Конрад. Инстинкт зверя

Юлия Валерьевна Щербинина, 2023

У него не было ни имени, ни права на жизнь. Только одна цель – умереть во блага королевства. Но что-то пошло не так…Путь человека со звериным геном, человеческим сердцем и духом ягуара, жаждущим исполнить древнее предсказание шамана. Достичь вершин и спасти от вымирания свой народ или сгинуть. Третьего не дано.Четвёртый том цикла "Конрад". Обложка и иллюстрации в книге созданы автором.

Глава 4 «Избавление»

Несмотря на неопределённость, множество неясностей с обрядом, воспоминания о прошлом, его бесполезный анализ и обещанные Валльстерном изменения в бытовой жизни племени, о которых Конрад пока так никому и не рассказал, опасаясь вопросов, на которые у него пока нет ответа, утро обещало быть самым обыкновенным началом дня, ничем не отличающимся от предыдущих. И обещало оно это очень убедительно.

Привычная тишина, когда все ещё спят или только просыпаются и пока не вышли из комнат, а прислуга ведёт себя тише воды, ниже травы. Привычная зимняя темнота и завывание ветра за заснеженными окнами. Как всегда подъём по команде ягуара, ‒ на этот раз без посторонних в постели ‒ водные процедуры, обыденный утренний обход усадьбы, составление на день планов тренировки волаков и периодически напоминающее о себе чувство дежавю. Потому что всё, чем иногда отличались эти моменты, это погодой за окном, и то сменяя морозы на метель и обратно.

И вот, когда ощущение повторяющейся изо дня в день обыденности незаметно испарилось, и Конрад влился в свои типичные утренние обязанности, обход усадьбы вероломно прервал Грегер, выскочив из-за угла коридора.

‒ Конрад, Зара пропала!

Вождь остановился и вперил в него недоумённый взгляд.

‒ Куда пропала?

‒ Откуда я знаю! ‒ отдуваясь, выпалил Грегер. ‒ Я зашёл к ней, а в спальне её нет. Постель заправлена и давно холодная. Зара как будто бы и не ложилась спать этой ночью.

В непонимании Конрад осмотрел красного лицом переполошённого волака и сказал:

‒ Может, она давно встала и ушла в столовую или ещё куда-нибудь. Что ты так переживаешь?

Грегер нервозно рыкнул, замотав головой.

‒ Нет, Конрад! Кор уже обыскал усадьбу и всё прибежище ‒ Зары нигде нет. Ни в одном доме, нигде на пару квадратных километров в округе.

— Кто сегодня был в дозоре?

— Я был, но Зара могла уйти ещё до моего заступления. Конрад, это серьёзно, мы должны найти её, и как можно скорее!

Видя, как Грегер начинает горячиться и повышать голос, волак вдруг заразился нехорошим предчувствием. А ведь утренняя обыденность была такой правдоподобной.

‒ Ты знаешь, куда она могла пойти? Ей что-то угрожает?

Грегер шумно выдохнул и объяснил:

‒ Я боюсь, может случиться что-то страшное. С ребёнком или с ними обоими. Зара потеряла всю семейную стаю и фактически осталась одна. Я надеялся, она понимает, что мы никогда её не бросим, и не станет делать глупостей. Но у нашего народа бывает так, что женщины, лишившиеся всех партнёров, бросают своих младенцев умирать после родов. Если не заканчивают жизнь самоубийством ещё беременными.

‒ Что? ‒ похолодел Конрад, чувствуя, как по всему телу бегут мурашки.

‒ Это всё звериный ген. Некоторые животные, чувствуя, что не смогут выкормить потомство, убивают его или бросают на голодную смерть. К сожалению… среди наших женщин такое бывает.

В гудящей голове стремительно пролетели детали вчерашнего разговора с Зарой:

«Он один остался у тебя и не имел никакого права тебя бросать…»

«Ты же не бросишь?..»

