Отдайся искусству

Юлия Еленина, 2023

Гениальный художник, известный галерист и даже «о, боже, какой мужчина» – это то, что я о нем слышала. И да, Олег Вертинский свел меня с ума в первую же встречу. Настолько, что я готова собственноручно сжечь эту чертову галерею, лишь бы избавиться от его общества. Но работник я ответственный, да и гонорар обещали немаленький, поэтому приходится терпеть рядом этого несносного бабника с его музами и отрешенного от реального мира гения. Он превратил мою жизнь в хаос, но и он же может дать ответы, чтобы ее восстановить. Только услуга, которую требует взамен, никак не вписывалась в мои планы…

Глава 8 Аня

Собраться и отвлечься мне помог телефонный звонок. Вертинский, когда садился на диван, видимо, выложил смартфон на столик, и сейчас аппарат разрывался. Я машинально посмотрела на экран и усмехнулась. Оригинально подписан контакт. Блондинка с розой в волосах.

Вертинский на звонок никак не отреагировал, и я, посмотрев на него, спросила:

— Не хотите ответить? Вдруг что-то важное?

— Вряд ли, — пожал плечами Олег Львович. — И с вами гораздо интереснее. Вы хотя бы кофе умеете варить и смотрите нормальные фильмы. Наверняка и еще читаете что-то, кроме глянцевых журналов.

Я так поняла, что блондинка с розой интеллектом особым не отличалась. Но почему-то контакты именно таких девушек чаще всего появляются в записных книжках мужчин.

— Тогда почему вы с ней общаетесь? — все-таки не удержалась от вопроса.

— У меня была серия картин «Такие разные женщины», вот она мне и позировала.

— Ню? — снова спросила, хотя меня это в принципе не касалось.

— Конечно, — даже удивился Вертинский, что я могла подумать иначе.

— А другие у вас как подписаны? — Господи, Аня, остановись. — Брюнетка со скалкой в руках? Рыжая в мехах? Русая в фартуке возле плиты?

— У вас отличная фантазия и чувство юмора. Знал я когда-то давно человека с такими же прекрасными качествами.

Юмор, фантазия и… запах. Запах Олега Львовича, точнее его туалетной воды. Снова что-то ударило в голову. Снова, как и секунду назад. Бергамот, морская соль, нотка бадьяна. Странное сочетание, и как будто я его уже когда-то встречала.

Вертинский почти целый день мозолил мне глаза, но запах добрался до мозга только сейчас. Не до носа, а именно до мозга.

Отойдя от дивана, я тряхнула головой и потерла виски. Что за день сегодня-то такой?

— Анна Валерьевна? — вопросительно посмотрел на меня Вертинский.

— Все в порядке, — снова пришлось брать себя в руки. — За флэшку спасибо. Пейте и кофе, и думаю, вам пора.

Вот так в лоб. И к черту, если он нажалуется на меня Матвееву. Сейчас мне надо подумать в одиночестве.

— Вы не очень тактичны, — покачал головой Олег Львович, но беззлобно.

Взял кофе и, как будто находился у себя дома, включил фильм на ноутбуке. Да что же это такое?

— Послушайте, — начала я.

— Присаживайтесь, Анна Валерьевна, — похлопал свободной рукой по дивану рядом с собой. — Очень познавательный фильм.

Интересно, если я сейчас вызову полицию… И что я им скажу? Ко мне тут клиент пришел и уходить не собирается. Очень смешно.

Может, он все-таки выпьет кофе и свалит?

Признаться, я сейчас впервые на своей памяти, наверное, не знала, что мне делать. Возникало какое-то странное ощущение, будто я что-то забыла, а Вертинский может мне об этом напомнить. Но в то же время он меня дико раздражал, и я хотела скорее избавиться от его общества.

Чувство внутреннего раздрая мне не было знакомо до этого момента. И я искренне пожалела сейчас людей, которые полны противоречий. Отвратительные ощущения.

