Ты мой трофей

Юлия Динэра, 2018

Он собирает трофеи в виде женщин, я собираю деньги на операцию младшего брата и работаю на двух работах. Он носит дорогие костюмы и ездит на неприлично дорогих автомобилях, я ношу джинсы и футболки с изображениями животных и дурацкими надписями и езжу в метро. Мы бы никогда не заговорили даже, если бы не моя неуклюжесть и привычка попадать в нелепые ситуации. Теперь он смотрит на меня, как на кусок живого мяса и объект, который можно «поставить на полку», как трофей. Я его проект, он – мой способ помочь брату. Сможем ли мы найти грань между деньгами и похотью? И не останется ли в этой грани разбитых сердец? Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Утро оказалось пасмурным, а пока я кофе варила и выковыривала остатки корма для Оболтуса, когда Настька беззаботно спала, в очередной раз, соврав, что ей ко второй паре, и, вовсе, дождь влил. Я заставила себя улыбнуться. Вообще-то это моя любимая погода, только вот когда на работу не нужно идти. В метро толкучка адская, с трудом пробралась к вагону. Почему именно на моей станции? А еще мокрые все, кто-то вон даже зонт умудряется стряхивать, а меня так сразу в дрожь бросает, когда холодная дождевая вода кожи касается. Но ничего, пять станций. Я также смогу удачно выйти из подземки, не окажусь раздавленной в суматохе, но также удачно окажусь окаченной водой из лужи, благодаря какой-то иномарке. Ну, спасибо, мудак! Знаете, я обычно с пониманием ко всему отношусь, потому что в большей степени обвиняю во всем себя, но не на этот раз. Мне идти еще два квартала до офиса, а я с ног до головы облита водой и даже зонт не спас, потому что по реакции, именно в этот момент, я подпрыгнула и, зонтик в сторону отлетел. А я даже сегодня белую футболку без рисунка надела. Без единого. Честно-честно. Блин, ткань промокла и теперь еще и лифчик видно. На удивление, машина притормозила у обочины, и если бы в какой-то другой день я бы дальше пошла, то сегодня все мое нутро тянуло меня на неприятности.

Из маленькой, словно игрушечной черной машинки. Только не это. Я обошла ее вокруг и уставилась на хозяина, пугливо хлопая глазами. Это проклятье какое-то! Ладно. Вдох-выдох, вдох-выдох.

— Смотри легкие не выплюнь. — Небрежная усмешка. — Не сопи так. — Выражение его лица смягчилось, но в глазах ликовало безумие. Дождь почти заканчивался, но мне-то какая разница, я ведь уже мокрая! А вот этого мерзавца водой, кажись не испугать. А я дышала и дышала, как бешеная собака. Мне это нужно, необходимо, чтобы не наговорить чего-нибудь лишнего, чтобы не сделать очередную глупость. Парень беззаботно провел руками по влажным, почти черным волосам и потянулся в бардачок автомобиля, который я уже ненавижу. ДВАЖДЫ! Я ждала. Чего? Извинений? Ага! Когда он протянул мне упаковку салфеток, совсем как в прошлый раз, я взглянула на нее, затем на него, чья ухмылка могла довести меня до истерики.

— Возьми. Ты испачкалась. — Я значит испачкалась? Чувствую, как мокрая ткань прилипла к телу и это вызывает еще большую чесотку, чем-то, когда я нервничаю. А это значит, что чешусь я в ДВА раза сильнее! Если о главном: то чувствую себя, еще хуже, чем выгляжу! Даже мой лифчик мокрый!

Слов у меня не нашлось, точнее их миллион было, но отдышаться и выждать какое-то время лучшее решение конфликта. Или нет? Эх, и хватило меня только на то, чтобы вырвать у парня из рук салфетки и швырнуть ему их в грудь, с важным и гордым видом зато. Этот ковбой меня даже во сне сегодня преследовал. Спала себе спокойно и вот вам — здравствуйте! В общем, увидела, будто в прошлый раз своим падением я ему дверцу отворотила, а потом несколько лет за нее расплачивалась. Если это можно так назвать, брр.

Салфетки он, конечно, поймал налету, те едва груди коснулись, и взглядом хитрым проводил, когда я резко на пятках развернулась и пошла прочь. Внутри почему-то сердце так стучало, словно дозу адреналина хапнула. А такое перевозбуждение у меня от злости бывает, а в данном случае от несправедливости!

