой глядя на улыбающегося нахала, спросила Манюня.

— Вы вообще понимаете, что вы несете? По вашим словам, труп мужчины плавал вниз лицом, он что, замерз в холодной воде и пошел погреться в сауну? — разозлился тот, но все-таки пошел проверять другие комнаты.

— Здесь никого нет, я пошел домой, вы, пожалуй, сегодня больше не употребляйте, имейте совесть, дайте поспать, — выпалил сосед и, не дожидаясь Маниной реакции, развернулся, собираясь уходить.

— Пожалуйста, не уходите, я так перед вами виновата, давайте выпьем чаю, — это был хитрый ход с Маниной стороны, она просто до жути боялась идти в огромный дом, который все это время стоял открытым. — У меня есть вкусная буженина, торт «Киевский» и много еще разных лакомств.

Сосед развернулся и уставился с выражением лица «вот прицепилась».

— Не надо смотреть на меня такими глазами, думаете, что я дебил и не понимаю, что вы боитесь идти одна в дом? А меня вы что, уже из потенциальных убийц исключили? — с надеждой спросил он.

— Ну, — растерялась Маня, — не на сто процентов, конечно, но процентов на девяносто точно.

— Ну, это, конечно, все меняет, — обреченно сказал сосед и с надеждой спросил: — А вино еще осталось, или вы все использовали для украшения вашей одежды?

— Этого добра — полный дом, — радостно ответила Маня.

— Нашли чем хвастаться, идемте осматривать ваши закрома.

В доме было тихо, пахло мандаринами, которые Маня рассыпала по полу, когда танцевала. Пока хозяйка накрывала на стол, сосед прошелся по дому, проверил все комнаты.

— Вот это стол! — воскликнул он, спускаясь со второго этажа.

Стол и правда получился отменный, Маня, чтоб ублажить этого бородача, выставила для него все запасы, что она накупила себе на неделю, а на барную стойку поставила артиллерию имеющихся в ее распоряжении бутылок, содержащих алкоголь.

— Вы или всеядная, или у вас шизофрения, ну не может человек пить и вино, и текилу одновременно.

— А что, здесь и текила есть? — удивилась Манюня.

Бородач налил себе шотландского виски, а Мане белого вина (от красного она категорически отказалась, вспомнив про испорченный халат Марго), и они сели пировать. Когда у Манюни белое легло на красное, то, поправив халат, под которым до сих пор был купальник, она неожиданно предложила:

— Давайте знакомиться.

— Ну давайте, — засмеялся бородач, — самое время все-таки узнать имя потенциального убийцы, на часах два часа ночи, — поддержал ее вынужденный собутыльник.

— По правилам этикета женщина вне зависимости от возраста и положения никогда не представляется мужчине первой, — блеснула эрудицией Маня.

— Надо же, откуда такие познания? — поинтересовался сосед.

— О, это все моя тетушка Марго, она просто помешана на правилах хорошего тона и этикете. — Мысль о тетушке заставила ее улыбнуться. — Она вообще меня прибьет, когда узнает, что я здесь натворила. — Странно, но и эта мысль не испугала Маню, которая всю жизнь боялась собственной тени.

— Ну, давайте не будем нервировать тетю и ничего ей не расскажем, я, например, могила, — пообещал сосед.

— Со мной сложнее, — призналась Маня, — я трусиха, и стоит на меня грозно посмотреть — я тут же сдамся и сдам всех, даже тех, кого не знаю.

— Я бы с вами в разведку не пошел, — разочарованно покачал головой бородач.

— Я с вами солидарна, я бы со мной и сама не пошла, я еще и нытик, чуть что, сразу впадаю в истерику. Хотя я бы и с вами не пошла, — вздохнула Маня, и было непонятно, шутит она или всерьез.

— Давайте знакомиться, а то вы даже не знаете, от чего отказываетесь, потом, возможно, жалеть будете, — обиженно сказал сосед. — Меня зовут Фома, — сказав это, он сразу поморщился, будто ожидая едких комментариев.

— Да вы что? — удивилась Маня. — И кто вас так? — язык у нее уже немного заплетался.

— Родители, — на полном серьезе ответил Фома.

— А за что? — уточнила Манюня, подперев голову кулаком.

— Думаю, за дело, — философски ответил сосед и тяжело вздохнул.

— А фамилия ваша?

— Ну что мы все обо мне и обо мне? — начал юлить сосед.

— Этикет, — жестко сказала Мария. — Фамилия?

— Навозов, — сдержанно ответил Фома и с вызовом уставился на Маню.

— Ну вот зачем ваши родители так? — всплеснула она руками. — Они что, не понимали, что вам и фамилии достаточно? — еле сдерживая смех, продолжала издеваться Маня.

— А вот это вы зря, фамилия моя знатная, благородная, между прочим, Василий Иванович Навозов — художник и иллюстратор книг, мой предок, — сказал Фома и тихо добавил: — Неподтвержденная, правда, информация. — Затем, решив сменить тему, спросил: — А вы как зоветесь?

— Ну, это зависит от того, какие у нас с вами будут отношения, — мечтательно ответила Маня, которая сегодня ломала все свои стереотипы, накопленные за сорок лет.

— Да вы фантазерка, даже не мечтайте, вы слишком стары для меня, вам сколько, сорок пять?

