Их жаркий ноябрь

Юлия Бузакина, 2020

«Ты чувствуешь желание, Анна?» Дождь за ночным окном усиливается, бьет по стеклам. Дыхание предательски сбивается, выдавая меня с головой. «Я хочу видеть твои зеленые глаза каждое утро. Я удвою оплату, если скажешь «да». – Да, мистер властный босс, удвойте оплату моего грехопадения, – шепчу угасшему телефону. – Тогда я погашу все счета и куплю маленькой дочке целую коробку киндер-сюрпризов. Только… знаете, что? Я передумала. Я с вами никуда не поеду! Содержит нецензурную брань.

Глава 6

На город опустился вечер. Ева смотрела мультфильмы по телевизору, а я мерила шагами кухню, смотрела в окно и курила у открытой форточки. Я не находила себе места.

Если Константин прав, мне нечего делать в городе. Мой муж растворился в закате, а без работы ипотеку и все счета я не потяну. В родном городе есть, где жить, пусть всего лишь «двушка» на четвертом этаже девятиэтажки, но мама и папа меня не прогонят. Поищу работу по профилю, глядишь, все наладится.

Затушила сигарету и набрала номер телефона матери. Рассказала все, как есть.

— Возвращайся, что-нибудь придумаем, — вздохнула она. — Я скажу папе, что ты завтра будешь дома. И подай, наконец, на развод. На черта тебе такой муж?

— Я считаю, что у меня больше нет мужа.

— В паспорте стоит печать о браке. От нее надо избавиться.

— В суде госпошлину надо платить, а мне нечем.

— Не затягивай с разводом, Аня. Денег он не дает, дочкой не занимается.

— Ладно, ладно…

До позднего вечера я собирала вещи. Поместятся ли наши с Евой шмотки в багажник моей машины?

— Возьмем самое нужное, а за остальным я вернусь на выходных. В конце концов, летние наряды вряд ли понадобятся нам до поздней весны, а на носу зима, — вслух рассуждала я. Но Ева сосредоточенно таскала за мной следом своих кукол и мягкие игрушки.

–Положи самых нужных в свой рюкзачок, — командовала я.

— И сервиз для кукол, мама?

— И сервиз.

— А карандаши?

— Карандаши тоже клади.

Треск ломаемой входной двери раздался внезапно. В следующие три секунды она просто слетела с петель и с грохотом повалилась на пол в прихожей.

Ева, вздрогнув, бросила игрушки и кинулась ко мне.

Я с ужасом смотрела на четверых мужчин в черных масках с автоматами.

— Где фотографии? — ткнул дуло автомата мне в горло один из них.

— Какие…фотографии? — едва слышно прохрипела я и заслонила собой дочь.

— Которые этот ублюдок обещал отдать очень нехорошим людям!

— Я не понимаю…

Удар по лицу наотмашь заставил меня громко вскрикнуть. На языке появился солоноватый привкус. Я схватилась за щеку и разбитые губы. Ева вцепилась мне в ногу и заревела.

Один из налетчиков остался дежурить у двери, а двое других принялись обыскивать квартиру.

Мужская рука в черной перчатке впилась в мои волосы и притянула к лицу в черной маске.

— Где фотографии?!

— Я не… не знаю, о чем вы говорите… Кто он?

— Твой муж, сучка! Где он их прячет?!

— Я не видела мужа уже почти год! Он забыл, что такое платить за дочкин детский сад и ипотеку! Как я могу знать, где он что-то прячет, если его здесь не было черте сколько времени?!

— Покрываешь его?! Я научу тебя говорить правду!

Впервые в жизни меня бил мужчина. Швырнул на пол и жестоко, беспощадно избивал под вой обезумевшей от страха дочки. Я беспомощно прикрывалась руками и глухо стонала. Перед глазами плыли круги, а он не унимался.

— Советую тебе вспомнить, где твой муж прячет фотографии, — раздалось откуда-то сверху.