Его неловкое молчание, её подавленное осознание одиночества…

Её раздражение, когда в животе толкался младенец…

«Ну а как же ребёнок, Зара? Как ты будешь его растить, не имея ни одного из четверых его отцов?..»

«Я не хочу сейчас это обсуждать… Я сама разберусь, Конрад, давай не будем об этом…»

Его жестокие мысли о том, что этот не рождённый ребёнок никому не нужен, включая собственную мать. Как же близко оказался к истине. И каким же был идиотом, не оказав Заре так необходимую ей поддержку. А ведь и она, и этот ребёнок нужны всему вымирающему народу. Просто жизненно необходимы!

‒ Поднимай волаков, а я всех наших, ‒ кратко сказал Конрад.

Грегер молча развернулся и кинулся за подмогой, на бегу обратившись в коршуна.

Сотканные из тьмы дымчатые гады помчались будить Армана, Кэролин, Нейтана и Фелис, а Конрад ‒ Римариуса, Ингрид и Мортена. Спальня брата была ближе всех, и он усиленно заколотил по запертой двери.

Очень скоро она отворилась, явив уже бодрого, хоть и раздетого по пояс Мортена.

‒ Ты чего долбишься…

‒ Быстро зови Хио. Зара пропала, её нет в радиусе пары километров. Все тениумы идут на поиски, ‒ перебил Конрад и собрался бежать дальше. ‒ Я пока к Ингрид, а ты не тормози. Живее!

‒ Не утруждайся, она тебя слышала, ‒ бросил ему вслед Мортен, а волак, оглянувшись, увидел, как из-за его плеча, запахиваясь в халат, выглядывает недоумённая девушка.

‒ Шевелитесь! ‒ рявкнул тёмный и помчался будить светлого мага.

«Гнилые потроха разложившегося злейдера! Зара, как же так?! Почему?! Ну неужели вчера я настолько показался равнодушным к твоей беде, что ты решилась…»

На что ‒ не хотелось даже представлять. Но воображение уже подкидывало образы окровавленного свёртка, несчастного младенца, синеющего от холода в снегу, мёртвое тело его матери где-нибудь у подножия крутого утёса…

Всё-таки он проявил непростительную халатность. Как ни иронично ‒ именно это сказал Грегер перед тем, как снял с себя обязанности вожака. Так сразу и не скажешь, похожа ли была его ситуация на нынешнюю.

И о чём он думает! Разумеется, да. Если бы Грегер был более внимательным к Ингрид, для которой всегда был вместо отца, он бы узнал, что рядом с ней находится обезумевший эльф, и смог бы уберечь её от опасности. Только волей случая или просто чуда волаки успели спасти его истекающую кровью подопечную. Им до сих пор страшно думать, что было бы, приди они хоть на четверть часа позже.

И вот теперь Зара. Ведь она излила Конраду душу, ждала от него поддержки, безмолвно умоляла утешить, хотя бы посочувствовать ей, дать какую-то надежду. Она всегда поддерживала меня в трудные моменты, а что же сделал он? Сухое «ты знаешь, что можешь на меня положиться». Совет найти помощников для ребёнка среди слуг. Гениальный предводитель. Заботливый, как предупреждающая табличка перед непроходимой зыбкой топью.

Ещё одно воспоминание покрыло душу инеем.

«Вот и чую, ещё одна душа на пороге, — сказала вчера безумная ведьма. — Бедой избавления станет искать. Ох бедой…»

Вот что за избавление от своей беды выбрала Зара. Целых два волака. Молодая женщина, которой ещё жить, любить и множиться. Младенец, которому ещё жить, жить и жить. Холодея изнутри, вождь племени понимал, что не простит себе, если не сбережёт их. Если уже не случилась беда.

«А может, боишься расплаты за нарушение клятвы заботиться о своём народе?» ‒ ковырнула зловредная мысль.

