Мы же взрослые люди

Юлия Гурина, 2020

Героине романа Юлии Гуриной Нине кажется, что она потеряла себя и заблудилась в собственном доме. Второй брак, второй ребенок, декрет, утраченные амбиции, видимое семейное благополучие и совершенно не соответствующая этому изнанка. Из оцепенения героиню выводит случайная встреча с первой любовью. Нина влюбляется безрассудно, как человек, считавший, что в жизни уже никогда не произойдет ничего потрясающего. Однако бегство в мечту оказывается невозможным. Автор откровенно пишет об инфантилизме, капитуляции перед действительностью и страшной для многих теме ВИЧ, которая сегодня ближе к каждому из нас, чем хотелось бы, – честно, предельно откровенно. Точные заметки про сегодняшнюю жизнь, запакованные в острый сюжет. Содержит нецензурную брань!

Первая встреча

За восемь месяцев и три недели до письма

Нина завтракала. Сначала в нее провалился круассан. Настолько незаметно, что пришлось съесть еще пару бутербродов с маслом и сыром. А в компанию к кофе сгрести горсть детского печенья. Когда Нина была в задумчивости, она могла съесть ведро еды и не заметить. Заметно становилось только спустя какое-то время, когда никак не получалось застегнуть любимое платье.

Сегодня она встретится с Ринатом. Колготки, постиранные с ополаскивателем и разглаженные, лежали в маленьком бумажном пакетике. Нина хотела перевязать их ленточкой, но сочла, что это уже чересчур. В том, чтобы отдать колготки именно Ринату, необходимости никакой, попросту неприкрытое лукавство со стороны Нины.

Платье, которое она думала надеть на встречу, не налезло. Всего пара миллиметров, и молния уже не сходится. Похоже, из 46-го размера Нина плавно перетекла в 48-й. Лишние килограммы не портили ее — так говорил Илья и так говорила мама.

Что надеть? Что надеть? Нина перебирала в голове разные варианты и продолжала закусывать печеньем, драгоценное время уходило. Богдана она отвела в садик на автомате. В пижаме. Был у нее домашний плюшевый костюм, в котором можно добежать до сада. Но, о боги стиля, для встречи с другом детства он не годился.

Джинсы и майку или длинную юбку с кружевными вставками и шифоновый топ? Выпендриться или одеться так, будто не придаешь этой встрече никакого значения? Или строгое платье — деловая леди (хотя и то платье, скорее всего, не застегнется тоже). Оставалось двадцать минут до выхода.

Нина перемерила разные сочетания, разбросала вещи по спальне. Остановилась на белых джинсах и красной блузке в белый горох, на шею — подвеска с золотым листочком. Выбрала туфли на самых высоких каблуках (это удлиняет ноги и придает изящество всей фигуре). Ярко, неформально. По-летнему.

Встреча предполагалась короткой, минут на сорок, не больше, надо было успеть в сад. В ГКП (группе кратковременного пребывания) воспитатели ворчали, даже если приходишь за ребенком ровно в 11:45, хотя группа официально работала с 9 до 12. Забирать детей просили в 11:30. А уж если опоздать и прийти после 12, то такое и вовсе было недопустимо. Поэтому лучше прийти вовремя.

Кафе «Шоколад» работает круглосуточно (значит, утром точно будет открыто), договорились встретиться в нем. Тем более что оно удобно расположено — недалеко и от Нины, и от Рината.

— Ты все хорошеешь и хорошеешь.

— То же и о тебе можно сказать. Возмужал, цветешь. Жена красавица.

Нина считала, что обязательно стоит сказать про жену, чтобы подчеркнуть нейтральный формат встречи. Она широким жестом передала пакет с колготками. Можно было, конечно, не устраивать столько суеты вокруг колготок. Нина чувствовала себя глупо. Перед ней сидел взрослый мужчина, а не юноша из прошлого.

Ринат ощущал себя не умнее. Сейчас, при свете дня, он разглядывал Нину. Ей было не пятнадцать и не девятнадцать. Она поправилась, изменила прическу, между бровями уже наметилась морщина. Но дело было не в морщине, что-то другое сильно изменилось в Нине. Считывались усталость, угасание задора. Какая-то неприятная тоска-ожидание во взгляде. Ринату всегда хотелось убежать от таких женщин, с этим просяще-тоскливым взглядом, который проступал через улыбку и смех. Но что-то осталось и от прежней Нины. Ее порывистые движения, немного мальчишеские или девчачьи жесты. Нина все так же встряхивала головой, чтобы убрать челку с глаз. И губы остались такими же детскими, несовершеннолетними.

