До встречи в следующей жизни

Юлия Ефимова, 2023

Лето, теплоход, девушка. Что еще нужно для счастья? Но Евгению Бабушка не до развлечений. Хорошо спланированные мероприятия по выявлению шпиона грозят полным провалом. Теплоход «Агата Кристи» словно живет своей жизнью, спутав планы гостям и, в частности, Женьке. К тому же разобраться в ситуации мешает тайна, что тянется уже столетия. Кортик Петра Великого, который так заботливо подарил Савва Морозов Марии Андреевой, женщине, покорившей его сердце навсегда, всплыл из недр истории и начал творить новую, кровавую летопись. Лето, теплоход, мужчина. «Это то, что важно в жизни», – решит Аврора и сама себе не поверит. Ведь она уже так много ошибалась. И именно ужас всего происходящего на круизе выходного дня подскажет девушке, что на самом деле это единственное, что действительно важно. Лето, теплоход и большая любовь, способная абсолютно на все.

Глава 5

Всем шампанского

В кают-компании на ужин были накрыты три больших круглых стола. Белые скатерти сияли чистотой, красивые красные салфетки, уложенные в бокалы одинаковыми, как братья-близнецы, пирамидами, делали столы праздничными, а столовые приборы блестели так, словно ждали сорок, чтобы те унесли их в свои гнезда.

За правым столом уже сидела именинница — тетя Серафима с молодым мужем Робертом и сыном Богданом, вечно депрессивным прыщавым подростком. Лизу даже передернуло от отвращения к своим родственникам. А когда притворно улыбающаяся Серафима начала приветственно махать рукой, пришлось сжать зубы, чтобы не показать своего раздражения. Спасала мысль, что она все же будет не одна в эти выходные и надо лишь немного потерпеть.

— А вот и наши любимые Сиротины пришли! — радостно завизжала тетя и кинулась обнимать всех поочередно.

Первым на правах старшего брата был, конечно, отец, но Лизе показалось, что даже он немного поморщился от натиска и лобзаний сестры. Сегодня она была какая-то особенно возбужденная. Мать, не изменив своего ничего не выражающего лица, просто добавила дежурную улыбку, даже не пытаясь скрыть брезгливости.

Когда с приветственными поцелуями было покончено и все уселись за праздничный стол, Лиза огляделась. Сразу стало понятно, что если они были знакомыми друг другу родственниками, то за соседними столами сидели чужие друг другу люди. Неловкость там можно было резать ножом, такой сильной и насыщенной она была. Теплоход уже несколько часов как отправился в путешествие, но это время пассажиры в основном провели в своих каютах, устраиваясь на новом месте. Лиза вообще заметила такую деталь: когда люди заселяются в гостиницы, кемпинги или другие помещения, где им предстоит прожить некоторое время, они «метят» территорию. Им надо немного привыкнуть к новому месту, сместить красиво лежащее полотенце, помять натянутое на кровать покрывало и, наконец, разложить вещи по номеру — в шкаф, на кресло, стол. Будто бы этими действиями они делают чужое место своим, обозначают, так сказать, свою территорию.

Их стол был самым густозаселенным, за ним уместились шесть человек, трое — это Лиза с родителями и трое из семейства тетушки Серафимы Жженовой. Это была фамилия ее первого мужа, которую она не меняла, а с нынешним мужем и вовсе ею поделилась. «Мы все должны носить одну фамилию: и я, и Богдан, и ты, — заявила тогда тетушка новоиспеченному мужу Роберту, как только они собрались расписаться. — Так как я поменять свою не могу — слишком много документов придется исправлять, то это сделаешь ты».

Так она показала своему мужу, который был на пятнадцать лет моложе ее, что тот, кто платит, того фамилию и носят. Хотя, женившись на владелице крупной фармацевтической компании, молодой никчемный бухгалтер не возражал и, казалось, только радовался всему, что с ним происходило. Он сразу бросил работу, увлекся конным спортом и гольфом, словом, стал наслаждаться новой, ранее ему не доступной жизнью богатея.

