1. Книги
  2. Триллеры
  3. Эшли Дьюал

Одинокие души

Эшли Дьюал (2016)
Обложка книги

Лия потеряла все: любовь, дружбу, память. 365 дней, которые, кажется, не вернуть. Теперь у нее новая жизнь. Другая. Но прошлое все равно заявит о себе. Загадочные смерти подростков, проблемы младшей сестры, тайна несчастного случая, изменившего жизнь Лии, — кто за этим стоит? Девушке необходимо узнать правду и самой во всем разобраться. Даже если то, что она вспомнит, может убить ее или, наоборот, заставит бороться до конца.

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Одинокие души» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 2

Адреналин в моей крови

Как хорошо, что некоторым вещам приходит конец.

Я медленно открываю глаза, чувствуя запах родного дома. Мои духи. Моя комната. Мне всего лишь приснился кошмар, и он закончился.

Я вытягиваю перед собой руки и вдруг резко сворачиваюсь клубком на кровати. Ядовитая, тягучая боль пронзает тело от кончиков пальцев до головы. Словно маленькие взрывы, во мне то и дело пульсируют синяки, отеки. Я вдыхаю глубже и понимаю, что с запахом духов смешался запах крови, и тогда до меня доходит: это был не сон. Это был не кошмар! Я сжимаю одеяло и ощущаю подступившие к глазам слезы. Заблуждение исчезло. Раньше я думала, что я сильная. Я ошибалась.

Собравшись, я пытаюсь разогнуться и открываю глаза. Медленно стаскиваю с себя одеяло и приподнимаю майку. На животе огромный отек. Он синий, желтый, оранжевый, просто радуга. Я крепко сжимаю зубы и поднимаюсь с кровати. Тут же взвывают ноги, спина. Прихрамывая, я подхожу к зеркалу и вижу гематому на плече. Вот почему вчера я его не чувствовала: ему досталось больше всего.

В мою комнату стучат, и я как можно скорей пытаюсь добраться до шкафа. Прикрыть синяки от родителей — пожалуй, самая важная задача на данный момент.

Но когда дверь открывается, на пороге я вижу Карину. Она бледная, уставшая. Я бы сказала, больная, если бы не знала истинную причину вялости.

— Привет, — неуверенно шепчет она, и я прожигаю ее недовольным взглядом. — Как себя чувствуешь?

— Отлично.

— Давай я принесу йод. Леша сказал утром обработать раны еще раз.

— Леша? — Я вскидываю подбородок и усмехаюсь. — С чего это он внезапно решил позаботиться обо мне? Его ведь не волновало, что со мной будет, когда тот парень избивал меня на виду у целой толпы. Что изменилось сейчас?

— Неправда. Он сильно переживал.

— Я заметила.

— Послушай. — Карина подходит ко мне и кладет руку на здоровое плечо. — Прости меня. Я не хотела, чтобы так вышло.

— Ты… — Стряхнув ее руку, я растираю ладонями лицо. — Ты в своем была уме, когда прыгнула в куб? Понимала, что делаешь? Потому что я не представляю, какой идиоткой надо быть, чтобы добровольно пойти на самоубийство! Просвети меня. Скажи мне! О чем. Ты. Думала?

— Лия, это сложно объяснить.

— Да нет тут ничего сложного! — заводясь, восклицаю я. — Объясни мне, почему ты делаешь это? Почему не слушаешь меня? Почему подвергаешь себя опасности?

— В стае есть мои друзья, и я… — Карина резко замолкает, увидев гнев на моем лице. Она растерянно прикусывает губу и отворачивается. — Тебе не понять меня.

— Твои друзья? — Я практически выплевываю этот вопрос. — Считаешь, там были твои друзья?! Ах да. Наверное, именно они стояли возле аквариума и смотрели на то, как ты задыхаешься!

— Все слишком сложно! Я познакомилась с одной девушкой, она привела меня. Мы обе новички, и нам пришлось согласиться на инициацию.

— Господи, что за чушь ты несешь? Какую инициацию? Что значит: нам пришлось согласиться? Ты видела этих людей, зачем осталась с ними? Это животные, у которых вместо мозгов — стремление к свободе и к насилию!

— Не говори так, — с вызовом возражает сестра, и я прирастаю к месту. Она защищает их? Защищает после того, что произошло? — Они честные и справедливые. Да, иногда и жестокие, но справедливые.

— Знаешь что, — неожиданно для самой себя я подхожу к Карине, хватаю ее за локоть и тащу к двери, — пошла вон из моей комнаты.

— Но…

— Я рисковала своей жизнью ради тебя, а ты ставишь мне эту безмозглую стаю в пример? — Кажется, сестра использует последние капли моего терпения. — Не подходи ко мне больше.

— Лия!

— Я сказала, пошла вон! — взрываюсь я и чувствую, как боль вновь пронзает тело. Карина вихрем выбегает из комнаты, захлопывает за собой дверь, а я без сил падаю на кровать. Опять трудно дышать. Такое чувство, что вчера мне сломали все ребра. Прикрыв глаза, я пытаюсь подняться. Больно. Тогда я отталкиваюсь руками от постели и нахожу опору впереди — фортепиано. Когда-то я часто играла. Сейчас не получается. Я чувствую дикое раздражение, когда не могу вспомнить ни одно любимое произведение, и поэтому быстро завершаю занятие.

