Владимир Коковцов, министр финансов Российской империи

Юлия Векшина, 2023

Книга посвящена анализу действий, политической позиции В.Н. Коковцова и его роли в решении модернизационных задач Рроссии в начале ХХ века. Коковцов Владимир Николаевич (1853 – 1943) – российский государственный деятель, граф (с 1914 г.) Министр финансов Российской империи в 1904-1914 гг. Крупный банковский деятель. Сторонник курса С.Ю. Витте, затем П.А. Столыпина. С 1918 г. – в эмиграции. На конкретно-историческом материале с использованием разнообразных исторических источников проведено комплексное исследование деятельности В.Н. Коковцова как представителя высшей управленческой иерархии Российской империи. Рассмотрены основные направления внутренней политики под руководством В.Н. Коковцова, отношения между императором, Советом министров, министерством финансов, Государственной думой и их эффективность с точки зрения решения модернизационных проблем Российской империи.

Глава II. В. Н. коковцов — министр: поиск модели экономического развития страны

2.1. Проблемы российской экономики в условиях модернизации и вклад В. Н. Коковцова в их решение

Оценивая масштабы влияния государства на экономику России в начале XX в., можно привести мнение западных ученых, которые считали русское государство самым крупным предпринимателем во всем мире^[170]. Прогрессивные экономисты и финансисты Англии давно пришли к классическому пониманию того, что частной собственности как таковой не существует вне государства или над государством, вне финансовой системы или над финансовой системой любого исторического общественного образования. И России, это было, не чуждо, что раскрывается, например, в понятии государственных имуществ ст. 406 последних изданий Законов гражданских (1900 и 1914 гг.) определяет так: «Все имущества, не принадлежащие никому в особенности, т. е. ни частным лицам, ни сословиям лиц, ни дворцовому ведомству, ни уделам, ни установлениям, принадлежат к составу имуществ государственных»^[171]. В состав государственных имуществ входили казенные земли, населенные и ненаселенные, пустопорожние и дикие поля, леса, оброчные статьи, морские берега, озера, судоходные реки и их берега, большие дороги, здания, как публичные, так и казенные, заводы.

Российские предприниматели также считали российскую казну самым крупным в мире владельцем недр и поверхностей, самым крупным в мире промышленником и железнодорожником^[172]. На российское государственное предпринимательство приходилось 10 % валовой продукции народной хозяйства, такой же была его доля в численности рабочих и служащих^[173]. От классического западно-европейского образца российскую модернизацию, отличал ряд особенностей, для характеристики которых И. Ф. Гиндин предложил понятие административно-государственного капитализма^[174].

Общепринятым в западной и отечественной социально-экономической литературе является тезис о том, что роль государства в экономике России на всем протяжении ее развития была значительной, если не решающей^[175]. Практически все западные исследователи начала XX в. признавали выдающуюся роль государства в процессе осуществления индустриализации России. В этом они справедливо усматривали следствие объективной необходимости^[176]. «Все правительства, даже самые абсолютистские, в конечном счете только исполнители экономической необходимости, вытекающей из положения страны»^[177]. В соответствии с данной точкой зрения должностное положение высших государственных деятелей определяло масштаб решаемых ими проблем.

Со второй половины 80-х гг. XX в. появляются работы, авторы которых стремились к более объективному и полному рассмотрению факторов экономического развития дореволюционной экономики^[178]. Изучаются институциональные рамки — дореволюционные российские предприятия и коммерческие законы, таможенная политика и налоговое законодательство, банковское дело и российский рынок ценных бумаг, иностранные инвестиции.

Согласно теории модернизации, главная задача развития стран задержанного развития состояла в том, чтобы обеспечить рост экономики за счет индустриализации и технического переоснащения производства. Этот путь был избран и в России, модернизационные процессы в которой исследователи относят к азиатскому типу модернизации. Для распределения ресурсов в России был характерен высокий уровень внутренних накоплений и внутренних основных капиталовложений, высокая доля расходов правительства и низкая доля личного потребления, что и являлось типичными чертами «азиатского» пути развития экономики с низким национальным доходом^[179].

Как бы ни расходились историографические оценки, два положения не вызывают споров:

1. 1913 год — год наивысшего подъема российской экономики^[180].

2. Накануне первой мировой войны Россия была одной из пяти развитых экономических держав (на четвертом месте), однако она отставала от них по уровню дохода на душу населения.

Таким образом, Россия принадлежала к числу государств «догоняющего» типа экономического развития, вступив на путь современного индустриального роста позже стран Западной Европы и США. Антироссийские настроения в зарубежной экономической литературе (в основном германской, контролируемой английским капиталом) начала XX в., резкие и голословные утверждения о нерентабельной экономике России, негативном истолковании последствий промышленно-торговой политики правительства, подрыв кредита имели целью дальнейшее ослабление государства в целом^[181]. Это способствовало дальнейшему увеличению временного лага в «догоняющих» отношениях. Испытание войной и революцией показало устойчивость русских финансов, благодаря чему удалось не допустить банкротства, сохранить кредитоспособность и проводить последовательные мероприятия по поддержке частных предприятий тяжелой промышленности.

Традиционно с момента начала индустриализации в России предпочтение отдавалось поддержке тяжелой промышленности как фактору, способному быстрее преодолеть отставание от Запада.

