Выжженная земля

Юлия Диппель, 2020

Королева ведьм пробудилась. Только Люциан, который теперь обладает бессмертным пламенем, способен остановить Мару. Но с тех пор как Ари умерла у него на руках, брахион видит лишь одну цель: отомстить Тристану и своему отцу. Начав охоту, Люциан предает огню мир праймусов и людей. Он почти превратился в безжалостного тирана, о котором идет речь в легенде об Изаре. Но Ари… Ари вынуждена беспомощно наблюдать за этим. Лишенная тела, она парит над этим миром: ведь ее человеческая половина мертва, а бессмертная сущность выжила. Никто не чувствует ее присутствия – никто, кроме человека, который ее убил. И он может сделать это снова.

Глава 3

Око за око, зуб за зуб

Подсознание уносило меня так далеко от боли, как это только было возможно. Я видела сны. Мне так много сразу стало понятно.

На пару кратких мгновений я увидела Тристана. Увидела, как он умирал. Снова и снова. И всякий раз Люциан был тем, кто пронзал его кинжалом, душил, топил…

Потом эти отвратительные образы неожиданно пропали, все погрузилось в гнетущую тишину.

Мне было знакомо место, в которое привела меня эта тишина.

Я была дома у Люциана. В его лофте в Ирландии.

Но тут было совершенно пусто. Ни мебели, ни ламп, ни картин на стенах. Как если бы он оттуда переехал. Я осторожно сделала несколько шагов от гаражной двери к углу, выложенному плиткой, где раньше размещалась кухня. Сейчас из голых стен торчало только несколько труб. Пройдя дальше в сторону комнаты, я застыла. В дальнем конце лофта, у стены, где должна была стоять кровать, сидел он. Люциан. Голова опущена. Волосы свисали на лицо, а руки обессиленно лежали на подтянутых к груди коленях.

Вокруг него была разбросана бумага. Создавалось впечатление, словно в шкаф с документами кто-то спрятал парочку петард. Я медленно приблизилась к нему. Когда босые ступни коснулись ближайших листов, я отвела глаза от Люциана и присмотрелась к тому, чем он себя окружил. Мое прощальное письмо. Письмо, которое Бел передал ему через Викториуса — только размноженное сотню раз.

Дорогой Люциан,

ты никогда не просил меня подарить тебе мою душу, поэтому я и отдам ее тебе, если не увижу иного выхода. Надеюсь, она каждый день будет напоминать тебе о том, как ты этого достоин — быть любимым. Потому что да, я тебя любила, люблю и буду любить всегда.

Возможно, в эту секунду ты обижен на меня, так как после этих слов должен понять, что свою смерть я планировала в качестве одного из вариантов. Возможно, ты даже ненавидишь меня за решение, которое я приняла в одиночку, несмотря на то что мы хотели преодолеть все это вместе. Но поверь, я испробовала все и сражалась до последнего вздоха — ради будущего рядом с тобой. Я уже скучаю по каждому моменту с тобой, которые теперь не смогу прожить, и в то же время бесконечно благодарна за великолепные мгновения, которые ты мне подарил. Я ни о чем не жалею — и точно не о том, что ты вошел в мою жизнь. И не дай бог тебе винить себя хоть в чем-то! Я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы догадаться, что прямо сейчас ты этим и занимаешься. Поэтому внимательно прочти следующие слова: ты не несешь ответственности за мои решения!

Пожалуйста, не сдавайся.

Я всегда буду с тобой — на расстоянии мысли — и буду охранять тебя, где бы я ни была.

Вечно люблю и верю, что ты прочтешь между строк то, что я не могла выразить словами.

Твоя Ари

Мне стало тяжело дышать. Нет, это было просто невозможно. Эти слова, задолго до этого так легко записанные на бумагу, были именно тем, что я хотела бы сказать Люциану. Но теперь они казались мне издевкой. Моя душа навредила ему куда сильнее, чем это могла сделать моя смерть. Я вручила ему власть, способную разрушить мир, и одновременно лишила его возможности держать ее в узде.