Вновь открывается дверь. Я поворачиваюсь, чтобы послать Карину куда подальше, но вдруг вижу маму.

— Почему ты еще не готова? — спрашивает она и достает из шкафа свою кофту. — Твой папа уже собирается уезжать. Планируешь добираться на автобусе?

— Нет, я уже одеваюсь.

— Давай быстрей. Школу ты сегодня не прогуляешь, можешь даже не прикидываться.

— Хорошо.

Мама уходит, а я хватаюсь рукой за спину.

Если мне удастся выжить, это будет безумным везением.

Когда мы подъезжаем к школе, в машине тихо.

Папа останавливается и достает из кармана кошелек.

— Сегодня не смогу забрать ни одну из вас, — сообщает он и открывает бумажник. — Так что добирайтесь самостоятельно.

— Хорошо, — киваю я. — Что-то случилось?

— Нет. Просто мне поставили две смены. — Он протягивает деньги. — Вчера я провел сложную операцию. За женщиной нужен уход, и желательно, если я буду поблизости.

— Мама знает, что ты будешь поздно?

— Она останется со мной в больнице. Я решил подстраховаться. У той женщины было внутреннее кровотечение, случись что-нибудь непредвиденное, знания мамы мне могут пригодиться.

Я понимающе киваю.

Два доктора в семье — сложная ситуация. Родителей практически не бывает рядом, а когда они все же появляются, с ними появляется и контроль. Безумный контроль, который порой сводит меня с ума. К счастью, он заключается не в том, куда я хожу и с кем общаюсь. Чаще всего правила предков распространяются на бытовые проблемы. К примеру, воду два раза кипятить в чайнике запрещается под угрозой «административного наказания» в размере недели в качестве единственной дома посудомойки. Или жарить необходимо, меняя масло при каждом новом заходе. Звучит, конечно, здраво, но это ужасно выбешивает, когда нельзя пожарить десять кусков мяса одновременно, а обязательно нужно разделить их на две партии и помыть два раза сковородку. Естественно, я понимаю, что образ жизни моих родителей тесно связан с их работой: правила, алгоритмы, ответственность. Но иногда это утомляет. В конце концов, доктора они, а не я и Карина.

— Тогда увидимся завтра утром. — Я прекрасно понимаю, что засну к тому времени, как они вернутся, так что даже не надеюсь на ночную встречу. — Пока.

Я машу папе рукой, открываю дверь, но когда пытаюсь встать, откидываюсь назад на сиденье. Внезапная боль заставляет скрючиться, и я крепко сжимаю глаза.

— Что такое? Лия? Что с тобой?

Карина замирает, папа смотрит на меня все так же настороженно, и мне приходится ценой огромных усилий выдавить из себя улыбку.

— Просто живот схватил.

— Где схватил? — Ну вот опять его медицинские штучки. — Что именно болит?

— Пап, успокойся. Ничего страшного.

— Лия, я спросил, где болит?

Я выдыхаю и краем глаза замечаю бледное лицо сестры. Наверняка она уже готова провалиться сквозь землю. Я вообще-то тоже, но мне приходится быть смелой.

— У меня схватил низ живота. Такое бывает каждый месяц, пап. — Я наблюдаю за тем, как он расслабляется. — Так что не стоит волноваться. Все пройдет через несколько часов.

— Хорошо, — кивает он и переносит ногу на педаль сцепления. — Встретимся завтра.

Я повторяю попытку и на этот раз благополучно выхожу из машины. Папа уезжает, и Карина испуганно смотрит на меня.

— Почти раскусил.

— Я с тобой не разговариваю, — кидаю я и направляюсь к школе. — Можешь даже не стараться что-либо исправить.

— Я и не стараюсь.

Я фыркаю. А ведь могла бы и постараться, неблагодарная сестрица!

Сестра не отстает. Семенит следом, а я чувствую, как она испепеляет мою спину взглядом. Появляется желание развернуться и влепить ей здоровую оплеуху, чтобы мозги встали на место. Но я иду вперед и ровно дышу, не хочу вновь спровоцировать боль в спине.

— Ты сегодня долго? — спрашивает Карина, но я не отвечаю. — У тебя есть вождение? — Я вновь молчу, и тогда сестра тяжело выдыхает: — Рано или поздно нам все равно придется заговорить.

— Думаешь? — вырывается у меня, и я прикусываю язык.

— Да, думаю. — Довольная собой, она улыбается мне и наконец выходит вперед.

Не пытаюсь догнать ее. Пусть идет куда хочет. В конце концов, моя боль в спине появилась по ее инициативе.

День начался не очень, продолжился он в таком же медленном и тягучем ритме. Я ходила, держась руками за стены, иногда останавливалась, чтобы передохнуть. Но к счастью, к концу третьего урока в моем теле выработался антидот. Я могла спокойно передвигаться, шевелиться и даже нагибаться, если приходилось. Мои одноклассники не поняли, почему я похожа на калеку, но им, по-видимому, все равно. Я всегда замечала, что они настороженно ко мне относятся, не пытаются сблизиться, подружиться. Я сначала задавалась вопросом: почему? Но потом бросила это дело. В конце концов, это их проблемы, что я им не нравлюсь. Сама себя я вполне устраиваю.