Экономическая политика правительства конца XIX — начала XX вв., таким образом, носит несбалансированный характер. Содействуя развитию капиталистических отношений в экономике России, правительство, тем не менее, не могло преодолеть противоречия и неравномерность в политическом развитии^[182], которое не «успевало» за переменами в экономике: до 1905 г. политическая сфера была вообще выведена из процесса модернизации.

Примечательно, мнение А. Г. Донгарова, «в России не стали ждать, покуда отечественный капитал наберет силу и сумеет повернуть скрипучее колесо телеги российского народного хозяйства. Вместо этого допотопную евразийскую колымагу взяли и прицепили к разогнавшемуся «локомотиву» европейской промышленности», отмечая попутно, что «чудо» индустриализации совершилось в России вопреки реформе, а не благодаря ей»^[183]. Протекционизм в частном развитии железнодорожного строительства с увеличением мощностей тяжелой индустрии и ростом банковского капитала являлись первоочередными темами модернизации. Одновременно же оно отстаивает систему государственного контроля над экономикой, поддерживает дворянство^[184].

В. Н. Коковцов развивал продолжение реформ, начатых ранее в экономической сфере его предшественником С. Ю. Витте, П. А. Столыпиным (в частности, Н. Х. Бунге, например, в этом вопросе ориентировался на западные ценности, но при этом, по мнению В. Л. Степанова, старался учитывать и российскую самобытность^[185]).

До начала XX века важнейшие дела по части государственного кредита, а также некоторые дела законодательного характера вносились как правило на обсуждение особой комиссии, образованной впервые еще в 1806 г. и получившей название Комитета финансов. В первой половине XIX века его деятельность касалась разнообразных финансовых вопросов, но главными проблемами, которые рассматривались в нем, были способы покрытия чрезвычайных, преимущественно военных издержек, государственной росписи доходов и расходов, податной системы, внешней и внутренней кредитных операций и денежного обращения^[186]. Со второй половины века рассматривались преимущественно вопросы в области государственного кредитования и денежного обращения. Заседания Комитета делаются более постоянными и он становится собранием лиц, призванных совместно с министром финансов обсуждать главные вопросы кредитной политики на развитие различных отраслей экономики и общественной жизни страны, министры согласовывают свою политику с главой правительства^[187]. Реорганизованный в 1905–1906 гг. Комитет финансов стал высшим совещательным учреждением «по делам государственного кредита и финансовой политики»^[188].

Таким образом, В. Н. Коковцов, как глава финансового ведомства, имел возможность определять приоритеты в выделении средств на развитие отечественной экономики с учетом того, что глава Комитета финансов напрямую подчинялся лично императору. Пребывание в этой должности В. Н. Коковцова составило десять лет. Это довольно значительный срок, достаточный для того, чтобы осветить его деятельность в экономических программах и сделать выводы относительно его согласованности решений с ходом российской модернизации и нуждами общества.

Дела, которые рассматривались в Комитете финансов, отражались в журналах заседаний и затем, если требовалось законодательное решение, докладывались министром финансов (или государственным контролером) в Комитете министров, выносились в Совет министров, Государственный совет, Государственную думу. Если же дело могло быть разрешено властью Комитета министров, то после утверждения журнала царем вопрос получал исполнение.

Многообразные и сложные задачи модернизационного развития и массового чиновничьего «зуда» предпринимательства предопределили нехватку национальных средств, с общественно опасным социально-экономическим осложнением прошедшей русско-японской войны и первой русской революции. В. Н. Коковцов, пребывание которого на посту руководителя, по сути своей «кассово-кредитного» ведомства составило целую эпоху в жизни страны (1904–1914), оказался в сложном положении. От финансовой системы С. Ю. Витте ему «в наследство» достались все как положительные, так и негативные моменты, которые были присущи этой системе.

Система С. Ю. Витте, в своей основе опирающаяся на германскую модель реформ О. фон Бисмарка, вменённая в российскую действительность, не предусматривала широкомасштабной аграрной реформы. Консервация общинных пережитков в народной жизни предопределила диспропорцию темпов развития индустриального и аграрного секторов. В рамках созванного в 1902 г. Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности был намечен ряд преобразований, в будущем определивших столыпинскую реформу, но исполненных результатов здесь глава финансового ведомства не успел добиться по факту своей отставки в августе 1903 г.

По сравнению с С. Ю. Витте В. Н. Коковцов пошел дальше в решении вопроса о поддержке сельского хозяйства, и в целом, выступал продолжателем модернизационной прозападнической политики, начатой М. Х. Рейтерном, Н. Х. Бунге, И. А. Вышнеградским, С. Ю. Витте. Еще М. Х. Рейтерн обращал внимание на то, что «естественные богатства сами по себе не дают дохода, а подать берется с доходов. Естественные богатства служат основанием, на котором сооружается народное богатство, но каково будет здание — это зависит от народа и правительства. «…» Пока надобно помнить, что Россия преимущественно земледельческое государство, которое никогда не может дать своему правительству таких доходов, как торговое или промышленное»^[189].

