Беременна (не) от тебя

Юлия Гауф

ГЛАВА 3

ВИКА

— Сегодня к нам приедет Ратмир, — заявляет Тимур, когда я приезжаю домой.

— Твой сын? Замечательно, — улыбаюсь мужу, внутри виной терзаясь за вранье. — Наконец-то я с ним познакомлюсь! Тимур, ты давно должен был пригласить мальчика к нам.

— Он не мальчик, Вика. Он старше тебя, и я Ратмира не приглашал. Да не суетись ты, — не выдерживает муж. — Отец настоял, чтобы я пригласил «мальчика» на ужин.

Хм, тогда понятно. Своего отца — Давида — муж уважает, и боится. Несмотря на преклонный возраст, рука у Давида до сих пор тяжелая, а ум острый.

Пойдешь поперек его решения, и вычеркнет из завещания.

— Давид Расулович тоже будет? — тормошу мужа, недовольного встречей с сыном. — Тимур? Я, наверное, сама что-нибудь приготовлю. Ты не знаешь, что любит Ратмир?

— Понятия не имею. Делай что хочешь, — бросает Тимур, и поднимается на второй этаж.

Хорошо хоть про клинику не спросил, которую я банально прогуляла.

Тимур не любит, когда я готовлю — не по статусу. Но на кухне мне спокойнее: там все под контролем, и я точно знаю, каков будет результат.

Этим я и занимаюсь следующие два часа — с упоением готовлю ужин, выбросив из головы все проблемы. Из нирваны меня вырывает звонок в дверь.

— Тимур, — кричу, облокотившись о перила. — Спускайся.

Отряхиваю руки, улыбаюсь вежливо — именно так, как положено гостеприимной хозяйке, и открываю дверь.

А затем застываю в ужасе.

— Ты… ты что здесь делаешь? — выхожу на улицу, и захлопываю за собой дверь, к которой спиной прижимаюсь.

И смотрю на него — на Рустама.

С которым ночь провела.

Выследил меня? И теперь… Боже, что теперь будет?

— Какая встреча, — улыбается парень, и не понять — искренне ли встрече рад, или издевается. — Ты мне не рада?

Дверь толкает в спину — муж сейчас выйдет на улицу, и все узнает. Узнает, и убьет меня.

— Ты почему на улице? — Тимур становится рядом, и неприветливо хмурится на визитера.

Рустам не на крыльце стоит, а на земле, но почему-то я все-равно снизу-вверх на него гляжу, и вспоминаю.

— Здравствуй, Ратмир, — наконец, кивает Тимур.

А мне дурно становится.

Хотя куда уж хуже?!

Ратмир, не Рустам. Неужели я изменила мужу с его собственным сыном?

Парень разглядывает меня беспардонно — также, как и в прошлую нашу встречу. Стоит, словно к броску готовится — и волнительно, и страшно.

— Ну здравствуй, мачеха, — Ратмир улыбается, но радость эта наигранная. — Может, представишься?

— Вика.

— Вика, — он снова пробует мое имя на вкус.

Как и тогда — в прошлую нашу встречу.

Которую я до сих пор не могу забыть. Вовек не сотру из памяти.

— Рад знакомству, — он, наконец, подходит, и небрежно кивает моему мужу.

Который ничего не понял.

— Поздравляю со свадьбой, прости что припозднился с этим, — Ратмир пожимает руку Тимура, а я все жду, когда он расскажет обо мне то, что разрушит мою жизнь. — Жаль, вы на праздник меня не позвали.

— Мы и сейчас тебя не звали, — Тимур не торопится приглашать Ратмира в дом. — Если бы не отец, я бы тебя и на порог не пустил.

— Теплые семейные отношения, как я по ним скучал, — парень смеется, но смотрит не на своего отца, а на меня — впитывает взглядом мою испуганную бледность, и меня то в жар, то в холод бросает от его глаз. — Есть разговор, и впустить меня придется.

Тимур сторонится, и кивает на вход.

Разговор… сердце бьется как сумасшедшее, и я бросаюсь за Тимуром и Ратмиром, чтобы помешать этому разговору.

Который испортит все.

РАТМИР

В спорт я пришел, чтобы сбросить агрессию, выместить злость на противнике. Казалось, это идеальный способ.