— Эй, Ариэль, я могу подвезти, только штаны придется снять, а то сидение мне заляпаешь!

Ну, нет. Нет. Нет и нет! «Иди дальше, Кира, просто иди». Я выросла в семье, в которой наказывали за любую шалость, а я хоть училась хорошо, но слишком взбалмошная была, поэтому часто от отца ремня получала. Не знаю, связано ли это с тем самым, или же природой так заложено, но когда я чувствую себя бессильной, моя злость может перекрыть любые отделы мозга, которые способны думать, и единственный контроль над этим — сделать что-то в ответ на эту злость, отчего станет легче, либо «проглотить», экспериментируя с дыхательной гимнастикой. Но я не собиралась больше репетировать схватки перед родами, особенно в этот момент, когда увидела этот миленький «островок» с разливным лимонадом. На все понадобилось не больше минуты, а тот раздражитель моих оставшихся нервных клеток, все стоял, видимо, ждал, пока я сдамся под натиском его омерзительно — превосходного лица или куплюсь на дорогую машину и запрыгну, даже без штанов, потому что он так сказал, даже если это была шутка.

Схватив стакан лимонада, я развернулась обратно и своим самым быстрым шагом, да что там, почти бегом, подлетела к парню, и плеснула содержимое в лицо, тот даже одуматься вовремя не успел, я лишь заметила мимолетное удивление, а затем желваки, заигравшие на скулах и взгляд маньяка-убийцы.

— Подвози себя сам! Урод.

А вот теперь пора сматывать.

— Ты пожалеешь об этом, русалочка!

— Ага, и что ты сделаешь? Тоже мне. — Пробубнила я себе поднос, пока ноги уносила, и захныкала в отчаянии. Ну, вот, как теперь работать? Будет хорошо, если меня вообще в здание пустят. Настроение испорчено. Тело все мокрое и чешется. Хочется под душ горячий или в теплое одеяло завернуться и чтобы кто-нибудь какао принес. Ага. «Работать, Макаренко, работать!»

Если бы еще с утра, когда я только-только глаза открыла, мне бы кто-то сказал, что уже к обеду я буду готова веревку с мылом требовать, я бы сказала отвалить и не смешить моих Чеширских котов на ногтях.

Опаздывала я впервые, и неслась через пропускной пункт так, что чуть носом до лифта не проехалась, благо охранник поймал вовремя. Это все та дурацкая ковровая дорожка виновата, которую тут расстелили, словно к приезду президента. Я, конечно, хотела в туалет заскочить и обтереться немного бумажными полотенцами, но опаздывать было даже на минуту запрещено, у нас при входе датчик все фиксировал, а потом (в лучшем случае) из зарплаты вычитали, а три опоздания равны увольнению.

Пробежав вдоль коридора, даже ни с кем по пути не поздоровавшись, я резко притормозила у дверей офиса и, чуть было, с мужиком каким-то не «поцеловалась», благо ноги вовремя послушались, а то б еще с фингалом ходила.

Что за балаган еще? Через широко распахнутые двери, я пыталась протиснуться вперед, пока трое мужчин в рабочей форме тащили какой-то шкаф, постоянно кряхтя и повторяя:

— Осторожней-осторожней.

— Милочка, Вы мешаете, если мы испортим эти штуковины, нас на ремни порежут.

Это один из рабочих пропыхтел. Я-то все понимаю, но мне войти нужно.

Я скривилась.

— Так и сказали?

— Так и сказали.

Похоже, босс сегодня снова не в духе, надеюсь, это не скажется на мне. За внешний вид замечания не избежать. Но разве я виновата? Ищите того мудака, который тут вчера был, вот пусть и объясняет, почему я как уличная собака выгляжу.

Наконец, протиснувшись, я увидела перед собой Идку, тревожно хлопающую глазами, какую-то девушку лет восемнадцати на вид и то, как рабочие своим шкафом, точнее этим дурацким стеллажом босса задевают мой стол и, с него летит стопа бумаг и писем, которые я вчера разложила!

