Обычные рассказы о необычном

Юлия Александровна Фомина, 2022

Сборник совершенно обычных рассказов о необычном. Герои сказок, необъяснимые явления и самые настоящие чудеса встречаются на каждом шагу, расцвечивая яркими красками серую обыденность. И только наше упрямое неверие и зашоренный взгляд не дают их разглядеть. Иногда, человек может научиться изменять целый мир вокруг себя. А другому стоит быть осторожнее в своих желаниях – они сбываются, да еще и самым неожиданным образом. У вселенной специфическое чувство юмора… Главная беда, что взрослым с возрастом становится все труднее радоваться простым вещам. Хорошо, что у нас есть дети – они никогда не дадут миру потерять веру в чудо и в нас самих!

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мне всегда нравились рассказы, вызывающие яркие эмоции, заставляющие читателя задуматься.

А самое замечательное в рассказах — возможность представить такое окончание, каким оно придется по душе именно Вам.

И еще, я точно знаю, что большинство рассказов остаются ненаписанными потому, что авторов разбудили раньше времени.

P.S. Выражаю глубочайшую признательность моему дорогому другу и вдохновителю, талантливейшему художнику Эльдару Закирову за прекрасное художественное оформление книги!

Восковое сердце

Ведьма раскладывала пасьянс затертыми картами. Она отстраненно слушала сбивчивый рассказ Музыканта, будто погруженная в собственные мысли.

Музыканта терзали сомнения. Коллега «по цеху» на пьяной вечеринке посоветовал ему обратиться к ведьме. А потом, уже позже, переубеждал. Как он его отговаривал! Он почти умолял его не делать этого, но Музыкант был непреклонен.

Тогда, изливая пьяные слезы, он сокрушался, что к своим 50 годам практически ничего не добился. Хорошая машина и квартира в центре — это все не в счет. Его фамилия так и не стала узнаваемой. Записи его музыкальных альбомов совсем не покупали. На концерты приходили, по большей части, родные и знакомые… А он сделал ставку на музыку. Принес ей в жертву все, но так и не женился, не наплодил детей, растерял почти всех друзей…

Хорошо, что адрес колдуньи Музыкант записал сразу же. На трезвую голову из Валерия (так звали его знаменитого коллегу) адрес он бы ни по чем не вытянул!

И вот, он здесь. Перед ней. Робеет, как школьник. Лоб покрыт испариной. Наверное, это все Валерий — он буквально кричал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Мол, хитра старая каналья — все вывернет и по-своему переиначит.

Но желание Музыканта было слишком простым, чтобы трактовать его как-либо иначе. Он всего лишь хотел славы. Чтобы хоть одно произведение обрело мировую известность, звучало «из каждого утюга». Чтобы знать, что прожил жизнь не зря.

Он умолк и молчал уже несколько минут, только сейчас осознав затянувшуюся паузу. Наконец, старуха сухо пожевала губами, отложила замусоленную колоду и достала откуда-то ручку и клочок бумаги. На этом клочке ведьма нацарапала такую немыслимую сумму, что Музыкант удивленно присвистнул.

— Ну, а что ты хотел? Слава ведь дорогого стоит!

— В прямом смысле «дорогого», — откашлявшись, попытался отшутиться Музыкант.

Но бабка оставалась серьезной.

— Половину суммы сюда принесешь, лучше мелкими купюрами. А на вторую половину я тебе пришлю счет на электронную почту.

Музыкант не поверил своим ушам и даже переспросил:

— Счет на электронную почту?!

Неужели, в этой дыре есть компьютер и даже интернет? Он насилу нашел домик ведьмы в глухом лесу.

— Конечно, — гордо подтвердила Ведьма. — Я же индивидуальный предприниматель. Налоги плачу!

Машину, конечно же, пришлось продать. Сумма была поистине гигантской. Почему-то Музыканту денег было совсем не жаль. Он сделал все в точности, как она сказала. И вот, уже мялся перед ней, неуверенно тыча в воздух полиэтиленовым пакетом.

Ведьма лишь мельком взглянула на деньги, задвинув пакет под стол старым башмаком. Кряхтя, она выбралась из-за стола и доковыляла до стены. К удивлению Музыканта, в ней обнаружился чуждый для ветхого жилища современный сейф. Старуха извлекла из него холщовый мешочек и торжественно протянула его мужчине.

Внутри мешочка что-то металлически звякнуло. Музыкант, недоумевая, развернул некое подобие пенала: весь он состоял из узких кармашков, в каждом из которых лежали какие-то лопаточки и причудливо изогнутые ножички.

— Что это? — изумленно спросил он.

— Резцы, — сухо пояснила старуха. — Это инструменты скульптора. Я дам тебе их на время.

— Но, зачем они мне? Я же музыкант, а не скульптор, — отчаянно взревел мужчина.

Он вдруг почувствовал себя обманутым этой сумасшедшей старухой. Неужели, его так легко провели, и он потратил все свои сбережения вот на эти железяки? Скомкав мешочек, он зло швырнул его на стол, размышляя о том, как теперь возвращать деньги.

— Бери-бери, — уверенно сказала Ведьма, тяжело опускаясь обратно в кресло. — Этими резцами ты должен выточить восковую фигуру — куклу. В ее центр ты поместишь фитиль…

— Да я даже.@. из воска не вылеплю, — истерично захохотал Музыкант. Какие там куклы!

Ведьма, тяжело вздохнув, продолжила:

— Эти резцы непростые. Сам Микеланджело отдал за них свою бессмертную душу. Любой, в чьи руки они попадут, сможет сотворить непревзойденный шедевр хоть из камня, хоть из воска. Твоя задача — вырезать восковую куклу-свечу, в пламени которой должен сжечь свои ноты.

— И, большая должна быть кукла? — уточнил Музыкант.

— Ты что, гномиков хочешь радовать своей музыкой? — хохотнула старуха. — Большая, конечно, в человеческий рост! Ее пламя должно сжечь как можно больше копий твоей рукописи!

Музыкант ошеломленно слушал ведьму. Почему-то было уже совсем не смешно. Он тихо спросил:

— И? Что же будет дальше?

— Когда пламя потухнет, твой восковой голем¹ попадет в мир иной, а вместе с ним окажутся сожженные в его пламени листы. У восковой куклы будет единственная задача — донести твои ноты до самих ангелов. А они, Хранители, знаешь, что любят больше всего на свете? Они любят музыку, но слишком заняты, чтобы наслаждаться ею. Не забудь сжечь и оригинал рукописи — он попадет к самому главному, — старуха многозначительно указала крючковатым пальцем куда-то вверх. — Когда дело будет сделано, ангелы воспоют твою мелодию и нашепчут ее каждому человеческому существу на земле. Вот тогда и случится твоя истинная слава — ведь только то, что поют ангелы, люди слушают самыми своими сердцами…

Музыкант не помнил, как добрался до дома. Теперь все его мысли были заполнены только одним — как сделать восковую куклу. Он буквально сам себя не узнавал, как увлекла его эта безумная идея. Деньги кончились, и предстояло много трат. Он продал за копейки свою шикарную квартиру.

