Паутина Фрейда

Юлия Еленина, 2019

Они ворвались в жизнь друг друга случайно и разрушили привычный мир. Они умеют мстить и делают это с изощрённым удовольствием, оплетая друг друга нитями боли и ненависти. Она поставила на кон все, что имела, и потеряла себя. Он верил в то, что уничтожает её, не замечая, как запутывается в собственной паутине, где она стала главным желанием в его жизни. Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 13 Дина

Я даже предположить не могла, что обычная тренировка, к которой я прибегала, чтобы отвлечься, обернется вот этим. Надо было сразу уходить, как только он появился здесь.

Мой косяк. Я не была собрана, не готова к такому повороту. Даже не знаю, что меня больше сбило с толку: его спокойствие, отсутствие вчерашней агрессии или моя собственная пустая голова. Конечно, именно на этот эффект я и надеялась, придя сюда. Освободить мысли, потому что последние дни мозг просто стал пухнуть.

И тут я дала маху. Что меня дернуло согласиться на спарринг с Ратомским? Наверное, бессознательное желание уделать его и уложить на лопатки.

Только на лопатках оказалась я. Не стоило недооценивать противника.

И сейчас я чувствовала его даже острее, чем вчера. Было тяжело дышать из-за его тела сверху, любое движение руками отдавалось болью в запястьях, скованных железной ладонью. Он был слишком близко. Сквозь тонкую ткань его спортивных брюк я чувствовала бедром эрекцию.

Твою ж мать, неужели он еще и возбудиться успел?

А потом… Вот этого я точно не ожидала. Он меня поцеловал. Хотя, наверное, поцелуем это назвать было сложно. Он просто издевался над моим ртом, в который беспрепятственно проник, потому что я растерялась. Грубый напористый язык старался протиснуться как можно глубже, будто бы Ратомский пытался задушить меня этим поцелуем. Зубы, не щадя, царапали кожу губ.

Я потеряла счет времени, не знала, сколько продолжалась эта пытка. Но он этими движениями выбил из меня все силы. Хотелось сопротивляться, но мышцы ослабли, как при сильнейшей нехватке кислорода.

И тут я почувствовала его вторую руку, продвигавшуюся по бедру к талии. Меня это отрезвило. Не могу его сбросить с себя — значит, поступим по-другому. Я прикусила его язык. Ратомский дернулся и отстранился, а во рту появился солоновато-железный привкус. Кровь.

— Сука! — сказал он, привстав надо мной на коленях.

— Сам напросился, — перевернув его на лопатки, чего Ратомский точно не ожидал, поднялась на ноги и направилась в раздевалку, на ходу разматывая эластичные бинты.

Он не оставит это просто так. За каждую пролитую каплю крови он отомстит. Только как? И когда? С его возможностями можно ожидать любой подлянки.

Горячий душ не помогал согреться — меня знобило. Я вздрагивала от каждого звука. Налицо паранойя и мания преследования. Я действительно думала, что Ратомский заявится в женскую раздевалку? С него станется.

Беспринципный, мстительный, продуманный, аккуратный. Мы стали пауками в банке, готовыми сожрать друг друга. Или хомяками. Дурацкое сравнение, но почему-то именно оно всплыло в голове. Это был мой первый контакт со смертью. В лет семь или восемь, когда я тайком от родителей притащила домой двух джунгарских хомячков. Благо, что у меня была своя комната, так что их ночную активность никто не слышал. У мамы я позаимствовала трехлитровую банку — в тесноте да не в обиде. В зоомагазине купила опилки и маленькую коробочку корма, посчитав, что сделала все для их комфорта. Только вскоре начался дачный сезон, и родители стали меня увозить за город. Я оставляла им корм, но однажды выходные затянулись. Кажется, были майские праздники.