‒ Это тут ни при чём! ‒ вслух прошипел Конрад.‒ Ни при чём!

И застучал кулаком по двери Римариуса так, будто хотел выбить её из проёма.

Весь день они искали Зару. Целая армия тениумов и полчище дымчатых тварей шныряли по округе, её окрестностям, чуть ли не всему Кайергарду, но нигде, совершенно нигде не было ни девушки, ни младенца. Пара духов пса и волка подчинённых взяли её след по запаху, шли по нему какое-то время, но вскоре сбились в нарастающей метели и лишь жалобно заскулили, поджав хвосты. Тьма Кэролин уловила ментальный отпечаток и провела дальше, в сторону скалистой местности Чёрной тропы, где водятся стаи злейдеров. На этом никто больше не смог напасть на след.

Но ведь Зару не могли сожрать монстры! Каждое исчадие бездны Конрад клеймил и отпустил с миром, наказав не трогать больше ни одного человека, как бы ни был беспощаден их голод. Все эти твари не брезгуют каннибализмом и в отсутствии других вариантов вполне могут жрать друг друга, на что тёмный волак дал им добро. Заботиться об их популяции всё равно никто не будет.

На этот отчаянный довод Арман мрачно покачал головой и сказал:

‒ Влияние тёмного на тварей бездны не бесконечно. Пару дней, неделя от силы, и они снова живут по своей воле.

Что очень скоро подтвердилось, когда с наступлением темноты на Мортена, как ни в чём не бывало, напали дикие злейдеры, которые должны ему подчиняться. Благодаря Хио он спасся, быстро отыскал брата, и они немедленно вернулись домой, пока твари не сожрали всю розыскную группу.

Бесконечные часы поисков ни к чему не привели. Тениумы подчинённых и дымчатые твари были разосланы искать по всему северу, а люди, уставшие, голодные и продрогшие до мозга костей, больше ничего не могли поделать.

Конрад сидел в холле, в кресле против камина, и не сводил глаз с пляшущего костра. Грегер, Ингрид и Мортен тоже были здесь, все остальные оставили предводителя в окружении самых близких и разошлись. Но их взгляды, угрюмое молчание и каждое движение красноречиво говорили, что каждый уже понял, что случилось непоправимое. Конрад же не хотел в это верить. Но продолжал тонуть и захлёбываться в ядовитом горе и чувстве вины.

Первым могильную тишину не выдержал Грегер. Сначала ёрзал в кресле, потирая виски и глаза, вздрагивал и грузно втягивал носом воздух. Затем молча встал и унёсся вверх по лестнице.

Ингрид была, наверное, такой же бледной, какой в тот вечер, когда её нашли в разгромленном доме с разбитой головой. Точно статуя изо льда, сидела на диване, смотрела в одну точку и, кажется, временами забывала как дышать. После ухода Грегера она будто бы опомнилась, интенсивно растёрла лицо ладонями и, нашептав матерную тираду, как заклинание, выдохнула:

‒ Мне надо срочно что-нибудь выпить.

И тоже была такова.

А Конрад остался один на один со своим братом. И нечто, разъедающее изнутри, подсказывало, что ждать от него утешительных слов не придётся.

За всё это время Мортен не издал ни звука. По нему и раньше было сложно разгадать истинные чувства, вот и сейчас, завалившись на спинку дивана и вытянув на ней руку, он казался почти невозмутимым, хотя излучал подавленную, горестную ауру не хуже Грегера и Ингрид.

Конрад больше не смотрел на него, но последние пару минут слишком явственно ощущал на себе сверлящий взгляд.

‒ Ну говори уже. Что ты во мне дыры протираешь? ‒ произнёс он, не оборачиваясь. Ощущение чужого взгляда задребезжало по нему напильником.

‒ А что тут скажешь? ‒ тихим, немного хрипловатым голосом отозвался Мортен. ‒ Случается такое, да… Жаль, что это произошло именно в нашем племени. Именно под твоим чутким руководством… Очень жаль.