Реформа 1861 г. по отмене крепостного права не решила коренным образом проблемы улучшения жизни крестьянства. Русское крестьянство и после реформы оставалось самой большой и самой бесправной категорией населения России и являлось основной группой налогоплательщиков.

В модернизационном процессе на всем его протяжении прослеживалось наследие крепостничества, не разрушенного и революцией 1905–1907 гг., которое в дальнейшем сводило на нет модернизационные преобразования, какого бы уровня чиновниками они не были инициированы. Какой бы человек не выступил с инициативой, монаршья воля прошлого не могла им опрокинуться. В этом была своеобразная институциональная нормированность, заданность и устойчивость жизненного уклада России, иммунная сопротивляемость курсам реформ. О том, что самодержавие стояло на пороге окончания своего существования, все понимали, внешний агрессивный капитал заявил о себе в полный рост реальными экономическими действиями и претензиями на властное представительство, а сословное крепостничество все еще «мертвой хваткой» держало экономику. И одним из наиболее тяжелых вопросов в этом направлении был крестьянский вопрос, затрагивающий права абсолютной власти и всех социальных групп, и, не только России.

В период государственной деятельности Коковцова продолжался процесс пересмотра действующего законодательства о крестьянах, который был инициирован в 1893 г. Государственным советом. Губернаторам для решения был специально разослан ряд вопросов, касающихся упорядочения крестьянского быта^[190]. В 1897 г. был опубликован «Свод заключений губернских совещаний по вопросам, относящимся к пересмотру законодательства о крестьянах» и перечень законов и постановлений о сельском хозяйстве^[191]. В 1898 г. был издан «Сборник постановлений, относившихся к праву лиц сельского состояния»^[192]. Таким образом, в обществе появилась информация, печатные издания, знакомящие более широкие социальные слои, и в том числе крестьянство, с их правами. Тем самым был задан вектор обсуждения, в массе всего населения инициировался интерес к проблеме крестьянства. Эта общенародная программа обсуждения земельных отношений и связанных с ними «широких» прав из общественной реформаторской «волны» поднятой в 1861 г. исторически перешла в разрушительные «цунами» 1917 г.

На отчете Псковского губернатора за 1900 г., рассматривавшемся в Комитете министров 12 марта 1902 г., по высказанном губернатором мнению, что «распространение общинного начала на земли, приобретаемые при содействии Крестьянского банка, едва ли соответствует государственной пользе» и что «община может быть только терпима как остаток старины, но не заслуживает дальнейшего распространения», Николай II отметил: «Все это так; но я никогда не решусь покончить с общиной одним подчерком пера»^[193]. В Манифесте 26 февраля 19003 г. Николай II возвестил о приступлении к пересмотру законодательства о сельском состоянии. Здесь обозначено по данному направлению «положить неприкосновенность общинного строя крестьянского землевладения, изыскивая одновременно способы к облегчению отдельным крестьянам выхода из общины». И далее 8 января 1904 г. в Указе было подтверждено, что в основу пересмотра положения о крестьянах должна быть положена «неприкосновенность общинного строя крестьянского землевладения, при условиях облегчения отдельным крестьянам способов выхода из общины»^[194]. Таким образом, земельные реформы имели двоякую сущность: и сохранение общинного строя, и вместе с тем его преобразование в форму производительного землевладения.

Последствия мирового экономического кризиса 1900 г., вызванного американо-испанской войной в Мексике, неурожай 1901 г., повинности, рекрутские наборы, «пролетаризация» малоземельного помещичье-дворянского сословия, усиленное разорение крестьян обострили ситуацию в областях и губерниях Европейской России (в административном отношении Россия была разделена на 97 губерний и областей (50 губерний и областей в Европейской России, 8 — в Финляндии, 10 — в Привисленском крае, 11 — в Предкавказье и Закавказье, 9 — в Сибири Восточной и Западной, 9 — в степных, среднеазиатских и закаспийских владениях^[195])). 16 ноября 1901 г. была создана межведомственная комиссия под руководством В. Н. Коковцова. Деятельность ее началась со сбора статистических данных и их обработки с целью выявить благосостояние населения среднеземледельческих губерний с 1861 по 1900 г. В результате работы комиссии было обработано множество справочного и статистического материала, однако вопрос о практической помощи крестьянству на период завершения работы комиссии так и остался нерешенным, хотя и было констатировано, что сельское хозяйство находится в упадке^[196]. Вместо решения вопроса о земле, комиссия, под давлением земства, практически отклонилась от предусмотренной программы ее занятий и тех проблем, для ликвидации которых была создана. На обсуждение вынесли вопрос о сфере личных прав, определяющих современный порядок жизни крестьян. По существу это были вопросы уже не экономического, а политического направления, поэтому от их решения В. Н. Коковцов разумно уклонился. Земство, таким образом, по существу отодвинуло решение вопроса из практической области в область лозунгов о равенстве крестьян в правах^[197]. Деятельность комиссии свелась к рассмотрению вопросов, не входящих в компетенцию комиссии, практических мер выработано не было. Таким образом, из всей работы комиссии усматривается тенденция сохранения прежнего курса на общинность и неотчуждаемость крестьянских надельных земель. При некоторых уступках по условиям облегчения выхода крестьянам из общины в общем работа комиссии В. Н. Коковцова носила консервативный характер и ничего не инициировала.

