Эридан. Рассказы

Юлия J. Черкасова, 2017

Истории, кажущиеся невероятными только на первый взгляд. Хитросплетения событий, чудеса и реальность, удивительный и неповторимый внутренний мир человека – всё это нашло отражение в сюжетах, родившихся в глубине Зазеркалья. Атмосферные произведения наполнены особым смыслом, который предстоит разгадать читателю. В мультижанровый сборник вошли рассказы с философским подтекстом, сказки для взрослых и светлые ироничные истории.

Рынок свежих идей

Здесь тесно и шумно, словно в балагане. Такой агорафоб, как я, должен остерегаться толпы, но любопытство вновь хватает меня за нос и тянет в самую гущу. Пока чьи-то локти сердито пихают друг друга, я, прикинувшись невидимкой, легко достигаю цели.

Три прилавка, два грузовика, очкарик в синем халате и бородач в поношенном сюртуке — всё, как и всегда.

Бородач сегодня выглядит довольным. Гордо поблескивая глазами — я стою от него буквально в паре метров и вижу его расширенные зрачки — держит на руках склизкую субстанцию и с наслаждением наглаживает ее по… чему-то. То ли по холке, то ли по заднице: анатомических подробностей не разобрать даже вблизи.

— Что это? — не поворачиваясь, спрашиваю вполголоса у соседа.

Мы знакомы. Он здесь каждое утро, как и я, и тоже притворяется невидимкой.

Я помню его имя и узнаю в профиль — в толпе этого достаточно, чтоб стать друзьями.

— Новый продукт. Открытие века, — хихикает он в ответ.

Бородач слышит смех, и с негодованием смотрит сквозь нас, пытаясь определить его источник. Он досадливо морщится, укоризненно качает головой и тут же вскидывает над собой руки, поднимая субстанцию вверх. Лицо бородача медленно озаряется самодовольной улыбкой штангиста-триумфатора.

Толпа рефлекторно аплодирует.

Субстанция нервно вздрагивает и роняет комок слизи на сюртук своего хозяина.

Рынок свежих идей. Так называется это место. А я — абсолютно безыдейная личность, наделенная фасеточным зрением; так сказал бы любой, имей я наглость заявить вслух о своей позиции.

К счастью, я социофоб, и это определяет многое, в том числе радиус личного доверия.

Сейчас в этом радиусе лишь сосед с его неизменным профилем.

— Так что, быть может, это твой шанс выиграть пари? — смеюсь я снова, а приятель нарочито жалобно морщит лоб, и многозначительно молчит свое любимое: «Я вас умоля-я-ю…».

Идея, выставленная на публичное обозрение, начинает таять: субстанция теряет форму, обмякнув в руках демонстратора. Он резко встряхивает её, но она никак не реагирует — лишь капли зеленоватой жижи тягуче падают наземь.

— По-моему, она сдохла, — шепчет сосед.

Это замечают и остальные.

Зрители вполголоса переговариваются между собой, в то время как бородач теребит субстанцию, напрасно пытаясь её оживить.

Наконец, зевака, из тех, что побойчей, выкрикивает из толпы:

— Ерунда полнейшая! Что вы нам пытаетесь всучить? Разве не видите сами, что она не дышит?

— С ней всё в порядке, — возражает хозяин идеи. — Просто здесь условия не те. Кислорода много. В лабораторных она вела себя идеально.

— В вашей синтетической реальности она, может, и работала, но здесь, в социуме, приказала долго жить! — не унимается насмешливый голос.

Мне становится до жути любопытно. Обернувшись, я сканирую взглядом толпу, и обнаруживаю в нескольких метрах от себя мужчину в чёрном капюшоне, который полностью скрывает лицо.

Жаль, не прозрачный, так его могли бы видеть хотя бы свои… А тут неясно, то ли тролль, то ли новенький.

Бородач вдруг находит удачный контраргумент. Он делает шаг навстречу зевакам и властно объявляет:

— С ней всё в порядке. Идея работает. Она жива и чувствует себя прекрасно. Если вы этого не понимаете, проблема в вас — вы просто не способны воспринять её.

— Что?! — не верит своим ушам сосед и толкает меня в бок кулаком.

Я подмигиваю: «Смотри, что будет дальше».

— Слепцы! — восклицает хозяин субстанции и с негодованием замахивается ей — так, словно хочет швырнуть в нас бесформенную массу.

Я инстинктивно отшатываюсь, чтобы меня не забрызгало слизью.

Но бородач не разжимает пальцев. Качнувшись кулём, идея возвращается к хозяину и легонько бьёт его по пузу, оставляя на сюртуке влажное пятно.

Этот жест, как ни странно, вызывает у зрителей доверие.

— Да нормальная идея, — негромко произносит кто-то, — я видел подобное на западном рынке. Она на самом деле работает только в пассивном состоянии.

