Эридан. Рассказы

Юлия J. Черкасова, 2017

Истории, кажущиеся невероятными только на первый взгляд. Хитросплетения событий, чудеса и реальность, удивительный и неповторимый внутренний мир человека – всё это нашло отражение в сюжетах, родившихся в глубине Зазеркалья. Атмосферные произведения наполнены особым смыслом, который предстоит разгадать читателю. В мультижанровый сборник вошли рассказы с философским подтекстом, сказки для взрослых и светлые ироничные истории.

Объект 12335-Радуга

— Еще три часа и сорок минут, — пробормотал Виктор, — и мы на месте.

Я улыбнулась. Ему слова не нужны — он беседует по большей части с собой, констатируя факт приближения к заветной цели каждые полчаса.

Мы все здесь с нетерпением ожидаем одного и того же, — ждём уже целый год, бесконечно долгий, обернувшийся тремя земными десятилетиями, в течение которых наш корабль следует заданному курсу на Объект 12335. Мы стартовали прошлой весной, через пять месяцев после открытия неизвестной планеты со странным атмосферным слоем.

Меня тогда срочно вызвали в Центр, выдернув из экипажа, который готовили к полёту на Юпитер. Я помню, как ворвалась в холл главного корпуса, где сразу же наткнулась на Виктора в компании смутно знакомых лиц — с кем встречалась от случая к случаю на семинарах.

— Ты не в курсе, что тут происходит? — поинтересовалась я.

— Не знаю, — пожал плечами коллега, — сейчас всё скажут. А ты не улетела разве?

— Нет ещё, старт только через неделю.

Но я не улетела в назначенный срок. Тем утром нашу импровизированную группу из восьми человек посадили за стол и показали нечто невероятное: прямо перед нами радужной трёхмерной голограммой полыхала Жизнь — в полном смысле этого слова. Неизвестная планета дышала, олицетворяя собой таинственную, неподвластную земному разуму витальность, а её многоцветная оболочка беспрестанно колебалась — то вздымаясь, то опускаясь — в едином ритме с нашими сердцами.

— Где это? — Вилхо Йокинен, капитан экспедиционной группы Р10, высокий финн с бледным лицом, покрытым рыжеватыми веснушками, кажется, мысленно уже отправился туда, тотчас, сию минуту. Он смотрел на нас широко раскрытыми глазами — в них мягко пульсировали радужные всполохи загадочной неземной материи.

— Двадцать пятый сегмент в квадранте «В». Мы составили маршрут, потому-то вас и пригласили, — пояснил руководитель исследовательского сектора. — От вас требуется письменное согласие.

Согласие на участие в экспедиции «Объект 12335-Радуга» дали все, и спустя полгода мы благополучно стартовали в неизвестность. Теперь же, через двенадцать месяцев, до посадки остаётся лишь несколько часов, и на всех экранах нашего корабля — искрящаяся, переливающаяся и пульсирующая масса бесконечного множества невообразимых цветов и оттенков.

— Ты ведь понимаешь, что наши анализаторы воспринимают лишь малую их часть? — восхищённо восклицает Виктор, и я киваю.

***

Из динамиков раздался взволнованный голос Вилхо:

— Займите свои места и пристегнитесь — мы готовимся войти в верхние слои экзосферы.

Я закрыла глаза:

— Жюли, здравствуй! — зашелестело тихим шёпотом нечто внутри меня, — мы ждали тебя…

Странно… Голос в моём воображении звучал наяву, — и в то же время я осознавала, что в отсеке — полная тишина; коллеги, как и я, безмолвствовали. Он звучал не в привычном смысле, нет, всё было иначе: так, словно звук, минуя органы слуха, проникал напрямую в нервные клетки — или был рожден ими? — и, текучей волной обволакивая нейронные сети, транслировал информацию на моём языке. Меня охватил восторг, и по телу медленно разлилось невероятное чувство: смесь спокойствия, радости и блаженства. Я не испытывала никаких эмоций, и вместе с тем была наполнена абсолютной гармонией — только так её можно было себе представить.

Я повернулась к Виктору.

— Ты что-нибудь слышал?