Сожаление и правда сочилось из его слов, как сок из раздавленного цитруса, но Конрада оно окатывало термоядерной серной кислотой. Слишком много в сказанном было сожалений. Об участи Зары и её ребёнка. О его чутком руководстве. О их с Мортеном родстве. О его существовании на белом свете.

И не заметил, как остался в холле совсем один.

Неизвестно, сколько прошло времени, когда плеча осторожно коснулась чья-то ладонь.

‒ Мы переживём это, Конрад… Всё будет хорошо, ‒ попыталась утешить вождя Лиральда.

Он стряхнул с себя её руку.

‒ Конрад, послушай…

‒ Оставь меня в покое.

‒ Я хочу тебе помочь.

‒ Психологическая помощь не входит в твои обязанности, Лиральда! Иди к себе!

Присутствие инквизиторши, по вине которой погиб один из партнёров Зары, после чего ушёл другой, нервировало, приводило в бешенство, и Лиральда это видела. А упоминание об обязанностях, которые для неё заключаются лишь в магическом обновлении одежды и других тканей кайергардцев, отчётливо указало ей на её место. Блондинке хватило ума поспешно удалиться, дабы не сделать хуже.

Конрад сделал глубокий вдох, откинулся на спинку кресла и медленно выдохнул. Это помогло немного успокоиться. Наверное, поэтому появление другого человека не спровоцировало новой вспышки ярости, хоть увидеть сейчас Фелис он ожидал меньше всего.

‒ Эй! ‒ отрезвляющим тоном выдала она, стоя неподалёку и осматривая волака так, словно бы видела всего насквозь. ‒ Ты ни в чём не виноват, Конрад. Слышишь? Ты. Ни в чём. Не виноват.

Прижимаясь затылком к спинке кресла, он удивлённо смотрел на юную девушку, что большими карими глазами, густыми волосами и расцветающей красотой так походила на свою мать. Но вместо игривого глумления и дразнящей, кокетливой улыбки Фелис являла тонкую эмпатию и непоколебимую уверенность, что вызывала желание, почти заставляла ей довериться.

‒ Слышу, ‒ флегматично ответил Конрад.

‒ Ничего ты не слышишь.

Фелис покачала головой, не сводя с него пристального взгляда, подошла и положила руку на спинку кресла, возле его головы.

‒ Повторяю ещё раз, Конрад. Это не твоя вина. Что бы ты там себе ни напридумывал, как бы ты себя ни накрутил, услышь меня. В том, что произошло, нет твоей вины. Просто пойми это. И всё.

Он продолжал смотреть на юную колдунью, а туго натянутый узел в груди медленно ослабевал. Убеждение в словах Фелис не отогнало гнетущее чувство горя и безысходности, но дышать стало немного легче, а с плеч словно бы постепенно снимали навешанные гири.

Тут Конрад сообразил, что уже довольно долго смотрит Фелис в глаза, и её это совсем не смущает. Как будто всё так и должно быть. Ах ну да ‒ поощряемое с детства женское колдовство. Сколько живёт здесь семейство тёмных, он много раз видел, как молодая ведьмочка очаровывает всех, кого не лень, ради выгоды вроде лучшего места за столом, комплиментов или защиты от братца.

Когда последняя гиря спала с плеча, Конрад горько улыбнулся.

‒ Знаешь, ещё лет так несколько, и твои чары смогут создавать кому-то проблемы. И хорошо если не тебе самой.

Жемчужное лицо Фелис тронула лёгкая, но такая чарующая улыбка.

‒ Ну, во-первых, с «несколько» ты немного погорячился. Мне уже пятнадцать, так что уже можно, ‒ проговорила девушка с чувством собственного достоинства. Конрад неожиданно для себя рассмеялся и дружелюбно спросил:

— А родители об этом знают?