Когда пришло время идти в столовую, я направилась туда в гордом одиночестве. На звонки Леши я принципиально не отвечала, Карина где-то шлялась со своими подругами, так что пришлось пересекать темные коридоры школы в обществе себя самой. Но так было до того момента, пока я не заметила вдалеке знакомое лицо.

Как же я могла забыть?

Прибавляю скорость, насколько это возможно в моей ситуации, и нагоняю высокую блондинку. Коснувшись ее плеча, откашливаюсь и неуверенно останавливаюсь.

— Кира?

Девушка оборачивается и скрещивает на груди руки. Не сказать, что она выглядит испуганной, скорей она растеряна. Абсолютное отличие от того, какой я помню ее вчера: уверенной, сильной, бесстрашной.

— Я хотела сказать кое-что. Спасибо, что помогла мне добраться до машины.

— Не стоит, — почти шепотом отвечает она.

— Нет. Я правда очень благодарна. Все люди прошли мимо, но ты остановилась.

— Кто-то же должен был.

— Почему ты это сделала? Ведь не в правилах стаи помогать чужакам.

— Тише, — резко шипит она и оглядывается. — Хочешь, чтобы все узнали, где мы вчера с тобой проводили время?

— Я не думаю, что люди поймут, о чем мы.

— А если поймут? — Кира протирает лицо и откидывает назад волосы. — Послушай, да, я помогла тебе, но это не значит, что теперь мы лучшие подруги или заодно, ясно? Ты лежала в крови, мне стало тебя жалко, я не смогла пройти мимо.

— Жалко? — У меня запершило в горле. — Так все дело лишь в жалости?

— А ты что подумала? Конечно, мне стало тебя жалко.

— Ясно, — усмехаюсь я и скрещиваю руки на груди. — Можешь не продолжать.

— Не знаю, что ты там себе навыдумывала, — произносит Кира и наклоняется ближе ко мне. — Но ты должна уяснить, что не все такие же добрые, как я. Больше не приходи в парк, иначе не отделаешься так легко.

— Легко? — усмехаюсь я. — У меня вместо живота один огромный отек, а на плече гематома размером с Африку. Это легко, по-твоему?

— Да, это самое безобидное, что могло с тобой произойти. Большинство чужаков не возвращаются домой, они попадают в больницу.

— То есть я не первая, кто посягает на территорию Шрама?

— Конечно. Не ты первая, не ты последняя.

— Я спрошу еще кое-что, и ты от меня отделаешься, — обещаю я, а затем недоумевающе пожимаю плечами. — Зачем ты туда ходишь, если понимаешь, что люди не уходят из парка в целости и сохранности?

— Боюсь, отвечая на этот вопрос, я займу слишком много твоего времени.

— Ничего страшного. Я никуда не спешу.

— Просто забудь обо всем, Лия, — советует Кира, и я замечаю в ее глазах не жалость. Скорее это забота. Но мне абсолютно неясно, почему на ее лице появляется это выражение. — Забудь о Шраме, о поединке, забудь обо всем. Так будет гораздо лучше.

— Для кого?

— Для тебя. — Немного помолчав, блондинка добавляет: — И для твоей сестры.

— Оглянись! Люди вокруг умирают, ты же знаешь. И я уверена, практически все из списка связаны с вашей стаей! Так почему же ты, как и остальные, продолжаешь ходить туда? Или почему вы бездействуете?

— Ты сказала, что задашь последний вопрос.

— Но ты на него не ответила.

— Если я не ответила, значит, на то есть причины. — Кира устало пожимает плечами и вновь оглядывается. — Радуйся, что ты дышишь, что Карина в порядке, и живи дальше! Не надо лезть туда, где тебе не место.

— Мне просто интересно.

— Осторожно. Интерес может завести тебя слишком далеко. — Девушка в последний раз бросает на меня обеспокоенный взгляд и уходит.

Долго смотрю ей вслед, не зная, почему хочу разобраться в этом. Наверное, она права. Я и Карина выбрались, мы живы, почему бы не забыть вчерашний день?

Ответ приходит вместе с болью в спине.

Я и так слишком многое забыла. Теперь все, что со мной происходит, кажется мне важным и ценным. Даже такие ужасные события.

Я прихожу в столовую, когда до звонка остается десять минут. Следующим уроком у меня физкультура, так что спешить некуда, я все равно не смогу даже нагнуться за мячом. Меня быстро обслуживают, я поднимаю поднос и иду в центр зала.

Практически все столы пусты, и мне предоставляется огромный выбор. Правда, пока я думаю, куда бы сесть, кто-то берет меня за руку и ведет к столику у окна.

Я не сопротивляюсь, так как прекрасно понимаю, кто это.

— Пользуешься моей травмой, Астахов? Иначе я бы с удовольствием попыталась вновь вывернуть тебе руку.

— Прости меня, Лия, — выдыхает парень и помогает мне сесть. — Прости, пожалуйста.

— Я прощу, но только после того, как ты объяснишь мне: какой же силой воли надо обладать, чтобы просидеть в машине практически полчаса и не прийти мне на помощь?

— Я не мог прийти.

— Правда?

— Да, мне там не место.

Я смотрю на Лешу и сгораю от злости, но мне приходится взять себя в руки, и я отпиваю чай.

— То есть, — глотнув, протягиваю я, — мне, получается, там место, а тебе — нет. Очень интересная теория.