С какой деловой хваткой он сражался с типографией, торговался, заказывая грузовики копий своих нот! Снял огромный металлический ангар, боясь учинить пожар… Скупил воск у всех пасечников в округе…Даже цветной, детский — в магазинах… Заказал форму: полый цилиндр, куда жадными руками заливал, обжигаясь и сам этого не замечая, расплавленный воск — до самого верха…

Ну вот, наконец все было готово. Вокруг лежали кипы копий его рукописи, а в самом центре стояла огромная, в человеческий рост свеча. Неужели он сможет из этой махины вырезать куклу?

— Как там говорил Микеланджело?, — пробормотал Музыкант, — «Я беру глыбу мрамора и отсекаю от нее все лишнее»? Ну что же, попробуем вырезать воскового Буратино…

Неумелыми руками он покрутил в руках чудные старинные инструменты и «попробовал»…

…Красными, воспалёнными от бессонных ночей глазами Музыкант бледный и заросший созерцал удивительное творение. Перед ним была девушка неземной красоты. Само совершенство! В неверном свете скудно освещенного ангара она казалась совсем живой. Фитиль светлой прядкой утопал в ее рыжих волосах. Такая безупречная точность — каждая черточка! Разноцветный воск был так причудливо сплавлен, что она казалась теплой и живой. Длинное платье струилось складками, ничуть не скрывая дивных форм. Пухлые губы, казалось, сейчас рассмеются. Изящные запястья, точеные пальчики… Тонкие, полупрозрачные мочки трогательных ушек… Поистине волшебные резцы дала ему Ведьма!

И взмолился Музыкант:

— О, если б только ты ожила! Ты — самое совершенное создание! Как я хотел бы тебя обнять!

И кукла вдруг открыла свои прекрасные глаза, будто до этого спала. Она улыбнулась Музыканту такой зовущей улыбкой, что бедняга совсем потерял голову. Он кинулся к ней, раскрыв объятья… Но ощутил в своих руках лишь холодный воск. Все же, перед ним была не живая девушка, а прекрасная восковая кукла. Она жесткими руками отстранила от себя Музыканта:

— Ты — мой создатель. Я — твоя кукла. Заверши то, для чего ты меня создал.

В ужасе смотрел на нее Музыкант. Как же может он разрушить, сжечь, расплавить такую дивную красоту? Одна эта мысль была просто невыносима! Ноты? Музыка? Зачем они теперь ему, если есть Она! Он отдал бы весь мир за обладание этой идеальной женщиной!

— Как зовут тебя? — голос его был странным, сухим и надтреснутым, а глаза — безумными.

— У меня нет имени, — рассмеялась кукла. — Ты можешь дать мне его, если пожелаешь. Но оно не будет иметь значения. Я ведь просто восковая свеча. Пламя растопит и его вместе со мной. Давай приступим!

— Почему ты желаешь, чтобы я поджег фитиль, — изумился Музыкант. — Ты же сгоришь, понимаешь? Твой воск расплавится, и тебя не станет.

— Это не важно, — холодно парировала Кукла. — Мое пребывание здесь — только начало пути. Когда я исчезну, то выполню свое предназначение. Я раздам твои ноты ангелам. Они возликуют, и я получу в награду бесценный дар — бессмертную человеческую душу.

— Зачем же тебе душа? — удивлялся Музыкант.

— Когда настанет моя очередь, я смогу появиться на земле, как самый настоящий человек. Так, как появляются на свет все человеческие дети. Я проживу настоящую жизнь со всеми ее радостями, доступными только человеческому существу…

— Но я не смогу этого сделать, — в отчаянии вскричал Музыкант. — Я не хочу отпускать тебя! Ты так прекрасна!

Шли дни. Музыкант каждый день приходил в ангар и любовался Куклой, а та была холодна и бесстрастна. Каждый раз она твердила лишь о своем предназначении и просила Музыканта завершить то, ради чего он ее создал.

Однажды, не выдержав, он постучался в дверь Ведьмы. Старуха молча пустила его в дом. Музыкант упал перед ней на колени и принялся умолять оживить прекрасную куклу. Ведьма лишь покачала головой:

— Я могу исполнить твое желание, но это будет стоить гораздо дороже цены твоей славы. И, кстати, где резцы, которые ты должен был мне вернуть?

Музыкант давно позабыл об обещании вернуть инструменты. Он был влюблен и ни о чем другом не мог думать. Какие уж там железяки!

— Ты горько пожалеешь, если не вернешь мне резцы, — сухо пригрозила Ведьма. Она покачала в руке склянку с жидкостью коньячного цвета. — Половину должен будешь выпить ты, а половину — твоя ненаглядная. Только ничего не перепутай! А стоить это будет…

— Но у меня теперь совершенно нет денег, — схватился Музыкант за голову.

— Нет денег?! — сурово закричала Ведьма. — Тогда пошел прочь!

Обезумив, он кинулся на старуху и задушил ее. Дрожащими руками он вырвал из скрюченных пальцев склянку и торопливо отпил половину янтарной жидкости. Она обожгла его горло так, что перехватило дух.

Остаток в склянке Музыкант бережно завернул в какую-то старухину тряпицу и, что было сил, побежал назад.

Ангар был пуст, а на кипе нот лежала записка:

«Ты не отпустишь меня никогда, потому что я — идеальная Женщина. Ты полюбил меня, но мы слишком разные. В тайне из остатков воска я сотворила по своему образу и подобию идеального Мужчину. Он такой же, как я, и понимает меня, как никто в этом мире. Прощай!

P.S. Резцы решили забрать с собой, ведь только так у нас смогут появиться дети. «

Музыкант горько заплакал, и его слезы заливали записку, застывая на ней восковыми каплями.

…Хозяева ангара решили вскрыть дверь. Срок аренды давно истек, а Музыкант все не выходил на связь. Внутри они обнаружили несколько тонн нотных листков, на которых покоилась странная восковая фигура, отдаленно напоминавшая очертаниями человека. Все страницы вокруг нее покрывали восковые капли.

Наследие алхимика

— Что у нас тут? — строго спросил молодой с едва пробивающимися усами дознаватель тайной полиции Антон Никанорович.

— Тайная алхимическая лаборатория-с, — ответствовал второй дознаватель Петр Никодимович. — Арестован некий алхимик Фролов, на которого был написан тайный донос о делах против государя. Имеется постановление об описи изъятии, а в случае необходимости, имущества для дознания. Негласное распоряжение таково: ежели не удастся выявить заговор, надобно состряпать дело так, чтобы обвинить его в шарлатанстве.

