Истории у Синюшкиного колодца

Юлия Александровна Скоркина, 2020

Случалось ли вам лицом к лицу сталкиваться с миром мёртвых, миром теней? Обряды, ведьмы и прочая нечисть гуляет по страницам сборника, верша свои дела. У Синюшкиного колодца можно услышать истории о том, как нечто из тьмы находит лазейку в мир живых.

Полуночница

— Ох, Олеся, страшно мне! А ну как и впрямь в зеркале Полуночницу увидишь?!

— Странная ты, Марья. Ты зачем тогда пришла сюда, если боишься? Не хочешь наперёд в судьбу свою заглянуть, так и иди домой, а то страхом своим всё испортишь! И сама не увидишь, и мне не дашь посмотреть!

Еле теплился свет от свечей через окошко старой, невесть чьей заброшенной бани. Внутри сидели две девицы. Зеркала на столе да свечи церковные, и книга старинная с заговорами лежали перед ними. Задумали девчата судьбу свою узнать — хоть на годочек, да заглянуть в будущее.

А началось всё с того, что нашла Олеся на чердаке своего дома ветхую книгу. В руки брать страшно было: да уж рассохшаяся, что того и гляди — рассыплется.

Осторожно листала книгу Олеся, разбирала замысловатые, полустёртые слова. Среди прочих наговоров нашла она заклинание, чтоб в будущее заглянуть. А заглянуть ой как надобно было. Ведь как полгода от милочка её, Николушки, писем нет. Не случилось ли чего? Душа истосковалась по любимому.

Уж и свадьбу играть должны были, а война все планы порушила. Всех ребят да мужиков на фронт забрали с деревни. Поначалу Николай Олесе, почитай, по письму в неделю писал, а теперь и шестой месяц на исходе, а письмеца всё нет.

Вот в мыслях о Николушке да в хлопотах домашних Олеся и наткнулась на книгу с заговором. Заговор тот вызывал Полуночницу, которой можно было вопрос задать о будущем, а в ответ она тебе в зеркале судьбу-то твою и покажет…

***

В назначенный вечер собрались подружки, Олеся да Марья. Вещицы, нужные для заговора, прихватили и в место условленное пошли. Вот уж и зеркала расставлены, и свечи зажжены; осталось слова нужные прочитать, как вдруг Марья на попятную пошла.

— И всё же, Олеся, боязно мне! Может, ну его, это будущее?

— Ну уж нет, Марья. Ты, если хочешь, так уходи. А я останусь! — твёрдо сказала Олеся.

А Марья возьми да и правда уйди.

Сидит Олеся одна. Тишина, сумрак, свечи горят. Взяла в руки книгу и тихим шёпотом слова нужные читать начала. Прочитала первый раз и затихла. Сидит, прислушивается. Тишина в бане, лишь свеча перед зеркалом потрескивает. Прочитала второй раз, и чудится ей, будто ветерок лёгкий по спине пробежал. Замерла Олеся. И страшно ей, и отступить не может: а ну как и правда сможет узнать что-нибудь о миленьком.

Прочитала заклинание в третий раз.

«Ш-шш», — зашуршало в углу, как подол от платья по полу.

Сидит Олеся ни жива ни мертва, повернуться боится. Опустила голову вниз, глаза вбок скосила и пытается понять, есть за спиной кто или нет, да и увидела край платья. Чёрное, лохмотьями рваными на пол сползает. Замерла девка.

— Зачем звала? — раздался из-за спины шипящий голос. — Про Николая своего узнать хочешь?

— О нём, о нём! — ответила Олеся. — Тоска зелёная душу заволокла, тошно мне от неведения, — вдруг случилось чего.

— Смелая ты, раз не испугалась меня вызвать. Так смотри, глаз не отрывай. Что увидишь, то и сбудется, — прошипела Полуночница и махнула перед лицом Олеси рукой костлявой.

Смотрит девушка — по зеркалу рябь пошла, будто в воду камень кинули. А как рябить перестало, Коленьку своего увидела сразу. Идёт по полю, мешок с вещами за плечами, да идёт как-то странно: ноги подволакивает, голову набок склонил. Вперёд смотрит, а чудится — глаза белые, будто пустые. Не подивилась ничему Олеся, только и выдохнула тихо:

— «Коленька». Видение, будто звука испугавшись, исчезло. Сидит девушка, молчит, повернуться боится: чувствует, что не исчезла Полуночница вместе с видением, а позади так и стоит.