В 1902 г. было образовано уже на более высоком уровне, нежели комиссия В. Н. Коковцова, Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности, с образованием на губернском и уездном уровнях его местных комитетов, в составе которых преобладали представители местных «верхов». Т. е. практически было инициировано общенародное обсуждение «крестьянского вопроса». В. Н. Коковцов являлся членом Особого совещания. Строго определенной структуры оно не имело. По отдельным вопросам, касающимся работы совещания, создавались комиссии, местные губернские и уездные комитеты. Особое совещание решало задачу содействия правительства земским и общественным учреждениям по улучшению и развитию сельского хозяйства. Таким образом, В. Н. Коковцов поддерживал точку зрения, согласно которой крестьянский вопрос требовал дальнейшего разрешения, раз участвовал в работе этой комиссии. Но у отдельно взятого чиновника не было возможности кардинально повлиять на его исход. В воспоминаниях В. Н. Коковцов прямо говорит о том, что он был «противником общинного землевладения», но активного участия в Особом совещании по делам о сельскохозяйственной промышленности не принял^[198]. Вывод М. В. Зайцева, что взгляды В. Н. Коковцова на общину «были близки консервативному курсу, главным выразителем которого был министр внутренних дел В. К. Плеве» «за сохранение общины при условии выхода из нее отдельным крестьянам, уже не связанным с ней экономически»^[199], представляется неверным.

Основными частными землевладельцами в России были дворяне (см. далее диаграммы 1,2). Казенные и дворянские земли в основной своей массе вступали в сельскохозяйственный оборот в порядке договорных «добровольных» арендных отношений. В. Н. Коковцов считал, что это экономически невыгодно, потому что аренда вообще вызвана главным образом невозможностью вести нормальное хозяйство. Поэтому, разъяснял он, «площадь земель, необходимых для ведения правильного хозяйства на наделе, приблизится к общему размеру арендуемых крестьянами земель»^[200]. Но признавая это, он был против того, чтобы безвозмездно выделить средства на наделение крестьян теми 30–35 % арендуемой у помещиков от их общего надела земли, без которого они не могли прокормиться. Аренда создала такие условия зависимости, что крестьянин отдавал 1/3 урожая дворянству.

Диаграмма 1. Землевладение в 50 губерниях и областях Европейской России. 1905 г., млн. дес^[201].

Диаграмма 2. Частновладельческие земли. 1905 г., млн. десятин^[202].

С целью выработки решений создавались межведомственные комиссии с участием чиновников, во властные полномочия которых входили либо финансы, либо другие «рычаги» управления. Но острота крестьянского вопроса не получила правильной оценки в Особом совещании по делам сельскохозяйственной промышленности. С его помощью хотели, во-первых, возбудить надежду на возможность реформ, а во-вторых, дать возможность «выпустить пар» на местах, «дать возможность высказаться на наболевшие темы», а заодно и на продолжительное время загрузить местные силы работой^[203]. Царь ясно дал понять, что со стороны Совещания не допускается выражение мнения о необходимости реформ общегосударственного характера^[204]. Высказанные на Совещании мыли о том, что крестьянину надо дать индивидуальную собственность, были расценены как слишком либеральные, так как «в стадном устройстве быта нашего крестьянства высшая полиция усматривала гарантию порядка»^[205]. Это Особое совещание просуществовало до 30 марта 1905 г., после чего было упразднено, а его материалы были переданы дальше по соответствующим ведомствам и вновь созданному Особому совещанию о мерах к укреплению крестьянского землевладения. Для Витте такое окончание было неожиданным, так как большой наработанный практический материал никак не реализовался. Среди лиц, которые способствовали его закрытию, сказав царю, что Совещание носит реакционный характер и покушается на «устои», были И. Л. Горемыкин, А. В. Кривошеин и А. Ф. Трепов^[206].

Крестьянский вопрос усугубляло, требующее также своего решения, переселенческое дело с самовольным движением за Урал из центральных губерний. Мобильность крестьянского сословия в начале XX в. стала вызывать опасения в сохранении социальной стабильности у правительства. Этому способствовали и крестьянские погромы, прокатившиеся в марте-апреле 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях. Их основанием послужили слухи о том, что царь якобы издал указ, согласно которому крестьяне могут отбирать у помещиков землю и имущество. Общее количество участвующих в погромах составляло 150 тыс. чел., в отдельных нападениях на усадьбы число погромщиков достигало 5 тыс. чел.^[207], причем в аграрных беспорядках и грабежах участвовали, как отмечало «Русское богатство», как бедные, так и богатые крестьяне^[208].

Погромы поставили вопрос об общине как силе, способной к объединению. Именно поэтому правительство задалось вопросом о своеобразной дифференциации общинников с тем, чтобы часть их выделилась на хутора. С одной стороны, таким образом решалась проблема дезорганизации такой силы как община, с другой стороны, выделившиеся хозяева могли бы стать основой модернизационных процессов в деревне. Но без должного финансового обеспечения они были обречены на пролетаризацию.

По мнению М. В. Губановой, столыпинский вариант развития подразумевал «не американский и не прусский, а «русский путь» развития смешанной многоукладной экономики, основанной на взаимодействии 4 укладов: государственного, общественного, крупного частного и семейно-трудового. Последний должен был стать, по мнению реформатора, становым хребтом российской экономики»^[209].