— Люциан…

От моего тихого голоса он вздрогнул. Господи! Он меня слышал! Происходящее здесь — уже не сон. Я в его сознании!

— Люциан, я…

Он в отчаянии зажал уши ладонями. По лофту пронесся дикий ураган, взметнув все письма. Люциан что-то бормотал, но из-за поднявшегося шума я не могла ничего разобрать. Ветер выталкивал меня. А я прикладывала все возможные усилия, чтобы продвигаться к брахиону.

— Люциан! — Я продолжала соскальзывать назад, пока Люциан не вскочил и не посмотрел мне прямо в глаза. Боль в них ударила по мне так сильно, как будто меня сбил товарный поезд.

— Исчезни, наконец, из моей головы! — выкрикнул он.

И тут меня проглотила темнота и унесла из его разума.

Раны затягивались невероятно медленно. В какой-то момент послышалось приглушенное сердцебиение, и я почувствовала, как кровь потекла по моим высохшим венам. У меня застучало сердце. Слабо, но оно стучало… и это стоило больших сил, чем у меня было.

— Откройте ваши стены! — приказал холодный голос. Вскоре после этого меня затопили липко-сладкий вкус страха и тяжелый горький привкус, в котором я распознала сочувствие. Ни один из них не был приятным, но это помогло. Вены, сосуды, кости и хрящи заживали. В результате я даже вновь почувствовала, как во мне билось сердце.

Не знаю, сколько пролетело времени. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем непрерывный поток эмоций оборвался. Я слышала воду — во всех формах: капли, ручейки, лужицы, волны, прибой и мощные течения. Ко мне приближались шаги. Теплая рука погладила меня по щеке. Кто-то забрал деревяшку, в которую я вцепилась зубами. Я даже сглотнуть не могла, так пересохло горло. Следующей убралась ткань, закрывавшая мне глаза. Я зажмурилась, вдруг ослепленная ярким светом. Передо мной возникло размытое очертание чьего-то лица.

— А вот и ты. — Человек улыбнулся, но даже улыбке было не под силу ни прогнать печаль из больших серых глаз, ни смягчить опасность его жестких черт.

— Добро пожаловать обратно, Ари, — произнес Тристан. Он протянул руки к моей груди и почти ласково начал застегивать что-то, очень похожее на лабораторный халат. Во всяком случае, белая ткань была насквозь пропитана кровью. Моей кровью. Господи Боже! Я находилась в теле. Получается, Тристан меня вернул. Более того, он привязал меня к этому телу и вырезал мне сердце. Могло ли нечто подобное сделать из меня брахиона? Чье это тело?

— Расслабься, Ари. Иначе я тебя не развяжу, — предупредил он меня. Только сейчас я заметила, что непроизвольно натянула кожаные ремни, которыми была пристегнута за запястья, щиколотки и шею.

Тристан поводил у меня перед носом канцелярским ножом и вопросительно приподнял брови. Он предоставил мне самой решать, хотела ли я продолжать бессмысленно барахтаться или вернуть себе свободу. Я призвала себя к спокойствию. Этот протест и так обошелся мне впустую потраченными силами. А они явно пригодятся, как только я доберусь до Тристана.

За такой выбор он подмигнул мне серым глазом и принялся разрезать мои путы.

— Уверен, что это хорошая идея? — поинтересовался резкий женский голос. Я вывернула шею и обнаружила пожилую ведьму, которая выглядела как жена какого-нибудь политика. Позади нее стоял еще один ведьмак с кучей пирсинга на лице. Оба выглядели настолько встревоженными, как будто их заставили наблюдать, как Кинг-Конга освобождали от цепей.

Тристан замер. У него на лице не дрогнул ни один мускул, однако температура в помещении ощутимо снизилась, стоило ему поднять взгляд. Он молча отложил нож в сторону и посмотрел на кого-то, кто стоял вне поля моего зрения. После чего разразился истинный хаос. Надо мной пронеслось голубое пламя. Все органы чувств ощущали аромат огня и снега. Ведьма завопила. И тут же кто-то рухнул на типа с пирсингом. Сверкнул клинок — ведьмы упали, залитые кровью. На протяжении секунды все было тихо. Настолько тихо, что я опять услышала воду — во всех формах.