— Жди, Олеся, — прошипел голос из-за спины, — а как приходить станет, так и не сказывай никому. Обратно позовут — никогда его уже боле не увидишь! И коль дождёшься, так уж навсегда вместе будете, — сказала и громко засмеялась.

Поднялся ветер в баньке, потушил свечи, и тишина вокруг настала. Исчезла Полуночница.

Наутро Марья застала Олесю у колодца в приподнятом настроении.

— Ну что, — спросила она, — смотрю, ты радостная какая! Неужто и впрямь судьбу узнала?! Явилась к тебе Полуночница?

— Явилась! — радостно ответила Олеся. — Про Николая мне поведала, чтоб ждала да не кручинилась: вернётся он скоро. А ты, Марья, смотри, не сказывай никому, что мы ворожить ходили. На том и разошлись.

***

Прошла неделя, и опять Олесю тоска одолевать стала. Неужели обманула Полуночница? Так и нет вестей от Коленьки. Погрустнела девушка, потух взор, из рук всё валиться стало.

На следующую ночь проснулась Олеся от стука в окно. Подошла потихоньку, занавесь в сторону отодвинула — глядь, а за окном Коленька её ненаглядный стоит и палец к губам прикладывает, мол, тише, не услышал бы кто. Схватила Олеся шаль тёплую со стула да в сени побежала. Дверь открыла, а жених уж тут как тут. Бросилась девушка на шею любимому — да как от воды холодной отпрянула!

— Коленька, ты почему холодный такой, аж жжёшься?

— Замёрз я, Олеся, ночи нынче холодные.

— Да и правда, что же это я, Коленька. Так скучала по тебе, а пришёл — так я с глупостями! Пойдём, я стол накрою, матушку разбужу, — радость-то какая!

— Нет, Олеся! Нельзя мне на люди показываться, у меня служба секретная. Если про меня кто прознает, мне уйти придётся. Будем в бане заброшенной встречаться, по ночам ко мне приходить будешь. Да смотри, никому про меня не сказывай!

— Хорошо, Коленька, всё в тайне держать буду.

И невдомёк дурёхе, отчего Николай с сёстрами родными да с матерью на встречу не идёт. Смотрит на него глазами влюблёнными, наглядеться не может!

Прошёл день, другой, третий. Ходит Олеся ночами в баню заброшенную, с милёнком встречается. Разговоры ведут задушевные. Всё бы ничего, да только стала бояться Олеся Николаю в глаза смотреть.

«Злые они стали, чернотой бездонной при свете свечи горят, а раньше ведь зелёные были, — думала девушка. — Да и холод! Как ни положишь головушку на плечо родное, так стынет пол-лица. Тьфу, пустяки это всё! — оправдывала она свои мысли. — Ночами чего ни привидится, а что холодный, так ведь и баня старая, не изба с печкой! Где ж тут согреешься, коли с пола дырявого ночным воздухом студёным веет?»

До первой зорьки Олеся с Николаем сидели, а потом он её домой гнал, чтоб, мол, не заметил кто. А придёт домой Олеся, сядет на кровать свою и будто в обморок без сил провалится, до обеда встать не может. Как встанет, так, почитай, до вечера чуть не шатается, ходит, словно жизнь из неё за ночь утекает.

Бывало, раньше за водой к колодцу пойдёт, так коромысло с двумя вёдрами вмиг домой принесёт. А сейчас долго ведро из сруба поднимает да шажочками мелкими, с остановками еле одно ведёрко до дому доносит.

Сама не своя Олеся стала. С каждым днём всё хуже себя чувствует. Вещи недобрые в голову лезут. Всё про Николая думает да мысли свои в цепочку складывает.

Он в последнюю ночь разговоры страшные вёл:

предложил Олесе каким-нибудь способом матушку её родную извести, чтоб Олеся одна в доме жила, тогда бы он к ней в избу перебрался да стали бы они день и ночь вместе жить.