— Вот вы… — Я чуть не заверещала и ногами не затопала, как пятилетняя. Теперь все собирать и заново раскладывать! Кстати, я уже говорила о чувстве бессилия и его отдаче? Так вот, пнуть в отместку шкаф с ноги — плохая идея. Но она выглядит еще более сумасшедшей, когда ты понимаешь, что пнула стеллаж босса с его, наверное, ценными фигурками женщин. Как раз, в тот момент, когда одна из них падает и у нее отлетает голова, я ахаю от неожиданности и, тем самым заставляю одного из рабочих обернуться и увидеть то же, что и я. А потом его глаза буквально на лоб выезжают, а затем одна рука соскальзывает со шкафа, я зажмуриваюсь в то время, когда под наклоном, с полок слетают еще несколько фигурок и приземляются на пол, одна за другой. Я оборачиваюсь к Иде, и мы, как в съемке замедленного действия глазеем то на фигурки, с отколотыми частями тел, то друг на друга. А тут еще эта девушка незнакомая, она вообще на вид, не понимает что происходит. Я, в свою очередь, пытаюсь заставить себя дышать, и стоять на месте, чтобы не дай Бог еще чего не завалить.

— Что тут происходит? — В полтона спрашиваю я, наклонившись к Иде поближе, а та все еще стоит и хлопает глазами.

— Лучше-ка тебе валить отсюда. Ты покалечила драгоценные статуэтки начальника. — Проговорила та, словно робот и только потом посмотрела на меня, а я фыркнула в ответ.

— Тебя по башке шандарахнули? А это кто? — Кивнула на девушку, которая уже поспешно собирала по полу документы, улетевшие с моего стола.

— А это твоя замена, Макаренко.

— Пфф, с чего это? — Я поглазела на Идку, затем на девушку, ползающую на карачках и, смотрящую на меня так, словно на ногу мне наступила. У меня аж в ушах зазвенело. Что за цирк, в конце, концов! — Ид, че тут, а?

— Мне сказали, что ты уволена. — Подруга виновато поджала губы и плечами подергала, а я как стояла на месте, так и. Подумаете, грохнулась в обморок? Упала на пол и стала рыдать? Ломиться к боссу в кабинет и кричать, какой он мерзавец, подлец и вообще мстить так за вчерашний ужин — нечестно?!

Нет. Я сделала кое-что похуже.

Уволил, значит.

— Кира. — Голос Идки звучал где-то вдалеке.

Вот как. В те дни, когда я опасалась увольнения, действительно его заслуживала и ждала, оно проходило мимо! А сегодня! Я только в офис вошла! И этот.. Этот! Ах, чтоб его. Даже совести не хватило лично это сделать. Конечно, кто я такая, курьер, да и только! Но пусть знает, что у курьера тоже есть что сказать.

— Может, мне и самой надоело эти коробки таскать. — С этими словами я и сделала первый шаг на пути к апокалипсису в своей жизни. Моя пятка смачно пришлась к голове одной из восковых барышень, а затем к ее телу, которое отлетело в полете. Фигурки были твердыми и, я испытывала еще большее удовольствие от того, что нужно силу прилагать, чтобы размазать их идеальные формы по полу и моему кроссовку, разумеется. Но это неважно. Нанести непоправимый урон этим дамочкам было единственным средством для моего успокоения. Похоже, этот мужчина какой-то псих или извращенец, раз собирает подобное! Да еще и на работе. Маньяк!

Большинство упавших статуэток, к счастью начальника, не повредились при падении. Но и к моему счастью, тоже. Потому что, не представляете, какое удовольствие я получила, когда мой кроссовок размазывал по полу этих обнаженных дамочек.

И может, они ему и вовсе не нужны, иначе куда это их перетаскивают? Хотя Идка назвала их драгоценными, и я чувствую себя немного счастливей от мысли, что приложила руку к их частичному уничтожению, в данном случае ногу.

— Кира, ты ведешь себя, как ребенок! — В голосе подруги звучала неподдельная паника, пока та пыталась оттащить меня, когда я схватила с пола последнюю уцелевшую при падении фигурку и с разбегу швырнула ее в дверь начальства.

— Ребенок? Он пригласил меня на ужин, а теперь увольняет! Даже замену нашел уже!

И тут я подумала, раз он замену нашел, значит это не решение одного дня, это произошло гораздо раньше. Каков мерзавец!

Когда дверь открылась и передо мной выросла гора абсолютной неуязвимости, я даже растерялась по началу.

— Кира? Что Вы тут устроили? — Босс сначала нахмурился, затем его глаза расширились, при виде несчастных статуэток за моей спиной.

— Вы беспринципный негодяй, Владислав Романович. Покупаете мне одежду, на ужин приглашаете, а теперь увольняете. В Ваших действиях нет никакой логики.