Молодые люди остановились подле объемного чемодана. Открыть замок небольшой фомкой не составило труда. Внутри обнаружилось множество баночек с пилюлями и загадочными надписями на круглых крышках:

«Отрастить рога», «Удлинить ноги», «Прорезать на шее жабры» — и прочие странности. Самая последняя баночка именовалась «Обратно стать человеком».

На донца баночек были прикреплены однородные инструкции: пилюлю необходимо было запить небольшим количеством воды, предварительно освободив нужную часть тела от посторонних предметов и одежды. После третьей баночки одинаковые инструкции читать более не было смысла.

— Вот бы, — мечтательно завел глаза Антон Никанорович, — с таким чемоданом на ярмарке выступать. Деньжищ бы заимели так, что на службе за год жалованием не набрать!

— А что же опись вещественных доказательств? — нахмурился Петр Никодимович.

— А был ли чемодан? — вопросом на вопрос ответил Антон Никанорович. — Окромя нас с Вами сие никому не известно. Да и вообще, по возвращению можно будет подать рапорт на увольнение, ибо занятие наше скучное и не приносит совершенно прибыли, однако, изначально следует оценить действие волшебных пилюль.

— А действуют ли они вообще? — поддакнул Петр Никодимович.

— Надо-с проверить, — предложил Антон Никанорович.

Вдвоем, не сговариваясь, они посмотрели на бродячего пса, вошедшего в незапертую дверь. Не сводя с собаки глаз, Петр Никодимович извлек из кармана бутерброд с ломтем краковской колбасы. Собака облизнулась. Петр Никодимович выудил из первой попавшейся баночки пилюлю, зарядил ею колбасу и протянул угощение.

Двое мужчин завороженно наблюдали, как дворняга на страусиных ногах, теперь более напоминавшая короткую лошадь, удирала в подворотню. Опыт удался.

Жадными глазами смотрели они теперь на содержимое чемоданчика, в уме подсчитывая будущие немыслимые гонорары. Алхимик оказался самым взаправдашним и дело свое знал. Поди да обвини такого в шарлатанстве! Пора было переходить к опыту на людях, и Антон Никанорович вызвался стать добровольцем.

— Отращивание ног мы опробовали на животном. Повторять смысла не вижу, ибо потолки здесь низкие. Пожалуй, что прорезать жабры на шее тоже не слишком удобно — галстук может изрядно помешать опыту. А мой сделан из хорошего шелка, и мять мне бы его не хотелось. Вот, вижу отличный вариант — отращивание рогов.

— А что же, шляпа? — усмехнулся Петр Никодимович.

— Шляпу ради эксперимента я заблаговременно сниму, — пообещал Антон Никанорович.

Пилюля была торжественно извлечена из баночки. Пошарив глазами, Антон Никанорович обнаружил бутылку сидра. И так, прямо из горла, запил пилюлю. Почувствовав шевеление в волосах, он поспешно стащил шляпу и умостил ее на недописанный протокол описи имущества арестованного алхимика.

Рога вышли знатные, бычьи. Крепкие! Антон Никанорович, дурачась, попытался забодать хихикающего напарника, но с непривычки снес дверной косяк и с ним вместе вывалился на улицу.

Поспешно избавившись от засевшего на рогах наличника, мужчины вернулись в помещение. Перед тем, как затворить за собой дверь, Петр Никодимович настороженно обвел глазами окна — вдруг кто из дворни следил за дверью и заметил сие непотребство. Однако двор был пуст. Условившись, что дальнейшие опыты будут проводиться со всей возможной осторожностью, будущие гастролеры опробовали следующее снадобье.

— Итак, дамы и господа, — дурачась, будто репетируя, провозгласил Антон Никанорович, — Впервые перед вами уникальный эксперимент по отращиванию слоновьего хобота на человеке!

Пилюля была им проглочена. Спустя несколько мгновений нос его потемнел, покрылся тонкой шерстью и стал стремительно удлиняться.

— Не очень длинный, — с неудовольствием прокомментировал Петр Никодимович.

Антон Никанорович оскорбился, упер руки в бока и хоботом надвинул шляпу Петра Никодимовича ему на нос.

— Ваша очередь, — в нос, а точнее, в хобот, сказал Антон Никанорович напарнику, выуживая следующую баночку.

— Придется разуваться, — вздохнул напарник. Надпись на баночке обещала отрастить ласты морского льва.

Оба молодых человека напрочь забыли, что у морского льва ласты растут не на ногах, а на едином хвосте, который, как оказалось, прилагался к ластам. Штаны были безнадежно испорчены.

Друзья долго не могли прийти в себя от хохота, пока Петр Никодимович пытался принять хоть сколько-нибудь приличную позу. Хвост был отменным, но, к сожалению, оказался чрезвычайно скользким, и Петр Никодимович все время норовил упасть.

Для следующего опыта напарники выбрали баночку с оленьими рогами. Рогатый тюлень нанес лаборатории совершенно непоправимый ущерб, поскольку плохое равновесие теперь усугублялось цепляющимися за все ветвистыми украшениями на лбу.

— Хорошо, что у Вас нет супруги, — трубил во весь хобот Антон Никанорович. — Иначе все бы посчитали, что именно она Вас наградила такими замечательными рогами.

— Но-но, — строго пригрозил пальцем Петр Никодимович. От этого незначительного движения он опять потерял равновесие и, шлепнувшись на пузо, окончательно переколотив все окружавшие его склянки.

Раздался компактный взрыв. Он и отрезвил разошедшихся дознавателей тайной полиции. Наконец, они решили покончить с увлекательными опытами на этот день.

— Хорошо, что не копыта, — пробормотал в Антон Никанорович, открывая последнюю в ряду банку с надписью «Обратно стать человеком».

Антон Никанорович заботливо заложил пилюлю сначала своему напарнику, а после и себе в рот, принявшись ждать обратных изменений. Напарники сосредоточенно разглядывали друг друга, но пилюли, почему-то, совершенно не действовали.

— В чем дело? — обеспокоенно спросил Петр Никодимович, с трудом удерживая свое неуклюжее тело на руках. Хвост его нервно зашлепал по дощатому полу. — Может быть, следует принять не одну пилюлю, а столько, сколько было произведено превращений?

Антон Никанорович перевернул банку в поисках инструкции. И таковая была им обнаружена. Надпись на банке гласила: «Принять обратно человеческий облик может лишь тот, кто всегда был настоящим, порядочным и не корыстным человеком».

Шкаф Кира Булычева

— Алло, привет!

— Да, привет…

— Почему голос расстроенный? Что-то случилось?

— Да не то, что бы… Тут такое странное дело… Представляешь — у меня все вещи пропали.

— Как это? Дома? Вас что, ограбили?

— Да нет… Даже и не знаю, как тебе объяснить. Представляешь — открыла шкаф, а там пусто. И темно очень. Хотела потрогать… А там даже задней стенки нет… Ну я и провалилась.