— Ну расскажи о себе, что ли, — попросила Нина. Она чувствовала себя неловко под взглядом Рината.

И Ринат начал рассказ. О себе, о семье, о своей жизни. Уложился в десять минут. Это была блестящая история успеха. Нина сделала тот вывод, на какой и рассчитывал рассказчик, — Ринат мужчина успешный, везучий, востребованный во всех смыслах.

— А как твои донжуанские похождения? Даже до меня доходили слухи. Ты слыл отчаянным любителем женщин. Давно завязал?

— Еще чего! Зачем расстраивать столько женщин, если я делаю их счастливыми и сам от этого кайфую. Обычно я про это не говорю, но ты же «свой пацан», тебе можно. Сегодня вечером будет еще одно свидание. Надо успеть разгрузиться до девяти. В полдесятого я уже дома.

— Казанова!

— Джакомо! Ты лучше о себе расскажи, как ты эти годы? Что у тебя хорошего произошло?

— Второй брак, второй ребенок. Сижу четвертый год дома. Кто бы мог подумать? Представляешь! Перспективы мои на грандиозную карьеру тают.

— А с первым мужем почему не сложилось?

— Да как-то стало понятно, что мы разные люди. Плюс алкоголь. Каждый день алкоголь — и я потеряла с ним связь. В какой-то момент мне стало понятно, что либо мне тоже нужен каждый день алкоголь, либо все. Андрей погрузился в свой мир. Я погрузилась в свой. Искала решения. Нашла тренинг личностного роста «Купель успеха». Кто-то посоветовал, сказали, что это очень хорошо помогает разобраться в себе и решить проблемы. Проблемы действительно решились — на тренинге у меня случился роман. И я ушла от Андрея. Он не особо заметил развод и не придал ему важности. Думаю, он сам хотел расстаться, но не делал этого из лени и прагматизма. В его математическом мозгу наше уравнение уже было решено — в ответе в любом случае было расставание. Я стала жить с Ильей — это мой второй муж. Алина, дочь от первого брака, с нами.

— Я думал, ты никогда не разведешься, ты была вся такая правильная. Слышал от кого-то, что вы такая пара были — прям идеальные. Я думал, хотя бы у тебя будет все нормально в жизни… Ну а как Илья, им ты довольна?

— Илья… Да, довольна. — Нина заметно погрустнела. Она колебалась, рассказать ли Ринату правду или описать свою жизнь в лучшем свете, чтобы выглядеть тоже состоявшейся. — Он целеустремленный, одухотворенный, успешный. Занимается своим бизнесом, но еще и духовным ростом. У него есть гуруджи — его индийский духовник-шаман. Я во всю эту историю особо не вникаю, Илья говорит, что это сугубо мужские учения. — Нина печально улыбнулась. — Знаешь, он так меня добивался. Однажды пригласил квартет музыкантов, и они пели песни у моего подъезда. Присылал мне открытки с описанием того, какая я. Где-то лежит обувная коробка с этими посланиями: «ты как июньский жасмин — благоухаешь желанием», «ты словно лучи луны, которые спустились к морю, чтобы его поцеловать», «ты бодрящий кофе», «ты — та книга, которую я хочу читать всю жизнь».

Нина вспомнила, как они целовались с Ильей в парке и занялись сексом в кустах. Или секса не было? Нина иногда не знала, что считать сексом, а что еще не сексом. Поцелуй — не секс. Потрогать друг друга и довести до оргазма без пенетрации — это секс? Тогда ли случилась ее измена мужу? Или не измена еще, потому что секс был не в полном смысле этого слова? Нина решила не посвящать собеседника в свои сомнения.

Нина вспомнила свадьбу, где почти все приглашенные — коллеги по тренингу «Купель успеха». Им дарили книжки про трансерфинг, плакаты мечты. Они тогда сделали татуировки хной на руках «мы взрослые люди». Татуировщицу тоже кто-то из гостей «подарил». Это, пожалуй, можно рассказать, и Нина рассказала.

