Ты – мое (не)счастье

Юлия Динэра, 2019

Я наказан женщиной, которая несколько лет находилась перед моим носом, а я не замечал. Я был наказан за свои поступки, и это самое сладкое, но убийственное наказание на всей чертовой планете. Я думал, что получил все, чего хотел, но я ошибся. Она всего лишь моя подчиненная, и она ненавидит меня. Он не замечает никого вокруг себя. Каждая в офисе заглядывает ему в рот, кроме меня. Я получила все, чего хотела в жизни, и он собирается это разрушить, как разрушает меня. У нас обоих есть секреты, и один из них либо уничтожит нас, либо спасет.

Глава 10

— Кто-то обещал заговорить меня до смерти.

Мы ехали молча почти всю дорогу, я смотрела на мелькающие огни витрин и предновогодних украшений, мужчина изредка поглядывал на меня, отчего домой хотелось попасть еще быстрее. С чего такое недоверие? Я немало на него работала, выполняла каждую прихоть, хватаясь за это место. Ах, да, он вышвырнул родного брата из фирмы, мерзким способом используя мою подругу. Я стиснула зубы от нахлынувшего воспоминания. В некотором роде, я тоже принимала в этом участие, подталкивала Киру работать на босса. Черт, будто под гипнозом была!

— Мы не будем этого делать, — ответила я.

— Делать что?

— Говорить.

— Но мы уже говорим.

Я промолчала. Подложив руку под голову, краем глаза наблюдала за мужчиной. Он был сосредоточен на дороге, но при этом лицо казалось расслабленным, его руки мягко придерживали руль, делая акцент на длинных пальцах. Каждая косточка и венка проступали под напряжением. На запястье красовались часы, стоимостью, наверное, как моя квартира. Руки аристократа от природы. Я могла понять, почему женщины вились вокруг него табуном, есть у него некий шарм, необъяснимая магия, которая так и витает в воздухе. Многие из них хотели его денег, разумеется, и должно быть никто не знал его больше, чем красивое лицо или тело.

— Почему ты передумала? — внезапно спросил он, кинув быстрый взгляд. Наверняка, понял, что я наблюдала. Да и плевать. Это обычное дело для него, когда женщины пялятся.

— Не знаю о чем Вы.

— О работе. Почему?

— Я не давала согласия.

— Это вопрос времени. Ты уже согласна, я это видел.

Теперь он задержал взгляд на моем лице подольше, и мне стало не по себе, что он вообще может что-то во мне видеть. Прочесть то, что я сама толком не поняла.

— Ради мужчины, который не готов отложить дела и отвезти свою женщину домой?

— Это называется «любовь».

— Любовь — это глупость.

— Вы ничего об этом не знаете. И о нас не знаете ничего. Не играйте с моим мужем, он хороший человек.

— Знаешь в чем секрет моего успеха?

Наши взгляды встретились.

— Я ни о ком не беспокоюсь. Если бы я мог любить, у меня ничего бы не было из того, что я имею. Живой пример — мой брат. Он потерял почти все из-за женщины.

— Из-за Вас, он потерял это все из-за Вас.

— Я лишь подтолкнул его к выбору, дорогая Ида.

— Надеюсь, Вы никогда не столкнетесь с таким выбором, — я прозвучала именно так, как хотела, с иронией и даже намеком на то, что желаю ему обратного, — остановите здесь.

Мой дом находился за перекрестком в метрах пятисот отсюда. Немного для тех, кто в нормальной обуви.

— Здесь нельзя останавливаться, Ида. Не спеши сбежать.

Красный свет светофора. Хочется открыть дверь и уйти, но эти мысли напоминают о взбалмошности и инфантильности. Я не подросток, но присутствие этого мужчины удушающе, и я вся пропахла этим знакомым ароматом, заполоняющим пространство.

Всю оставшуюся дорогу мы молчали, и я была благодарна за то, что глупые перепалки сами себя исчерпали. Когда машина остановилась, я поспешила уйти, что было сложно сделать в моей-то обуви. Это должно было быть изящно, но выглядело, словно я раненый кузнечик.

— Ида.

Я остановилась.

— Я буду ждать тебя завтра в своем офисе.