— Я не знаю… не знаю… — беспомощно хрипела я. — Я не видела его много месяцев… он нас бросил…

— Дэн, хорош ее мутузить! Она ничего не знает. На почтовом ящике висит почти сорок отправленных ему писем, — раздался другой голос где-то рядом со столом.

И все исчезло.

Я очнулась на полу от всхлипываний сидящей у меня в ногах Евы. Перед глазами плыли красные круги. Квартира была больше похожа на помойку. Разбросанные вещи, битая посуда.

— Мама-а-а… мамочка-а-а…. Проснись, пожалуйста, проснись…

Кое-как села на полу. Вытерла кровь.

— Ева, немедленно собирайся, — приказала онемевшими губами. — Мы уезжаем сейчас же. Я только умоюсь… и не реви. Мы должны быть сильными. Кроме нас самих нам никто не поможет…

Дочка затихла. Поднялась с пола и опрометью бросилась к дивану, где лежал ее рюкзачок.

Мне было больно. Болели ребра, грудная клетка, разбитые губы саднило. Стиснув зубы, я приказала себе подняться и идти в ванную комнату.

Переоделась, помогла одеться испуганной Еве.

Эти мрази вынесли из квартиры всю электронику, даже телевизор. Я лишилась сотового телефона и ноутбука, Ева — своего планшета. А еще в нашей квартире больше не было входной двери. Пробитая пулеметной очередью и покореженная, она валялась на полу в прихожей.

К счастью, пятитысячная купюра, оставленная Константином, осталась нетронутой в кармане моего пальто.

Я была до смерти напугана. Мы с Евой вышли крадучись из подъезда, и под покровом темноты заспешили к стоянке. Я несла в руках сумку, она трусливо прижимала к груди рюкзак с игрушками.

Холод давал о себе знать. Он забирался под пальто, заставлял ежиться. Если Хэллоуин и был страшным праздником, то для нас с Евой он стал действительно жутким.

Мы добрались до стоянки без приключений. Трясущимися руками я открыла ледяной замок и запустила Еву на заднее сиденье своей машины.

— Пристегнись, мы будем ехать быстро, — приказала дочери, и она послушно принялась дергать ремень безопасности детского кресла.

Спустя еще несколько минут мы миновали жилые дома и свернули в сторону трассы. Мой «Хендай Солярис» несся по ночной дороге в сторону Краснодара.

***

Время перевалило за полночь, когда мы с сонной Евой добрались до микрорайона, в котором жили родители.

— Как же так, Аня? — с ужасом взирала на меня мама в прихожей. — Что у тебя с лицом? И почему ты не позвонила?

— Нас чуть не убили, бабушка! — округлив глаза, затараторила Ева. — Дядьки в черных масках и с автоматами! Они маму били, били…

— Твою мать!.. — выглянул из спальни мой отец. — Это что такое? Вас хотели ограбить?

Я взглянула на отца. Наверное, он — единственный мужчина в моей жизни, который ложится спать в шелковой пижаме.

— Нет… — покачала головой я и принялась снимать пальто. — Они искали какие-то фотографии, которыми их шантажировал Валера. Забрали из квартиры всю технику. Даже телевизор и планшет Евы.

— А сам этот урод не появлялся?

— Не появлялся. Я ему столько писем написала, ни одного ответа.

— Ну, попадись он мне! — сжал кулаки отец.

— И не одному тебе, судя по всему. Они дверь нашей квартиры из автомата расстреляли, — понуро сообщила я.

— Ни хрена себе!

— Ева, давай помогу, — бросилась к внучке моя мама. — А вещи как же? Вы бросили все без присмотра?

— Какие вещи?! Мы думали, живыми не уйдем! — отмахнулась я.

— Я завтра на квартиру съезжу, — нахмурился отец. — Заберу все, что осталось. Квартиру продадим, срочно. Ипотеку погасим с вырученных денег, и все, хватит. Нажилась ты замужем, Аня. Пришло время начинать с начала. Хорошо, что Ева подросла. Отлежишься несколько дней, мы с матерью попробуем пока ей место в садике выбить. Глядишь, и работу новую найдешь. С твоим образованием у нас не сложно будет место тебе подыскать.