Родители Нины на свадьбу не пришли — они сидели с Алиной. И офигевали. К Андрею у них были претензии, но Илья им не нравился еще больше.

— А как ваша интимная жизнь? — внезапно спросил Ринат.

— Она есть.

— Тебя он удовлетворяет как мужчина? — Ринат почуял, что тут Нина как-то занервничала. Слишком уж быстро произнесла «она есть» — и откусила безе так, что крошки разлетелись по всему столу и попали на одежду и волосы.

Нина жевала безе, сердито глядя на Рината.

— Слушай старого Казанову, я эти вещи чую за версту. Хочешь совет?

Нина молчала, теперь она делала глоток капучино, пенка от него осталась на кончике ее носа.

— Все, что тебе нужно, это снять мальчика, взять экстази и заняться разнузданным сексом. А потом расстаться с ним и больше не видеться. Лучше даже имени не запоминать. Проверено, работает безотказно.

— Так ты и по мальчикам тоже теперь? — Нине хотелось тоже поставить Рината в неловкое положение, а не только самой сидеть в луже.

— А что? Ты бы хотела, чтобы я и так мог? Ну и фантазии у тебя!

— Ринат, ты, может быть, не заметил, но я воспитанная женщина, у меня есть муж и двое детей, один из которых еще малыш. Какие мальчики? Какие фантазии?! Это у вас мужиков все просто, а у нас, у женщин, нет.

— Прости, не хотел задеть тебя, — говорил Ринат, и глаза его хитро сияли. — Я как лучше хотел. Как с другом говорил. Взрослая жизнь все усложняет, правда? Не то что раньше. На дачах, помнишь? Могли всю ночь болтать. Терзались какой-то ерундой, которая казалась очень важной. А то, чем мы терзаемся сейчас, тогда представлялось бессмысленной чушью.

— Ты всегда был ошеломляюще откровенен в некоторых вопросах.

— А ты всегда была скрытная. — Ринат прищурился и сделал большой глоток кофе. Он пытался раздеть глазами Нину, но белый горох бил по глазам — надежный камуфляж. Вырез у рубашки слишком скромный, до ложбинки груди не доходил. — И сейчас все самое интересное спрятала, хотя бы пуговицу еще одну расстегни по старой дружбе.

— Вот нахал! — воскликнула Нина. И ей ужасно захотелось расстегнуть пуговицу. Но ведь это было бы совсем никуда. Рука дернулась к пуговице и нервно ее закрутила.

— Какую-то пуговицу зажала. — Ринат игриво дразнил ее. — Вот смотри, я могу расстегнуть. — И он расстегнул пуговицу на своей рубашке. Нина увидела фрагмент худощавой груди.

— Ты дразнишь меня. Я помню твои приемчики, хоть прошло уже двести лет. Шиш что от меня получишь, кроме колготок.

— Если это будут твои колготки, я готов хоть догола тут раздеться.

— Слава дикобразам, колготки не мои.

Они оба засмеялись. Прожитые годы как шелуха слетали с них. После дикобразов слетело, наверное, лет пять.

— Ты помнишь про дикобразов. Здорово! Когда мы их придумали? Сколько нам было — лет по десять? — Ринат откинулся на стуле и, кажется, совсем перестал рисоваться. Нина смотрела на него и понимала, что он просто умопомрачительно красив. Он всегда был хорош: такой Маугли — смуглый, поджарый, шустрый, неугомонный. С ним всегда было весело дружить.

— Около того, — ответила она, и слетело еще несколько лет шелухи. — Как нас только не боялись ночами отпускать? Помнишь наше посвящение в дикобразов в сгоревшем доме?

— Еще бы! Ведь я был главный вождь!

— А потом мы пугали людей привидением бабки в белом. Все село говорило о привидении, которое стучится ночью в окна. — Нина рассмеялась в голос. У нее была очень бурная жизнь.

— Точно. А еще я помню, как убегал в белой простыне в лес. А злой Степаныч кидал в меня картошкой из ведра. Хорошо, что у него ружья не было.

Ринат коснулся руки Нины. Даже не коснулся, а взял ее руку в свою.

— А ты нам гадала тогда по ладони. У тебя где-то была распечатка из журнала «Скандалы», и ты всем нам успела погадать.