— Хам, мне сорок, а вот вам наверняка пятьдесят. Это вы для меня слишком стары.

— Ну и ладно, — обиделся Фома. — Вообще-то мне тоже сорок, ну, почти, сорок два.

— Да вы что? — поразилась Маня, глаза ее стали медленно закрываться. — А по вам так сразу и не скажешь.

— Ну, знаете, — обиделся Фома, — вы тоже не Мэрилин Монро. Все же как вас зовут? Давайте будем соблюдать этикет до конца.

— На работе меня звали Мария Ивановна Денисова, знакомые зовут Маня, а близкие — Манюня, так что вы не правы, я почти Мэрилин.

— А давайте я блесну оригинальностью и буду звать вас Мэрилин.

Они сидели, хохотали и не заметили, что на улице кто-то стоит и с ненавистью пристально смотрит в окно.

•

Маня проснулась в кресле, укутанная пледом, торшер горел в углу, несмотря на то что солнце уже вовсю светило. Вьюга, метавшаяся всю ночь, успокоилась, снег прекратился, заметя дорожки и насыпав огромные сугробы. На часах был полдень, вчера с соседом они засиделись — он, к Маниному удивлению, оказался неплохим собеседником. Когда-то Фома Фомич был военным врачом, но судьба распорядилась так, что он начал писать художественные исторические романы. К его огромному удивлению, они понравились читателям, работа над книгами стала занимать все время, и со службы пришлось уйти. Этот дом он купил всего месяц назад для того, чтоб уединиться на природе и творить.

— Помните, Мэрилин, — он подчеркнуто называл ее на вы, — как у Грибоедова: «В деревню, к тетке в глушь, в Саратов»? Так и я сбежал от столичной суеты.

Он много говорил, виски развязал ему язык, а может быть, он просто соскучился по компании и разговорам по душам. Слушая какие-то его байки и предположения, она переместилась в кресло-качалку и уснула. Последнее, что она помнила перед тем, как уснуть, — он хвастался, что растит «толстовскую» бороду, а Маня смеялась над ним:

— Вам, Фома, абсолютно не идет борода, она вас старит.

— Ну, раз у нас вечер «скажи гадость собеседнику», то вам абсолютно не идет шапочка для душа, она делает вас мачехой из «Белоснежки».

— Это когда она еще была красивая? — уточнила Маня.

— Нет, когда она в образе старухи протягивала ей яблоко, — сказал Фома, поднимая бокал. — Один — один.

— Вы хам, — произнесла она и из последних сил стянула с головы совсем забытую ею шапочку. Ей явно нравилась эта игра, и она, улыбаясь, провалилась в сон.

Сегодня надо навести порядок в доме, в голове, в мыслях, в этом обычно ей помогала уборка. Включив на телефоне веселую музыку, Маня взяла ведро и тряпку, поместила испорченный халат в стиралку в надежде, что пятно все-таки исчезнет, и ударила мощной генеральной уборкой по беспорядку в доме. Звонок мобильного прозвенел, уже когда она домывала пол.

— Алло, — Маня взяла трубку в прекрасном расположении духа и с уверенностью, что все будет хорошо, а ужас в бане вчера ей показался — нервы, алкоголь, развитое воображение.

— Привет, Марь Иванна, — услышала она в трубке голос Лариски, — ты где?

— Отдыхаю, — на самом деле Мане хотелось сказать «в Караганде» за то, как Лариска проводила ее два дня назад с работы, но она не смогла, забитая Маня, которая знала, что нехорошо грубить людям, сидела еще в ней и выметаться не собиралась.

— Где отдыхаешь? — продолжала упорствовать Лариса-крыса.

— В «гнезде», — неохотно ответила Маня, опять ее излишняя интеллигентность, а ведь так хотелось сказать, что это не ее дело, но не смогла.

— О, опять твоя ненормальная тетушка прикатила. И надолго ты там?

Маня собрала оставшуюся со вчерашнего вчера бунтарскую волю в кулак и все-таки ответила нахалке:

— Лариса, это что, допрос? По-моему, еще два дня назад тебе было плевать на мое местоположение.

— Зря ты так, — вроде как обиделась Лариска, но голос у нее не изменился. — Ты просто забрала вчера мой степлер. Где твои пакеты, дома? Я заеду, у твоей мамы заберу.

Врожденное воспитание вновь победило, и Маня проблеяла:

— Нет, пакеты в багажнике, я совсем про них забыла с расстройства. Лариса, степлер — это несерьезно, хочешь, я переведу тебе деньги на карту и ты купишь себе новый?

— Нет, мне нужен именно мой, — настаивала бывшая коллега.

У Мани наконец полностью закончилось терпение, и она довольно грубо для Марии Ивановны Денисовой заявила:

— Значит, так, Ременюк Лариса, твой степлер отпразднует Новый год у меня в багажнике, хочешь ты этого или нет. Как только у меня появится время, он вернется к тебе целым и невредимым, — и, не прощаясь, положила трубку.

