Сны белой яблони

Юлия Архирий

Иногда ощущая жизнь как сон, то яркий и запутанный, то грозящий неизвестностью, то, напротив, ясный и счастливый, и даже полный ликования, я решила написать книгу о снах. Может, это и не совсем мои сны, а сны райского дерева, юной девушки, жившей давным-давно, одинокой старухи… Их сны порой снятся мне, и тогда я переживаю то же самое, что дерево, девушка, старуха. Некоторые события из этих снов становятся стихотворениями…

Пейзаж со снегом

«Всматриваясь в слепые сумерки…»

Всматриваясь в слепые сумерки,

Гадаю на лунных лепестках.

В чёрном зеркале стекла

Отражается свечное пламя.

Твой лик, словно лист осенний,

Освещает тропу моей судьбы.

Поэтому, чем дольше я иду по ней,

Тем более удивляюсь, тем более…

И, чем удивлённее гляжу я

В бездонные озёра ноябрьских ночей,

Тем обострённее мой слух вбирает

Ропот угасающих слов твоих,

Гул странных наречий —

Томленье травы под снегом,

Хруст ледяного ливня,

Примёрзшего к карнизу,

Шорохи осыпающихся звезд.

И, чем тише моя речь,

Тем яснее позывные твои —

Слышу! Можешь говорить

Чужими голосами, убегающими строчками,

Мгновенным росчерком снежных хлопьев,

Ветром в тёмных провалах дворов.

Слышу! — Только говори, или просто будь…

Тогда я буду с нежностью

Смотреть в глухую темень окна —

В око бездны в белой решётке рамы —

И вдыхать аромат бессмертной розы,

Распускающейся в твоих ладонях,

От тепла твоего дыхания —

В самой сердцевине полуночи,

Когда время летит к весне…

«В чаще веток шевелится стая…»

В чаще веток шевелится стая

Пёстрых листьев, и ветры гудят.

Там пахучий сентябрь отцветает

Жёлтой астрою после дождя.

По зелёному сумраку кружев

Солнце ткёт запоздалый узор —

И холодные капли жемчужин

Озаряют заплаканный бор.

Бродит осень, горючие слезы

Рукавом вытирая со щек.

И дрожат в лихорадке берёзы,

С октябрём не смирившись ещё.

Но, уже первым снегом чуть слышно

Пахнет утренних сумерек глубь.

И печально чернеет, и дышит

Сизой прелью безлиственный дуб.

И шаги замирают меж сосен,

Лишь в разрывах растрёпанных туч

Вдруг покажется чистая просинь,

Да сверкнёт заблудившийся луч.

Вкус любви

На губах моих тают снежинки — и это вкус любви.

Из-за кисеи метели на мгновение выныривает солнце — и весь двор погружается в лазурь.

Синие голуби, нахохлившись, сидят на скамейках, присыпанных первым снегом.

Осторожная кошка крадётся к жёлтому подвальному оконцу. Возле маленькой пекарни пахнет свежевыпеченным хлебом и пряностями.

В пустынном заснеженном мире нас двое — я и моя любовь.

В зеркале твоего взгляда отражаются ветки каштана с уцелевшей листвой цвета старого золота, отражается бег облаков — отражается ускользающая жизнь.

Обычно мои пальцы холодны, мои шаги стремительны.

Я пролетаю сквозь сквер, словно птица. Я спешу.

Но, сейчас я так медлительна, что в тишине могу ощутить стук сердца мира, услышать скрип небесных осей.

И ладони мои теплы, и шаги — спокойны и величавы.

Целую вечность мы идём по аллее, и снег засыпает нас.

Мы — два мира, бесконечно удалённых друг от друга в пространстве и времени, наше одиночество предрешено. И всё же мы — снег, мы — ветер, мы — птицы… Мы — этот мягкий рассеянный свет.

Вокруг нет ничего, кроме нашего молчания, наших шагов, нашей чудесно возникшей близости.