Я все-таки опустилась на диван с печальным вздохом и… неожиданно увлеклась фильмом. Даже забыла, что Вертинский уже давно выпил кофе и ему пора восвояси.

Только после окончания сказала:

— Олег Львович, — снова с нажимом.

— А давайте вместе посмотрим записи камер, — предложил он, снова не поняв моих намеков.

Нет, возможно, и понимал, но упорно игнорировал.

— А давайте я буду делать свою работу, вы — свою. Так что идите рисовать.

— Писать, — снова поправил меня Вертинский, ничуть не обидевшись.

Но вот мне стало не по себе, будто я веду себя как истеричка и ни за что наезжаю на хорошего человека.

— Ладно, — вставив флэшку в ноутбук, согласилась, — давайте посмотрим.

Но первым делом я открыла файл с фото картины. Обнаженная женщина, чуть прикрытая простыней или чем-то в этом роде, на фоне, кажется, деревня, но такая размытая, что очертания домиков едва угадывались. Хорошо, хоть Вертинский не рисует, то есть не пишет, так, как многие художники: кубики, линии, пятна. В общем, когда ничего не понятно. Сама модель была полноватой, при увеличении я, кажется, рассмотрела даже целлюлит на бедрах, грудь слегка обвисшая, а вот лицо… Я долго всматривалась, но так и не смогла понять, что мне при первом взгляде показалось там знакомым.

— Сколько стоит эта картина? — спросила я у Вертинского.

Пусть хоть какая-то польза от его сидения на моем диване будет. Зачем искать документы в папках, когда можно все узнать из первых уст?

— Ну, Анна Валерьевна, я не знаю. Продавать я ее никогда не собирался, поэтому и не оценивал, но один человек мне предлагал за нее восемь миллионов.

— Долларов?!

— Рублей.

Да, я в искусстве ни черта не понимала, но за что здесь платить такие бабки?

— И человек очень настаивал на продаже? — пошла я по первой зацепке.

— Очень, — кивнул Олег Львович. — Но не думаю, что столь уважаемый человек с безукоризненной репутацией пойдет на кражу, — будто прочитал он мои мысли.

— Ладно, как вы думаете, почему именно эта картина?

— Может, хотели другую, но перепутали. Может, вор-новичок, который не понимает ничего в искусстве. Причем многие картины в галерее оцениваются в гораздо большие суммы.

— А воры должны разбираться в искусстве? — я повернулась к Вертинскому.

— Конечно, — кивнул Олег Львович. — Мы же с вами только что фильм смотрели. Думаете, те, кто крал произведения искусства во время войны, не разбирался в этом? Мне кажется, что получше любого искусствоведа.

Я что-то упускала. Снова как отблеск воспоминания, мимолетная вспышка, за которую я не успела схватиться.

Думай, Аня, думай.

Вот мы с Матвеевым вышли из машины напротив галереи. Новое здание, похожее на бизнес-центр, оно смотрелось там немного инородно. Почему? Вспоминай, Аня, вспоминай.

Старая улица, похожая на картинки из учебника истории. Несколько домов рядом, но вряд ли жилых.

— Галерея же находится на Стародворянской улице, — начала я думать вслух, вспомнив наш путь утром. — Она заканчивается тупиком, а рядом с вашим зданием сохранились еще особняки. Что там сейчас?

— В одном ресторан, в другом вроде бы пара офисов. Вроде бы и музей какой-то есть.

— На месте вашей галереи тоже был особняк?

Что же меня зацепило расположение? Как будто что-то пытаюсь выудить из памяти.

— Да, но он сгорел.

— Белый, резные балконы с металлическими розами, а ставни на окнах зеленые, — почему-то начал всплывать такой образ в голове. — Мне надо попасть в галерею, — я даже поднялась с дивана и начала мерить комнату шагами.

Что с тобой, Аня? Почти ночью куда-то лететь. Но это казалось мне важным, я должна была что-то вспомнить. Или на мое воображение просто повлиял Вертинский.