Сейчас Манюня чувствовала себя гладиатором, только что победившим льва. От этого энергия била ключом, Маня поставила возле камина купленную вчера елку, нарядила ее и ужаснулась — земля в горшке была абсолютно сухая. Благо Лариса-крыса напомнила ей про пакеты, там точно есть лейка, и даже не одна. Одевшись потеплее, она вышла во двор. Солнце отражалось от снега и слепило глаза, а машина, дорожки и следы ее вчерашних похождений — абсолютно все было заметено снегом. Вооружившись лопатой, Маня сначала откопала дорожки, потом машину, а затем, поздоровавшись со своим «жуком», открыла багажник и, покопавшись в пакетах, извлекла оттуда лейку. Бумаги — все, что были в пакетах и намокли от воды, — теперь замерзли и встали колом. Придется выкинуть все блокноты и записки, но заниматься этим всем сейчас не хотелось, поэтому, взяв только лейку, Маня зашла в дом. В туалете, набирая в лейку воды, она мельком взглянула в окно и замерла. Окна ванной выходили на баню, дверь которой почему-то была опять нараспашку открыта. Поставив на окно замерзшую лейку, забыв про елку и хорошее настроение, Манюня опять пошла проверять проблемный объект недвижимости.

•

— Нет, — обреченно сказал Фома, открыв дверь.

— Да, — со вздохом ответила Маня.

— Скажите, Мэрилин, у вас к вечеру обострения начинаются? У меня уже укрепилась надежда, что сегодня день пройдет без вашего общества, но сейчас вы ее разбили вдребезги. — Фома стоял на пороге в одних трусах, больше похожих на шорты, и не собирался пускать Маню в дом.

— А вы всегда ходите без штанов? — решила тоже повредничать Маня.

— Я дома, имею право, или вы думаете, если вы второй день врываетесь ко мне без спроса, я должен ждать вас в смокинге?

— Не говорите глупостей, лучше идите одевайтесь, пойдем смотреть баню. — Маня была настроена решительно.

— Я не хочу к вам в баню, я вчера там был, там нет ничего интересного, — как мог, сопротивлялся сосед.

— Надо, Фома, надо, — устало сказала Маня, — дверь в баню опять открыта, а ведь мы с вами ее вчера закрывали.

— Вам не кажется, что тысячи лет назад египтяне изобрели ключи не просто так, закройте вы причину ваших галлюцинаций на замок — и как минимум одному человеку во вселенной станет легче жить.

— Сейчас обязательно мы с вами это сделаем, а кому станет легче? — искренне спросила Маня, и Фома понял, что проиграл.

— Идемте, — сказал он, надевая тулуп.

Пока шли к бане, Маня спросила:

— А вы всегда ходите в тулупе? В нем вы похожи на деда Мазая.

— Вот бьюсь об заклад, вы не видели ни одного деда Мазая, больше разговоров, — стал вредничать Фома.

— Ну, в моих детских фантазиях он должен был выглядеть именно так, — неуверенно сказала Манюня.

— А вы в детстве фантазировали про деда Мазая? — выпучив глаза, спросил Фома. — Вы меня постоянно удивляете, Мэрилин.

— Я в последнее время сама себя удивляю, — себе под нос пробубнила Маня.

— Я считаю, — Фома все-таки решил ответить на Манин вопрос, чтоб больше не было недопонимания, — если ты живешь в деревне, то и должен одеваться соответствующе, в унты и тулуп, в шапку-ушанку, также ты обязан отрастить бороду и носить толстые свитера ручной вязки, вот как этот вот, — Фома с удовольствием продемонстрировал Мане свой, он был оранжевый, грубой вязки и немного бесформенный. — У бабки на рынке купил, очень доволен, — рекламировал свою одежду сосед.

Дверь в бане колыхалась на ветру и противно поскрипывала, словно оплакивала кого-то. Фома с Маней гуськом прошли по всем комнатам вот уже вторые сутки проблемного помещения и, как вчера, остановились у бассейна.

— Что и требовалось доказать, — вздохнул Фома. — Вы ключи взяли с собой? Давайте ее закроем, чтоб она больше вас не пугала.

— Ключи должны были висеть на гвоздике у двери, — говоря это, Маня оглядывала помещение, где находился бассейн, и делала это с упорством следопыта. — Как вы думаете, это что такое? — спросила она Фому, неотрывно смотря на угол бортика, и даже наклонилась туда.

— Что вы там еще нашли? — его голос был раздражен и не предвещал ничего хорошего. Нехотя, но сосед все-таки подошел к Мане и наклонился, угол бортика был испачкан чем-то бордовым и как бы на скорую руку затерт, а вот с другой его стороны, с той, что выходила к стене, были большие и жирные потеки бордового цвета. — Я, конечно, не эксперт, — как-то неуверенно сказал сосед, вглядываясь в пятно.

— Но вы же врач? — перебила его нерешительный опус Маня, она сейчас была похожа на гончую на охоте, почуявшую запах лисы. Глаза ее горели, от этого они стали ярко-зелеными, какими не были никогда в жизни.

— Вы бесконечно нетерпеливы. Как вы с вашим характером умудрились не выйти до сорока лет замуж? — удивился Фома.

— Сама поражаюсь, — вздохнула Маня и сразу же спросила с удивлением: — А откуда вы знаете, что я не была замужем?

— Эту страшную тайну вы мне открыли вчера за бокалом вина, кстати, пить вам тоже нельзя, вы становитесь еще более болтливы.