— Оно говорит со мной, — тихо ответил парень, — почему-то я сейчас так счастлив, притом совершенно безусловно. Я хочу слушать его…

И вдруг я всё поняла. Всё, что прежде было скрыто за цифрами, формулами и схемами, определениями и расчётами. Цельный образ как множественная совокупность компонентов и связей — бесконечный живой организм, пребывающий в постоянном движении и осуществляющий непрерывный рост. Он возник в моём сознании вмиг, как истина. Казалось, мне нечего теперь исследовать — я всё уже знаю.

***

Миновав слои радужной атмосферы, мы опустились на Объект 12335, где обнаружили на удивление скудный пейзаж. Серо-зелёные скалы и мутная дымка высотой в половину человеческого роста, растянувшаяся над лысым каменистым субстратом. Кое-где материя сгущалась и формировала подвижные клубки-эпицентры, которые поднимались на высоту в два-три метра, словно призрачные вулканы. Интересно знать, каковы её свойства и биохимический состав?

— Что-то не вызывает у меня доверия этот туман, — шепнула я Виктору, — давай-ка для начала возьмём пробы.

Туман оказался ядовитым, как я и предполагала, — ядовитым, впрочем, не настолько, чтобы возникла необходимость в его нейтрализации, но… Вслед за биохимическим анализом среды зонд передал куда более важную информацию: дымка скрывала нечто странное, — и пряталось оно в тех самых эпицентрах за мутной густой пеленой.

«Неопознанная органическая форма жизни, — отрапортовали приборы. — Уровень агрессии — «0», уровень физической опасности — «0», уровень химической опасности — «3» (средний)».

Мы с Виктором переглянулись.

— Я хочу туда, — пожаловался он, — скорее увидеть всё своими глазами.

— Да, — отозвалась я, — потерпи ещё час-другой. Нужно подготовиться, как следует, чтобы это не оказалось нашим последним зрелищем.

***

Укомплектовавшись под завязку, мы с коллегой облачились в скафандры и погрузились в камеру. Та бесшумно выдвинулась, и, миновав череду синхронно раскрывающихся и смыкающихся люков, опустилась на субстрат.

Мы вышли наружу. Сила гравитации не отличалась от земной — я хорошо чувствовала себя на ногах: легко и вместе с тем уверенно.

— Как дома, да? — шепнул мне в ухо по рации Виктор, — можно в футбол играть.

Я засмеялась, вспомнив байку, как коллеги из другого сектора решили сыграть в футбол на поверхности какого-то объекта с низкой гравитацией и сильными вихревыми потоками — мяч тут же взмыл и хаотично заметался прямо над их головами, с каждой секундой увеличивая скорость и приобретая совершенно невообразимую силу удара при случайном столкновении. Через пять минут приборы уже верещали о максимальной угрозе, и запаниковавшие космонавты спешно погрузились в корабль — пришлось менять место стоянки. Из центра им объявили строгий выговор, а сплетня тут же разлетелась по секторам.

— Пойдём! — я двинулась к одному из клубов тумана. — Посмотрим, что там внутри.

Мы шагнули в гущу призрачного вулкана и визуализаторы замигали, настраиваясь на его биохимический состав, чтобы обеспечить стопроцентную видимость.

Спустя несколько секунд мы перестали замечать дым, и увидели перед собой скопление шарообразных тел, отдалённо напоминающее кладку крупных яиц. Идеальной сферической формы, влажных и будто силиконовых — так, по крайней мере, воспринимал их матово-белёсую поверхность человеческий мозг.

Оболочка «яиц» вздрагивала, будто нечто трогало её изнутри, и кладка ритмично дышала, — в том же ритме, что и радужная атмосфера этой необычной планеты.

— Хм… — прокомментировал увиденное Виктор, — я сейчас затрудняюсь определить наши дальнейшие действия.

— Давай пока за ними понаблюдаем, без проб, — предложила я. — Неясно, что внутри. И у меня приборы возмущаются.

Да, диагностическое оборудование наотрез отказалось определять природу образований. Оно выдавало одно и то же, стандартное: «Неопознанная органическая форма жизни», — как бы я не настраивала его.

— Пожалуй, единственное, что мы сейчас можем — довериться своим глазам, а чуть позже рискнуть взять-таки биопробы, если удастся… — не успела я договорить, как средняя часть кладки задвигалась интенсивней: сферы начали резко вздрагивать и раскачиваться.

Я попятилась — скорее по инерции, нежели от страха, а Виктор остался на месте.