— Я же извинился.

— Но это ничего не меняет. Я не смогу забыть то, что ты отсиживался в машине, пока меня избивал тот парень. Как доверять тебе после этого?

— Я и не прошу забывать. Просто попытайся понять. — Астахов тяжело выдыхает и нервно трет лицо руками. — Я многое не могу объяснить, но надеюсь, ты просто поверишь.

— Поверить на слово? — Я смеюсь и откусываю бутерброд. — Ага, сейчас.

— Эй, не говори с набитым ртом, — поучает он, на что я язвительно корчусь. — Лия, ты же меня знаешь. Я бы ни за что не бросил тебя просто так. К тому же я понимал, что ты не пострадаешь.

— Что?! Я же…

— Не пострадаешь сильно, — исправляется он, и раздается школьный звонок. Парень опускает голову на руки и устало выдыхает. Мне становится не по себе. Может, я и правда о чем-то не знаю?

— В таком случае объясни мне, что тебя так напугало? — Идти на перемирие — не мой конек. Но потерять Лешу слишком больно. — Почему ты побоялся прийти за мной?

— Не сейчас. Я скажу тебе, но только не сегодня.

— Почему не сегодня? Неужели завтра что-то изменится?

— Я не знаю. Но сейчас… сейчас я к этому не готов. Да и ты тоже не готова.

Его слова озадачивают меня. Готова, не готова — какая разница? Главное, узнать правду. Разве не так?

Но мои мысли прерываются телефонным звонком.

Астахов поднимает голову, достает сотовый и, увидев имя на дисплее, застывает в ужасе. Затем он нехотя подносит телефон к уху и спрашивает:

— В чем дело?

Длительное молчание. Его зеленые глаза становятся все больше и больше, а потом вдруг закрываются. Парень качает головой из стороны в сторону и выдыхает так громко, что я испуганно съеживаюсь.

Я гадаю, кто же это может быть и что происходит? Почему Леша напуган? Может, что-то с его родителями? Они узнали о результатах его теста?

Астахов кладет трубку и открывает глаза.

— Что? — недоуменно спрашиваю я. — Что случилось?

— Карина, — медленно отвечает он и следит за моей реакцией. Она не заставляет его долго ждать. Я сжимаю в руке чашку с чаем и подаюсь вперед.

— Что с ней? Где она?

— Кажется, твоя сестра окончательно потеряла голову.

— Твою мать, Леша, что происходит?

— Она опять пошла в стаю и сейчас готовится пройти четвертое испытание.

— Что? — Я буквально чувствую, как внутри разгорается пожар. Появляется вопрос: зачем? Зачем она это делает? — Не может быть. Я несколько часов назад была с ней рядом!

— Видимо, она пришла в школу для вида. На самом деле сейчас она в нескольких километрах отсюда, готовится продолжить инициацию.

У меня кружится голова. Я отставляю чашку и едва сдерживаюсь от слез. Может, стоит позвонить родителям? Стоит рассказать им правду? Я ведь не выдержу еще одного избиения. Эгоистичная часть меня кричит так сильно, что приходится вспомнить удары в живот, удары в плечо, вспомнить всю ту боль, и мне становится ужасно плохо. Я сижу поникшая, совершенно не представляя, что делать.

— Нужно торопиться, — говорит Астахов и кладет свою руку поверх моей. — Мы должны поехать за Кариной или позвонить родителям. Действовать нужно немедленно.

— Леш, она издевается надо мной, — слабым голосом протягиваю я. — Неужели ей так не важна жизнь?

— Потом ответим на эти вопросы, Лия. Сейчас срочно нужно предпринять что-то, или Карине не поздоровится!

— Но что я могу? Что?

— Ты все можешь, — уверяет меня Астахов, и я поднимаю глаза. — Ты способна на многое, Лия. Поверь мне, если кто-то и в состоянии защитить твою сестру, так это ты.

— Но ведь раньше ты считал, что разумней попросить помощи у взрослых.

— Я и сейчас так считаю, просто ты — другая. — Он смотрит на меня с такой нежностью, что мне становится неловко. — Ты способна спасти любого, кто тебе дорог. И я не понаслышке знаю об этом.

Я прикусываю губу и смотрю на свои бледные руки. Итак, какова вероятность того, что сегодня я и вовсе не вернусь домой? Стая не принимает чужаков, так есть ли у меня шанс спасти сестру еще раз?

Неожиданно в моей голове созревает план.

Я встаю из-за стола и, не поддаваясь боли, хватаю со стула сумку.

— Идем. Я знаю, что делать.

Мы подъезжаем к воротам старого вокзала, а возле них стоит Кира. Я удивляюсь, что вижу ее, и поворачиваю голову в сторону Леши. Может, он объяснит мне, что она здесь делает? И почему мы вообще приехали к вокзалу, когда стая обитает в парке? Но парень даже не смотрит на меня. Паркуется и медленно выходит из машины. Я вылезаю следом за ним и останавливаюсь перед блондинкой.

— Кира, что ты здесь делаешь?

— Пытаюсь помочь, — шепчет она и смотрит на Астахова. — Вы вовремя. Инициация начнется через несколько минут.

— Я гнал как мог.