Тристан кивнул своему помощнику, который однозначно был праймусом. Потом он снова взял нож и продолжил свою работу. С каждым ремнем, который он перерезал, мое сердце начинало биться быстрее. Я хотела поразмыслить, какие у меня открывались варианты, но сдалась перед слепой яростью, закипевшей внутри. Я брахион. Никто в этом зале не мог меня убить. Когда остался всего один ремень, я собрала свои силы и вырвалась. А в следующий миг уже схватила Тристана за горло и прижала к стене.

— Я… тебя… уничтожу!

Тристан не выказал ни удивления, ни страха. И не сопротивлялся. Он просто смотрел на меня.

— Ну вот, все снова по-старому.

Его ирония подлила масла в костер моего гнева. Я сдавливала его шею, пока он не начал задыхаться. Тем не менее Тристан даже и не думал защищаться.

— Отпусти его! — велел голос у меня за спиной.

Тристан на мгновение прикрыл глаза, как будто его это страшно раздражало. Затем перехватил мое запястье и развернул меня, прижав спиной к себе. Брыкаться было бесполезно, так как он держал так крепко, что я почти не могла вдохнуть.

— Тебе надо успокоиться, Ари, — проговорил он совсем рядом с моим ухом, — потому что там стоит праймус, который в данный момент не может оценить, насколько ты опасна на самом деле.

Мой взгляд остановился на могущественном демоне, чьи черные глаза по-прежнему были прикованы ко мне. Он правда выглядел немного напряженным.

— Тебе следует знать, что Дженкинса слегка грызет совесть за то, что он помог создать женщину-брахиона.

Дженкинс, который с его темными кудряшками почему-то напоминал мне горца, презрительно фыркнул. В руке он держал охотничий кинжал. Такой же нож, которым он убил двоих ведьм. А в другой руке у него было кое-что, что повергло меня в настоящий ужас. Окровавленное нечто. Человеческое сердце. Мое сердце.

— Вижу, — сухо сказал Тристан, — ты осознала щекотливость ситуации.

Я действительно ее осознала. Хоть этот Дженкинс и не был брахионом, он в любую минуту мог меня убить — быстрее, чем я оказалась бы возле него, даже если бы уровень моей энергии не находился на красной критической отметке. Понимание настигло меня как удар. Я в самом прямом смысле находилась в руках этого праймуса. Видимо, он ждал только приказа Тристана.

Оцепенев, я уставилась на свое сердце.

— В чьем я теле?

Негромко рассмеявшись, Тристан ослабил хватку, но меня не отпустил. Вместо этого он потянул меня к стеклянной стене, за которой зияла черная пропасть. Мы отражались на ее поверхности…

Я сглотнула и за поднимающимися во мне эмоциями начисто забыла о сопротивлении Тристану.

— Я бы никогда не вселил тебя в другое тело, кроме твоего собственного, — прошептал он мне, пока я смотрела в до боли родные золотистые глаза, наполняющиеся слезами. Лишь краем сознания я заметила, как Тристан медленно выпустил меня из своих рук и шагнул назад. Сейчас моя злость по отношению к нему стала второстепенной, и он это знал. Я растерянно разглядывала себя с головы до ног. Прикасалась только к халату, заляпанному кровью, но это было мое тело. Мои руки. Мои ладони и ступни. Моя грудь, в которой билось сердце. То, которое выросло заново, как у любого брахиона. Это не сон. Я снова стала собой.

— Оказалось не так-то легко достать твои… смертные останки. Плеяда охраняла твой труп сильнее, чем все остальные. — У него на лице появился намек на улыбку. — Хотя при передаче полномочий так много всего может пойти наперекосяк…

Реплика Тристана заставила меня отвлечься от рассматривания себя. Сбитая с толку, я вскинула взгляд.

— Ты выкрал мое тело еще перед тем, как узнал, что я выжила?!

«Бог мой!» Мне даже представлять себе не хотелось, что он планировал с ним делать. При одной мысли об этом становилось плохо.