Ринат водил шершавым пальцем по линиям на руке Нины.

— И что же я тебе нагадала, ты помнишь?

— Дорогу дальнюю, казенный дом, свидание, большие приключения. Все сбылось.

— Щекотно, эй. — Нина попробовала убрать руку, но Ринат держал ее крепко.

— Какая у тебя странная рука. Такая нежная кожа, как будто ты до сих пор девочка. Как тебе это удается? — Ринат медленно потянул руку к себе. — Пожалуйста, пару секунд. — Он наклонился над столом и прислонил руку Нины к своей щеке. Нина почувствовала пробивающуюся щетину, хотя ее еще не было видно. И горячую щеку. Секунду ее рука была на его щеке. И в это время он посмотрел в глаза спокойным и озорным взглядом одновременно. И Нина тоже посмотрела. В ее глазах Ринат прочел «спаси меня». Он улыбнулся. И медленно положил руку обратно на стол.

— Извини, увлекся, возвращаю в целости и сохранности.

— Не уверена насчет сохранности — поцарапал меня своей щетиной. Теперь придется зализывать раны.

— Я могу.

— Нет, достаточно уже того, что ты сделал.

Оба не сговариваясь посмотрели в глубь кафе. Официант готовил кому-то кофе, кофе-машина ревела белугой. Ринат опустил глаза, рассматривая дощатый пол.

— С чем у тебя ассоциируются эти доски? Дашь правильный ответ — с меня десерт.

— У ассоциации не может быть неправильного ответа.

— Не умничай, отвечай.

— Хм, доски. Доски. Нас с тобой много досок объединяло. Доски мостика, откуда мы ловили ротанов в озере.

— Нет. Холодно. Ты дальше от десерта. — Ринат глядел внимательно на лицо Нины. И был в этот момент запредельно прекрасен.

— А, я поняла, к чему ты клонишь. Наш шалаш, конечно же! Шалаш из досок, которые мы выклянчивали у всех. Мой дедушка на тачке подогнал кучу, и каждый принес по несколько досок. Кто-то отломал от забора.

— Коржик.

— Да, точно, и его бабка с хворостиной бегала за ним. У нас был крутейший шалаш. Трехкомнатный. Помнишь, как мы остались в нем на ночь, но кто-то из взрослых вытащил в четыре утра нас на улицу?

— Это было серьезное инженерное сооружение. — Все. Вот в это время им было уже по пятнадцать. — Мы планировали прихожую, куда посадим постового, чтобы нас немцы не окружили.

— Да, да, точно немцы. Дикобразы против немцев, — соседнее село называлось Немцово.

— Как же там было тесно. Я до сих пор помню твои острые коленки.

— А я помню, как пахли твои подмышки.

Детство вернулось к ним. Сквозь шелуху, сквозь одежду в красный горох и седые виски Рината друг на друга глядели два отрока.

— Помнишь, как мы тебя называли?

— Гаечка.

— Да… Я помню, как мы давали клятву на крови, что никогда не будем пресмыкаться перед дурацкими взрослыми проблемами. Кололи пальцы колючкой шиповника, обмазывались кровью друг друга.

— А потом ты предложил найти пресмыкающееся и съесть его в знак нашего более высокого статуса.

— Точно! Это было еще тогда, когда сиськи у вас, девчонок, только начинали проклевываться. А что? Я так исчисляю.

Нина сделала жест, будто кидает пустую кружку в голову Рината, а Ринат смешно прикрылся руками и завопил:

— Умоляю, пощади!

Засмеялись.

— И мы искали ящерицу.

— И ты все ее жалела, ящерицу, которую мы так и не нашли. А теперь вот оно как все. Как ты думаешь, мы пресмыкаемся?

— Наверное.

Задумались, глядели в окно.

— С тобой так просто оказалось разговаривать, Нина.

— И мне с тобой.

И внезапно после этих слов стало не о чем говорить. Постепенно шелуха начала обратно наползать на них. Шелуха лет. Попросили счет, официант принес.

Они оба смотрели сквозь друг друга в свое прошлое. В тот год, когда Нина еще не брила ноги, а Ринат был юркий, как Маугли в мультфильме. Там, куда они смотрели, были толстые деревья, вокруг одного из которых лепился шалаш, и вечное лето.