У меня был выбор, и я могла бы озвучить свое решение в ту же секунду, когда уходила, но промолчала. Я имела в запасе целую ночь, чтобы подумать. Я ждала Саню, чтобы поговорить, рассказать правду, он бы расстроился. Мы бы утешили друг друга, занялись сексом, который уже стал чем-то обыденным в нашей жизни. Возможно, эта ситуация могла бы сплотить нас сильнее, но я выбрала молчание. Он вернулся около десяти, я отвернулась к окну и натянула одеяло под самый подбородок, сделав вид, что уже сплю. Сейчас он начнет рассказывать о своих успехах, а я буду сгорать от стыда, и пилить себя за то, что не могу сказать ему то, что просто обязана рассказать. Он может не поверить, и это нормально. Почему вдруг такой влиятельный человек, как Владислав Романович добивается меня в свои помощники такими скользкими путями?

Саня тихо разделся и забрался под одеяло, приблизившись ко мне. Его холодные пальцы коснулись моего живота, теплое дыхание опалило шею, мне вдруг захотелось отодвинуться от него, и я отругала себя за эту мысль. В какую-то минуту я подумала, что недостойна этого мужчину, и этого кольца, которое приняла не раздумывая.

***

Проснувшись в холодном поту, я едва сумела голову от подушки оторвать. Слабость, как магнит притягивала обратно, голову сжало словно тисками, в горле скрежетало. Вот только этого не хватало.

Бросив в рот кусочек яблока, я откопала в аптечке аспирин. Температура, наверняка невысокая, и по всем правилам сбивать ее нельзя, но в моем случае лучше так, чем расклеиться. Первым делом я позвонила Саше, предварительно прокашлявшись. Острая боль прокралась по горлу.

— Сань, привет, занят?

— Есть две минутки. Что у тебя с голосом?

— Кажется, я заболела, Сань придется Марка оставить у мамы, позвонишь ей сам? Не хочу, чтобы он заразился.

— Хорошо, что тебе привезти?

— Ты скоро вернешься?

— Эм.. по правде, я не уверен, но думаю в девять уже приеду.

Поздно. К этому часу, я превращусь в развалину.

— Ясно. Ладно, Сань, я сама добегу до аптеки, не забудь про Марка, пожалуйста.

— Слушай, Идуль, шефа видел, он попросил напомнить тебе о встрече.

Я вздохнула. Плевать он хотел на мою болезнь, работа уже давно встала на первое место. Иногда кажется, что мы с Марком ему только мешаем.

— Постараюсь к вечеру, спасибо, что напомнил.

В аптечке нашлись лишь лекарства с детской дозировкой, но других у меня не было, поэтому напичкав желудок таблетками, я завалилась обратно в постель и уснула в беспамятстве.

Через какое-то время в дверь раздался звонок, и после сна он казался таким громким, что я испугалась. Мое тело было мокрым от пота, лицо заспанным, а глаза, словно я с перепоя. Накинув халат, я подошла к двери и посмотрела в глазок. У порога стоял беззаботный парень лет двадцати в цветастой шапке, я приоткрыла дверь и высунула голову.

— Здравствуйте, Вы что-то хотели?

— Добрый день, — просиял парнишка, — мне нужна Ида Григорьева.

Я нахмурилась и, головная боль снова вернулась.

— Это я.

Парень протянул мне большой бумажный пакет бежевого цвета, затем бумагу и ручку.

— Распишитесь здесь, пожалуйста.

— Что там?

Он пожал плечами. Я взяла ручку и черканула по квитанции на мое имя. Курьер отдал мне пакет и, попрощавшись, направился к лифту.

Вернувшись в спальню, я сразу же вывалила содержимое пакета на постель. Первым выпал шуршащий сверсток приличного размера, на нем был логотип знакомой сети аптек. Я улыбнулась, обнаружив в нем кучу разных лекарств, и даже немного не по себе стало от того, что еще пару часов назад, я мысленно обвиняла мужа в безразличии. Он послал курьера, чтобы доставить лекарства. Я уже совсем позабыла, как выглядит его забота, и должно быть, сама в этом виновата. Мне редко удавалось принимать чужую помощь, только в крайней необходимости. И люди рядом со мной настолько к этому привыкли, что решили, будто я и вовсе ни в чем не нуждаюсь. Дело не в лекарствах, даже маленький намек на заботу мог согреть мое сердце, только вот если бы не эта черная коробка. Лучше бы я ее не открывала и продолжала и дальше витать в облаках, представляя, какой замечательный у меня муж.