Таблица 1. Вывоз хлеба и хлебных продуктов из России с 1904 по 1914 г^[210].

П. А. Столыпин, как министр внутренних дел, был в первую очередь озабочен внутренним спокойствием и сохранением режима в стране. Поэтому обоснованная им программа выделения из общины частных землевладельцев, имела одной из задач устранение недовольных элементов из деревни, способных инициировать основную массу общинников на изменение существующего порядка землевладения. Очевидно, именно видя в общине политическую силу, за нее «усиленно стояли социалисты всех толков» того времени^[211]. Экономически программа П. А. Столыпина была не обеспечена. На этом этапе В. Н. Коковцов не высказывается решительно за или против общины. Как исполнитель, он участвует в различных комиссиях и совещаниях, а там, где требуется, защищает интересы своего ведомства. Известно, что он был против отмены выкупных платежей^[212] (на отмену выкупных платежей правительство пошло лишь в результате крестьянских погромов 1905 г.; закон был издан 5 ноября 1905 г. К этому времени выкупные платежи были выплачены крестьянами целиком, а по подсчетам некоторых авторов — с избытком^[213]). В правительстве в целом не было общего концептуального подхода, как «сделать наконец из крестьянина «персону»^[214]. Но не «в этом вопросе не только бюрократия, но и общественность проявляли какую-то странную робость»^[215]. Из материалов сельскохозяйственного совещания, по мнению С. Ю. Витте, можно было сделать вывод, что предложенные меры предотвратят революцию, и именно поэтому совещание это стало рассматриваться как реакционное^[216].

Проблему крестьянского сословия стремились решить различными путями. 4 апреля 1904 г. пост министра внутренних дел занял Плеве, который стремился ограничить размер наибольшего количества земли для крестьян. Крестьянский банк должен препятствовать созданию «крупных крестьянских хозяйств, приближающихся к фермерскому типу»^[217]. При этом особенному охранению должны были подлежать, по его мнению, мелкие и средние дворянские землевладения. Он стремился запретить покупать при помощи банка помещичьи имения почти в 30 губерниях России. Началась полемика между министерством финансов и министерством внутренних дел. В результате была принята программа министерства финансов, согласно которой крестьяне участвовали бы более активно в покупке земли.

В. Н. Коковцов со своей стороны считал полезным разработку мер по облегчению крестьянам получения ссуд под залог надельных земель^[218]. С 11.07.1903 по 06.05.1905 гг. В. Н. Коковцов участвовал в заседаниях Особого комитета по делам земельного кредита, который был упразднен в связи с учреждением Комитета по земельным делам^[219]. В 1906 г. в министерстве финансов был разработан проект о выдаче ссуд под залог надельных земель сельским обществам, подворникам, небольшим группам крестьян, товариществам, образованным для покупки надельных земель. Другим документом, свидетельствующим о том, что В. Н. Коковцов принимал участие в решении крестьянской проблемы, является Особый журнал Совета министров от 22 августа 1906 г.^[220] В нем говорилось о «приведении в исполнение предположений Министерства финансов»^[221], согласно которым Крестьянскому Поземельному банку вменялось принимать на себя долги от Дворянского Земельного и акционерных земельных банков с характерной оговоркой, что продление выплаты долгов с момента передачи не допускается, и долги подлежат переводу на Крестьянский Поземельный банк на первоначально установленный срок ссуды. Фактически это создавало условия разорения значительной части дворянско-помещичьего сословия, связанного земельными залогами, так как привилегией Дворянского банка было давать дворянам отсрочку выплаты, что не было свойственно Крестьянскому, который переводил земельных собственников на общие основания для погашения долга. На Особом журнале Николай II подписал: «Согласен»^[222]. В Государственной думе этот проект в качестве законодательного предположения не получил ни движения, ни разработки. В начале XX в. использование ресурсов кредитной системы в интересах было более широким, чем в конце XIX в.: прирост закладных листов земельных банков (большая часть которого приходилась на долю принадлежавших государству Дворянского и Крестьянского банков) составил в 1908–1914 гг. 50 % прироста всех ценных бумаг против 37 % в 1861–1881 гг., 39 % в 1881–1899 гг. и 35 % в 1900–1908 гг. — соотношение, которого не знала ни одна капиталистическая страна^[223]. Земельные собственники включались в использование таких источников дохода, как дивиденды и биржевые операции. Если бы этот проект прошел в жизнь, то создались бы условия дополнительной пролетаризации помещиков, а социальная напряженность увеличилась. Фактически здесь В. Н. Коковцов выступил инициатором разорения слоя средних земельных собственников и таким образом подготавливал земельный фонд для наделения крестьян в ходе реформы П. А. Столыпина. С этой точки зрения можно говорить, что он способствовал продвижению столыпинской реформы, но земельным источником для становления крестьянского отрубно-хуторского хозяйства выступал земельный фонд среднего собственника, связанного заемными отношениями с Дворянским банком.