Тетя Серафима все заработала сама, ничего не получив от своих прежних браков. Она была женщиной сумасбродной, сильной и нагловатой, что позволяло ей добиваться успеха в мире мужчин и руководить бизнесом наравне с ними, но делало ее отвратительной для окружающих. Лиза тетю уважала, но не любила и даже насмехалась над ней, правда, исключительно в душе или, на худой конец, за спиной.

Тягомотина уже начинала раздражать, хотелось острых ощущений, но их она пообещала себе на вечер, а пока продолжала наблюдать. Их было шестеро за столом, по сути — чужие люди, но номинально они все же считались родственниками. Серафима слишком нарочито веселилась и налегала на шампанское, отмечая свои пятьдесят, зло подшучивала над относительно молодым мужем Робертом, который постоянно торчал в своем новеньком телефоне, переписываясь с кем-то, и даже не старался делать вид, что ему весело.

Богдан, пятнадцатилетний пацан с уймищей прыщей и комплексов, с ненавистью смотрел по сторонам, а особенно на своего отчима.

Папа ради родной сестры был единственным, кто поддерживал ее веселье, вспоминая их совместное детство.

Мама… Лиза снова вспомнила ее разговор по телефону, подслушанный пять минут назад, и еще раз взглянула на эту незнакомую, как ей сейчас казалось, женщину. Красиво уложенные волосы ярко-рыжего цвета, голубое летнее платье, обтягивающее фигуру, которую мама сохранила к сорока пяти годам, и бездонное безразличие в глазах. Именно это безразличие когда-то оттолкнуло дочь от матери, но сейчас в свете случайно подслушанного разговора ей уже мнилось, что это не безразличие, а страх.

Лиза перед ужином пошла покурить и, найдя себе на корме укромное, по ее мнению, местечко, смачно затянулась.

— Я боюсь, — совсем рядом услышала она мамин голос и осторожно выглянула на боковую палубу. — Я устала. Я так устала от этого, — вновь сказала мама в телефон. — Обещай мне, что это последний раз. Обещай, иначе я за себя не отвечаю. — Видимо, собеседник убеждал ее, потому что мама долго молчала, но потом добавила: — Что я сделаю? Пойду в полицию и все расскажу. Я устала бояться. Пусть! — последнее слово мама почти прокричала, эмоционально сбросила звонок, чуть не выронив телефон из рук, и быстро направилась в каюту.

Лиза до сих пор не могла никак интерпретировать этот разговор. Хотя, возможно, просто не хотела. Поэтому и сейчас, выкинув из головы мысли о матери, стала рассматривать соседние столы.

Оба, и правый, и левый, были накрыты на пятерых. Видимо, стандартная сервировка для данного путешествия, а для стола, за которым сидела Лиза, просто сделали исключение. Внимание девушки привлекла грузная престарелая особа с черными, почти гусарскими усами и голубыми тенями. Ее сморщенное лицо с чересчур ярким для дамы такого возраста макияжем имело выражение, будто она знает на этой планете все. Женщина была ярко, но бедно одета — вещи, в которые она нарядилась к ужину, отпраздновали уже не один десяток лет.

«Откуда у нее, интересно, деньги, на это путешествие?» — подумала Лиза и переключилась на ее соседку.

Насколько была уверенной, как ей показалось, девяностолетняя бабуля, настолько же растерянной выглядела ее сиделка. Лиза так и не решила, кем она является для раскрашенной, — возможно, дальней родственницей, но про себя все же назвала ее сиделкой. Девушке было лет двадцать пять, она была низкой, как говорят в народе, сбитой, с копной каштановых волос, заколотых на длинную спицу — заколку в японском или китайском стиле. Лиза в них особо не разбиралась, но заколка была единственным, что было красивого в наряде девушки. К примеру, шелковый шарфик на ее шее в тридцатиградусную жару выглядел комично. Рядом с престарелой дамой девица смотрелась простушкой, служанкой рядом со своей госпожой, даже несмотря на генеральские усы последней.

Также за их столом сидел молодой человек лет тридцати пяти. Он был один, со своими соседями не общался и не отрывал взгляда от телефона, что-то усиленно там рассматривая. Выглядел он довольно странно: одинокий, молодой и безразличный ко всему происходящему, как будто его заставила прибыть на этот теплоход какая-то повинность. Лиза даже почувствовала в нем родную душу, которую принудили к такому времяпровождению, но тут же одернула себя: слишком прост он для такой, как она.