— Правда? — было непонятно, на полном серьезе она спрашивает или нет.

— Правда, — подтвердил сосед, внимательно вглядываясь в собеседницу.

— Вот бы мне хоть глазком посмотреть на себя пьяную, — мечтательно сказала Маня.

— Можете и двумя посмотреть в следующий раз, я сниму вас на телефон, — пообещал Фома.

— А у нас будет следующий раз? — спросила она и покраснела.

Фома понял, что сболтнул лишнего, и вернулся к нейтральной теме:

— Так вот, как врач, могу вам сказать на девяносто процентов, что это кровь.

— Значит, надо звонить папе, — видно было, что Маня сомневается.

— А кто у нас папа? — поинтересовался Фома.

— Генерал полиции, — скромно сказала Маня и добавила: — На пенсии.

— Ого, — присвистнул Фома. — Предупреждать надо.

Маня не успела ничего ответить, как с улицы кто-то крикнул:

— Соседи, есть кто дома?

— Пойду посмотрю, кто это, пока вы докладываете товарищу генералу обстановку, — сказал Фома и, приглаживая свою торчащую во все стороны бороду, вышел на улицу.

Во дворе стояла молодая и красивая девушка, на ней была интересная шапка крупной вязки, а белые волосы рассыпались по голубой дубленке, создавая образ Снегурочки.

— Здравствуйте, мы ваши соседи справа, сегодня Святки, ночь перед Рождеством, и моя сестра печет шарлотку. Мы хотим пригласить вас к нам на ужин.

Фома немного растерялся и от молоденькой красавицы, и от неожиданного предложения, поэтому спросил первое, что пришло в голову:

— А вы католики?

— Да, — ответила девица, — мы немцы, когда-то наши предки приехали в эту холодную страну и остались, но давайте я расскажу вам все вечером, я хочу еще нескольких соседей позвать, самых близких, территориально, — уточнила белокурая красавица. — Вот, например, у вас слева кто-нибудь живет?

— Да, — ответил Фома, продолжая тупить, — я живу.

— Прекрасно, — ответила девица, уже сомневаясь в дееспособности детины с бородой и в тулупе, — а кто тогда живет здесь?

Спасла его от позора Маня, в это время вышедшая во двор:

— А здесь живу я.

— Получается, я одним предложением приглашаю сразу двоих соседей, это здорово, — радовалась суперпозитивная соседка. — Жду вас на ужин, кстати, меня зовут Ирина. Мы только два месяца здесь живем и еще не успели ни с кем познакомиться, а так хочется общения, сегодня прекрасный повод для осуществления этого намерения. Обещаю наивкуснейшую шарлотку и самый лучший глинтвейн, какого вы точно не пробовали. Значит, договорились, в восемь вечера, дом номер сорок два, вход со двора. До встречи, — белокурая красотка сказала все скороговоркой и, развернувшись на каблуках белых, почти Снегуркиных сапог, «девушка-видение» скрылась за забором.

— Фома, закройте рот, — немного обиженно сказала Маня, — она вам в дочери годится.

— Что сказал папа? — придя в себя, спросил сосед.

— Вас это не касается. — Маня обиделась на такую реакцию на соседку и надулась.

Она мечтала, чтоб он ее начал уговаривать, просить рассказать, говорить, что он просто задумался, а рот открыл, потому как насморк, нос забит и дышать приходится исключительно ртом. Но он не понял ее игры, хотя, может быть, и понял, но просто не захотел играть. В общем, с равнодушным видом сосед произнес:

— Вы знаете, Мэрилин, я счастлив, что меня это не касается, пойду наряжаться к ужину, меня ждет прехорошенькая соседка, годящаяся мне в дочери. Я не говорил вам, что люблю девушек помоложе, и эта блондиночка в образе Снегурочки — как раз мой вариант, — и, гадко улыбаясь, словно кот, увидевший сметану, он, не останавливаясь, ушел со двора.

•

— Здравствуйте, — сказала Манюня, когда дверь открылась. На пороге стоял коренастый дедок, одет он почему-то был в валенки и шапку-ушанку. Просто оживший прототип мужика из Маниного любимого мультфильма «Падал прошлогодний снег».

— Привет, Мань, проходи, — ответил смешной мужичонка, и Манюня узнала в нем дядю Митю. Так как в «гнезде» она бывала только по приглашению, ну, или по поручению Марго, да и время пребывания было полностью связано с ее персоной, то, естественно, соседей Маня не знала. Но в редких случаях ей все же удавалось сбежать к озеру, она очень любила там гулять и дышать воздухом, в тишине под березой особенно хорошо думалось, сочинялось и читалось. Вот в один из таких побегов она и познакомилась с дядей Митей. Он ловил рыбу, а Маня сидела на берегу и по-спортивному болела за его улов, сопровождая тихими аплодисментами (дабы не распугать рыбу) каждую победу, даже самую маленькую. Дядя Митя ценил такое Манино расположение и угощал ее вкусным чаем из термоса и походными бутербродами, где хлеб был тонким, а сыр и колбаса соперничали в объеме, как две поварихи на кухне, кто толще.

— Что, опять тетка твоя ненормальная приехала? — спросил ее дядя Митя.

— Нет еще, — ответила Маня, — но в процессе. А ты, дядь Мить, что, здесь живешь?