На этом же заседании Совета министров возник вопрос о покупке высококультурных имений с ценными помещичьими усадьбами, лесными дачами и промышленными заведениями. Несомненно, что многие усадьбы обладали более высокой земледельческой и хозяйственной культурой, чем крестьянские хозяйства. В. Н. Коковцов отметил снижение культуры землепользования при переходе благоустроенных имений в руки крестьян, а также высказал замечание Крестьянскому банку в проведении такой политики, в результате которой ценные владения продавались по заниженной цене крестьянам, в результате чего терялась культура земледелия^[224].

Еще одним направлением деятельности В. Н. Коковцова в отношении сельского хозяйства являлось финансирование развития сельскохозяйственного машиностроения^[225]. В сельском хозяйстве на Западе в начале XX в. стало применяться много сельскохозяйственных машин. И правительство, и царя тревожило опережающее развитие Европы. С одной десятины в Германии снимали в 4 раза больше зерновых. В России использовали на посев в 1,5 раза больше семян. Конечно, климатические условия в России были хуже, но в Черноземье можно было обеспечить конкурентный с Европой уровень сельскохозяйственной культуры. Развитие сельскохозяйственного машиностроения было объективно необходимо, поскольку ввоз машин из-за границы устойчиво превышал их производство (график 1).

График 1. Ввоз в Россию и внутреннее производство сельскохозяйственных орудий и машин в 1906–1912 гг., (млн руб.)^[226].

Столыпинская аграрная реформа отвлекла с денежного рынка страны столько же средств, сколько было направлено на увеличение всех капиталов акционерных обществ, и значительно больше, чем в одну только акционированную промышленность. Аграрная реформа, при всей ее низкой эффективности и недостижимости поставленных целей, была высокозатратной по сравнению с ее результативностью.

В целом вопрос выхода из общины в 1906 г. был практически не обеспечен законодательно. Закон 9 ноября 1906 г. «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования», который предоставлял крестьянам право свободного выходы из общины с укреплением наделов в личную собственность^[227], был, но правил выхода не было. Помимо этого, были утеряны книги по сельскому податному счетоводству, и поэтому многие члены общины не знали, сколько еще они должны были внести за свой выход из общины. Недостатком законодательства являлось отсутствие правил, обеспечивающих исполнение требований о выделе и устанавливающих порядок этого выдела^[228]. Так или иначе, но закон проводился по 87 статье Основных законов. В. Н. Коковцов был против такого проведения. В основном это трактуется как несогласие В. Н. Коковцова с реформами П. А. Столыпина^[229]. М. В. Зайцев не интерпретирует этот факт, считая, что это нужно делать, имея более точные данные^[230]. На наш взгляд, аграрная сфера была одним из краеугольных камней в российской модернизации, поэтому вопрос о том, разделял ли В. Н. Коковцов реформу общины, имеет большое значение. Можно предположить, что В. Н. Коковцов, понимая, что община не способствует появлению частного собственника в России, тем не менее, был вынужден ограничивать его появление. Внешние обязательства по займам и устойчивость финансовой системы, российской валюты определяли однозначно его поведение. Он, в силу своего положения, и в силу законодательства, не имел права свободно раздавать денежные средства в обеспечение рискованных, интуитивного и необоснованного характера, проектов. Внесметные расходы итак переходили опасную черту, вымогательства царского двора на содержание, а также военные и военно-морские амбиции, постоянно увеличивали суммы внешней задолженности и текущих расходов. Со временем к этому добавились расходы на финансовую поддержку партий, и их избирательные кампании. Как министр финансов, он должен был сохранять и направлять денежные средства в пределах установленных росписей и смет. Напряжение производительных сил страны достигло своего конечного предела и постепенно оно переходило за границу неповиновения, так как люди были лишены источников для поддержания своих жизненных сил. Вынести однозначную оценку деятельности В. Н. Коковцова и о правильности его поведения как политического деятеля здесь невозможно, поскольку его можно оценить только по его полномочиям как министра финансов за его счетные ошибки, которые В. Н. Коковцов по существу и не совершал.

В решении аграрных отношений и вопросов в ведении министра финансов В. Н. Коковцова были Крестьянский земельный банк и Дворянский поземельный банки, задачей которых с 1895 г. была покупка за счет собственных резервов земель, выставляемых на продажу помещиками, после чего земли ссужались или продавались крестьянам.

6 октября 1906 г. по инициативе В. Н. Коковцова А. В. Кривошеин был назначен заведующим Дворянским земельным и Крестьянским поземельным банками вместе с должностью товарища министра финансов^[231]. С этого времени начинается его более активная исполнительная роль в проведении аграрной реформы. Была значительно расширена компетенция Крестьянского банка как главного инструмента государственной земельной политики в области увеличения крестьянского землевладения и его рентабельности.