Как услышала про то Олеся, то еле зорьки дождалась, чтоб убежать домой. Прибежала, без сил упала; а как время к вечеру ближе, так опять сердце заныло: с такой силою к Коленьке потянуло, что хоть вой!

Так и жила — сейчас от ужаса душа стынет от разговоров Колиных, а к следующей ночи уж невмоготу, как к милому сбежать хочется. Извела себя до того, что и есть почти перестала, иссохла вся, свет белый не мил стал…

***

В один из дней у колодца её застала Марья.

— Олеся! Да куда ж ты запропастилася? И не видно тебя совсем! Да схуднула ты так! С чего бы? Погляди ж на себя — серая вся ходишь! Иль хворь на тебя напала какая? Расскажи, милая! Ведь матушка твоя ко мне приходила, слёзы лила, что как тень по дому ходишь. Разговаривать да смеяться совсем перестала. А Олеся возьми да и поделись с Марьей своими мыслями. Всё рассказала: и то, что Коля вернулся, что встречаются каждую ночь, но как подменили его, ласкового да жизнерадостного, что порой речи страшные ведёт.

И бросить она его не в силах — не просто любит, а как верёвкой её к нему привязали. Ни о чём думать не может, только бы скорее ночь пришла, да к милому могла убежать без оглядки.

Распахнула глаза Марья, побледнела, да и говорит:

— А скажи-ка, Олеся, ты давно матушку Николая своего видела?

— Да вот, почитай, как Коленька мой вернулся, больше и не встречались. Избегала её: боялась, что прознает о возвращении сына да родне разболтает, и заберут Коленьку обратно на службу. А ведь помнишь, что мне Полуночница в ту ночь сказала? «Если уйдёт опять, то боле никогда ты его не увидишь!»

Промолчала Марья, попрощалась с подругой и ушла. Только не домой пошла она, а к матери Николая. Поняла сразу, что за беда с подругой приключилась.

Избегала матери его Олеся, сторонилась людей встречных, чтоб нечаянно не выдать секрета своего, вот и не дошла до неё весть страшная: ведь пришла на Николая похоронка. Почитай, в то же время, как самозваный Коля у Олеси объявился.

Рассказала всё Марья, и пошли они вместе с матерью Николая к Олесиной матушке. Попричитали, поохали, — поняли, кого к Олесе Полуночница в гости послала. Смекнули, что спасать девушку нужно: иначе, по словам нечистой силы, навсегда Олеся с Николаем вместе будут, да только на том свете.

Побежала мать Олеси в соседнюю деревню за батюшкой, а Марья да Николаева мать сняли икону со стены, воды святой в кувшин налили и пошли к бане старой.

Полночь на улице. Темнота — хоть глаз коли. Потихоньку две тени к бане приблизились, слышат два голоса. Только один тихий, как ручеёк, — Олесин голосок шепчет, — а в ответ ей блеянье козлиное вторит.

И течёт «разговор» — то речь человеческая, то возгласы козлиные.

Перекрестилась мать Николая да как влетела в баню с налёта, как водой святой начала во все стороны кропить! За ней Марья громким голосом молитву читает, Богородицу на помощь зовёт.

Что тут началось! Заходили стены в разные стороны, скрип страшный поднялся, визг невыносимый. Зашипело всё вокруг, загудело. Вскочил Николай на ноги, и вдруг будто пелена с глаз Олеси спала.

Стоит перед ней чёрт рогатый. Весь в шерсти да с копытами. Хотел было в Олесю вцепиться, да мать Колина тут как тут — остатками воды-то и плесканула в его морду. Отскочил чёрт, как ошпаренный, зарычал да в трубу дымоходную и вылетел. Упала Олеся без чувств.

Сколько времени прошло, неведомо. Очнулась она в своей избе, а рядом матушка сидит заплаканная. Через пару дней лучше себя чувствовать стала, а через три уже к матери Николая пошла. Весь день прорыдали: сперва от горя, Коленьку оплакивая, а потом от радости, что успели Олесю из лап нечистого вырвать.

А книгу ту Олеся в печи сожгла, чтоб ненароком ещё кому на глаза не попалась.