Сердце забилось чаще, когда я уже отчетливо начала понимать, что увижу, когда подниму крышку. Любая женщина способна отличить коробку из-под обуви от любой другой. Она была такая же лощеная и изысканная, как и ее содержимое, словно до меня ее даже никто не касался. Взяв в руки черную замшевую туфельку на шпильке, я бросила ее обратно и захлопнула коробку. Только я покупаю себе туфли. Ни мой муж, ни тем более он! О чем только думает?

Снова подняв крышку, я стала разглядывать туфли под разным углом. Ну, красивые, зараза! Я взяла обе туфельки и повертела в руке. С одной стороны жуть в том, что он знает размер моей ноги, а с другой эти туфли. Нет. Не бывать этому.

— Ну что, дорогие, мои ноги, к сожалению, не годятся для вашего лоска.

На дне коробки лежала картонная карточка свернутая пополам, я фыркнула, и взяла ее. Как предсказуемо. Однажды я видела нечто подобное. Скольким женщинам было лестно получать такие подарки от этого мужчины? Сколько их таких было?

«Больше не падай. И выздоравливай».

***

Он уже покидал корпорацию, рабочее время подошло к концу, два нудных совещания позади, впереди стакан крепкого виски в одном из баров, возможно одноразовая девица на пару часов, затем холостяцкая холодная постель.

Спустившись на парковку, он заметил женскую фигуру в приглушенном свете подземных фонарей. Внизу все еще пахло недавним ремонтом, и даже после него где-то вскользь проскакивал запашок сырости, от которой который год пытаются избавиться рабочие.

Подземная парковка насчитывала около тысячи мест, и старенький «Форд» оказался припаркованным именно в том месте, где неподалеку остановился идеально белый внедорожник Влада. Это парковка для работников «Корелл клаб», удивительно, что за три с лишним года работы Ида впервые оставила здесь автомобиль.

Мужчина медленным шагом прошел вперед и скрылся за одной из зарядных станций для электрокаров, которые установили в прошлом году. Он старался приглушить свои шаги, чтобы подземное эхо не разнесло звук по всей парковке.

На девушке было легкое пальтишко, то самое в котором она был тем вечером, когда сломалась машина. Он его запомнил, потому что хоть и смотрелось оно выигрышно на ней, но скорее всего не могло согреть. Не удивительно, что болеет в такую погоду, а еще ходит в туфлях по снегу. Он тут же обратил внимание на ее обувь — высокие сапоги на устойчивом каблуке и улыбнулся, как идиот, сам себе. Хоть что-то ее способно научить выбирать практичную обувь, а не только красивую.

Влад наблюдал за ней с каким-то подростковым интересом, и не потому что она была красивой, даже под маской симпатичного личика может скрываться самая настоящая стерва, а потому что она вела себя так же незамысловато. Ее поведение могло бы вызвать смех, но оно просто забавляло. В течение нескольких минут, девушка активно что-то поправляла на своем лице, вглядываясь в зеркало машины, затем оттянула вниз узкую черную юбку, сделала резкий наклон головой вперед и сразу назад, встряхивая волосы, выпрямилась, подошла к задней двери авто и вытащила знакомую ему коробку. Мужчина хмыкнул. Разумеется, она притащила ее, чтобы вернуть, другого он и не ожидал. Это был повод, чтобы она пришла. Просто не ждал он ее сегодня, услышав от ее придурка мужа, что жена заболела. Оказывается упрямство выше ее плохого самочувствия.

Грохот ее каблуков отдавался эхом от каждой стены, мужчина все еще, втихую, наблюдал за ней и думал поначалу уехать, пусть идет к закрытым дверям, но затем что-то поменялось в его голове и, тот тем же путем проскочил к лифту, чтобы попасть в офис раньше.