— Кира. — А Идка все пыталась меня остановить от чего-то, что уже неизбежно.

Я горько усмехнулась.

— Вы понятия не имеете, как мне нужна эта работа.

— Кира, я..

— Заберите свою статуэтку.

Я демонстративно выпустила из руки восковую фигуру с копной мягких блондинистых волос и раздавила ее ногой, наблюдая за реакцией начальника. А ему хоть бы хны. Я ждала ураган, тайфун, извержение вулкана, да все, что угодно, но только не удивление.

— Я не увольнял Вас. — Это все, что он сказал, перед тем как позади нас, раздались громкие аплодисменты, отдающиеся эхом от офисных стен.

— Браво. Потрясающее шоу.

Новый курьер и Идка, стояли у моего, уже бывшего столика, почти вжавшись в него, пока высокая фигура курсировала вдоль помещения. Взгляд его мог уничтожить с расстояния сотни километров и направлен он был на меня. Парень больше не выглядел взбалмошным уличным парнишкой, он походил на мужчину, в этом темно-сером костюме, с этой подачей и гордой осанкой. Смотреть противно. Он даже на корточки присел со всей своей «породистостью». Когда успел переодеться?

— Полагаю, твоя работа. — Это даже не было вопросом, когда он поднял расплющенную по полу статуэтку, покрутил в руке и швырнул обратно, после чего встал.

А я просто стояла и моргала, пока тот медленно приближался. И чем ближе он был, тем больше росло во мне напряжение. Я шагнула назад и врезалась в твердую грудь Владислава Романовича и даже испугалась немного, вздрогнув при этом. Я в ловушке или что это? К моему удивлению, я почти сразу почувствовала легкое прикосновение к своей талии. Это показалось мне странным, и я даже занервничала еще больше, но затем что-то в подсознании дало мне знак, что я могу чувствовать себя уверенней, и это даже сработало.

Брюнет напротив, тоже это заметил, он проследил за рукой босса на моем теле, уголок его рта слегка приподнялся и взгляд встретился с моим. Я чувствовала в нем угрозу, его взгляд, каждое движение излучали опасность. Это было отчетливей, чем раньше. Словно он больше не был тем «уличным музыкантом», которого я в нем увидела.

— Превосходно. Так ты спишь с моим братом? Отличное начало.

Он усмехнулся, а я в ответ только рот сумела открыть. Братья значит. Вот откуда такая схожая нахальность и вызов во взгляде. Они и сейчас, как два тигра, готовые друг другу глотки разорвать.

— Оставь ее в покое, ты итак слишком много шума наделал своим появлением.

— От тебя несет старомодностью, брат. Эта девочка. — Его презрение даже скрыть было невозможно, да и вряд ли он старался не показывать, кем считает меня на своем благородном фоне. Особенно в таком виде. — Испортила несколько моих статуэток.

— Бесполезная груда воска. — Парировал Владислав Романович, чья рука уже переместилась вдоль моей спины, едва ощутимо поглаживая ее, словно он понимал мое напряжение, словно пытался меня успокоить, но это почему-то начинало раздражать. Эти двое так давили на меня своей энергией, что мне хотелось закрыть глаза и переместиться в какое-нибудь другое место. Исчезнуть в одно мгновение.

— Это символ.

— Твоего безумия.

— Тем не менее, ты сохранил их невредимыми. Почти. И кто-то поплатится за это.

Брюнет снова покосился на меня, мимолетно просканировав мое лицо, которое почему-то горело до самого основания.

— Не подходи к ней ближе, чем на один метр. — Я почувствовала, как легкое прикосновение переросло в более жесткое и ощутимое, как горячие пальцы впились в мою кожу, я даже дернулась.

Парень напротив демонстративно шагнул вперед, так что я оказалась зажатой между двумя ненормальными братьями. Владислав Романович отступил назад, тем самым давая мне больше пространства. — Сейчас тебе лучше уйти. — Сказал он, едва наклонившись к моему уху, и я понимала, что это единственное правильное решение, даже если в остальном, ничего не понимала! Больше не было желания разбираться, кто кого уволил, и эти люди мало должны меня интересовать, единственное о чем, я обязана думать — поиски новой работы.

Когда я ринулась вперед, то тут же врезалась в твердое тело, от которого исходило тепло, несмотря на то, что выражение лица отражало маньяческий холод, сквозь свою мокрую футболку, я ощутила это приятное прикосновение жара. Разумеется, только из-за того, что озябла не на шутку. Хотя вообще-то, уже и думать забыла, о том, что кое-кто меня из лужи окатил.