— Странная ты какая-то, если не знала, что я проживаю на этой прекрасной фазенде, то к кому тогда ты шла в гости? — сосед разговаривал с Маней и одновременно что-то складывал в огромный зеленый рюкзак, Маня всегда думала, что с такими ходят в походы и в горы.

— Да меня сегодня соседка на чай звала, а я, видать, дом перепутала, ты знаешь, я и идти-то не хотела, а потом решила — надо дружить с людьми, да и девушка вроде положительная.

— Это такая вся из себя на Снегурку похожая? — уточнил дядя Митя.

— Да, точно, — засмеялась Маня, также уловив данное сходство.

— И меня она приглашала, это твоя соседка справа. Слева же у тебя заехал писатель, да ты, насколько я знаю, с ним уже познакомилась.

Маня покраснела и постаралась ответить как можно спокойнее:

— Да, такой вредный дядька оказался, я попросила его помочь баню закрыть, вот мужики пошли, ни о чем попросить нельзя, чуть что, сразу в кусты.

— А что, это к тебе сейчас участковый приезжал? — решил сменить тему дядя Митя.

— Все-то вы, дядь Мить, видите, вы прям как мисс Марпл, детектив деревенского разлива, все про всех знаете, кто куда ходит, подмечаете, и, кто где живет, помните, — удивилась Маня.

— Так ты ж у меня как на блюдечке, прям напротив, вот как сажусь чай пить, так в окно и гляжу, телевизора у меня дома нет, а так какое-никакое развлечение.

— Как интересно, а вчера, когда я приехала, вы, кроме меня, никого не видели?

— А ты что, проверить старика решила? — хитро прищурился дядя Митя. — Видел, что мужик какой-то к тебе заходил. Ну, дело молодое, не бойся, тетке не скажу.

— Так это сосед слева, наверно, был, мы с ним баню мою проверяли, — разочарованно вздохнула Маня.

— Не, сосед у тебя чудаковатый, с бородой и в тулупе, в магазин он ходит в пуховике зеленого цвета, вроде как охотничьем. А этот к тебе на двор заходил, франт городской в пальто. Я еще подумал, как не околел он в этом лапсердаке, ведь мороз в последнее время жмет, вон и озеро замерзло, слава богу.

— Пальто, точно, — осенило Маню, и она на время впала в ступор. — Тот тоже был в коротком пальто, я тогда подумала, что это был халат, а это было черное мужское короткое пальто.

— Это о чем ты там? — удивленно спросил дядя Митя.

— Не обращайте внимания, — не стала вдаваться в подробности Маня. — Не выспалась, наверное, сосед — балабол, всю ночь не давал спать своей трескотней, как школьница, в самом деле, обо всем и ни о чем.

— Ну-ну, — захихикал в свои генеральские усы дядя Митя.

Поняв, что сболтнула лишнего, Маня решила, что пора ретироваться.

— Ладно, пойдемте к соседке, а то нам ничего не достанется, весь чай выпьют.

— Не, я не пойду, нечего мне там делать среди молодежи, лучше порыбалю. Вон и жерлицу уже приготовил. Два дня назад я, Маня, вот такую щуку поймал, — дядя Митя, рассказывая, расставил руки чересчур широко даже для среднестатистической рыбы и, засмущавшись, немного сдвинул их друг к другу. — Не веришь, дева, ну, смотри, сегодня поймаю рыбину — завтра будешь мне уху варить, давай спорить. Ты проиграешь — варишь уху, я проиграю — ремонтирую тебе замок на калитке, а то болтается она у тебя на ветру, скрипит, спать мне не дает, приходится по каждому скрипу вставать, интересоваться, кто пожаловал, зачем, восемь из десяти раз интерес получается порожний.

— Договорились, — засмеялась Маня и, пожелав удачи рыболову, побежала на чаепитие. Конечно, не чай она хотела и даже не шарлотку. Не хотелось Мане оставлять один на один Фому и красавицу соседку, чем-то зацепил ее этот грубиян. Даже несмотря на его манеры и ужасную неухоженную бороду, она испытывала какой-то дискомфорт от того, что он сейчас там с молоденькой красавицей. Маня настолько давно уже не была в отношениях, что совсем забыла, что это чувство называется ревностью.

•

Дом был чересчур ухоженный, такой весь миленький и чистенький, как будто его хозяйка целыми днями только и делала, что убиралась и обставляла его мимимишными вещами. Везде были разложены подушечки в виде котиков, салфетки, на которых обязательно стояла свеча под цвет салфетки, и пластмассовые бусы обматывали толстую свечу, естественно, также под цвет салфеток. Не говоря уже про большие искусственные перья павлинов нежно-голубого цвета, которые были вставлены в напольную вазу. Раньше бы Маня подивилась вкусу хозяйки дома, но не сейчас. Сейчас эта красавица была по другую сторону баррикад, она была соперницей. В полукруглой гостиной посредине стоял большой круглый стол, а в камине уютно трещали дрова. Хозяйка, что открыла ей дверь, сразу убежала на кухню, предложив проходить в гостиную самостоятельно. Зайдя, Маня поняла, что зря переживала, компания подобралась большая, разношерстная, и Фома явно потерялся на этом фоне. «Так тебе и надо, самоуверенный бородач», — подумала про себя она, а вслух сказала:

— Добрый вечер, — а затем, вспомнив, что по этикету, когда опоздавший заходит в комнату, где собрались незнакомые ему люди, он должен поздороваться и представиться, добавила: — Меня зовут Мария, я соседка с участка сорок один.