— Подождите, — протягиваю я и смотрю сначала на Лешу, а потом на блондинку. — Это ты ему звонила? Ты сказала, что Карина здесь?

— Да, я.

— Но откуда вы знаете друг друга? В смысле, да, мы учимся в одной школе, но…

— Ты опять задаешь много вопросов, — перебивает меня Кира и упирает руки в бока. — Я понятия не имею, что ты собираешься делать, но твоя сестра уже порядком достала. Неужели ты не могла объяснить ей, что общение с плохими дядьками вредно для здоровья?

— Она не слушает меня.

— Я бы тоже не стала слушать, — смеется блондинка, но затем продолжает серьезно: — Леша сказал, у тебя есть план.

— Да, есть. — Сейчас я уже сомневаюсь в нем, но по дороге до вокзала ничего умней не смогла придумать. — Он безумный, но мне кажется, что ты не будешь против. В конце концов, ты в стае, а вы привыкли совершать безумные поступки.

— Так и есть. Посвятишь меня?

— Нет. — Я выдыхаю. — Это мои проблемы.

— Как скажешь. — Кира поворачивается в сторону вокзала. — Следуй за мной.

— Ты идешь? — спрашиваю я Лешу, но он неуверенно качает головой. — Ладно. Сама разберусь.

Можно ли простить другу его страх? Наверное, можно. Но мне почему-то сложно это сделать.

Следуя за Кирой, я думаю о том, как попала в эту ситуацию. Почему связалась с этой бандой? Почему стала частью ее истории? Раньше мне доводилось лишь читать в газетах о противоправных действиях некоторых членов стаи, а теперь я второй день подряд добровольно прихожу в самое пекло.

Я слышу гул, и кровь стынет в жилах. Мы совсем близко.

— Я не могу провести тебя вплоть до стаи, — говорит Кира. — Иначе мне придется несладко. Так что будь паинькой и сама преодолей несколько метров, договорились?

— Да, конечно.

— И лучше не совершай глупостей. Шрам не любит, когда люди пытаются навешать лапшу ему на уши.

— Ну, к счастью, мой план заключается не в этом, — тихо говорю я и вижу на перроне столпотворение. Сердце охватывает ужас. Какое же новичкам предстоит испытание?

— Все, дальше иди сама, — отрезает Кира и касается моего плеча. — Будь осторожна.

Удивленно вскидываю брови, но когда собираюсь ответить, она разворачивается и уходит. Почему блондинка так добра ко мне? Почему волнуется?

Встряхнув головой, я выпрямляюсь. Спину тут же обдает жаром, но я не обращаю внимания. У меня ноет все тело, болят все конечности, а я иду вперед. Наверное, это смелость. Хотя, может, обыкновенная глупость.

Увидев меня, подростки расступаются. Кто-то из них смеется, кто-то ошарашенно молчит. Я бы тоже удивилась, скажи мне кто-нибудь сегодня утром, что я вернусь в стаю. Но такова реальность. Люди затихают, опускают бутылки и смотрят на меня с явным вопросом: какого черта я здесь делаю?

Наконец я замечаю Шрама. Он стоит на краю платформы и смотрит на рельсы. Неужели его завораживает картина отвратительных железных полос? Разве это красиво?

Но затем он поворачивается ко мне, не скрывая удивления. Сначала я замечаю на его лице усталость, а потом гнев, ведь я ослушалась и пришла во второй раз.

— Ты страх потеряла? — недовольно интересуется он. — Разве вчера мы не договорились, что ты больше не вернешься?

— Я прекрасно помню, что мы вчера обговаривали, — уверенно отвечаю я и замечаю с правой стороны шесть человек. Они стоят друг за другом. Карина последняя. — Но кое-что изменилось.

— Что же именно?

— Отношение к сестре. Она решила, что может противоречить мне. Она ошиблась.

— Хм-м… — Шрам неожиданно улыбается. — Интересно. То есть тебя злит то, что твоя сестра не захотела покидать стаю?

— Да, так и есть.

— Я, наверное, совсем недалекий, потому что не понимаю, чего ты вмешиваешься? Она взрослая девочка и сама понимает, чего хочет и что ей нужно. Ты спасла ее вчера, но сегодня она вернулась. Какова же вероятность того, что это не повторится снова?

— Она больше не будет являться членом вашей стаи, а значит, вернувшись, подвергнет свою жизнь риску. Огромному риску.

— И почему же она перестанет являться членом нашей стаи?

— Я займу ее место. — По перрону проносится гул, Шрам удивленно вскидывает брови, и я слышу, как ко мне подбегает Карина.

— Какого черта? — взрывается она. — Я не собираюсь никуда уходить!

— Замолчи, — металлическим голосом приказываю я и пронзаю сестру таким взглядом, что она бледнеет. — Стой рядом и не говори ни слова!

— Но какой мне смысл соглашаться с тобой? — лениво спрашивает Шрам. — Не легче сейчас вновь поставить тебя на место, и дело с концом.

— Я прекрасно помню, как вы относитесь к самоотверженности. Моя сестра идиотка, но тем не менее я лучше сама подвергну себя опасности, чем позволю ей сделать это.

— Мы отлично относимся к самоотверженности внутри стаи, но не со стороны чужаков.