— Я бы так не спешил.

— Убирайся отсюда, пока я тебя не вышвырнул. — Прорычал позади мой босс. Точнее уже бывший босс, раз я уволена, до сих пор не понятно по какой причине.

Брюнет рассмеялся, и это не было забавно.

— Это моя фирма. — Ровным тоном произнес он. А вот это интересно.

— Только половина.

— Шестьдесят пять процентов, ты хотел сказать, скоро будет семьдесят.

Я невольно обернулась к Владиславу Романовичу, но тот даже не взглянул на меня, его глаза были полны гнева, направленного в сторону брата, желваки, играющие на скулах, придали его виду полную боевую готовность.

— Удивлена, что «папочка» не владеет фирмой? Почти банкрот.

Несмотря на то, что напряжение в офисе было адским, и оба брата словно ненавидели друг друга, но один из них был явно уверен в себе больше, он был спокоен или старался так выглядеть, это ужасало, и я не была на его стороне. В этот момент мне хотелось съездить ему по роже, плеснуть что-нибудь в лицо, как сделала ранее. Это, должно быть, и стало моей ошибкой. А еще дурацкие фигурки. Все сегодня шло против меня.

— Ты пустишь «Корелл клаб» по миру.

— Словно ты чего-то добился в мое отсутствие, не изменилось ничего, кроме того, что ты нашел себе подстилку-курьера, кстати, она уволена.

Он снова окинул меня взглядом, мимолетным, еле уловимым, но все же я смогла заметить в нем кое-что, то что спасло меня от гнева и очередной глупости. Это был вызов. И провокация. Словно он провоцировал, только кого, я не могла с уверенностью сказать, потому что в одну сторону это сработало определенно. Все бы закончилось плохо. Да они ненавидят друг друга! И я не хочу в этом участвовать.

Когда рука Владислава Романовича взлетела по направлению к лицу самодовольного брюнета, тот даже не пошевелился, а мне пришлось быть частью этого представления. Вцепившись в рукав пиджака бывшего босса, я на удивление остановила удар, его рука повисла в воздухе и глаза нашли мои.

— Он этого не стоит. — Я продолжала сжимать ткань его пиджака и, кажется, наши взгляды нашли понимание друг в друге.

— Ты не можешь увольнять моих людей.

— Я могу уволить шестьдесят пять процентов, работающих здесь, но мой список закончится на одной из них. Ты ведь не хочешь, чтобы я весь штат распустил. Кстати, я привел тебе нового курьера.

— Я пойду. — Мне стоило сделать это раньше. Еще в тот момент, когда Идка сказала, что меня уволили, я просто должна была уйти. Я всегда так делаю. Делаю, как нужно, как мне говорят, но сегодня почему-то подумала, словно заслужила того, чтобы меня услышали. Это было ошибкой.

— Кира.

Я обернулась на голос бывшего начальника и натянуто улыбнулась. Он хотел что-то сказать, но запнулся, лишь произнеся мое имя. Это было правильным. Так как все и должно быть.

— Я позвоню тебе в обед. — Шепнула Идка, когда я мимо нее прошла, я только кивнула в ответ.

Вот и доложила в два раза больше тех денег, которые для Егорки взяла. Настя прибьет, если в этом месяце я снова за квартиру задержу. До декабря меньше полугода, и про взнос еще ничего не слышно, и я рассчитывала, что за пару месяцев на него хоть накоплю. Работу так быстро не найти, тем более я и делать-то ничего не умею, кроме того, как коробки таскать по городу и танцевать. А кроме как в «Корелл клаб» нигде не платят столько за услуги курьера.

Высокомерный мудак. Обиженка. Сам виноват, что мне пришлось его облить. Тоже мне орел.

В воздухе пахло пылью после дождя, мое тело боролось с ознобом и с желанием завернуться в теплое одеяло. Это лишь выбьет меня из колеи. С детства мне было присуще одно правило: «Выйди из зоны комфорта и все обязательно получится».