За столом сидело шесть человек, в том числе Фома, сосед сделал вид, что видит ее в первый раз, и вместе со всеми вежливо улыбался. Мане же казалось, что своей дурацкой улыбкой он намеренно над ней издевается. Женщина лет семидесяти выделялась за столом возрастом, сединой и осанкой, а еще высоким интеллектом, читающимся в ее глазах.

— Добрый вечер, — начала она спокойно тоном учительницы, выступающей на родительском собрании. — Раз хозяйки наши еще хлопочут на кухне, я на правах старшей представлю вам всех. Это, — она начала справа налево, — Михаил Ефремович, — при этих словах молодой человек лет тридцати, худой, с ранними залысинами на лбу и в круглых очках, встал и протянул Мане руку.

— Очень приятно, — сказала она новому знакомому, ей очень хотелось всем понравиться назло самоуверенному соседу. — А может, будем без отчества, по-моему, мы почти ровесники, — попыталась она сразу влиться в коллектив.

— Ефремович — это фамилия, — очень спокойно ответил Михаил. Когда молодой человек улыбнулся, его лицо стало приятным и даже обаятельным. — Ударение на букву «о», — продолжил он объяснять тонкости своей фамилии новой соседке, — и, я думаю, можно без отчества. Я ваш сосед через озеро, а так я больше сосед Фомы. — Парень был похож на грустного Пьеро из сказки «Буратино» и сразу вызвал у Мани симпатию.

Было видно, что они уже все здесь перезнакомились и Маня сейчас для них чужая.

— Меня зовут Аркадий, — следующий гость решил не ждать, пока его представят, а может быть, хотел намеренно сделать это сам. Это был мужчина лет сорока, среднего роста, с черными, как вороново крыло, волосами и с какой-то особенной спортивной выправкой, которая бывает либо у военных, либо у профессиональных спортсменов, — я живу через улицу от вас, мне не посчастливилось жить у озера, — рассказывал он Мане, но смотрел почему-то на сидящих за столом. — Я сосед Митяя, — и тут Аркадий повернулся к Мане и поцеловал ей руку.

— Очень приятно, — поздоровалась она как можно радостнее, улыбаясь Аркадию и одним глазом поглядывая на Фому, как он реагирует. — Дядю Митю я знаю, сейчас заходила за ним, чтоб вместе пойти в гости, — Маня решила не вдаваться в подробности и не рассказывать, что просто заплутала, — но он отказался, говорит, что на рыбалку пойдет, щуку обещал поймать.

— Ну, это он загнул, — сказал Аркадий и засмеялся, баритон у него оказался громким, таким, что блюдца в красивом резном буфете звякнули в ответ.

Следующая на очереди была та самая учительница, которая первой поприветствовала Маню и начала представлять ей гостей.

— Ну, а я Людмила Владимировна, пенсионерка, кстати, тоже живу через дорогу от вас и также соседка Дмитрия Борисовича Дроздова, или, как вы его называете, дяди Мити, но только с другой стороны. Кстати, вы, Аркадий, не правы, два дня назад я видела, как он шел с озера, его путь на рыбалку и обратно проходит как раз мимо нашего забора, и вот позавчера он что-то нес в своей рыбацкой сумке-сетке, наверно, добычу.

— Нет, ну не щуку же, — усмехнулся Аркадий и махнул рукой, не захотев, видимо, спорить о рыбалке, да еще и с женщиной. Маня, привыкшая мысленно давать всем клички, окрестила его Мужиком.

— А это моя дочь Варвара, — продолжила вещать учительница, указывая на сидевшую рядом с ней девушку лет двадцати пяти с какой-то тихой и молчаливой безысходностью в глазах. Ее черные волосы были собраны в хвост, а на лице не наблюдалось ни капли косметики.

Даже «серая мышь» Маня, как она сама себя называла, конечно, не без помощи добрых людей, и то подготовилась к вечеру. Достала всю свою лучшую косметику, подняла волосы феном, чтоб было «живенько», как говорила героиня Алисы Фрейндлих в «Служебном романе». А эта девушка как будто только что вышла из ванной, смыв с себя все и затянув волосы в хвост. К тому же довольно молодая девушка была одета в огромный свитер-платье, который мешком висел на бедной Вареньке. Как-то это все было неправильно, а неухоженность была какая-то показная и неправильная, как будто девушка нарочно хотела плохо выглядеть.

— Моя Варечка — художница, про нее говорят, что она подает огромные надежды. — Видно было невооруженным глазом, что Варя — поздний ребенок и особая гордость Людмилы Владимировны.

Про себя Маня назвала ее царевной Несмеяной.

Рядом с несчастной «красавицей» сидела искусственная блондинка, если так, конечно, можно было выразиться, причем натуральный цвет ее волос скорее всего был темный каштан, так как отросшие корни выдавали нелепость чересчур белого цвета. На вид блондинка была Маниной ровесницей, но сама она явно думала иначе и, услышав это сравнение, рьяно бы поспорила за свое право быть моложе. Большая, по виду силиконовая грудь вываливалась из глубокого декольте, а накачанные губы красовались розовой девичьей помадой, и ни единой морщинки на натянутом лице.