— Всё правильно, — тут же соглашаются остальные, — так и должно быть.

— Вы тут с ума посходили все? — мужчина в капюшоне озирается по сторонам; его голос, вмиг утративший уверенность, звучит всё тише и тише. — Вы что, не видите, что идея мертва?

— Это вы, любезнейший, мертвы — интеллектуально и духовно! — припечатывает эффектным словом свою победу под аплодисменты зевак бородач.

***

Тем не менее, инцидент не исчерпывает цели сегодняшнего визита. Вытянув шею, я изучаю то, что представлено на витринах — рынок не ограничивается субстанцией в руках бородача.

Пока тот вполне уже миролюбиво басит, его слабовидящий коллега в синем халате прогуливается вдоль своего прилавка, поправляя уложенный рядками товар.

— Как думаешь, есть здесь что-нибудь достойное? — вопрошает где-то позади меня звонкий молодой баритон.

— Не знаю. Как тебе крайняя в третьем ряду? — ему отвечает, судя по интонациям, такой же юный товарищ.

— Выглядит аппетитно. Возьмём?

На мгновение их тела закрывают мне обзор; шагнув вперед, парни зависают у прилавка, разглядывая понравившуюся идею.

— Какая-то она твердокаменная… — разочарованно говорит тот, что постарше. — Такой только гвозди заколачивать…

— Да вы что! — тут же подскакивает очкарик-продавец. — Она прекрасна! Каждый завиток, каждый штрих, каждый узор на своем месте. Это идеальная композиция. В ней нет изъяна.

— Да, изъяна нет, — соглашается второй парень. — Но и толку в ней тоже нет. Что с ней делать?

— Поставишь на полку мировоззрения, и она украсит твой дом.

— У меня там и без того столько понапихано… Того и гляди, полка рухнет.

«Рухнет, и хорошо… — беззвучно встреваю я в разговор. — Выкинешь хлам, и создашь новую… Своими руками. Может, тогда и на рынок таскаться прекратишь».

Мои мысли теряются в громком вопле, который издает какой-то рассерженный мужик, выпрыгнувший, как чёрт из табакерки, из толпы.

Он тычет пальцем в горстку камней неясного назначения и возмущённо кричит очкарику в синем халате:

— Как вы посмели украсть мою идею! Это плагиат! Я буду жаловаться! Я придумал её две недели назад, а вы уже продаёте! Я требую свои деньги в стопроцентном размере! — и спустя мгновение уже спокойнее предлагает: — Или хотя бы половину.

— Она лежит тут с месяц… — машет рукой продавец. — Никто не берет. Не смешите меня, ей богу.

— Я требую своей доли! — игнорируя здравый смысл, настаивает на своём мужик.

— Сначала попробуйте её продать, и, так и быть, я заплачу вам агентские комиссионные.

— Но это моя идея! Она гениальна!

— Мне без разницы, чья, — спокойно парирует очкарик. — И мне до лампочки её гениальность. Мне главное продать. Найдёте покупателя, получите половину.

Сосед наклоняется ко мне и насмешливо шепчет:

— Залежавшийся товар… Знаешь, что они делают, когда идеи приходят в негодность?

— Нет… А ты знаешь? — я с любопытством смотрю в глаза приятелю-невидимке.

— Угу, — кивает он. — Доводилось видеть, как они реанимируют их. Знаешь, в точности так же, как старые продукты. Вот только продукты хотя бы вымачивают в марганцовке, а здесь даже не заморачиваются. Делают упаковку поярче, рисуют пару известных фамилий и приклеивают новый ценник.

— И что, никто не замечает?

— Да по-разному… Кто-то молчит, кто-то, как мы, притворяется невидимкой, а кто-то очень даже верит. Здесь такой антиквариат попадается порой…

— Но возраст идеи вовсе не показатель её негодности… — задумчиво тяну я.

— Для тех, что выражают истину — нет. А ты видишь здесь хоть одну такую?

— Нет… Истина ведь не нуждается в продавцах.

Мы одновременно киваем, отворачиваемся друг от друга и ещё некоторое время стоим рядом, каждый в своих мыслях.

Зачем я здесь? К чему это бессмысленное любопытство?

День за днём я прихожу сюда, чтобы лицезреть свежую порцию суррогата, и в очередной раз убедиться в том, что знал и так, с самого первого дня.

Сосед же заключил странное пари — сам с собой — что однажды идея посетит это вздорное место.

Но мы оба понимаем, что это утопия…

***

— Пойдём отсюда, братишка. Я знаю один приличный бар, где двум социофобам можно пропустить по кружечке и нормально поговорить, — хлопает невидимка меня по плечу.

Я улыбаюсь.

Пожалуй, лучшее, что можно найти на рынке «свежих» идей, я уже нашёл — и это единомышленник-сосед.

(13.02.2017)