— В каком смысле?

— Ой не перебивай лучше. И так… Сама собьюсь… В общем, я потянулась за задней стенкой и не удержалась, провалилась внутрь шкафа. Смотрю — стою на песке на четвереньках. А передо мной море. Ну и… Я назад.

— Какая-то знакомая история. «Шум за стеной?» Кира Булычева на ночь не перечитывала? Или вот… Ты никаких… ммм… пилюль не принимала? А, может вчера отметила что-то бурно?

— Можно без вот этих твоих… Ничего я не употребляла. И вообще не употребляю, кроме шампанского на новый год. Ты приезжай лучше.

— Плавки брать?

***

Сашка не заставил себя долго ждать и уже вскоре нетерпеливо зазвонил в домофон. На его насмешливый взгляд Женя никак не отреагировала. Угрюмо кивнула, мол, проходи. Сашка потоптался немного, скинул кроссовки и притворно вздохнул:

— Ну давай, жги. Пошли вещи твои искать.

Женька нетерпеливо кивнула и за руку потащила в спальню.

— Вот! — обличающе ткнула она пальцем в дверцу здоровенного икеевского шкафа-купе.

— Новый поворот, — съязвил Сашка. — Спорим на банку сгущенки? Трехлитровую! Ну что, сейчас откроем шкаф, и все твои вещи на месте. Ну, конечно, кроме тех, что в стирке? Сашка было расплылся в улыбке, но Женя молча откатила дверцу шкафа и повернулась к нему с торжествующим видом. Вещей действительно не было. И вообще, шкаф был не просто пуст — в нем даже пропали полки и штанга для вешалок.

А если уж быть совсем объективным, пустота шкафа вовсе не показалась Сашке каким-то неосвещенным пространством — сразу за дверцей начиналась почти ощутимая, физически непроглядная мгла, будто даже поглощающая свет.

— А… как же так? — недоуменно потянулся Сашка к шкафу, закрыл дверцу, отодвинул ее вновь, но ничего не изменилось. Темно.

— Ну? — спросила Женька.

— А… море где?

— Там!

Сашка продолжал боязливо таращиться в пустоту, будто пытаясь в ней разглядеть что-то. Желания лезть внутрь, почему-то, не возникало. Тогда Женька вздохнула, взяла его за руку и просто утянула за собой внутрь темного проема. Сначала возникло неприятное ощущение, будто он преодолевает какую-то плотную преграду. Но вот, уже через мгновение, оно пропало, и в лицо дунул ласковый соленый ветер. Все оказалось точно так, как рассказывала Женька — они стояли на горячем песке босыми ногами.

Сашка оглянулся назад и увидел за собой все тот же икеевский шкаф с темным проемом за раздвинутой дверцей купе. Вместо задней стенки, что же получается — тоже дверца? Странно… Отцепив от себя холодные от страха Женькины пальцы, он зачем-то задумчиво закрыл дверцу, потом неуклюже протопал к накатывающим волнам, взял из-под ног круглый камушек и отчего-то понюхал его.

— А где ты этот шкаф покупала? — спросил Сашка.

— В Икее, — беспомощно развела руками Женька. — Он раньше нормальный был. С полками и ящиками. А теперь — вот…

— Надо было взять плавки, — почему-то тонко хихикнул Сашка.

— Саш, где мы?

— На море, — беспечно ответил он, закатывая джинсы и сбрасывая футболку. — Считай, повезло. У тебя оказался тот самый шкаф Кира Булычева. Помнишь его рассказ «Шум за стеной»? Получается, что у писателя действительно в шкафу было собственное портативное море. Не врал фантаст.

— Это не тот шкаф, — почему-то заупрямилась Женька. — Хотя бы по тому, что он — купе. Кажется, во времена рассказа Кира Булычева такое еще не изобрели. И еще — никакого шума не было! У меня соседка тетя Валя на каждый шорох реагирует и скандалить по три раза на день прибегает.

Но Сашка уже давно потерял интерес к обсуждению фантастической литературы.

— Женька… Ты же простишь мокрые штаны?

И он потопал прямо в прибой. У самой кромки остановился, оглянулся, и поманил за собой неуверенно переминавшуюся в песке Женьку. Потом, поняв, что она идти не хочет, вернулся и потащил ее прямо так, в домашней одежде в воду. Море было теплым, без медуз. Идеальное такое море. Накупавшись вдоволь, они растянулись сохнуть на песке.

Море было везде, куда доставал взгляд. Песок уходил вверх, будто они находились в низине котлована. Разговор под жаркими лучами как-то не клеился. Ракушки попадались мелкие. Набрали их от нечего делать целую кучу и свалили недалеко от воды. При приливе море обязательно слижет их с песка.

Следов цивилизации — неотъемлемого человеческого мусора — нигде не было. Ни бутылок, ни вездесущего пластика. Вообще ничего. Будто только что созданное море. Пляж, песок и шкаф.

Они еще немного побродили по пляжу, постоянно озираясь на шкаф. Похоже, боялись, что, упустив его из виду, не смогут вернуться домой. Постепенно, озираться перестали — возникла уверенность, что шкаф никуда не денется и можно расслабиться.

Время пролетело незаметно, солнце клонилось к закату. Пора было возвращаться домой. Сашка накинул в сухую футболку, сброшенную возле шкафа. Оба долго пытались отряхнуть с ног налипший песок. Махнув на это бесполезное занятие рукой, побрели к шкафу. Откатили дверь. Темный проем, за ним комната. Конечно же, весь пол теперь в песке. Женька ускакала в ванную комнату, захватив что-то со стула — вещей-то не было. Саша закрыл дверцу и сел за Женькин письменный стол. Кожу начинало печь — обгорел, наверное.

Переодетая и причесанная, Женька разглядывала в зеркало красные плечи и шею. Нос был цвета морковки. Она было метнулась искать какой-нибудь крем, как Саша окликнул ее.

— Смотри, как странно!

— Что там? — спросила из коридора Женя.

— Мы с тобой сколько гуляли?

— Ну даже не знаю, там уже закат начинался, — Женька недоуменно уставилась в окно.

За окном заката, не было. Все тот же день. Или даже еще не день? Часы показывали 10:50. Женька постучала по стеклу часов. Электронная цифра минут изменила время на 10:51.

— Это как? — Женька с часами в руках зашла в комнату.

— А вот как-то так, — не менее озадаченно покрутил мобильник в руках Саша. — Ты мне знаешь во сколько звонила? Я проверил только что — сегодня, в 10:35. Считай, пока доехал, пока туда-сюда… Ну минут через 10 я уже был у тебя. Выходит, в шкаф мы залезли в 10:45.

— Получается, что мы всего минут 5 гуляли… там?.. — округлила глаза Женя.

— Ну вот так и получается, или меньше даже — подтвердил Саша.