— Инесса, — представилась постаревшая Барби. — Я соседка Миши, — и показала пальцем с длинным красным маникюром на грустного Пьеро.

Было видно, что она уже пожалела, что пришла сюда, здесь ей было неинтересно. О том, что она женщина в поиске, кричало в ней все: и то, что она была ухожена от кончиков пальцев до бюстгальтера, который вроде бы невзначай, но очень продуманно выглядывал из разреза кофты; и то, как оценивающе она смотрела на присутствующих здесь мужчин. Правда, надежды ее не оправдались, и блондинка, было видно, стремительно теряла интерес к встрече, мужчины были простоваты, и никто не был здесь ее целью. Дружить с девочками такие, как Инесса, не умеют, а следовательно, даже и не пробуют, такие орлицы дружат только с мужчинами, но по выражению лица Инессы было видно, что даже друзей она здесь не нашла.

Следующий был Фома. Маня поняла, что этот жук хочет сейчас сделать вид, что не знает ее. Поэтому она решила его опередить, разрушив коварные планы, и не потому, что ей это было важно, а просто чтоб позлить бородача.

— Ну а с Фомой я знакома. Добрый вечер, сосед, — Маня подошла и чмокнула обалдевшего мужчину в колючую щеку. — Я тут принесла, что осталось от наших вчерашних посиделок, откройте дамам шампанского, а мужчинам — виски. Какая колючая у вас щека, я уже говорила, что борода — это не ваше.

За столом все оживились.

— Вот никто ничего не принес, — зашипел ей на ухо Фома, — все постеснялись, только у вас ни стыда ни совести, еще и своими намеками портите мне репутацию. Я вчера просто гонял духов у нее в бане, — уже громко для всех начал оправдываться Фома, когда в гостиную вошла хозяйка.

— Подождите, не сплетничайте без нас, нам тоже хочется все знать про местных духов, — перебила Фому Ирина, она была великолепна в голубом платье и с белыми вьющимися волосами, словно добрая фея из сказки спустилась испечь шарлотку. В руках у нее был огромный пирог. Гости стали освобождать место на столе для угощения, разливать шампанское, даже у Инессы появилась улыбка на лице, пошло движение.

— Вы знаете, Фома, у меня свой барбершоп, и позвольте похвастаться: там неплохо стригут бороды, модно и красиво, и не будете колоть девушек, — больше поддержать разговор, чем похвастаться, предложила Инесса.

— А мне, как думаете, пойдет борода? — это Аркадий, не дав ответить Фоме, вклинился в разговор.

— Возможно, — равнодушно ответила Инесса, — но я лично не люблю у мужчин бороды, они не замечают, но от бороды всегда чем-то пахнет — куревом, едой, это отталкивает, как говорится, не способствует сближению.

— Вот послушайте, что умный человек, профессионал своего дела, говорит, — Маня обращалась к Фоме, а тот уже вовсю нюхал свою бороду.

— Ничем не пахнет, — попытался нелепо защитить свою собственность он.

— Мужчины, — произнеся это, Инесса рассмеялась и развела руками.

— Ирина, а где же ваша сестра? — поинтересовалась Людмила Владимировна. — Пора приступать к празднованию.

— Помните, как у Шукшина: народ к разврату готов, — решил пошутить Аркадий, потирая свой гладко выбритый подбородок, но его шутку почему-то никто не поддержал.

— Нина, пора к столу, — крикнула Ирина. — Извините ее, она просто кладет секретный ингредиент в свой фирменный глинтвейн.

В эту секунду в гостиную вошла Ирина, и все — и печальный Пьеро Михаил, и царевна Несмеяна Варвара, и даже Мужик-хохмач Аркадий, — выпучив глаза, смотрели, переводя глаза с одной Ирины на другую. Та, что сидела за столом, переглядывалась и хихикала с той, что стояла с термосом глинтвейна. И тут до всех потихоньку начало доходить.

— Вы близнецы? — первым решился на вопрос Аркадий и захохотал своим громким грубым смехом.

Хозяйки дома, насладившись вдоволь эффектом и от души посмеявшись над этим — надо отдать должное, смех у них тоже был одинаковый, — ответили наперебой:

— Нет, это магия, — продолжая смеяться, сказала Ирина.

— Да, конечно, — ответила более серьезная красавица по имени Нина.

— Я так люблю такую реакцию, мы уже обе заходили к вам в зал, только по очереди, но ни один из вас не заподозрил подмену. Нам по двадцать восемь лет, но я не устаю поражаться реакции людей.

— Ну почему же вы нам не сказали, что вы близнецы? — удивилась Людмила Владимировна, которая, как школьная учительница, любила во всем порядок и совсем не любила сюрпризов.

— Мы с сестрой еще в детстве договорились не рассказывать новым знакомым о том, что у нас есть близнец, — рассказывала Нина, разливая по кружкам глинтвейн. — Так легче, так люди не ждут постоянного подвоха.