Когда Влад поднялся на свой этаж, женское шушуканье вдруг стихло и томные надоедливые взгляды проводили мужчину до каждой двери, через которую он проходил, чтобы добраться до своего кабинета. За столько лет ему осточертели эти лица, будто ежеминутное короткометражное кино на повторе.

— Если кто позвонит — меня нет, для приемов тоже. Придет Ида Григорьева — пропусти.

— Секретарша? — уверенно спросила блондинка, словно выдала что-то умное. Он намеренно выбрал ее в свой офис, такую, чтобы лицо оставалось замыленным, как и все остальные, чтобы даже и в мыслях не было нагнуть ее на час-другой над своим столом.

— Секретарша здесь ты, усекла? Мне кофе, для девушки фруктовый чай. Отчеты по поставкам из Чехии утром должны быть у меня на столе.

Она даже ответить ничего не успела, лишь рот раскрыла, а босс уже скрылся в кабинете.

В дверь дважды стукнули и, она приоткрылась не слишком широко. Ида заглянула сначала, а затем вошла, Влад сидел откинувшись в своем кресле и листал фотографии моделей, которых ему скинул вчера его заместитель в «Роттен Голд». Нужно найти кого-то, кто бы мог выбрать. Для него они все одинаковы.

— Какой сюрприз! Уже выздоровела?

Он сделал вид, что удивился ее появлению, и собственное поведение вызывало у него подсознательный смех. «Я прибежал с парковки, чтобы клеить из себя идиота».

— Вашими молитвами, — съязвила Ида и швырнула коробку с туфлями на стол, — с Вами невозможно, Вы хуже, чем вирус.

Она уставилась на мужчину в ожидании чего-то. Он намеренно тянул с ответом. В ней был особый огонек, когда она злилась на него. Кажется, он успел немного ее изучить не только исходя из досье, которое получил. Раньше он видел Иду собранным, весьма спокойным и покладистым сотрудником, а эта женщина перед ним совершенно нечто другое. Он готов слушать их собственные перепалки целыми днями, и мысль об этом наводила ярость, потому что не за этим она ему нужна.

— Ты не привыкла к подаркам?

Ее реакция на туфли слишком предсказуема.

Кажется, попал он в точку, потому что самодовольное лицо девушки тут же приобрело кислый оттенок, выражающий невообразимую злость. Он злил ее, как никто другой на свете. Ее лицо выражало каждую вспыхнувшую эмоцию. Это веселило и вгоняло в ступор.

— Я не привыкла к подаркам от чужих людей. Заберите их, подарите кому-нибудь еще. Уверена, что Наталья будет счастлива получить их от Вас.

Мужчина усмехнулся, приложив кулак ко рту.

— Наталья? Какое мне до нее дело?

— А до меня? Вы пытаетесь меня унизить. Почему?

— С каких пор женские туфли стали унижением? Уверен, ты владеешь ложной информацией. Любой подарок — знак внимания.

— И сколько таких знаков в день Вы оказываете?

В ней не было коварства, на первый взгляд, он не видел его, и не совсем понимал почему. Он знает женщин, как облупленных, каждая из них имеет лишь внешние различия, и то не всегда. Порой в потоке одинаковых мордашек можно сойти с ума.

У нее есть стать, гордость, которая заканчивается на угождении собственному мужу, пусть и бывшему. Эта женщина повязла в рутине. Получить от Влада туфли, действительно, для нее, как оскорбление. Она была лишена всего этого на протяжении многих лет, возможно, всю жизнь. Он даст ей все, чего у нее не было, ее замужество покажется ей адом, прошлая жизнь будет видеться лишь в кошмарах. Сейчас она не может переступить черту, которую сама же нарисовала.

— Тебе стоило отлежаться. Как твое колено? Кстати, нашла в пакете мазь от ушибов?

Она почему так долго прихорашивалась, не потому что боялась не понравиться большому боссу, а потому что ее вид оставлял желать лучшего, а выглядеть плохо Ида не любила, у нее внутри сразу какой-то дискомфорт образовывался и падала самооценка.

— Почему Вы это делаете? — без всякого пафоса и с некой усталостью спросила она.