— Надо проверить, — с горящими глазами предложила Женька. — Давай, я тут останусь и засеку по секундомеру.

— Только еды мне с собой дай, — угрюмо согласился Саша.

Действительно, они же ничего не ели уже много часов. Просто было достаточно жарко, да и вообще — не до этого. Притащив съестные запасы — все что попалось Женьке под скорую руку, она всучила пакет с едой Саше и нетерпеливо запихнула его в шкаф. Вернулась к столу ждать, глядя на часы. Итак, старт в 11:00

Каково же было ее изумление, когда повернувшись, она увидела Сашу. Без пакета.

— Не, ну я и так ночь прям на песке ночевал. Вот по ощущениям, не меньше пяти часов. А под утро как-то уже зябко стало. Хотя, ночное море конечно же офигенно. Огоньки плавают… Никогда ночью в море один не купался. Но… я же все уже съел. Поэтому решил, что эксперимент нужно завершать. Сколько меня не было?

— А нисколько, — ответила Женька. — Я даже до стула не успела дойти, как ты уже вернулся.

— А еда есть?

— Подожди ты, проглот. Давай наоборот попробуем?

Женька решительно шагнула в темный проем и вернулась так быстро, что Саша даже время засечь не успел. По ее словам, сидеть несколько часов одной на берегу, даже без книги оказалось скучным — и она вернулась.

— Ничего не понятно, — покачал головой Саша.

***

— Алло?

— Шурик, ты ко мне едешь?

— Конечно! Вот, плавки взял и купил удочку. У тебя есть перловка? Надо наживку же.

— Удочку?

— Ну вдруг там есть рыба? Половим. Как думаешь, в твой шкаф влезет лодка?

— Ты серьезно?

— Ну а как же? Представляешь? Это же бомба! У нас с тобой есть личный «пузырь» безлимитного моря. Сколько там не пробудешь — возвращаешься в ту же минуту! Главное — чтобы никто не прознал. Будем с тобой пользоваться. Только я и ты. Ну и кума можно с детьми. Или нельзя? Нет, не надо лучше. Разболтают еще… Это же дверь в вечное лето и вечное море… Там же всегда лето будет? В общем, давай-ка я за наживкой заеду — и лечу к тебе. Надевай купальник!

Саша отключился. Женька не успела сказать, что и купальник-то тоже пропал. Со всеми вещами. Она вообще осталась в домашних штанах и футболке. Хорошо хоть деньги и документы в сумке были — а сумка висит на ручке двери в комнату.

В минуту ее мрачных размышлений — из чего бы соорудить купальник, раздался звонок в дверь. Даже не в домофон. Видимо, нетерпеливый Сашка проскочил в подъезд с кем-то из соседей.

Женя не глядя открыла входную дверь. В нее тут же без спросу зашел гладковыбритый мужчина в штатском костюме. При галстуке и в лакированных ботинках.

— Позволите?

— А что? Вы кто?

— Нам нужно осмотреть Ваше помещение. Ордер есть, — безапелляционно махнул он рукой.

— Но по какому праву?!

Зашедшие вслед за ним люди в одинаковых ботинках отодвинули Женьку и разошлись по квартире, не потрудившись даже разуться. Один, цепко придерживая девушку за предплечье, остался с ней возле входной двери. Из комнаты послышался звук открываемой дверцы. Вошедший радостно констатировал:

— Он тут!

Стоявший рядом с Женей свободной рукой выудил сотовый, набрал какой-то номер и отдал короткий приказ. Подъезд быстро наполнился людьми в рабочей униформе газовщиков. Они звонили в двери и спешно эвакуировали жильцов.

«В газопровод попали отравляющие взрывоопасные вещества. Вам нужно срочно покинуть Ваши квартиры», — объясняли они, выпроваживая соседей. «Мы предоставим вам временное жилье, пока авария не будет локализована».

В дверь вошел человек в белом халате с медицинским чемоданчиком. Он отжал человека в костюме, караулившего Женю и усалил ее за стол.

— Милочка, а давно ты проходила через порт?

— Что? — не поняла Женя.

Врач нетерпеливо окликнул стоявшего по стойке смирно в дверях человека в штатском костюме:

— Где у нее порт открылся?

— В шкафу.

— Прямо в шкафу?

— Да.

— И что там? Благоприятная среда?

— Ага, этой повезло. Море, солнце, песок.

Врач присвистнул.

— Давно ты, — он сверился с планшетом, — Евгения Пална, ходила через шкаф на море? Вон как загорела. Действительно, очень повезло с портом.

Женька поняла, что все пропало, их с Сашкой секрет раскрыт и угрюмо ответила:

— С утра.

— И долго пробыла?

— Здесь и минуты не прошло.

— А там? — пытливо прищурился он.

— А там… Без часов была. День, наверное. До вечера тамошнего.

Врач кивнул, и безо всяких разговоров принялся осматривать Женьку, взял кровь из вены, измерил давление, зачем-то отрезал прядь волос. Было видно, что все эти люди не в первый раз сталкиваются с подобным. Очень уж согласованными были действия. Врач раскрыл какую-то супернавороченную переносную лабораторию, находившуюся в чемодане, зазвенел колбами и вскоре кивнул:

— Все чисто, можно начинать.

А Женьке сказал:

— Тут сиди. Скоро все закончится.

И началось. Мебель в прихожей задвинули подальше в коридор. А в комнату, ругаясь на узкие проходы, потащили какие-то стройматериалы и невиданное оборудование. По жалобному звону оконных стекол стало понятно, что часть груза поступает через окно. В квартиру шла целая толпа людей. За окном эвакуировали автостоянку. Теперь на нее один за другим приземлялись вертолеты. Они привозили грузы и людей, которые без промедления отправлялись в Женькину квартиру. В один момент квартира стала оживленнее, чем метро в час пик.

Все делалось, на диво, оперативно и слаженно. Все заходили, и никто не уходил. Все и вся шли и поступали прямо в шкаф. Потом все как-то разом закончилось. В квартире остались только те первые, в штатском.

Двое из них стояли возле шкафа, а один — возле входной двери. Женька, поняв, что ее никто больше не удерживает в гостиной, вышла в коридор и заглянула в спальню. В этот же миг из черного проема шкафа появился моложавый мужчина в белом халате. Ученый, наверное. Он протянул внешний жесткий диск одному из людей в штатском. Тот тут же раскрыл ноутбук и сосредоточенно начал передавать данные. Ученый, дождавшись, пока данные перекочуют в ноутбук, все так же молча вернулся назад в темный проем. Не прошло и нескольких минут, как все повторилось. Ученый появился, передал вновь жесткий диск, дожидался, забирал его и снова вернулся в проем.

Женя застыла в дверях, не в силах оторваться от происходящего. Человек в белом халате появлялся и исчезал. Женя присмотрелась. Ей казалось, что он выглядел уставшим. Может это загар? Не похоже. Он как-то сгорбился. И морщины явно стали глубже. А с каждым следующим появлением у него прибавлялось седины, и он будто становился ниже ростом.