И это — любовь.

«В окне — пейзаж со снегом…»

В окне — пейзаж со снегом

И побелевший клён.

И сумрачною негой

Весь мир заполонён.

А сосны, словно снасти

Огромных кораблей,

Бросают прочь со страстью

Вороний грай с ветвей.

Занесены дороги,

На белый свет гляжу —

И места от тревоги

Себе не нахожу.

Как будто где-то рядом

Тихонько бродишь ты,

Под ранним снегопадом

Ища мои следы.

Ты знаешь — на планете,

Летящей сквозь пургу,

Одна на целом свете

До утра свечи жгу.

Потрёскивают звезды,

И леденеет ночь.

И нам во тьме морозной

Друг другу не помочь.

Дыханием не тронуть,

Не обрести моста!

Вся жизнь, как на ладони,

Божественно проста.

Всё ж мы с тобой бесстрашны,

Стремясь сквозь толщу лет,

Туда, где встречи нашей

Ещё мерцает свет.

Испанская танцовщица

Я о грусти моей расскажу в песне,

Потому что петь — значит плакать.

Я о радости моей расскажу в танце,

Потому что танцевать — значит смеяться.

(Из народной испанской песни)

Тёплые ветры ходят по свету,

Шёлком играя, целуют кожу.

Каждый твой шаг на прицеле смерти,

Пламенем ритма мрак растревожен.

Пряно повеяв розовым перцем,

Красная юбка взметнётся легко.

Плачет гитара, плачь, моё сердце! —

Выстрелом грянет удар каблуком.

Замерли ветви старой маслины,

Воздух ночной светляками согрет.

Локон небрежно брошен на спину

Под нескончаемый стук кастаньет.

Крик торжества и зов без ответа

Спаяны накрепко вещей судьбой

В миг, пока льётся музыка ветра,

Звёзды, как птицы, летят над тобой.

«Я — Древо Желанья…»

Я — Древо Желанья,

В прохладе моей —

Лишь вечер настанет,

Под тенью ветвей,

О, странник пустыни,

Усни, отдохни.

Забудь ты отныне

Ненастные дни.

Я — Райское Древо,

Меж солнца и вод.

К корням моим, верь мне,

Кто избран — придет.

Дыханием пряным

Смолы напою.

И яблоком рдяным

Тебя одарю.

Здесь, в травах душистых —

Колодец без дна,

Где тайно искрится

Воды глубина.

Земные заботы,

О, путник, забудь,

К небесным широтам

Направив свой путь…

«Возьми меня в свой сон…»

Возьми меня в свой сон

С чарующей прохладой,

Где радуга над садом,

И дом твой отворён

Навстречу голосам

Весенних птиц счастливых

И над лиловой сливой

Плывущим облакам.

Ты поведёшь меня

Тропой полузаросшей

Туда, где светят росы

До середины дня.

Туда, где никого —

Лишь старые деревья

Прошепчут нам поверья

Из детства своего.

Где ирисных полян

Что выплеснутых красок! —

А ветер тих и ласков,

И влажный воздух прян.

Там, по сырой траве,

Среди купальниц жёлтых

Ступая, как по шёлку,

Растаем в синеве…

Цыганская

Звёзды стучатся в окна, спрашивают о ночлеге:

«Можно ль становиться в доме твоем, скажи?

Долго плутали по небу на разбитой телеге,

Лошади утомились, стали у Млечной межи…»

Я отворю окошко, тихо скажу: «Входите,

Есть в кувшине водица, светел огонь в печи.

Что там, в высоком небе, поведайте-расскажите —

Текут ли быстрые реки, студёные бьют ключи?»

Черноокие звёзды пёстрые юбки раскинут,

Молвят мне: «В небе ясном реки текут без дна…

Не напьёшься…» И смолкнут, кутая гибкие спины

В длинные белые шали из ветхого полотна.