Тристан просто пожал плечами:

— Была пара человек, которые предлагали довольно высокую цену за твою невредимую телесную оболочку. В связи с этим было важно поместить тебя в криокамеру как можно скорее.

ЧТО?! Да это даже хуже, чем кадры, которые мелькали до этого у меня в голове.

— Ты заморозил мое тело и собирался продать его какому-нибудь демону, чтобы тот смог выглядеть как я?! — Простите, конечно, но разве это не омерзительно?

Мое отвращение оставило Тристана равнодушным, словно торговать трупами — это самое нормальное дело в мире.

— Твой любовник тут слегка разворошил муравейник. За средство воздействия на него многие готовы отдать все.

Я моргнула. Один раз. Второй. Даже слово «кошмарный» не могло описать этот план — подвести Люциана еще ближе к краю безумия. Это бы окончательно его уничтожило. Я почувствовала, как где-то в глотке зарождался рык. Ярость, до сих пор остававшаяся на втором плане, вспыхнула вновь в сочетании с новым проявлением подсознательного желания защитить любимого.

Тристан моментально поднял вверх обе ладони:

— Я не мог этого допустить. Поэтому я выкрал твое тело, прежде чем это сделал бы кто-нибудь другой.

— И теперь я должна быть тебе вроде как признательна? — напустилась я на него. Пусть сколько угодно строит из себя героя, я и без того знала, кем он являлся: убийцей.

Какой-то щелчок отвлек мое внимание на праймуса-горца. Видимо, Дженкинса вообще не волновала наша дискуссия — он аккуратно убирал мое сердце в каменную урну. Мне в голову просочились воспоминания о сердце Танатоса. И Люциана.

Люциан! Ему нужно знать, что я еще жива, иначе могло случится что-то похуже. Пора уходить отсюда.

— Отдай мне его! — холодно потребовала я и, протянув руку, пошла в сторону Дженкинса.

Он хохотнул:

— И не подумаю.

Но несмотря на это, отпрянул, взглянув на мое упрямое выражение лица. Двигался праймус плавно. Никаких сомнений, он был хорошим бойцом. Однако отбиваться ему пришлось бы лишь одной рукой, поскольку в другой он сжимал урну.

Краем глаза я увидела, как Тристан укоризненно покачал головой:

— У тебя нет шансов, Ари. На исцеление истратилась почти вся твоя энергия. В данный момент ты еще слабее, чем когда была полубрахионом.

Да, я в курсе. Но не могла же я просто оставить здесь свое сердце.

— Отдай мне его!

Я обошла металлическую каталку, на которой до этого лежала. Дженкинс сохранял дистанцию. Особенно обеспокоенным он не выглядел — скорее, удивленным. Я почувствовала ледяную воду, наступив голой ногой в лужу. Где бы мы ни находились, крыша явно протекала. Холод мне не мешал, но у Дженкинса в тяжелых ботинках все равно было преимущество.

— Что ты задумала, Ари? Убить его? — вздохнул Тристан. — Ну так для этого тебе понадобится ациам… может, даже два.

Дженкинс высокомерно оскалился, потому что эту фразу и тон, с которым она была сказана, он явно расценил как похвалу в свой адрес. Но я хорошо знала Тристана и бросила на него недоумевающий взгляд. Тот никак не изменился в лице, но в серых глазах сверкнуло недвусмысленное требование.

На пару мгновений мир остановился, пока я старалась разгадать, что таилось за маской Тристана и в чем заключалась суть его игр и мотивов. А потом я сдалась, так как все это нисколько не повлияло бы на мой следующий поступок.

Я сосредоточилась на одном-единственном желании: моих ациамах — кинжалах, которые Люциан выковал на моей крови. По рукам вниз поползли мурашки, собираясь в ладонях. В следующий миг я почувствовала между пальцами холодный металл.