Началось застолье, звон бокалов, пара тостов от Аркадия, из чего Маня окончательно заключила, что он мужик-балагур, из тех, что не стесняются пошлить при женщинах, а возможно, в силу своего воспитания просто не понимают, что это моветон. Также немного узнали об истории праздника от Михаила, который так ни разу за весь вечер не улыбнулся, и чересчур много учительских историй от Людмилы Владимировны, которая и вправду оказалась учительницей.

— А что там с привидениями? — спросила Ирина у Фомы, когда истории Людмилы Владимировны уже перевалили за десяток и окончательно заставили заскучать. Тот сразу выпрямился, приосанился и, поправив бороду, уселся поудобнее, так, как будто собрался пересказывать «Войну и мир».

— Ну, дело было так, — начал он, покосившись на Маню, — сижу дома, работаю, никого не трогаю.

— А кем вы работаете? — встряла Инесса.

Фома немного засмущался от этого вопроса.

— Ну, я не совсем работаю, а подрабатываю, вообще я бывший военврач на пенсии, — начал как-то издалека он.

— Понятно, — протянула Инесса, окончательно потеряв к нему всякий интерес.

— Фома немного лукавит, — вступил в разговор Михаил, — он писатель в жанре исторических романов, пишет он интересно, я читал, мне нравится.

— Да ладно тебе, Миш, какой я писатель, писатель — это Толстой, Шолохов, Богомолов, а я так, людей развлекаю, чтоб жилось веселее и интереснее.

— А ты знаешь, Фома, ведь и Пушкин, и Толстой, чью бороду ты сейчас пытаешься копировать, изначально тоже писали не для вечности, а для развлечения людей, это потом уже их признали гениями и так далее. Ведь читателю, зрителю, слушателю, да просто человечеству испокон веков нужно было только две вещи — хлеба и зрелищ. Вот мы с тобой и выступаем тем самым зрелищем, ты книги пишешь, я играю на скрипке, все одно.

— А как ваша фамилия? — спросил Аркадий. — Может быть, я тоже вас читал.

— Я пишу под псевдонимом, — опять почему-то смутился Фома.

Даже Мане стало интересно, вчера она не потрудилась узнать подробности и сейчас очень об этом жалела.

— Мэрилин Фом, — тихо, почти шепотом ответил Фома и смутился как девушка, так что даже борода не спасла от красных, как свекла, щек.

За столом повисла минутная пауза, которую нарушил Манин вопрос.

— Вы пишете под женским псевдонимом? — воскликнула Маня немного громче, чем это позволено нормами этикета.

— А вы вообще безработная, — по-детски парировал Фома, казалось, что он сейчас высунет язык и скорчит рожу.

— Вы Мэрилин Фом, — завизжала Инесса и бросилась к нему на шею. — Я читала все ваши книги, они замечательные, вы так пишете, что хочется жить и верить, что можно встретить свою половинку в любом возрасте.

— Вы удивили меня, Фома, — сказала Людмила Владимировна. — Несмотря на общее мнение о легкости вашего труда, я знаю, что писать романы, да еще такие, чтоб трогали за душу женщин, — это очень сложно.

— Вы знаете, — решила сказать свое мнение Варвара, — правильно, что вы издаетесь под женским псевдонимом, мужчине мы можем не поверить, а вот товарищу по несчастью, той, которая пережила все это, поверим беспрекословно.

— Вы знаете, — со знанием дела сказал Михаил, — у Фомы в книгах смешивается тонкость и ранимость женской души с мужественностью и преданностью мужской натуры, и, по моему мнению, именно это придает книгам Фомы неповторимость.

— Что-то даже мне после такой рекламы захотелось почитать ваши опусы, — обиженно сказала Маня, ей было неприятно, что он напомнил ей о больном.

В глазах окружающих появилось неприкрытое уважение к писателю, жаль, что не у всех.

— А по мне, так это чушь — мужику писать про любовь, да еще под женским псевдонимом, это позор, — как-то уж очень напрямую и обидно сказал Аркадий.

— Ну давайте не будем смущать Фому, — вступилась за него хозяйка Ирина, сестры, кстати, были очень разные по характеру. Нина больше молчала, улыбалась и молчала. Руководила же в их семье Ирина, видно было, что именно она решает все, и за сестру в том числе. — Фома, так что там с привидениями?

— Да ничего особенного, — еле отлепившись от Инессы, продолжил Фома. — Сижу, работаю, время около двенадцати, слышу дикий крик.

— Я, кстати, тоже его слышал, — сказал Аркадий, — да вставать неохота было. — Видно, что он пожалел, что посчитал Фому себе ровней, и теперь презрительным взглядом смотрел в его сторону.

— Странно, а я ничего не слышала, — это одна из гостеприимных хозяек, а в частности Нина, тоже решила поддержать разговор. — Вы знаете, я обычно не сплю в это время. Комната, в которой я работаю, выходит окнами прямиком на террасу вашей бани. А вчера, на удивление, уснула прямо сидя на диване, еще и десяти не было, даже спицы из рук не выпустила, — и, увидев немой вопрос во взглядах окружающих, решила пояснить: — Я вяжу шапки особой крупной вязки, а Ирина продает их через Интернет. Она у меня такая умная, сайт нам сделала, странички в «Инстаграм» и «ВКонтакте». А я так подвела всех вчера, шапка должна была сегодня уйти к заказчице.

Конец ознакомительного фрагмента.