Движение с каждой секундой усиливалось и ускорялось. Оболочка «яиц» стала деформироваться, растягиваясь кнаружи и выпячиваясь в некоторых местах — объекты нашего наблюдения затанцевали, вовлекая в неведомый процесс периферию. Околдованная удивительным зрелищем, я неотрывно смотрела, забыв обо всём, — и, кажется, догадывалась, что произойдёт минутой спустя.

Наконец, это случилось. Сферы лопнули, и из них, на ходу расправляя многоцветные крылья — длинные и сужающиеся, словно стрелы, от основания к кончикам — взмыли радужные птицы. Полупрозрачные, как туман, словно сотканные из невообразимой феерии оттенков, недоступных восприятию… Они были прекрасны! Я никогда не наблюдала чего-то, хотя бы отдалённо напоминающего то, что происходило сейчас — словно счастье обрело реальную форму и воплотилось в телах этих сказочных птиц.

Птицы поднялись выше, и мы с Виктором, охваченные сумасшедшей эйфорией, бросились наружу, чтобы проследить, куда они отправятся. То, что мы увидели там, потрясло нас ещё больше — из жерл «вулканов» фонтанами радужных струй вылетали стаи, и, не останавливаясь ни на миг, уходили вверх — к такому же радужному небу.

— Смотри, они растворяются! — крикнул мне Виктор, и голос его сорвался на полуслове. — Они сливаются друг с другом!

Птицы таяли — прямо на наших глазах — а их тела расползались в атмосфере, соединяясь друг с другом, и поднимались ввысь уже одной сплошной пульсирующей радугой.

— Так вот как она образовалась… — прошептала я. — Вот что это такое…

Я подумала, что наши коллеги на корабле тоже сейчас видят это с экранов; и все члены экспедиции, включая нас с Виктором, только что стали свидетелями чего-то сверхудивительного… Рождения! Вот только рождения чего? Счастья? Восторга? Любви? Некой материи, которая является праосновой того, что мы, люди, пытаемся выразить, облекая чувства в словесные формы?

— А что с остальными? — голос Виктор отвлёк меня от мыслей. — Они ещё не созрели, я правильно понимаю?

Мы вернулись в густую серо-зелёную пелену, и вновь заработали анализаторы, рассеивая туман, словно воображаемую дымку. Оболочки лопнувших сфер постепенно таяли, обращаясь в прозрачную влагу, которую жадно пил каменный субстрат.

Оставшиеся сферы почему-то вели себя иначе. Они двигались, но тяжело, очень тяжело — казалось, их хозяевам не хватает сил, чтобы преодолеть силиконовую преграду. «Яйца» раскачивались, вздрагивали, будто птицы отчаянно бились в скорлупе, но всё было напрасно — сферы не отпускали их. Одно яйцо вдруг вспыхнуло изнутри, став на мгновение прозрачным — словно рентгеновские лучи осветили его, проявив силуэт с опущенными вниз острыми крыльями, — и полыхнуло внутри едким пламенем. Сквозь невидимые глазу поры наружу просочился зеленоватый мутный дым. Следом вспыхнула ещё одна сфера, за ней — соседняя, а после — целая группа; вот уже клубы дыма сгущаются над кладкой, образуя тот самый туман, в котором находимся мы с Виктором.

В тот миг я сердцем ощутила его — или их? — тоску, печаль, надрыв. Если эти чувства материализовать, то они обратятся именно в такой дым — иначе и быть не может. Слёзы сами покатились по щекам.

— Виктор, они не смогли… — я всхлипывала и кричала в микрофон севшим от отчаяния голосом. — Понимаешь, они тоже должны были вверх, но не смогли, сил не хватило, или что-то другое… Они погибли, Виктор! Они стали ядовиты! Понимаешь?! Они должны были раствориться в счастье, но стали ядовитой тоской!

Виктор молчал. Он всё это тоже видел и понимал. Заметив, что мой голос дрожит от слёз, он шагнул ко мне и ласково дотронулся до руки:

— Пойдем, Жюли, мы уже всё посмотрели… Это надо переварить. Пойдём, — Виктор уговаривал меня как ребёнка. — Я сейчас чувствую то же самое, что и ты, Жюли. Пойдём.

Мы вышли к кораблю. Запрокинули головы — в небе мерцала и пульсировала волшебная радуга, сотканная из крыльев птиц.

— А ведь оно и у людей так… — помолчав, сказал Виктор. — Всё в точности так же…

(17.05.2016)