Ошибался.

На ринге нужны выдержка и хладнокровие, которым я так и не научился.

— Кобра, что ты вытанцовываешь, как на дискотеке, — Карим, мой тренер орет, не сдерживаясь в выражениях. — Хватит подставляться! Защита… ну, давай…

Оканчиваю один из боев — как всегда, нокаутом, и протираю лицо полотенцем.

Опять скулы в кровь.

— Ты голову свою дурную когда защищать научишься? — шипит тренер, и прикладывает лед к горящему лицу. — Скоро бой за титул, афиши будут делать. Фотосессии и интервью, а ты на бомжа распоследнего похож.

— Заживет, — с наслаждением отпиваю холодную минералку. — Мне пора, тренер.

— Куда тебе пора? А разбор боя?

— Да знаю я, где накосячил, можете лишний раз не напоминать, — отмахиваюсь, и направляюсь к душевой. — Правая рука слабая, защита хромает. Зато в нападении я лучший!

Карим лишь головой качает и, скорее всего, мечтает выдрать меня, как в детстве бывало.

А мне и правда пора.

Интересно, она дома? Будет забавно, если «мачеха» откроет мне дверь.

… открыла.

И теперь бежит за нами с отцом, с колотящимся сердцем, стук которого и за пять шагов слышно.

— Итак, что за разговор? — как всегда нелюбезно спрашивает отец. — Говори, и проваливай.

— Был бы я с дедом, ты был бы куда более приветлив, не так ли? — смеюсь ему в лицо. — Может, хоть присесть предложишь? Тогда и поговорим.

— Я пасту приготовила, — испуганным голосом вклинивается в нашу пикировку Вика. — Все разговоры потом, хорошо?

— Вика, иди наверх!

— Тимур, позволь мне познакомиться с твоим сыном, — она так ласково гладит отца по руке, что смотреть противно. И неприятно. — Иди в гостиную, остынь, выпей. А… Ратмир, — Вика бросает на меня короткий взгляд, — помоет руки на кухне, и присоединится к тебе. Поужинаем, и пообщаетесь.

Угу, понятно. Наедине нас с отцом оставлять не хочет.

Думает, что хитрая.

Дурочка.

— Ратмир, идемте со мной, — Вика хватает мою руку, и тащит на кухню. — Милый, иди в гостиную, мы скоро придем.

И ведь не боится, что отец поймет странность происходящего.

Или боится чего-то другого гораздо больше.

— Так соскучилась по мне, что не терпится наедине остаться? — едва вы остаемся наедине, в тиши просторной и светлой кухни, прижимаю девчонку к стене, и взглядом, и руками прикасаясь к ее коже — светлой и нежной. — Покажи, как рада меня видеть!

— Ты с ума сошел? — шипит, как дикая кошка, ногтями в предплечье вцепилась почти до крови. — Ты… ты его сын!

— Дошло? Долго как-то.

Жду, что она скандал продолжит. Что пощечину влепит. Не совсем ведь дура, понимает, что раз я ей Рустамом назвался — значит знал, кто она.

И два плюс два сложит. Что не случайная то была встреча.

Но Вика не кричит, в истерике не бьется. Она лишь смотрит на меня, а в глазах ядовитая обида разлита, как мертвое море, в котором я тону.

Захлебываюсь.

И чувствую себя самым последним ничтожеством.

— Отец знает, кого в жены взял? Или у вас свободные отношения? — спрашиваю, чтобы сбросить непонятно откуда взявшийся груз вины с сердца.

Я ведь не заставлял ее мужу изменять.

Сама согласилась, и удовольствие получила немалое. Я ведь помню…

— Ратмир, прошу…

— О чем, милая? О чем ты просишь? — пальцы покалывает от желания зарыться в ее волосы, и я так и делаю — пропускаю из сквозь пальцы, вспоминая, как красиво они смотрелись на подушке. — Не говорить ничего отцу про нас?

— Да! Молчи, пожалуйста, иначе…

Вика прерывается, не решаясь договорить.

— Иначе он убьет тебя, птичка? — предполагаю я.

Она морщится, и качает головой в сомнении.

— Не волнуйся, — отстраняюсь от девушки, и это стоит немалых усилий над самим собой. — Я ничего ему не скажу. Пока не скажу. Нужно обсудить юбилей деда, вот зачем я пришел.