— Взгляни на ситуацию под другим углом. — Я начинаю терять надежду. Неужели план не осуществится? — Какая тебе разница, я или Карина подчиняемся твоим приказам? А? Отпусти ее, а дальше уже дело за мной. Если понадобится, я прикреплю ее наручниками к батарее, но зато оставлю в живых.

— Ты так уверена, что твоя сестра умрет? Многие выживают после инициации.

— Многие? Я так не думаю.

Шрам задумчиво смотрит на меня. Решил рассмотреть мое предложение? Затем он поджимает губы, скрещивает перед собой руки и неожиданно говорит:

— Ладно. Я согласен.

— Что? — Карина краснеет и срывается с места. — Но я хочу быть в стае! Я, не она!

— Твоя сестра явно дала всем понять, что ей не важно твое мнение.

— Потому что мне важна твоя жизнь! — Я смотрю на Карину и недовольно хмурюсь. — Ты идиотка, если не понимаешь, во что ввязалась!

— Но это мой выбор!

— Пожалуйста, — я смотрю на Киру, но не произношу ее имени, — уведи ее.

Блондинка кивает.

— Я никуда не уйду! — верещит сестра. — Не тебе решать, что мне делать, а что нет.

— Ты ошибаешься. Именно мне решать!

— Но это несправедливо. Я хочу быть в стае! Я хочу быть ее частью!

В этот момент Кира берет ее за локоть и грубо тащит за собой.

— Нет. Отпусти меня! Лия, прошу тебя! — Она пытается вырваться, но тщетно. — Лия!

Я отворачиваюсь и крепко стискиваю зубы. Не верится, что желание Карины быть среди этих животных перевешивает желание жить.

— Итак, — наблюдая за тем, как Кира уводит сестру, протягивает Шрам. — Выходит, ты будешь проходить инициацию вместо нее.

— Выходит, что так.

— Я сегодня в хорошем настроении, так что тебе повезло. Хотя, — он хмурится, — хотя мне кажется, что было бы честно поставить тебе одно маленькое условие.

— Какое же? — устало спрашиваю я. Я еще не думала, как буду проходить испытания с ноющими конечностями, и почему-то лишь сейчас вспоминаю об этом. — Какое условие?

— Твой результат должен быть лучше результатов других. Тогда ты останешься в стае и продолжишь инициацию.

— В противном случае?

— В противном случае, — продолжает Шрам, — ты будешь изгнана, а твоя сестра вернется на свое законное место.

— Хорошо, — безучастно отвечаю я и чувствую, как покалывает в глазах. — Хорошо, я согласна на все условия.

— Отлично, тогда начнем. — Парень потирает руки. — Первый поезд уже на подходе!

Почему-то я не удивляюсь.

Меня окатывает волна страха, ужаса, но не удивления. Я догадывалась, что будет за испытание, и уже попыталась себя к нему подготовить.

Хотя можно ли себя к такому подготовить?

— Смысл данного испытания, — кричит Шрам, и люди обращают к нему лица, — в том, что новичок выходит на рельсы и становится спиной к идущему поезду! Мы засекаем время и считаем, за сколько метров до первого вагона он уберется в сторону. — Чуть помедлив, он добавляет: — И без фанатизма. Смерти нам ни к чему.

Подростки торжественно кричат, увидев очень далеко поезд. Я сглатываю накопившуюся слюну и сжимаю в кулаки потные ладони. На улице прохладно, но я вся горю, хочется обрызгать лицо ледяной водой, хочется упасть в сугробы, которых еще нет, хочется прыгнуть в бассейн и лежать на поверхности. На лбу появляется пот. Сводит низ живота, и мне приходится признать, что боль в спине и в мышцах спасает меня, не дает расслабиться. Иначе я бы упала без чувств.

Когда первый парень, старше меня, может, года на два, прыгает с платформы к рельсам, мое сердце останавливается. Я готова кричать от ужаса, но понимаю, что это не поможет ни ему, ни мне. Поезд совсем близко. Теперь я не только его слышу, я вижу его. Люди вокруг, одетые в черную одежду, неожиданно начинают шевелиться. Они подходят ближе к платформе и выкрикивают слова в поддержку парню. Удивительно, что они не кричат: «Поскорей бы тебя сбил поезд!» — потому что все именно к этому и идет.

Прикрываю ладонью рот и дрожу как осиновый лист. Мне так страшно было лишь один раз, когда я проснулась и поняла, что потеряла целый год. Только если тогда паника была душевной, сейчас я ощущала ее физически.

— Боишься? — неожиданно спрашивает меня Шрам и улыбается. — Испытание тебе не из легких досталось.

— Справлюсь как-нибудь и без твоих советов, — огрызаюсь я.

— Я в этом сомневаюсь.

Затем он оставляет меня одну и подходит к толпе.

— Отходим все на шаг назад! — кричит он и, расставив руки, отодвигает подростков ближе к центру. — Этот вокзал в нашем распоряжении, но я все равно не хочу проблем.

Я недоуменно вскидываю бровь и нехотя подхожу к парню.

— Что значит — в нашем распоряжении?

— Стало интересно?

— Просто ответь, Шрам.

— Этот вокзал нерабочий. Он заброшен, как и парк, в котором мы обычно проводим время.

— Но как тогда здесь проезжает поезд?

— Я бы сказал, проезжает не поезд, а несколько вагонов. — Он вновь улыбается. — Не волнуйся. Управляет им один из наших.