В начале XX в. в обществе звучали мысли о том, что Крестьянский банк, во-первых, «должен покупать землю на свой собственный счет, где только представляется к тому случай, во-вторых, передавать землю исключительно наиболее нуждающимся в ней крестьянами, и, в третьих, передавать ее без всяких доплат со стороны крестьян на долголетний выкуп. Для этой операции Крестьянскому банку должен быть открыт самый широкий государственный кредит»^[232]. К этим соображениям находились подтверждения и в жизни. Сам В. Н. Коковцов предложил такую мысль П. А. Столыпину и А. В. Кривошеину: в условиях крестьянских погромов предложение помещичьей земли к продаже увеличилось, а спроса не было. Банку не оставалось ничего другого, как покупать земли на свой счет до их последующей продажи. Однако, признавая логичность таких мыслей, В. Н. Коковцов обращал внимание, что продавцы ждут расчета наличностью, а наличности на внутреннем рынке в 1910 и 1911 гг. не было в достаточном количестве. Закладные листы Крестьянского банка на рынке не пользовались спросом. Когда П. А. Столыпин и А. В. Кривошеин попытались сподвигнуть Коковцова «нажать» на частные банки, он, аппеллируя ко мнению государственного контролера Шванебаха, дал понять, что и там наличности не достает^[233].

Позже В. Н. Коковцов выдвинул инициативу, согласно которой на рынок выпустили не продаваемые на бирже и не котируемые на ней свидетельства именной записи с несколько повышенной по сравнению с закладными листами доходностью. Эти бумаги давали возможность землевладельцам, желающим продать свои земли Крестьянскому банку срочно, получить этот вид облигаций взамен. Бумаги стали объектом спекуляции на внутреннем рынке — появился особый вид дельцов, которые по мере выхода бумаг, постепенно снизили цену на них до 60 %. В результате помещики потеряли 40 % стоимости земли, в чем позже обвиняли Коковцова. Но когда биржа окрепла и кассы снова стали получать приток наличности, он прекратил выпуск этих ценных бумаг^[234].

Вокруг царя шла борьба, так как каждый министр имел свою т. н. «камарилью». У В. Н. Коковцова у единственного как министра финансов во всей этой «камарилье» были деньги. Задачей всех этих фигурантов, называемых «камарильей» было запустить в монарше-управленческий оборот свою информацию с той целью, чтобы царь включил механизмы реализации предложенной программы.

К В. Н. Коковцову, как к министру финансов, постоянно обращались инициаторы реформ, но активной поддержки с его стороны по сельскому хозяйству оказано не было. То есть такой поддержки, которая бы стала причиной видимого развития реформы. Такова была индивидуальная стратегия жизненного успеха В. Н. Коковцова — не участвуя в рискованных проектах, он смог десять лет удерживаться на посту министра финансов.

Процесс поиска выхода из кризиса шел по всем слоям общества. Он активно обсуждался в прессе, в разных регионах страны проходили совещания. К решению вопроса были привлечены все внутренние и внешние силы, финансовые и управленческие рычаги. Однако и тогда, и в советский период, и сегодня решение аграрного вопроса по существу не состоялось. Точки зрения были противоречивы. Одни предостерегали наделять крестьян за счет помещичьей земли^[235]. Другие говорили, что наделять надо активнее^[236]. Настроения в обществе были настолько полярны и «разогреты» разговорами о предстоящей реформе, о ее ходе и последствиях, что в 1914 г. «Северные записки» отмечали, что ГУЗиЗ «чересчур тенденциозно, до опасной крайности увлечено хутороманией и общинофобией»^[237]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

170

Фридман М. И. Наша финансовая система: Опыт характеристики. СПб., 1905. С. 8.

171

Цит. по: Богомазов Г. Г., Дроздова Н. П. Роль государства в экономике России в конце XIX–начале XX в. / История финансовой политики в России. СПб., 2000. С.15.

172

Там же.

173

Лапина С. Н., Лелюхина Н. Д. Государственное предпринимательство в России и его участие в регулировании экономики (опыт начала XX в.) / Экономическая история России XIX–XX в.: современный взгляд. М., 2001. С.17.

174

Тарновский К. Н. Социально-экономическая история России. Начало XX в. Советская историография середины 1950–1960-х гг. М., 1990. С.218.

175

Богомазов Г. Г., Дроздова Н. П. Указ. соч. С.15.

176

Дорожкин А. Г. Экономическая политика самодержавия и промышленное развитие России второй половины XIX — начала XX в. в освещении германских историков XX в./ Проблемы российской истории. Магнитогорск, 2003. Ч.II. С.53.

177

Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. Изд. 2-е. М., 1951. С.162.

178

Проблемы социально-экономической истории Росси. СПб., 1991; Социально-экономическая история России. М., 1986; Тарновский К. Н. Социально-экономическая история России. Начало XX в. М., 1990; Экономическое и социально-политическое развитие пореформенной России. Горький, 1986.

179

Грегори П. Указ. соч. С.28.

180

Там же. С.20.

181

Дорожкин А. Г. Указ. соч. С.57.

182

Гиндин И. Ф. К вопросу об экономической политике царского правительства в 60-80-х гг. XIX века // Вопросы истории. 1959. № 5. С.63.

183

Донгаров А. Г. Иностранный капитал в России и СССР. М., 1990. С.31.

184

Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1999. С.405.

185

Степанов В. Л. Социально-экономические реформы Н. Х. Бунге. Дис…докт. ист. наук. М., 1999. С.321.

186

Правила о составе и компетенции Комитета Финансов // Вестник финансов, промышленности и торговли. 1906. Т.2. № 14. С.2.

187

ПСЗ III Т. 25. № 26820.

188

ПСЗ III. Т.26. 1906 г. Отд.1. № 27632.

189

Там же. С.20.

190

Кризис самодержавия в России. С.46.

