Нити

Юлия Александровна Лисина

Жизнь – это сплетение. С кем-то. С чем-то. Вопреки чему-то. Но – навсегда. Идеальный узоров не существует – вы не найдёте их здесь. Только узлы, клубки, путаница. Возьмите один конец в руки, и, возможно, он выведет вас к новому или к самому себе.

Ключи

Считаю: сорок три… сорок четыре. Морщусь и стараюсь поменьше дышать. Боже, ну и запах! Соседи с псиной своей. Не подъезд, а газовая камера! Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, одной рукой схватившись за перила, другой — за резко кольнувшее сердце. Нельзя так сразу взять и привыкнуть после десяти лет совместной жизни на первом этаже.

Жаль, что она меня не видит. А то удивилась бы, как «сопляк долбанный» ещё не помер от такой нагрузки с его «ниочёмным здоровьем». Я не против даже такого внимания с её стороны. Очень этого не хватает.

Боль проходит. Поднимаюсь дальше. Наконец-то, заветная пятёрка на двери! По привычке иду направо, и меня чуть не ударяет по лбу открывшейся дверью.

— Извините, ошибся. Извините, — смущенно мямлю удивлённому соседу, поворачивая влево. Запускаю руку в карман, чтобы достать ключи.

А ключей нет — так и застываю на месте.

— Не понял, — нечаянно произношу вслух и оборачиваюсь: сосед стоит у своей двери и смотрит на меня. Откашливается и спускается, оборачиваясь. Ещё не привык.

Но где ключи?

Не обращая внимания на участившийся пульс, хлопаю себя по второму карману, ощупываю ткань изнутри, залезаю во внутренний — ничего. Выворачиваю карманы брюк — чуть не порвал — на пол высыпаются крошки и свёрнутые в комочки автобусные билеты. В надежде проверяю ещё раз все подкладки на дырки. Дырок нет. Ключей — тоже.

Мысль, такая ясная и очевидная, бьёт по лицу: потерял.

«Идиота кусок», — раздаётся в ушах строгий голос.

Тупо смотрю на дверь. Живот сводит от голода.

Где я их потерял? В автобусе, когда доставал мелочь? Нет, она в другом кармане была. Вроде. А может, когда снимал куртку с вешалки, ключи случайно упали, я и не заметил? Да услышал бы звон. Наверное.

Может, на улице выпали и сейчас валяются в какой-нибудь луже? Обрадовавшись этой догадке, быстро спускаюсь и выхожу из дома. Фонари еле-еле освещают тёмные улицы. Иду по пути, которым вернулся с работы, пристально всматриваясь себе и людям под ноги.

Остановка. Пытаюсь вспомнить, на каком именно автобусе приехал: номер и цвет. Не помню.

В кармане жужжит телефон: 0% зарядки. Смотрю, как меркнет экран.

Вот только дождя не хватало! Падаю на скамейку под навес и тупо смотрю на проезжающие машины. В отчаянии понимаю, что, похоже, придётся провести тут ночь. Голова болит от голода и напряжения.

Может, позвонить хозяйке квартиры, чтобы запасные дала? Да не, пожилой человек, ночь на дворе, неудобно беспокоить. Подумает ещё, что напился, вот и потерял. Ещё и выгонит. Не вариант.

У Игоря, друга с работы, и так дома семеро по лавкам.

Громко вздыхаю. Больше и пойти не к кому.

Если только напроситься к Насте.

Озаряет мысль. Встаю, но тут же сажусь обратно. Нет, бред какой-то. Не пустит. От развода ещё не отошла.

Конечно, сам виноват. Ни красоты, ни ума, ни работы «приличной». Пять лет в дворниках как сократили с завода. Всё обещал найти место получше. Не нашёл. Не такой ей нужен. Да и замуж по глупости вышла. Не знаю, что она во мне тогда разглядела.

Ещё беременность эта. Выкидыш. Как плакала, бедняжка. Говорила, что знать меня не хочет, что ненавидит. Я и согласился на развод, чтобы не мучить её. С глаз долой, из сердца вон. А ведь я всё ещё люблю её и мучаюсь вины в произошедшем.

А если спит? А тут я заявлюсь. Неудобно. И что сказать-то? «Привет, Настенька, можно у тебя переночевать, я ключи потерял»? Дураком назовёт и дверь захлопнет — в этом я уверен.

Дождь усиливается и косыми струями попадает внутрь остановки. Вздрагиваю от забравшегося под куртку холоднющего ветра и прижимаю к груди колени.

Да прогонит, точно прогонит. Или всё-таки пожалеет? Живёт ещё рядом совсем. Да и не чужие же всё-таки. Хоть и развелись.

От холода уже немеет лицо. А в квартире уютно, тепло. Настя увидит мой жалкий вид и пустит, может даже поесть разогреет, мечтаю я. Была ни была.

Чистый подъезд. С удовольствием втягиваю запах свежей краски. Вот и она, родная светло-деревянная дверь. Берусь за ручку — так непривычно. Будто чужая, будто не от двери в квартиру, где я прожил несколько чудесных лет. Хотя почему «будто»? И вправду ведь, уже чужая.

Переступаю с ноги на ногу: уверенности как ни бывало. Но обратно идти нет смысла. Дрожащим кулаком стучу несколько раз и слышу мягкие звуки шагов.