Час спустя, из шкафа устало шагнул совершенно седой старик. В дрожащих стариковских руках он держал черный от копоти жесткий диск.

— Я последний. Удалось извлечь в последний момент. И пройти в последние секунды. Там уже все… Неудача. Эксперимент завершен. Этот порт нам теперь бесполезен. Да и закроется он после такого.

Как по команде, все чужаки свернули свои компьютеры и пошли к выходу. Последний, одетый штатское задержался на пороге, обращаясь к Жене:

— Я хочу Вам посоветовать… Как доброму другу… Просто переждите некоторое время. И все станет как было. Вот увидите. А туда, — он махнул рукой на темный проем шкафа, — не ходите. Не надо.

И вежливо затворил за собой дверь. Женька, оставшаяся в оглушающем одиночестве огляделась. Как Мамай по квартире прошел. Она собрала затоптанные половики и бросила их в ванну. Поразмыслив, набрала в ведро воды и принялась оттирать насмерть затоптанные бесчисленной толпой полы. Похоже, обычная уборка тут не поможет.

Так, что же получается? Где все эти люди? Они прошли внутрь и не вернулись? Как так?

В дверь вновь позвонили. Сашка приехал. С удочкой. Он с изумлением уставился на разгром в квартире.

— Что здесь было?

Женька коротко рассказала. Саша досадливо хлопнул себя по ляжке:

— Вот же я дурак! Это все гребаная прослушка телефонов! Всех же теперь прослушивают.

Они, не сговариваясь, подошли к темному проему незакрытого шкафа и шагнули внутрь. Пляжа больше не было. Они стояли на краю дымившегося котлована. Небо застилал черный дым, поднимавшийся из черной оплавленной массы, где раньше плескались ласковые волны. Гарь не давала дышать. Под ногами оползал раскаленный песок. Женя и Саша в ужасе отшатнулись назад. Дверь шкафа сама откатилась, закрывая черный проём.

Отдышавшись, Саша открыл дверь шкафа. На плечиках висели кофточки. Женька зачем-то выдвинула ящик. Купальник был на месте. Только, зачем он теперь? Все вновь стало так, будто ничего и не было. Женя тихо заплакала.

Свидание

В приглушенном свете ресторана за богато накрытым столом было очень уютно. Два бокала красного вина наполнялись расторопным официантом, как по волшебству. Официант Иван гадал о чаевых, глядя на странных гостей:

Он был седовлас, с военной выправкой. Лицо его не выражало никаких эмоций, будто бы он играл в покер, не желая выдавать значения выпавших ему карт. На правой его руке не было кольца, однако белый след, так и не стертый годами, все еще угадывался. Одежда была явно пошита на заказ, со вкусом, даже с некоторым шиком.

Она же была совсем молода. Особенно разительно это было заметно на контрасте с ее визави. Девушка выглядела очень естественно, даже немного старомодно. На ней было белое в мелкий цветочный узор платье простого кроя, белые же босоножки на невысоком тонком каблуке. В темных волосах поблескивали едва заметные заколки, державшие сложную, причудливо завитую прическу.

Иван был видавшим виды официантом. Обычно, он на раз мог понять кто его сегодняшние гости. И этот его интерес был вполне понятен: ведь так он мог определить предстоящий размер чаевых. Но не сегодня. Пялиться на гостей открыто не позволял этикет. И он, кружа вокруг них, как заботливая пчела, никак не мог разгадать цели их визита.

Если бы это был ужин на двоих с явной тенденцией последующего перехода в «нумера», то седовласый «папик» обязательно бы круто расщедрился Ивану «на чай». Он бы стремился, прикрыв щедростью седины, блеснуть перед будущей молоденькой любовницей.

Однако опытный Иван каким-то своим официантским чутьем понимал, что это совсем не любовные игры. И несмотря на то, что девица годилась седовласому господину в дочери, Иван догадался, что и родственные узы их так же не связывают.

Что же тогда? Деловая встреча? Для этого стол и был так богато накрыт? Ну, чтобы укрепить будущие партнерские отношения? Может быть. Вот только девица совсем не напоминала бизнес-леди, которой предстояло принимать важные решения после обильных возлияний. На ее лице была полная безмятежность, она не прикасалась к еде, и лишь медленно тянула из бокала вино.

Официанта даже раздражало, что он никак не мог подслушать их разговоры. Они вроде бы и не прерывали беседу, когда он приближался к ним пополнить бокалы. Но он ни слова не мог запомнить, сбиваясь с мысли каждый раз, как только отворачивался от стола.

Однако беседа текла.

— Ну, — коротко бросив взгляд из-под кустистых седых бровей, вопросил он. — Допустим, если два года.

— Тогда не будет книг, — вздохнула девица. — Вам решать.

— Дом с белыми стенами, коричневой черепицей и дерево под окном?

— Да, именно так.

— А как же море?

— На море Вы уже опоздали, — неподдельно вздохнула она. — Вы же помните?

Старик утвердительно кивнул, и глаза его подернулись дымкой воспоминания. Бомбежка была. Снаряд падал удивительно долго, даже лениво. А сколько ему было-то? Всего ничего: двадцать три года.

Он глядел на приближающийся к нему снаряд, а время будто застыло, растягивая бесконечную секунду. Он принимал решение: вместо ударов сердца в ушах его шумел прибой. Стоило, быть может, тогда прекратить бесполезную борьбу и просто сдаться, но его безудержное желание закончить все незаконченное не дало ему ни малейшего шанса. Он немыслимым образом отшатнулся назад, и его понесло кувырком со склона, на краю которого стоял.

— Но у меня и сейчас есть незаконченные дела, — капризно возразил он.

— Вам решать, — ничуть не смутившись, красавица повела округлым плечом.

Иван откровенно залюбовался ею. Была в ней какая-то невинность, но вместе с тем, он представлял ту страсть, что скрывали эти огромные серые глаза и чувственные пухлые губы. С трудом оторвавших от их созерцания, он вновь приблизился пополнить бокалы.

— Ну и какой же номер дома мне достанется?

— Почему Вас это беспокоит? Там нет номеров на домах.

— Ну как же, — растерялся он. — Ну, к примеру, вдруг я захочу встретиться с кем-то? Как же я назову свой адрес?

— Вы непременно встретитесь, — легко улыбнувшись, пообещала она седовласому вояке.

— Что, вот так просто?

— Не сомневайтесь, — кивнула она со всей серьезностью.

— Ну интересно получается, — возмутился он вдруг, — Мой адрес — не дом и не улица. Дом с яблоней знаете? Приходите на торт в пять часов!

— С березой.

— Как? — изумился он до крайности.