Мужчина вышел из-за стола и спустя короткое время оказался рядом с девушкой. Она смело подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Что такого произошло с тобой? Что заставляет тебя сомневаться в простом человеческом внимании? Я не причиню тебе вреда.

Она хмыкнула.

— Мне плевать. Я пытаюсь понять, почему ты стараешься унизить моего мужа. В моих глазах это не сработает.

— Я пытаюсь показать тебе, кто он, — приблизившись, ответил он, — кто ты. Ты замурована в собственных принципах, страхах и желаниях.

Ее сердце бешено колотилось в груди, так что уши закладывало. Хотелось рвануть из этого кабинета, бежать и никогда не возвращаться. Позвонить мужу, уткнуться в его плечо и дать волю сдерживаемым эмоциям, которые годами подавлялись, топтались изо дня в день, принимая навязанное общественностью мнение, как свое собственное. «Идеальная семья», хотелось быть такой, потому что так думают соседи, а ей было стыдно, словно она провинилась перед кем-то, будто кому-то чем-то была обязана.

— Не нужно со мной играть. Я здесь только из-за Саши, твое фальшивое внимание излишне и даже противно. Я буду работать на тебя, больше не нужно маскировать себя улыбками, нелепыми подарками и сомнительными комплиментами.

— Ты грубиянка, я говорил? Я бы засунул твой грязный язычок куда подальше, но мне любопытно, в чем еще он себя проявит.

Ида нахмурилась, не понимая, что так веселит этого мужчину. Его глаза скачут по ее лицу, как очумевшие огоньки из света и тьмы. Он касается ее лица и заводит мягкий локон каштановых волос за ухо, вызывая у девушки подступающий приступ паники и животной агрессии, полностью отражающейся на ее лице.

— Стой. Замри.

Мужчина отступает на два шага, не отрывая взгляда от ее лица, он достает телефон и делает несколько быстрых снимков крупным планом. Она превосходна во всей своей дикости. Рысь, которая заперта в клетку и нуждается в свободе.

Он путал ее мысли прямо сейчас своим поведением. Зачем он сфотографировал ее? Она даже не успела ничего сделать, понять не успела.. Нужно было выхватить этот чертов телефон!

Лучший способ избежать мучений совести свалить все на жар, вызванный простудой. Это лучшее и единственное оправдание, почему она не смогла дать отпор тому, что произошло потом.

Широкая рука Влада снова оказывается на ее лице и, его пальцы исчезают в густоте мягких волос, а затем настойчивый и горячий рот оказывается на губах девушки. Она не сразу понимает, и Влад не дает ей времени на размышление, времени на то, чтобы оттолкнуть его, выпустить свое дикое животное. Он пробует ее мягкие губы только поверхностно, не позволяя ничего лишнего, словно искушая обоих. Это как черпать самое вкусное мороженое детской ложкой. Холодное, но невероятно сладкое.

— Кто-нибудь говорил тебе, насколько ты прекрасна?

Ида в бешенстве распахивает глаза, не осознавая, когда вообще успела закрыть их, эмоции полыхнули в ней в ту же секунду, извержением вулкана пролившись по всему телу. Не выжидая больше ни единой секунды, она с размаха отвешивает Владу пощечину, ощутив при этом нечто ужасное, что не было ей подвластно. Почему она ударила его? Потому что должно было полегчать, но даже загоревшаяся от боли ладонь не выдернула ее разум из смуты. В груди что-то заскребло от стыда. Эта самая пощечина должна была быть отвешена ей самой.

Она собирается уйти, в тот же момент, как они оба понимают, что произошло, как только взгляд мужчины становится опасней, чем у разъяренного зверя. В это мгновение, девушка именно так о нем и подумала: неукротимый, опасный. От таких бежать нужно, а не идти им навстречу.

Он хватает Иду за предплечье, едва она успевает шаг сделать, и дергает на себя, так что та врезается в твердое мужское тело, не успев даже ойкнуть.

— Знаешь, чего я не сказал тебе, когда ты впервые меня ударила, — он наклонился к самому ее лицу, грубо сжимая поднятую кверху, за запястье, руку, — это, чертовски, возбуждает меня.