— Значит ли это, что он успеет затормозить, если что? — с надеждой спрашиваю я и натыкаюсь на безумный взгляд парня.

— Нет, это абсолютно ничего не значит.

Меня опять тошнит от ужаса.

Я сжимаю пальцы в кулаки и вижу, как парень на рельсах закрывает глаза. Поезд совсем рядом. Я уже отчетливо различаю его силуэт и забываю себя от паники. Звук все громче и громче, и когда кровь вскипает, словно подогретое молоко, парень нагибается, готовится отпрыгнуть. Сто метров, девяносто, восемьдесят — люди орут, словно дикие. Одна девушка протягивает вперед руки и кричит, что любит его. Если бы любила, то не позволила бы совершать такое. Хотя что я понимаю в любви?

Семьдесят, шестьдесят — я закрываю руками лицо и слышу дикий рев поезда. Пятьдесят. Поток воздуха откидывает назад мои угольные волосы, и я испуганно отступаю в сторону, отказываясь открывать глаза.

Мне хочется плакать, хочется забиться в угол и не выходить оттуда.

Но вдруг я улавливаю радостный крик. Мои руки сами опускаются, глаза находят толпу, и я замечаю парня. Он довольный стоит рядом со своей девушкой, целует ее, обнимает, крутит вокруг себя. Он справился, и он жив.

Я облегченно выдыхаю и вдруг ощущаю чье-то прикосновение.

— Ты как? — Я поднимаю глаза и вижу Киру. — Все в порядке?

— Честно?

— Ладно, можешь не отвечать. — Блондинка едва заметно улыбается. Я благодарна ей за то, что она рядом. Мне кажется, я смогла бы ей довериться. — Ты последняя?

— Да, Карина была шестой, так что…

— Отстой. Придется посмотреть на все результаты.

— Меня волнуют не цифры. Как понять, когда нужно отступать? Как словить именно тот момент?

— Тут нет четкой инструкции. Просто прислушивайся к звуку. В какой-то момент он перестанет становиться громче. Это значит, у тебя доля секунды, или… — Она проводит пальцем по шее и округляет глаза. — Но лучше, конечно, не тянуть до этого момента. Слишком большой риск, что отпрыгнуть ты не успеешь.

— Ясно. Хорошо. Спасибо.

— Прекрати так волноваться, — улыбается Кира. — Наша стая собрана для того, чтобы получать удовольствие от жизни, от адреналина, который вскипает в крови. Мы здесь для того, чтобы побороть свои страхи, а не стать заикой.

— Но ведь люди умирают… Это не игры!

— Умирают глупые гордецы, которые считают, что способны на большее, хотя не в состоянии даже перепрыгнуть через козла. Ну или те, кто думает, словно рождены для нашей стаи… Например, такие люди, как твоя сестра. Они долго не продерживаются, потому что забывают о своей небольшой слабости: смертности. Порой их стремление доказать, что они способны на многое, доходит до абсурда. Так что я рада, что твоя сестра ушла. Ей бы пришлось сложно.

— Ты отвела ее к Леше? — вспоминаю я.

— Да, и он отвезет ее к вам домой.

— Спасибо.

Когда я оглядываюсь, то понимаю, что остались всего два человека. Когда успели пройти трое?!

Увидев мой озадаченный взгляд, Кира выдыхает:

— Две девушки отказались.

— А так можно?

— Да, но теперь они изгнаны. — Блондинка пожимает плечами. — Не думаю, что им будет просто. Первое время наши парни запугивают тех, кто сдался и сбежал.

— Но зачем? — поражаюсь я. — Это их выбор. К чему такая дикость?

— Не знаю. Наверное, ради веселья.

— Ради веселья, — словно эхо, повторяю я. — Считаешь это нормальным? Издеваться над тем, кто оказался не таким смелым, как вы?

— Я считаю это абсурдом, — признается Кира, но затем искренне улыбается. — Но в чем тогда смысл стаи, если попасть в нее может кто угодно? Остаются лишь избранные. Так что это наша собственная версия естественного отбора.

— Вы не боги, чтобы создавать собственную версию.

— Бог тут ни при чем. Кто-то сильный, кто-то — нет. Кто-то мудрый, а кто-то не очень.

— Не все сильные! — с вызовом восклицаю я. — Не каждый способен уложить Шрама или того парня, который избил меня!

— Умоляю тебя, — усмехается блондинка. — При чем тут кулаки и зубы? Оглянись. Побеждают не безмозглые силачи. Умные не умирают, Лия. Умные управляют нами.

Я делаю так, как просит меня Кира: оглядываюсь и вдруг понимаю, что она говорит правду. Стаей управляет Шрам, но кто сказал, что он самый сильный? Все чаще в нашей жизни побеждают ум или деньги. Так как здесь нет места бумажным купюрам, балом правят мозги. Похвально. Правда, мало утешает.

— Объясни мне, что хорошего несут ваши испытания? — спрашиваю я и смотрю на Киру. — В чем смысл рисковать своей жизнью? Ведь здесь нет выигрыша, нет награды. К чему столько усилий, если единственное, что у тебя остается — отеки, гематомы и шрамы?