А поутру, как солнце выкрасит в киноварь небо,

Звёзды умоют лица после недолгого сна

И тронутся в путь. Только скрипнет прощально телега,

Да ветер тронет гриву рыжего скакуна.

«Пунцовый свет касается стены…»

Пунцовый свет касается стены

И ускользает.

Сегодня ночью снова снились сны,

Где я летаю.

Там тёплый ветер трогал мне плечо,

Струился шёлком,

Когда звенел полуночный сверчок

В дверной защёлке.

И сон, в котором я с тобой жила,

Был бесконечен.

И дом, в котором мирно так спала,

Казался вечным.

Шуршал и плакал тополь за окном

Сухой листвою.

Сна моего зеркальный водоём

Дышал покоем.

И только голубые мотыльки,

Кружа меж нами,

Едва касались крыльями руки,

Как будто пламя.

В каких ещё мирах с тобой проснусь

В рассветной рани?

Прольётся летний дождь — зерно к зерну —

И день настанет.

Колыбельные ветреной ночи

Я узнала Тебя

В эту ветреную ночь, Боже, я видела тебя совсем близко.

Ты был огромным деревом, и я смотрела на Тебя так, как смотрят маленькие дети, когда видят что-то в первый раз.

Дерево было старое, его ветви поднимались высоко к чёрному небу.

В серебряной сети, мятущейся от ветра, запутались две звезды.

Тончайшая игра теней и слабого света фонаря на мокром асфальте…

Боже, Ты был белым тополем — я узнала Тебя.

Я узнала бы Тебя, даже если бы Ты был малою каплей дождя на тёмной ткани моего весеннего пальто.

Я услышала бы Тебя, если бы Ты был тихим шёпотом ветра у моего изголовья.

Я ощутила бы Тебя в предрассветном молчании трав, в горьком дыхании умирающего костра…

Потому что я дитя Твое, Боже.

Древо жизни

Я стою под Деревом — Древом Жизни и глотаю ветер.

Я пью большими глотками свежесть упругого воздуха.

Две звезды, заблудившись в гуще ветвей, тихо плачут — не могут встретиться.

Ковш Большой Медведицы висит высоко, изогнутая ручка наклонилась к земле.

Ковш медленно переворачивается — и свет Луны, набирающей силу, выплёскивается на землю.

Древо Жизни — лестница в небо.

Рай

Райское Древо у источника воды живой.

Пейте, кто хочет — хватит на всех.

Рай распахнут в синь и золото.

Рай открыт всем — только протяни руку, тронь резные врата — и они откроются.

Там, в Раю, солнце не заходит, трава вечно зелена, вода чиста, прозрачна и сладка на вкус. Там шерсть у животных шелковиста и мягка.

Ляг в тени Древа — сны слетятся к тебе стайками мотыльков.

Дорога дальняя, путь неблизкий — прошлое твоё уплывает, словно корабль, отходящий от причала. Всё дальше и дальше…

Спи, твой сон будут охранять серафимы и херувимы, ангелы и архангелы.

И Он, Он поцелует тебя перед сном. Спи же.

И помни — Ты — Дома.

«За час до полуночи, метельной мартовской ночью я встретила Тебя, Боже…»

За час до полуночи, метельной мартовской ночью я встретила Тебя, Боже.

За час до полуночи.

За час до полуночи деревья пропели мне ветровые песни свои.

За час до полуночи.

За час до полуночи стремленье двух звёзд друг к другу стало невыносимым.

За час до полуночи.

За час до полуночи мой Кот несколько раз обошёл Древо Рая, звонко мурлыча.

За час до полуночи.

За час до полуночи тонко запахло фиалкой, и я ощутила ладонями мглу ледяного стекла.

За час до полуночи.

За час до полуночи ароматный пар от свежезаваренного чая поднялся к небу…

За час до полуночи.

Я пью этот чай с луной пополам, а ночь глубока чрезвычайно,

И неизъяснима её глубина.

За час до полуночи…