— А мы им не скажем, — заговорчески проворковала Фелис, ниже наклоняясь к нему, и невинно добавила: ‒ Ну, а во-вторых, я всего лишь поддержала тебя, сказав правду, не более.

‒ Я сделаю вид, что поверил тебе.

‒ Разве для этого нужно делать вид? Мне показалось, тебе стало легче.

‒ Стало, Фелис. Спасибо, ‒ вздохнул он и перевёл взгляд на потрескивающий в очаге костёр.

Однако легче на душе или нет, ни Зару, ни её ребёнка нам не вернёт.

* * *

Бокал уже почти опустел, но выпитое облегчения не принесло. Ингрид долго стояла у окна небольшой кухни и смотрела то на снежную шапку, наполовину закрывшую оконное стекло, то на снежные завихрения бушующей в ночи метели.

На кухню кто-то вошёл. Ингрид вздрогнула, допила последние капли вина и, не глядя на вошедшего, вновь наполнила бокал. Отвернулась к окну и сделала несколько глотков.

‒ Мне казалось, ты её ненавидишь, ‒ полувопросительным тоном заметил Мортен.

Ингрид чуть не подавилась, осторожно сглотнула и воззрилась на волака.

‒ И что, я сейчас праздновать должна?

Тот молча пожал плечами, взял со стола открытую бутылку и налил себе вина. Ингрид пристально наблюдала за ним, собираясь с мыслями, ощутила нарастающую алкогольную смелость и, когда Мортен отпил из бокала, тихо спросила:

‒ Зачем ты его отпустил?

Он присел на край столешницы, поставив ногу на невысокий табурет, лениво поиграл бордовыми плесками вина и поднял на девушку невозмутимый взгляд.

‒ Не успел остановить.

‒ Никогда не поверю, ‒ покачала головой Ингрид. ‒ Ты бы так просто не сдался.

‒ Польщён, что ты обо мне высокого мнения.

‒ Я бы поняла, если бы он втихую ускользнул, и ты банально не заметил. Но ты его видел.

Мортен улыбнулся одним углом рта.

‒ Было бы лучше его убить? Что бы это изменило для Зары? Или ты беспокоишься о себе?

Ингрид проигнорировала последнюю фразу, брошенную, очевидно, чтобы её подразнить, и кисло улыбнулась.

‒ Всё-таки отпустил.

‒ Сказал же ‒ не успел.

‒ Забрать у него кольца кобры ты однако успел. Я видела их в твоём ящике.

Взгляд, брошенный на неё исподлобья, моментально выдал недовольство и подтвердил все догадки. С минуту тишины оба смотрели друг на друга, проникаясь в безвыходность положения, пока Мортен не отвернулся, скрыв лицо волосами. Ингрид внезапно ощутила бешеную жажду и приложилась к выпивке.

‒ Знаешь, строить из себя дурочку тебе шло куда больше, ‒ допив вино, сказал с улыбкой Мортен.

‒ А вот хрен тебе. Хватит, ‒ серьёзно ответила Ингрид.

‒ Жаль. Мне нравилось тебя бесить.

‒ Вот ты!..

Увидев подначивающую ухмылку, Ингрид сжала губы.

‒ Хорош пудрить мне мозги!

‒ Почему?! ‒ полу-обиженно, полу-возмущённо воскликнул Мортен, и в другой раз это бы её рассмешило. Но теперь нет. Старые фокусы больше не пройдут. Хватит!

— Никто не может притворяться вечно, Мортен, ‒ с каменным лицом выразительно произнесла Ингрид. ‒ Я это давно усвоила, пора бы понять и тебе.

‒ К чему это ты? ‒ насторожился он.

‒ К тому, что все маски рано или поздно срываются, и тайное становится явным. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

‒ Нет… Я не хочу.

Ярость и обида ударили под дых. Мортен сохранял непоколебимое, почти вызывающее выражение, и позиция «что-то не нравится ‒ твои проблемы» словно бы влепила пощёчину.