191

Свод заключений губернских совещаний по вопросам, относящимся к пересмотру законодательства о крестьянах. СПб., 1897. Т.I–III.

192

Сборник постановлений, относившихся к праву лиц сельского состояния. СПб., 1898.

193

Особый журнал Совета министров 10 октября 1906 года. О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования /Особые журналы Совета министров царской России. 1906 год. III. М., 1982. С.466.

194

Там же.

195

Кризис самодержавия в России. С.12.

196

Материалы высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 г. по 1900 г. благосостояния сельского населения среднеземледельческих губерний, сравнительно с другими местностями Европейской России. СПб., 1903. Ч.1.

197

Гурко В. И. Указ. соч. С.295.

198

Коковцов В. Н. Указ. соч. Кн.1. С.198.

199

Зайцев М. В. Указ. соч. Автореф… С.15.

200

Цит. по: Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1902–1907 гг. С.13.

201

Сост. по: Кризис самодержавия в России. С.14.

202

Сост. по: Кризис самодержавия в России. С.14.

203

Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1902–1907 гг. С.11.

204

Там же.

205

Витте С. Ю. Избранные воспоминания. М., 1997. Т.2. С.220.

206

Там же. С.221.

207

Емелях Л. И. Крестьянское движение в Полтавской и Харьковской губерниях в 1902 г. // Исторические записки. 1951. Т.38. С. 168–169.

208

Гурко В. И. Указ. соч. С.207.

209

Губанова М. В. Содержание и направленность аграрной реформы П. А. Столыпина. Дисс… канд. экон. наук. СПб., 1995. С.6.

210

Сост. по: Статистический ежегодник России 1915 г. Отдел Х. С. 1–12.

211

Гурко В. И. Указ. соч. С.396.

212

Витте С. Ю. Указ. соч. Т.2. С.219.

213

Лосицкий А. Е. Выкупная операция. СПб., 1906.

214

Витте С. Ю. Указ. соч. Т.2. С.219.

215

Гурко В. И. Указ. соч. С.396.

216

Витте С. Ю. Указ. соч. Т.2. С.219.

217

Кризис самодержавия. С.65.

218

Особый журнал Совета министров 17 октября 1906 г. По проекту правил о выдаче Крестьянским Поземельным Банком ссуд под залог надельных земель / Особые журналы Совета министров Царской России. 1906. III. М., 1982. С.511.

219

Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801–1917. Т.1. С.54.

220

Особый журнал Совета министров 22 августа 1906 года. О предоставлении Крестьянскому Поземельному Банку при производстве операций по землям, заложенным в Особом Отделе Государственного Дворянского Земельного банка, принимать на себя долги означенному кредитному учреждению / Особые журналы Совета министров царской России. 1906 год. II. М., 1982. С. 280–282.

221

Там же. С.281.

222

Там же. С.280.

223

Гиндин И. Ф. Русские коммерческие банки. М., 1948. С. 237–238.

224

Особый журнал Совета министров 22 августа 1906 года. По вопросу о покупке Крестьянским Поземельным Банком имений с ценными владельческими усадьбами, лесными дачами и промышленными заведениями / Особые журналы Совета министров царской России. 1906 год. II. М., 1982. С.283.

225

РГИА. Ф.1276. Оп.25. Д.34. Особый журнал Совета министров от 23 августа 1911 г. О мерах поощрения русского сельскохозяйственного машиностроения. Л.121-129 об.

226

Чаянов А. В. Капиталы крестьянского хозяйства и его кредитование при аграрной реформе. М., 1917. С.7.

227

Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при Правительствующем сенате. СПБ., 1906. Отд.1. С. 3509–3514.

228

Особый журнал Совета министров 10 октября 1906 г. О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования / Особые журналы Совета министров Царской России. 1906. III. М., 1982. С.458.

229

Кризис самодержавия в России. С.320.

230

Зайцев М. В. Указ. соч. С.113.

231

РГИА. Ф.1571. Оп.1. Д.44.

232

РГИА. Ф.560. Оп.26. Д.529. Материалы по аграрному вопросу. 1905–1906. Л.3–5. Аграрный вопрос в России. Взгляд на решение аграрного вопроса в России. По поводу резолюции аграрного совещания 28–29 апреля 1905 года. Доклад И. Е. Рачкова, читанный в Подольском обществе сельского хозяйства в Виннице. Л.6–9.

233

Коковцов В. Н. Указ. соч. Кн.1. С. 198–199.

234

Там же. С.200.

235

РГИА. Ф.560. Оп.26. Д.529. Материалы по аграрному вопросу. 1905–1906. Л.3–5. Аграрный вопрос в России. Доклад Подольскому обществу сельского хозяйства. Л.3–5.

236

РГИА. Ф.560. Оп.26. Д.529. Материалы по аграрному вопросу. 1905–1906. Л.3–5. Аграрный вопрос в России. Взгляд на решение аграрного вопроса в России. По поводу резолюции аграрного совещания 28–29 апреля 1905 года. Доклад И. Е. Рачкова, читанный в Подольском обществе сельского хозяйства в Виннице. Л.6–9.

237

Петрищев А. Хроника Внутренней жизни // Русское богатство. 1914. № 3. С.338.