— Дом с яблоней уже занят, да, и это Вы должны помнить, — проницательно сказала она, строго глядя ему прямо в глаза.

Седовласый господин виновато отвел взгляд. Действительно. Он тогда просто отложил поездку. Хотя ночью ему снились и так манили молдавские наливные яблоки, отягощавшие ветви залитого солнцем яблоневого сада.

— Там сад был, — как-то неловко напомнил он.

— Сначала целый сад, — согласилась девушка. — Но время шло, и через год я могла предложить только одну яблоню.

— Всего одну?! — изумился он.

— Всего одну, — подтвердила она. — Но вы тогда тоже были очень заняты: у Вас внучка родилась.

— Анечка, — неожиданно нежно разулыбался он. — Ну действительно. А я и забыл.

Он задумался. И девушка почти замерла, не желая тревожить течение его мыслей.

— Значит, — резюмировал он, — за живой изгородью меня ждет умеренный климат, дом с белыми стенами и, — поморщился он, — береза? Мрачноватый пейзаж.

Девушка неопределенно пожала плечами:

— Там много будет таких домов. Правда, на чай там друг к другу ходить не принято, — тут она будто спохватилась, — Хотя я и не должна об этом говорить… И об этом тоже.

Но потом, лицо ее опять просветлело, и на него вернулась прежняя беззаботность.

— Там вообще весь уклад совершенно иной. Я бы на Вашем месте согласилась. Ведь дом и береза — это тоже очень хорошо. Ветер тоже будет. И птицы, конечно же, будут петь. Птицы — они вообще почти всегда есть. Даже когда ничего не остаётся.

— Значит, — пытливо посмотрел на нее старик, — если бы я совсем не открыл глаза, и в самом начале, согласился бы сразу…

— У Вас бы был весь мир! — закончила девушка начатую им фразу.

Старик понятливо поднял брови вверх.

— Однако, — сварливо вздохнул он, — у нас с Вами никак не сойдется баланс. А вдруг я соглашусь и не смогу завершить что-то важное? Или случится что-то, где я буду нужен?

— Ну, — нахмурилась она, — мне кажется, что Вы со мной торгуетесь?

Повисла напряженная тишина. Старик замер, опасливо глядя на спутницу. Однако, она, пригубив бокал, отстранившись от стола, задумалась. И, улыбнувшись вдруг, сказала:

— А знаете, что? Вы мне очень нравитесь. И вот что я Вам скажу: Вы сможете дать весточку родным, если очень сильно им понадобитесь. Я Вам это обещаю. Соглашайтесь. Ведь чем дольше Вы ждете, тем меньше Вам достанется в итоге. И времени останется гораздо меньше. Нужно же и отдохнуть перед возвращением. Иначе… Представляете — опять… Все заново…

Старик поморщился. Заново не хотелось. Устал он. Просто было страшно вот так вдруг все оставить.

— Соглашайтесь, — она нежно погладила кончиками холодных пальцев его сморщенную кисть. — Без Вас мир не рухнет. Уж поверьте мне! — и она усмехнулась так, что старик невольно поправил ставший вдруг тугим узел галстука.

И он завороженно кивнул ей. Тогда и она согласно опустила веки.

Ивану, слышавшему обрывки фраз, вдруг стало все ясно: девушка-турагент пытается навязать горящий тур старику.

А старику внезапно стало плохо. Он неловко завалился на бок, свесившись со стула. Поднялась суета. Вызвали скорую. Тщетно.

Иван и не заметил, как девушка в какой-то момент ушла. И не заплатила. И Иван остался без чаевых.

Все верно. Она никогда не платит.

Городок

Городок был совсем свежим, только отстроенным. Он и пах новьем: свежими досками, хорошей краской, еще не выветришимся пластиком. Скоро в него должны были заехать пятьсот человек: учёные и обслуживающий персонал. А пока завершали свой контракт буфетчица Наташка, врач Михайлов и сотня зарубежных строителей во главе с прорабом-турком, почти не говоривших по-русски.

Со дня на день ждали приёмную комиссию, чтобы сдать готовый объект в эксплуатацию.

Работяги весело смеялись. Наверняка мысленно они уже тратили гонорар по контракту — деньги им должны были оплатить по окончанию строительства. А пока они жили в бытовках и кормились в столовке у Наташки.

Наташка была самая что ни на есть образцовая буфетчица — пухлая, с мелкими рыжими кудряшками. А врач был… Ну обычный такой, сухопарый. Необщительный. Хорошо, что Наташка легко обходилась без общения. Полнота привнесла в её жизнь кучу комплексов и отучила от нужды находиться в чьем-то обществе.

Она потому так легко и согласилась на трехмесячный контракт у черта на куличках, без интернета и без связи вообще. С кем было общаться? Зато денег по окончанию вполне хватит на хороший автомобиль, еще немного останется.

По всему чувствовалось окончание строительства. Городок, по сути, был научной лабораторией из нескольких корпусов. Внутри строений все блестело турецкой отделкой: синий пластик, сталь, но особенно зеркала — они были повсюду. Будущие работники могли любоваться собой всякий раз, как переходили из одного помещения в другое.

Закрытый городок находился в удаленности от населенных пунктов. Ни работяги, ни даже Наташка не интересовались, где они географически находятся. В каких-то степях, где жарко, куда они четыре дня с вооруженным эскортом добирались в закрытых автобусах без единой остановки, кроме как для заправки. И даже на них не разрешалось покидать автобус — все строго, все засекречено.

Готовить Наташке не приходилось — еда поставлялась порционная, оставалось только разогревать горячее в специальных печках.

К окончанию строительства все реже завозился провиант. Доедали остатки. Молока не было уже две недели. А сегодня его привезли вдруг, когда уже и не ждали.

Скорее всего сменился поставщик этого самого молока — оно приехало в белых пакетах с единственной надписью «Молоко». Даже состав не был напечатан. Видимо — спецзаказ. Или, наоборот, — халтура.

Водитель выгрузил несколько запечатанных коробок и, почему-то, одну отдельную пачку. Наташка, расписавшись в бумагах, забрала пачку себе. Не дожидаясь завтрака, толстушка щедрою рукою налила себе полный стакан — нужно же было ей первой оценить качество от нового поставщика. Молоко на вкус было хорошим, густым таким.

Девушка с удовольствием допила содержимое стакана и с сожалением отставила его в сторону, наблюдая, как молочный налет оплывает по стенкам. Ладно, попозже допьет все, что осталось в пачке. Оказывается, что она успела соскучиться по молоку.

Однако пора было готовить завтрак. Наташка включила на прогрев печь и было потянулась к дверце морозильника, как ее скрутила неимоверная боль в желудке.

Мгновенно позеленевшая, практически ничего не видящая перед собой, она, держась за стенку, рванула в медпункт.

Михайлов, завидя ее, прекратил раскладывать утренний пасьянс на экране компьютера и подхватил почти бесчувственную от боли девушку. Поняв, что к чему, он принес таз, при одном виде которого, Наташку стошнило прямо на пол.