— Пойдем, Ева, я тебя спать уложу. Ты пижамку взяла?

— Забыла… — растерянно взглянула на меня дочка. И вдруг всхлипнула: — Я забыла… забыла, мама… я не взяла…Они ее заберут! Заберут мою пижаму…

Ее накрыло истерикой. Она ревела так отчаянно, как будто забыла не пижаму, а что-то по-настоящему важное.

— Успокойся, у меня с лета твоя пижама с котиками осталась, — бросилась уговаривать ее бабушка. — А завтра деда привезет ваши вещи. Довели ребенка до нервного срыва! Попадется мне Валера…

Пижаму с котиками нашли быстро. Отец с матерью стелили в гостиной на диване нам обеим, а я закрылась в душевой и плакала. Все тело было в синяках и кровоподтеках. Меня трясло, и я никак не могла взять себя в руки. Просто… когда четверо мужиков с автоматами врываются в твою квартиру и бьют — это жестоко и неправильно.

Мама приготовила мне чаю, но он не лез в горло.

— Дай чего-нибудь успокоительного лучше. И обезболивающего. Чтобы заснуть, — попросила я.

— Капли валосердина накапаю. Другого нет ничего, завтра в аптеку схожу, куплю таблетки.

Она поднялась из-за стола и достала из буфета капли. Скоро едкий запах валосердина разливался по кухне.

Я залпом выпила таблетку и пошла в гостиную. Забралась в полумраке под одеяло и закрыла глаза с надеждой на сон.

— Мамочка, — вдруг зашептала Ева, — папа приходил ко мне в садик.

— Тебе сон приснился, — через силу заулыбалась я и погладила ее по маленькой головке. — Так бывает, когда переволнуешься. Кажется, что сон наяву.

— Нет, мамочка. Он приходил. Когда я «киндер» просила, и ты купила его, помнишь?

— Так… а зачем он приходил? — все еще не веря ее словам, приподнялась на локте я.

— Он попросил меня поклясться, что я тебе не скажу. И положил в мой шкафчик какую-то важную штуку. Попросил не трогать ее ни в коем случае. Сказал, заберет через несколько дней.

— Какую штуку? — не на шутку испугалась я.

— Не знаю, мамочка. Она в пакет запакована, в черный.

Я ошеломленно уставилась на дочку.

— Ева, ты сейчас обманываешь меня?

— Нет, мамочка. Приходил папа.

— Ладно, спи… завтра об этом поговорим.

Ева послушно забралась под одеяло и закрыла глаза.

Я уставилась в потолок. То есть, этот мерзавец ошивается в городе, а врал, что в Скандинавии! Он пришел в садик к дочке и посмел оставить у нее в шкафчике нечто похожее на разрывную гранату, из-за которой меня избили! И при этом не ответил ни на одно мое письмо! Не подумал, что у меня не оплачены счета и нет работы! Не подумал, что подвергает дочку смертельной опасности!

«Лучше бы домой притащился и в холодильник заглянул. Там же мышь повесилась! Единственный, кто позаботился о нас с Евой, был страшный «монстр» по имени Константин! Если бы не его пять тысяч, мне бы заправить машину было не на что!»

Константин… Перед глазами встала его широкая спина в кашемировом пальто, пылающее пламя встроенного в стену искусственного камина, его тяжелые руки на моих плечах, аромат мужских духов с ноткой табака… Стало тоскливо — пронзительно, по-осеннему. Обольстительный «монстр» отказался от идеи взять меня к себе на работу, а я, кажется, влюбилась.

«Все хорошие девочки хоть раз в жизни, но влюбляются в плохих парней. Константин не просто плохой. Он — бандит, жестокий и беспощадный. Только почему я никак не могу выбросить его образ из головы? Почему мне так тоскливо от того, что он попрощался со мной навсегда?»

Мысли кружились в голове странным вихрем до тех пор, пока успокоительные капли не сморили меня окончательно.