Длинная мраморная лестница расстилалась от дверей «Корелл клаб» до самой аллеи рядом с автобусной остановкой, а это метров тридцать, как минимум, вот на нее я и уселась, рядом зонтик положила, ноги обняла и голову на колени положила. В груди кошки скребли и к горлу горечь подступала. Я обычно редко плачу, то есть никогда практически, но бывает, когда хочется руки опустить, просто плыть по течению. А у меня вся жизнь состоит из заплыва против него. И когда появляются мысли, чтобы остановиться, бросить все к чертям, может даже в родной город вернуться, тут-то меня и накрывает. Если я не смогу оплатить операцию, это лишит меня треклятого смысла жизни. Уже несколько лет единственная моя цель — помочь брату.

— Не сиди на холодном.

Я выпрямилась, но не обернулась, почему-то стыдно слезы показывать. Подумает еще из-за увольнения разревелась. Хотя это и было одной из причин. По идее я еще должна две недели отработать, но видимо, новое начальство это не волнует.

— Спасибо за заботу, доктор.

— Ты даже не спросила, почему я тебя уволил.

— А должна была?

— Ты ведь не думаешь, что это связано с твоей утренней выходкой?

— Разве нет?

— Определенно, это было глупым решением.

— Вы окатили меня водой из грязной лужи, я до сих пор мокрая. — В этот момент я обернулась и, мне пришлось задрать голову, чтобы видеть лицо мужчины, которого я поначалу, по ошибке приняла за «свойского» парня, пусть и богатого.

Он смотрел, отчетливо видя мои, наверняка, красные глаза и опухшие веки. Я подумала, что скрывать свои слезы равносильно тому, что скрывать свою человечность. Он не знает моей проблемы и ему никогда не понять такую, как я, но пусть хотя бы видит, что эта работа для меня была не просто что-то бесполезное, я действительно за нее держалась. В этом «ковбое» больше ничего не было ковбойского. Волосы по-прежнему были взъерошены и, глядя на них, хотелось запустить туда руку и еще сильнее их растрепать. Но опустив взгляд ниже, к лицу, которое наполнено безразличием, понимаешь, что перед тобой обычный кусок дерьма с карманами, набитыми деньгами.

— Я тебя не заметил.

Я фыркнула. Чего стоило ожидать.

— Я ведь такая незаметная.

— Ты разбила восемь статуэток из моей коллекции. Как собираешься за них расплачиваться?

— Это всего лишь воск. И я не знала, что они Ваши. В любом случае, это было справедливо.

— Ты знаешь, что я могу уволить тебя по статье? Тебе будет сложно найти работу.

— Это угроза?

— Констатация факта.

— Не томите уже, сколько я должна за эти дурацкие статуэтки?

— Я думаю, ты могла бы быть поуважительнее.

— К воску?

— Сколько тебе лет?

— Серьезно? — Я прыснула. Мы будем говорить о моем возрасте?

— Абсолютно. Я все равно узнаю.

А вот это даже не смешно.

— Двадцать три.

— Хм, выглядишь моложе.

Я бы должна сказать спасибо? Это ведь комплимент, для нормальных людей, но не для меня, поэтому я просто отвернулась и снова положила голову на колени.

— Ты показалась мне смелее, при первой нашей встрече, Ариэль.

— Вы прекрасно знаете, что это не мое имя.

— Я слышал, как ты сказала, что тебе нужна та работа. Ты действительно ее хочешь?

Я снова обернулась, с любопытством и подозрением. Мужчина стоял буквально в метре от меня и не сдвинулся ни на шаг за все это время. Лицо его не выражало ничего и мне становилось еще холоднее от этого взгляда, словно он мог бы заморозить. Утром он был другим, хотя я видела его злость, но злость это хотя бы эмоция, а здесь на них нет даже намека. Я боялась людей без эмоций.

— Хочу. — Ответила я честно, потому что это то место, где хотя бы платили достаточно хорошо за то, чем я занимаюсь.

— Ты трахаешься с моим братом?

Что! Я вспыхнула ни то от злости, ни то от стыда. Совершенно никакой тактики у этого человека!

Мне пришлось обернуться, чтобы посмотреть шутит ли он, задавая такие вопросы, издевается ли? Но ничего, кроме ожидания я не увидела.

— Я спросил что-то не то?

Он серьезно это сейчас?

— Я даже имени Вашего не знаю, а Вы спрашиваете трахаюсь ли я.. Господь.

— Да или нет?

— Нет!

— Другой мужчина? Может несколько?

— Вы не в своем уме! — Схватив зонтик, я подорвалась с места и быстрым шагом направилась в сторону остановки.

— Я дам тебе работу, Ариэль.

Я остановилась.

— Но у меня есть несколько условий.

Ну, разумеется.