Кроме молока она с утра ничего не ела и пила, однако, в луже на полу она с ужасом увидела множество барахтавшихся, будто рыбки на мелководье, существ. Они напоминали не то розовых муравьев без лапок, не то улиток без панциря.

Круглыми от ужаса глазами Наташка посмотрела на Михайлова:

— Что это за гадость?

Михайлов помедлил с ответом. Сходив за пинцетом, он ловко выудил из массы на полу одно из существ и положил его на предметное стекло.

— Ты ногти не грызла? — спросил её Михайлов, разглядывая в микроскоп пытавшуюся сбежать с предметного стекла розовую козявку. Пришлось придержать резвушку пинцетом.

Наташка с возмущением посмотрела на врача, беззвучно открывая и закрывая рот.

— Ладно, ладно, понял я, — вздохнул он, отрываясь от микроскопа, — не возмущайся. Что ты ела?

— Да молоко я пила! Сегодняшнее!

— Молоко завезли? — заинтересованно переспросил доктор.

— Только, когда я его пила, оно было… Без этого! — Наташка пухлым пальцем ткнула в лужу на полу, в которой все еще барахтались розовые существа.

— Интереееесно, — пропел, глядя в микроскоп доктор.

— Нет, ну что это такое?! — возмущению Наташки не было предела.

— Пока не могу ничего тебе ответить, — Михайлов оторвался от микроскопа и развел руками. — Иди к себе, приляг, а там, как узнаю — я обязательно все тебе расскажу. И вот что.. — решительно сказал он, — Тебе нужен покой. Работяг я сам накормлю — подменю тебя на завтрак на кухне. Только мне с непривычки немного больше времени нужно будет. Я объявлю, что завтрак переносится на час.

И он решительно выдворил ее прочь из кабинета.

Наташка, здорово ослабевшая, добралась до своей комнатки за кухней и рухнула на узкую койку. Сон сморил девушку, едва она коснулась подушки.

Проснулась Наташа от грохота. Что-то происходило снаружи. Она попыталась встать, но поняла, что ее все еще мутит. Шум не заканчивался, а наоборот, становился все сильнее. За стеной трещали доски, разбивалось стекло. Нужно было вставать.

Наталья выглянула в окно и оцепенела от ужаса: с утра еще новенький городок выглядел как после бомбежки. Деревянные каркасные стены были частично разрушены. Мягкая черепица свисала большими клочьями, будто гигантский кот пытался взобраться на крышу.

Между зданиями мелькнул силуэт какого-то крупного животного. Наташе показалось, что это горилла. Шло существо на коротких задних ногах, волоча длинные передние конечности по земле. Может это снежный человек забрался в городок и навел свои порядки?

Забыв о собственном недомогании, буфетчица выскользнула из комнаты, стараясь быть незаметной в окне. С комплекцией барышни такой маневр был не слишком-то прост — Наташу можно было заметить издали, ни с кем не спутав.

«Жить захочешь — еще не так извернешься» — подумала она, крадясь вдоль стены пустой столовой.

На пороге она наткнулась на одного из строителей. Он вел себя странно. Сидел на корточках, скрючившись, качаясь взад-вперед, будто молился.

Наташа тронула мужчину за плечо, а он будто вовсе не заметил этого. Качаясь, он медленно поднялся и побрел через коридор из синего пластика. Дойдя до зеркала, мужчина остановился перед ним, глядя в свое отражение. И тут что-то стало происходить. Изображение в зеркале исказилось, разрослось, преобразившись из небритой физиономии в звериный оскал. Мужчина поднял над головой руки и изображение в зеркале тоже подняло огромные лапы, увенчанные длинными как кинжалы когти. Мужчина приблизился к зеркальной поверхности и коснулся рукой отражения лапы монстра. В тот же миг зеркало взорвалось изнутри, осыпав мужчину осколками и обдав невесть откуда взявшимся паром. Через мгновение пар рассеялся и к Наталье на встречу шагнуло жуткое чудовище, занеся, будто в гротескном приветствии когтистую лапу.

Наталья завизжала, бросившись бежать в ближайшее окно, игнорируя разлетевшееся под ее ударом стекло.

Выпав кубарем на улицу, девушка затравленно огляделась — за ней никто не гнался. Наталья метнулась за угол здания, но, не сделав и пары шагов, прижалась к стене — вся площадка перед корпусом была заполнена такими же безобразными чудищами, которые рушили все, что попадалось им на пути.

Сила их была неимоверной: стоило размахнуться огромной лапой, и куска стены как не бывало. Со звериным упорством существа стремились вырваться за ограждение. Однако забор был металлическим, да еще и под напряжением — обычное дело для секретного объекта, и Наташа поняла, что они в ловушке.

Тогда девушка прокралась вдоль стены внутрь помещения. Нужно было найти убежище, где чудовища не смогут ее достать.

Она лихорадочно вспоминала, есть ли крепкое укрытие в этих легких корпусах, возведенных из дерева и пластика всего за три месяца. Эти легковозводимые здания были рассчитаны на быструю типовую сборку каркасного типа. Металлоконструкция, как скелет, обшивалась перегородками из тонких пластиковых панелей.

Только в одном помещении стены были полностью металлическими, толстыми, будто в бункере. Все помещение было поделено на клетушки из решеток. Это был блок, предназначенный, скорее всего, для содержания подопытных животных.

Наташка решила бежать туда. Закрыть за собой металлическую толстую дверь, забаррикадироваться и ждать помощи. Но не успела.

— Наташа? — услышала она за собой удивленный голос Михайлова.

Девушка испуганно ойкнула и отшатнулась. Михайлов напротив, оставался спокоен. Он внимательно осмотрел ее с ног до головы, будто ожидал, что и она сейчас начнет превращаться прямо на глазах. Не обнаружив перемен, он покачал головой:

— Нет, действительно на женщин не действует. Твой организм сразу отторг паразитов.

— Вы… Вы все знали? — задушено вскричала она.

Михайлов как-то неуверенно покачал головой.

— Ну… не то, что бы знал… Не в таких деталях. Скорее в общих чертах… Пойми меня правильно, я военный врач. Просто выполняю приказы. Кстати о приказах, — озабоченно пробормотал он и полез на вышку.

Забравшись на самый верх, он стал пересчитывать преобразившихся рабочих. Досчитав до ста, он удовлетворенно потер руки и спустился вниз. Достал из кармана пульт управления и нажал на кнопки. Металлические двери ангара плавно разъехались в стороны. Решетки на клетках поднялись, и что-то зашуршало.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Голем (ивр.‏) — персонаж еврейской мифологии, существо одной из основных стихий, или их сочетания, оживлённое магами-каббалистами с помощью тайных знаний, наподобие Адама, которого Бог создал из глины.