Ингрид стукнула стаканом об стол и заявила:

‒ Отлично. Знаешь, что? Мне надоело иметь дело с тем, кого я совсем не знаю.

‒ Тебе это не мешало, ‒ хмуро сузил глаза Мортен.

‒ Но теперь это приносит серьёзные проблемы. Посмотри, что произошло из-за твоих секретов!

‒ Это. Здесь. Ни при чём. Ингрид.

‒ Да мне уже всё равно. Скрывайся дальше да получше, пока кроме меня ничего не заподозрил кто-нибудь ещё. Конрад, к примеру.

На последней фразе Ингрид небрежно махнула рукой и устремилась на выход. Мортен пнул ей под ноги табурет, вмиг перехватил девушку, заломил и тесно прижал к себе.

‒ Нет уж, детка, стой.

‒ Отвали! ‒ рявкнула она, вырываясь. Бесполезно.

В защитном единении по радужкам глаз пробежалось рыжее свечение, но Мортен успел опередить её. Слившись с тениумом, предупредил так и не удавшиеся удары по лицу и паху, но с помощью Кии Ингрид всё же вырвалась. Мортен пинком разнёс табурет в щепки, загородил собой выход и разгромил полкухни, уклоняясь от новых ударов. Снова поймал рванувшую девушку, сгрёб, прижал лицом к столешнице, смахнув посуду, и всем весом навалился сверху, поджав Ингрид под себя.

‒ Придурок… пусти! ‒ задыхаясь, выдавила она.

‒ Убери её! ‒ прошипел волак, но из глаз Ингрид продолжала смотреть разгневанная лиса.

‒ Что здесь случилось?!

В кухню, уронив челюсть, влетел перепуганный повар.

‒ Дверь закрыл! ‒ рыкнул Мортен так, что побледневший парень мигом удрал и захлопнул за собой дверь.

‒ С-ска… Мне дышать нечем, слезь! ‒ гневно просипела Ингрид. И не думая жалеть её, Мортен властно повторил:

‒ Убери её!

Последний отчаянный рывок, и она сдалась. Лиса вернула управление телом, и оно тут же обмякло и словно бы скинуло десяток килограмм.

Мортен перестал давить на Ингрид своим весом, но всё ещё намертво прижимал девушку к столу, пока она жадно глотала ртом воздух. Предупреждающе ухватил за горло, а второй рукой спустил с неё штаны с бельём. Ингрид дёрнулась и издала разъярённый стон. Который очень быстро стал разбавляться нотками удовольствия с примесью отчаянных ругательств.

Не убедив её по-хорошему, волак сделал по-плохому. Заставил, сломил и насильно подчинил себе, и вспыхнувший инстинкт выбил всё из головы, здравый рассудок вытеснили животная страсть и дразнящее вожделение.

Исступлённо и бездумно девушка отдавалась нахлынувшим чувствам и тому, кто ею овладел. В помрачении не замечала, как темнеет в глазах от давящей на горло руки, совсем не помнила, как рвалась на свободу каких-то пару минут назад, готовая ради этого проливать кровь. Мир замкнулся до размеров кухонного стола и двух разгорячённых тел на его поверхности.

Пик наслаждения нахлынул очень скоро, затмив остатки разума и вырвав из пересохших уст громкие стоны. Мортен не дал Ингрид опомниться. Дождавшись, пока она бессильно выдохнет, поднялся, развернул к себе, убрал волосы с её взмокшего лица и принялся упоённо целовать губы и щёки.

‒ Пойдём ко мне, детка, ‒ опьяняюще шептал он, пока его руки исследовали женское тело.

Ничего не соображая от дурманящей истомы и вновь нарастающего желания, Ингрид лишь закивала, и Мортен, снова не давая ей прийти в себя, натянул на девушку штаны, подхватил её на руки и унёс из разгромленной кухни.