— И только? — выдыхает Вика, заглядывая мне в глаза.

Ложь пытается распознать.

Нет, не только юбилей деда мы с отцом будем обсуждать. Но тебе, милая, об этом знать необязательно.

Вика суетится вокруг нас, и внимание это приятно. Когда оно на меня обращено.

Но на то, как девушка крутится вокруг отца, смотреть противно. Их пара — это извращение!

Тридцать лет разницы.

Тридцать!

И я бы понял, женись он на карикатурной инстаграммной девице с надутыми губами. На кукле, в которых любят играть стареющие состоятельные мужчины, но Вика…

Она красива, но не броской красотой, а приглушенной. Словно тот, кто рисовал ее, не закончил картину, и незавершенность черт и нехватка красок в глаза бросаются: мягкая линия губ, острый, чуть курносый нос и большие, но чуть раскосые глаза.

— Итак? — отец наматывает пасту на вилку, и бросает на Вику обвиняющий взгляд.

Ах, да. Он же бекон ненавидит.

Мама об этом всегда помнила, в отличии от новой жены, позабывшей, что пятидесятилетнему мужчине не все можно.

— Очень вкусно, Вика, — в пику отцу говорю я, и не лукавлю — готовит девушка отлично. — Итак, у деда юбилей. Праздновать у тебя будем?

— Будем? Отец и тебя позвал? — шипит он.

— Разумеется, я ведь его любимый внук. Единственный, — с нажимом отвечаю, а Вика бледнеет. — Внучек много, а я — один.

И снова злой взгляд на Вику, которую мне уже жаль. Неужели старик ее винит, что забеременеть не может?

Ну да, винит. Злится, что по его приказу не может забеременеть. Отец всегда таким был: виновны все, кроме него самого.

— Пока единственный. Пока, Ратмир. Даже не рассчитывай, что хоть какую-то долю наследства получишь, — отец бросает жирную вилку на белоснежную скатерть, оставляя на ней несмываемые пятна. — Ты даже фамилию мою носить не имеешь права! И к нашей семье ты отношения никакого не имеешь.

— Как это, Тимур? — вклинивается Вика, которой бы помолчать, и не лезть не в свое дело. Но она хмурится, выпячивает острый подбородок, и бросается в бой. — Ратмир же твой сын. Почему он не может рассчитывать… да Бог с ним, с наследством, но фамилия! Что ты такое говоришь?

Точно дурочка.

Мать всегда знала, когда стоит промолчать, а эта… получит сейчас.

— Ты… к себе иди, — рявкает отец, но я его перебиваю.

— Так ты не рассказал Вике о своем видении семьи? — кладу свою ладонь на ледяную, подрагивающую руку девушки, которая уже встать собиралась, и удерживаю ее.

Белая рука на белой скатерти. Красиво. И мурашки по коже от этой запретной близости.

— Тимуру Ревазову, — киваю на отца, — настоящего наследника может родить лишь жена. Не любовница, которой была моя мама все эти годы. Избавляться от меня она отказалась, и это был ее единственный отказ за всю жизнь. Но отец с этим отказом не смирился, и просто делал вид, что меня не существует.

Девушка расширенными от удивления и осуждения глазами глядит на отца.

Совесть разбудить пытается?

Глупая она. И слабая.

— Я думала, что вы поссорились…

— Чтобы ссориться, нужно хоть как-то общаться, — тепло улыбаюсь испуганной девушке, сам не ожидая от себя, что успокоить ее захочу. Другие ведь планы были: напугать еще сильнее, испортить итак несладкую жизнь.

— И ты так соскучился по общению, что заявился ко мне домой? Вопросы по юбилею можно было обсудить по телефону, — цедит отец, — с моим секретарем. Или ты думаешь, я сам буду этим всем заниматься?

— Нет, я так не думаю. И разговор наш будет о другом. Вика, — снова обращаю к девушке свой взгляд, и против воли он на губах ее концентрируется. На ее соблазнительных губах, вкус которых я помню до сих пор, — теперь оставь нас наедине. Пожалуйста.

Девушка встает после короткой заминки и, оказавшись за спиной отца, качает головой, словно просит:

Не нужно.