Ухмылка Дженкинса замерла и сменилась откровенной паникой, как только он сообразил, что произошло. Следует отдать ему должное — действовал он молниеносно и даже успел открыть урну с сердцем. Но это я и так просчитала. Через мгновение один из ациамов уже торчал у него в груди. От связи, которая установилась у меня — теперь уже полностью брахиона — с моими клинками, перехватывало дыхание. Мне достаточно было просто подумать, чтобы сущность Дженкинса загорелась. Его сила потекла ко мне, становясь частью меня и даря такую эйфорию, что я навряд ли смогла бы ее описать. Наверное, так чувствовал бы себя человек, способный победить смертельное заболевание щелчком пальцев. Казалось, что в легкие стало поступать больше кислорода, а по венам побежало больше крови. В голове прояснилось. Каждый нерв в организме подрагивал. Каждая мышца была готова к движению.

Когда я снова начала трезво воспринимать окружающую действительность, на том месте, где недавно стоял Дженкинс, валялась кучка пепла, а под ней — урна с моим сердцем. Я как раз двинулась к ней, как вдруг Тристан оттолкнулся от стены, у которой наблюдал за смертью Дженкинса. Внешне расслабленный, но я по личному опыту помнила, что Тристана никогда нельзя недооценивать. Он не принадлежал к числу мужчин, которые хвастались своими способностями или выставляли их напоказ. Тем не менее он многократно доказывал, как далеко мог зайти для достижения своих целей. Вот и теперь мне хватило одного взгляда, чтобы понять по его лицу — просто так он мне сердце не отдаст. Между нами нарастало невыносимое напряжение. Мы оба находились на одинаковом расстоянии от урны. Благодаря энергии Дженкинса я ощущала себя реально потрясающе: сильной, отдохнувшей и готовой драться, но все равно сомневалась, что этого окажется достаточно в сражении против Тристана.

— Ты хотел, чтобы я убрала его с дороги, не правда ли? — полюбопытствовала я у него, пока до меня постепенно начинало доходить, какая игра тут велась. Естественно, от Тристана не укрылось презрение в моем голосе. От него вообще ничего не могло укрыться. Такое ощущение, что мозг за этими серыми глазами беспрестанно собирал детали, анализировал информацию и строил планы.

Он равнодушно дернул плечом:

— Нам ни к чему свидетели.

На самом деле его скрупулезность уже не должна была поразить меня еще сильнее, однако я все равно почему-то потеряла дар речи. Он снова меня использовал. Снова загнал в угол, где я могла делать лишь то, чего хотел он. И воскресил он меня не из-за доброты душевной или из-за раскаяния, а чтобы получить рычаг давления на Люциана.

Я покрепче перехватила оставшийся у меня ациам, что заставило Тристана призвать в ладони голубой огонь.

— Осторожно, Ари. Может, Люциан до меня и дорос, но ты точно нет.

Языки голубого пламени прыгнули на пол и за считаные секунды окружили кольцом сосуд с моим сердцем.

— Ты можешь идти, Ари. Но твое сердце останется здесь.

Мой взгляд отчаянно метался между Тристаном и урной. Даже зная, что против него у меня не было ни единого шанса, и не желая ничего сильнее, чем уйти отсюда, я не могла позволить ему победить так легко.

Тристан невозмутимо смотрел, как я разрывалась с этой дилеммой. Разумеется, для него не было секретом, о чем я думала. Он всего лишь ждал, пока я приму единственное решение, которое у меня оставалось.

— А что потом, Тристан? — спросила я с горькой усмешкой. — Считаешь, что за мое сердце выкупишь любовь у своей матери?

Конечно же, он презентует Маре мое сердце на тарелочке с голубой каемочкой. По этому поводу я не питала иллюзий. Просто у меня никак не укладывалось в голове, как кто-то мог быть настолько эгоистичным. Тристан не только отнял у меня все — включая жизнь. Нет, помимо этого, он вернул меня обратно, чтобы отнять все еще раз.

Тристан не шелохнулся, но во взгляде его вдруг появилась такая бездонная грусть, что у меня самой сжалось горло. Тогда я поняла, что причинила ему боль. На мгновение я подумала, что сейчас обнаружу злость в глубине серых глаз, но он молча принял мой словесный выпад, как будто иного и не заслуживал.