— Кто там? — раздаётся сонный голос.

Как давно я не слышал этот голос! Пару секунд стою с открытым ртом, как рыба.

— Кто там? — недовольно повторяет она.

— Настя, это я. Открой, пожалуйста.

— Что ещё за хрень? — Настя слегка приоткрыла дверь.

От её вида сжимается горло. До чего же красивая! Шёлковая сорочка — подарок от меня. При мне ни разу не надевала. Волосы завиты и растрёпаны. Странно, обычно с прямыми ходила.

— Петя? Какого хрена ты припёрся посреди ночи? — спросила Настя, всё ещё недоумевая спросонья.

— Настя, у меня беда, — сжимаю мокрые пальцы. Не пустит.

— Вали домой, Петь, — женщина тянет дверь на себя.

— Я бы свалил, но не могу, — в порыве хватаюсь за ручку. Дурак, что я творю? — Я ключи потерял, Насть.

Смеётся, но дверь не закрывает.

— Да как ты голову не потерял до сих пор, ей-богу! И чего ты от меня хочешь?

— Пусти переночевать. Пожалуйста. Утром уйду.

— Ещё чего-нибудь? Я вообще-то не одна тут живу, — говорит она, пряча завиток за ухо. И только сейчас замечаю огромные ботинки на полке для обуви, серую куртку на вешалке. Слышу храп из спальни. Нашей спальни. Другой на моём месте заревновал бы. Но я могу её понять. Ведь уже два месяца прошло, а такой женщине тяжело одной.

Настя молчит, ждёт реакции.

— Вот оно что… А может твой, эм, — запинаюсь, но заставляю себя произнести это слово, — муж не будет против? Я на раскладушке лечь могу. Хоть в коридоре.

— Не расписаны мы ещё, — надевает упавшую лямку на плечо. — Что же ты в гостиницу не пойдёшь?

— У меня денег нет, — тихо отвечаю я.

Настя закатывает глаза, громко вздыхает. Наверняка думает, какое я ничтожество.

— Господи, за что? — спрашивает она у потолка и опускает глаза на меня. — Я бы дала тебе денег, да ведь потеряешь.

Молчу, зачем-то разглядывая палас.

— Ладно, хрен с тобой. Пойду спрошу. Не дай бог Андрей после этого от меня уйдёт, я тебя… — показывает кулак и уходит в спальню. Я спокойно выдыхаю.

Храп прекращается. Слышу ласковый голос: «Андрюша», «бывший припёрся», «на одну ночь, утром уйдёт», и мужской недовольный мат, от которого в страхе передёргивает: «тронет тебя хоть пальцем, убью обоих».

— Закрой за собой дверь, — говорит Настя, появившись в коридоре. — Раскладушка на балконе. Сам стели, знаешь, где что лежит.

— Да-да, конечно. Спасибо, спасибо, — благодарно тараторю я, но она уже ушла в спальню. Снимая мокрую куртку, нащупываю что-то твёрдое на передней стороне. Небольшой кармашек на липучке, совсем неприметный. Открываю — ключи. Целые и невредимые. Так и застываю на месте и вдруг вспоминаю: сам же туда и положил. А потом запаниковал и не заметил. Вот ведь балда.

— А я нашё… — начинаю и тут же сам себя обрываю.

— Чего ты там бормочешь? Особое приглашение нужно? — вновь появившись, тихо ворчит Настя. — Вырубай свет, мешает!

Незаметно засовываю ключи обратно. Стелю раскладушку рядом с открытой дверью спальни. Ложусь и любуюсь округлой фигуркой Насти, лежащей на краю. Рядом храпит её новый, Андрей. А меня ругала за храп. Сейчас лежит, даже не ворчит. Похоже, любит его, бережёт.

Кажется, он хороший человек, раз Настя с ним живёт. Уж получше меня точно. Вон как он её обнимает — мне не давала. Ну ничего, сам виноват. Главное, чтоб он любил её, а она — его. И я даже совсем не против.

Заворачиваюсь в одеяло и глубоко вдыхаю родной запах квартиры, наполняющий теплом. С приятной ностальгией всматриваюсь в проступающие из темноты очертания предметов. Вспоминаю, где что стоит. А ведь всё сами обставляли, вдвоём.

Когда мы только поженились, улыбка не сходила с Настиного лица. Она называла меня Петюшкой и целовала по утрам в нос, а я осторожно гладил её маленький лоб, не веря, что могу делать это когда вздумается. Я и теперь всё бы отдал за эти поцелуи и прикосновения.

Мне подумалось, что, если Андрей уйдёт от Насти, я предложу ей съехаться. Заживём по-старому. Можем даже не расписываться, лишь бы быть рядом с ней. Найду «нормальную работу», буду цветы каждый день дарить — всё сделаю для своей Настеньки.

Воображаю, как целую мягкую щёку, беру за крохотную кисть и спрашиваю, как прошёл день. Она мне рассказывает, делится, улыбается или хмурится, а я внимательно слушаю, качаю головой и обнимаю за плечи.

Вспоминаю мельком ключи. Как же хорошо, что я их сперва потерял, иначе не лежал бы сейчас рядом со своей женой, не слышал бы её дыхания. От этих мыслей становится тепло и спокойно на душе. Глаза сами собой закрываются.