И вот я вернулась домой почти после недели отсутствия и увидела маленькие лысые шарики с полоской на спине — особенностью джунгарских хомяков. Родители сожрали свое едва появившееся потомство, а потом самец перегрыз горло самке. И я не знаю, сколько он просидел среди шести трупов. Но, едва увидев меня, лег рядом с самкой и сдох. Отличие от пауков только в мотиве действий…

А вот с мотивом как раз непонятно. Ратомский — загадка. Но между нами явно какая-то химия.

Химия… Химия? Химия!

Может, моя идея бред, но проверить стоит. Только что мне это даст?

Я почти вылетела из душевой в раздевалку, только поскользнулась на плитке и готовилась разбить голову, как меня остановила мужская рука, перехватив поперек живота.

Все-таки я не ошиблась. Пришел.

— Ярослав Владимирович, вы ошиблись, это женская раздевалка, — повернулась к нему, стараясь сделать вид, что одно короткое полотенце на мне — это норма. Не провоцировать, не поддаваться.

Сейчас меня Ратомский и его присутствие здесь не волновали. Или волновали, но мало. Я уже зацепилась за другую мысль, которую не терпелось проверить.

— Ты бы уже определилась, мы на «ты» или на «вы».

— Зависит от ситуации.

Господи, да свали ты уже отсюда и дай переодеться. Вот только Ратомский явно не собирался уходить. Расположился на деревянной скамейке рядом с оставленной мною одеждой и нагло стал пялиться на меня.

— Я не могу понять тебя, — сказал он. — Вчера ты долбанная мозгоправка, сегодня почти девочка с улицы. Вчера такая холодная, сдержанная, непробиваемая, а сегодня дерзкая, бойкая, стервозная.

— А и не надо понимать, — усмехнулась я в ответ, поняв, что он растерян, хоть и старается не показывать.

— Но все-таки ты сука, — подытожил Ратомский.

— Как скажете. А теперь мне надо переодеться.

— Да ради бога, — ответил он, поднимаясь со скамейки, но не вышел.

Не уйдет — он пытается меня зацепить. Чего обычно ждут мужчины в подобных ситуациях? Стыдливо прикрываться и умолять уйти или завизжать на всю улицу, назвав его извращенцем. Может, выход и не так плох, но не мой стиль. Да и по-хорошему просьбу он тоже не поймет.

Чистой воды идиотизм моя идея. Я, возможно, сделаю еще хуже, но шансы напополам. Или верну статус себе или только разозлю его.

Я повернулась спиной к Ратомскому и сбросила полотенце. Не знаю, кто испытал больше неловкости — я больше пяти лет не раздевалась ни перед кем, кроме Вадима. Но сейчас мне нужно было вызвать смущение, хотя бы его подобие, у другого человека, который сейчас стоит за моей спиной и наблюдает. Я позвоночником чувствую, что наблюдает.

Кажется, я одевалась невыносимо долго. Только не оборачиваться. Его здесь нет. Я одна. Самовнушение — великая вещь. Руки почти не тряслись, но время стало резиновым. Наконец, я застегнула ремень на джинсах и обернулась.

Он стоял, привалившись к стене, и смотрел так, как будто готов был то ли убить меня, то ли трахнуть. Хорошо, что я не повернулась раньше, иначе бы не выдержала этот взгляд.

Я молча прошла к двери, чувствуя пульсацию в висках. Он не пошевелился. Но выдохнуть смогла, только оказавшись на улице. А я-то думала, что вчера был хреновый день. Но цветочки только начали распускаться, а к созреванию ягодок будет… Неизвестно что, но что-то будет.

А сейчас мне нужна таблица Менделеева. Я, кажется, Алиса, поняла твое послание.

Достав телефон из сумки, снова посмотрела на гравировку внутри. Просто, но умно. Открыла на телефоне картинку с таблицей и начала искать совпадения.

Al — алюминий, I — йод, Se — селен. Даже понятным становится странное написание букв, где заглавные чередуются со строчными.

13 53 34

Порядковые номера в таблице. И где у нас применяются шестизначные коды?