— Тебе пора идти. — Не услышать предостережение в его голосе просто невозможно. И он прав. Было бы разумно убраться отсюда. Однако…

— Боюсь, тебе придется сжечь сердце прямо здесь и сейчас, — сообщила ему я и решительно пошла к урне. — Лучше я снова умру, чем отдам его тебе!

Воспользовавшись шоком Тристана, я действительно добралась до кольца синего огня. Протянула руку сквозь пламя, ни на секунду не задумавшись о том, что оно могло меня поранить. Но не успела я и моргнуть, как Тристан схватил меня и придавил спиной к стеклянной стене. Мои запястья он с такой силой вжимал в гладкую поверхность, что я начала опасаться, что кости треснут от такого давления.

— Почему, Ари? — выпалил он с упреком. — Почему ты просто не можешь сделать так, как я говорю?

Его боль становилась моей, и в его глазах я видела отражение своих — засветившихся серебром. Тристан опустил стены. По крайней мере частично. Но этого хватило, чтобы полностью выбить меня из колеи.

— Ты меня убил, — произнесла я дрожащим голосом и пытаясь не смотреть в его несчастные глаза. Вот только это ничего не дало. От его эмоций было не спрятаться.

— А ты меня, — парировал он. — Думаю, мы квиты.

Я ощущала терпкую остроту его разочарования, но там было и гораздо большее. Сомнение, ненависть к себе, ревность, любовь… Боже мой, я больше этого не вынесу. Слезы застили глаза.

— Что с тобой не так, раз ты реально в это веришь? — Ведь должен же человек, который испытывает такие чувства, осознавать, к чему приводили его поступки.

Поток эмоций резко иссяк. Неожиданно Тристан стал выглядеть просто уставшим. И тогда меня осенило. Как сильно я ошибалась.

— Она не знает, — прошептала я. — Мара об этом не знает. Поэтому ты не хотел оставлять свидетелей.

Тристан отпустил меня и отвернулся, как если бы больше не мог находиться ко мне так близко.

Понимание стало для меня более сильным ударом, чем все его эмоции.

— Я права, да? Ты сожалеешь.

— Уходи, Ари, — грубо велел он. — Твое сердце не найдет никто и никогда. Даю тебе слово.

Прежде чем смысл его обещания достиг моего разума, голубоватая энергетическая волна откинула меня назад. Стеклянная стена разбилась, и надо мной сомкнулись темные воды. Соленая вода хлынула в рот и в легкие. Я ударилась обо что-то твердое. Много раз. Тело неконтролируемо швыряло из стороны в сторону, и уже невозможно было сказать, где дно, а где небо. Как хорошо, что мне больше не нужен кислород. В противном случае я захлебнулась бы за долю секунды. Теперь же я чувствовала, как сила праймуса исцеляла меня и заботилась о том, чтобы оболочка оставалась в целости и сохранности.

Целую вечность спустя я вынырнула из волн метровой высоты. Надо мной простиралась ясная звездная ночь. А из воды торчал призрачный стальной скелет. Будучи человеком, я наверняка его не разглядела бы, но сейчас зрение у меня улучшилось настолько, что я различала каждый обломок и каждое пятно сажи. Это остовы сгоревшей нефтяной платформы — «Tempestas Aeris». Тристан перенес меня в бывшее Святилище корпорации «Омега».

Ледяными пальцами в меня вцепилась паника. Слишком человеческая паника, что неудивительно, если учесть, что посреди ночи я оказалась в открытом море.

Что дальше? Плыть обратно вниз? Не вариант, в конце концов, я не знала, где находился зал, в котором Тристан обратил меня в брахиона. Не говоря уже о том, что он явно давно ушел порталом-призмой — вместе с моим сердцем.

Его последние слова до сих пор эхом отдавались у меня в ушах. Как и его боль, и его печаль. Он пообещал не использовать сердце против меня. Все во мне противилось, запрещая верить ему, но я поверила — вопреки всему. В данный момент мне и не оставалось ничего другого. Конечно, кроме как… плыть.