Другими соседями за тем столом была пара из тех, что постоянно милуются и по-юношески держатся за руки, хотя им перевалило за тридцать. Такие еще любят называть друг друга разными уменьшительно-ласкательными животными прозвищами, от мышек до тигрят.

Лиза понимала, почему эти любители сюсюкаться со своей второй половинкой делают это нарочито, на людях, чтобы все их видели. Она была уверена, что такой показухой они хотят прикрыть черные дыры в своих отношениях, измены и, возможно, даже домашнее насилие, но им важно продемонстрировать другим, что у них все хорошо. Словно, убедив окружающих, они убеждали и сами себя и начинали свято в это верить, называя друг друга «зая», «солнце мое» и прочими, как считала Лиза, мещанскими словечками. Рассмотреть третий стол она не успела, потому как на небольшую сцену вышел молодой человек, аниматор из команды теплохода, и, начав говорить в микрофон, заставил всех замолчать и посмотреть в его сторону.

— Добрый день! Приветствую наших гостей на теплоходе «Агата Кристи». Меня зовут Герман, и все эти три дня я буду вас развлекать. Вы любите детективы? Уверен, любите, люди не могут их не любить. Ну а коли наш теплоход носит имя великого автора детективов, то и тур наш будет с этим уклоном. Мы придумали для вас настоящий квест, где в самых невероятных местах вы сможете найти следы преступлений и распутать не одну загадку. Постарайтесь распознать наши уловки и раскусить нас первыми. Сейчас же я предлагаю поднять бокалы с шампанским за начало нашего путешествия, — провозгласил ведущий, и девушка-официант внесла в зал поднос с шампанским.

Герман первым подхватил полный бокал и, пока девушка разносила напиток по столикам, залпом осушил его.

Люди оживились. Веселый ведущий, шампанское задарма и предвкушение интересного путешествия сделали свое дело, гости заулыбались окружающим какими-то особенными улыбками, выдающими их эйфорию. Даже Лиза позволила себе отпустить злость на отца и раздражительность на трещавшую все время тетку, а мысль, что путешествие будет не столь ужасным, согрела душу.

Но звон бокалов перебили хрип и звук падающего тела. Все вновь обернулись к сцене и увидели на полу корчившегося Германа с пеной изо рта.

Лиза, как гадюку, тут же отбросила бокал с шампанским, словно оно даже через стекло могло ее отравить. Этот звон еще больше напугал гостей. Все в оцепенении смотрели на бьющегося в конвульсиях молодого человека.

— Вы что все стоите, сделайте что-нибудь! — закричала она, первой придя в себя, но, как только несколько мужчин ринулись к пострадавшему, тот тут же встал, как ни в чем не бывало вытер пену с лица и засмеялся в голос:

— Вот вы и попались, господа! Обещаю, что подобных случаев в нашем путешествии будет много и вы еще не раз пощекочите себе нервы.

— Дебил, — в сердцах сказал парень с соседнего стола, и все были с ним согласны.

Показалось странным, что пять минут назад он очень спокойно что-то читал в своем смартфоне, и перемена поведения от меланхоличного слона до злого ротвейлера была очень резкой. Но Лизе было некогда разбираться в метаморфозах поведения чужого ей мужчины. Сейчас она смотрела на единственного, кто был ей интересен в этой столовой. Правду говорят — когда человек напуган или смеется, он в первую очередь смотрит на самого дорогого и самого важного для себя человека. Но то, что этот человек не смотрел сейчас на нее в ответ, очень обидело Лизу, особенно после того, как девушка поняла, на кого он смотрит. Кровь прилила к лицу, захотелось убить его немедленно, стереть предателя в порошок.

Хорошо, что на этой страшной мысли человек, что был для нее почти вселенной, все же направил взгляд в сторону Лизы, улыбнулся уголком губ и чуть заметно подмигнул.

Ну слава богу, Лизин мир вновь встал на место.