— Победа над самим собой — вот главная награда. Мы мыслим не так, как обычные люди, Лия. Неужели ты согласна провести всю свою жизнь, сидя на диване? — Блондинка пожимаем плечами. — Я знаю огромное количество людей, которые ходят в школу, делают домашку, помогают родителям, увлекаются садоводством и посещают дополнительные кружки. Затем они поступают в институт, находят себе мужа или жену, рожают детей, работают, стареют и умирают…

Я недоуменно хмурюсь.

— Как тебе, а? — с сарказмом спрашивает Кира. — Устраивает такая судьба? Ничего интересного, ничего захватывающего.

— Но они хотя бы не становятся калеками.

— Да, они не калеки. Они потенциальные мертвецы. Существовать и жить — разные вещи, и им вряд ли понять нас — свободных людей.

— Но что, если сегодняшний день окажется последним? — дрожащим голосом восклицаю я и раскидываю руки в стороны. — Что, если завтра — уже не будет?

— Вспомни наше главное правило, Лия. — Кира снимает с меня куртку, хотя на улице достаточно холодно. Затем подкатывает мне рукава и аккуратно кладет на плечи горячие ладони. — Свобода, бесстрашие и самоотверженность.

— Зачем ты сняла куртку? — Я сбилась с мысли, и мне вновь стало страшно.

— Так двигаться проще.

— Ага. Ну да. — Я опускаю глаза на свои руки и вижу татуировку на запястье. «W». Не помню, как сделала ее. Видимо, это тайна исчезнувшего года. — Значит, отпрыгнуть, когда пойму, что звук не становится громче.

— Лучше за несколько секунд до этого, — напоминает Кира. — Будь смелой.

Киваю и вижу таблицу в руках у низкой девушки. В ней написаны имена, а напротив них — метры. Итак, Дмитрий, первый парень, — 42 метра, затем две зачеркнутые полосы. Ниже, Константин — 36 метров. Денис — 49 метров.

— О господи, — выдыхаю я. — Тридцать шесть метров? — Я практически выкрикиваю этот вопрос и смотрю на рыжего парня. Он низкий, неприметный, страшный, хилый, но он лучше всех. Мне становится не по себе, и я вновь поворачиваюсь к Кире. — Такое чувство, что я совершаю самую огромную ошибку в своей жизни!

— Ты делаешь это ради сестры, — напоминает мне блондинка и, улыбаясь, кивает в сторону рельс. — Пора.

Мое сердце падает вместе с руками.

Неожиданно ко мне подходит Шрам и снисходительно улыбается.

— Придется постараться. Сегодня новички показали себя лучше обычного.

— Я заметила, — сквозь зубы огрызаюсь я.

— Все еще не хочешь попросить совета?

— Нет.

— Отлично. — Парень подталкивает меня к краю платформы, и я неуклюже прыгаю вниз. Рельсы огромные, железные, мощные. Меня мгновенно наполняет страх. — Только помни, без фанатизма!

Я слышу его смех и бросаю:

— Пошел ты.

Внезапно до меня доносится звук приближающегося поезда. Земля под ногами начинает ходить ходуном, трещать, дрожать, и я дрожу вместе с ней. Не понимая, что делаю, становлюсь посередине рельсов. Спина горит, а мышцы напряжены. Я не думаю о том, что придется падать на больное плечо. Я думаю о том, как бы вообще сдвинуться с места.

Меня разрывает на части странное чувство. С одной стороны, я на грани истерики. Мне хочется расплакаться, и я буквально ощущаю, как слезами наполняются глаза, как начинает колоть в переносице. Но я не плачу. Я ловлю в себе что-то еще, что-то странное. Возможно, так на организм действует адреналин, но мне внезапно нравится чувствовать страх и понимать, что я могу его побороть. Как? Например, отпрыгнув в сторону. Выходит, что сейчас не кто-то сверху пишет мне судьбу, ее пишу я, стоя прямо здесь, на рельсах. И кто после этого Бог, если в данный момент, в данную секунду контролировать свою жизнь могу только я?

Звук становится громче. Слева от меня поднимается рев толпы. Подростки что-то кричат, что-то орут, но я не разбираю слов. Все смешивается в единую мелодию: голоса, шум поезда, дрожь земли.

Закрываю глаза и обнаруживаю, что абсолютно не волнуюсь. Как такое возможно? Почему я в состоянии здраво рассуждать тогда, как еще две минуты назад даже боялась пошевелиться?

Звук еще громче. Меня начинает обдувать ветром. Земля трясется, гравий дребезжит на земле: я его не вижу, но чувствую. Кто-то сверху внезапно кричит: пора! Но я считаю, что еще рано. Я могу простоять дольше. Я контролирую ситуацию.

Ветер становится сильней. Звук больше не кажется мне слишком громким. Может, это знак? Пора отходить?

Наверняка нет. Поезд еще далеко.

— Лия! — вновь громко кричит чей-то голос, но я смело раскидываю руки в стороны.

Почему я так давно не ощущала это чувство? Это чувство безумной свободы! От него кружится голова, подгибаются колени. Хочется кричать от радости, смеяться, ловить ртом снежинки и купаться под дождем. Мне хочется жить так, как хочется, а не так, как нужно. И все это проносится в моей голове именно в тот миг, когда грохот поезда становится невыносимо громким. Я не обращаю на это внимания, все так же искренне улыбаюсь, слышу дикий крик, и тут же меня что-то отталкивает в сторону.

Я грубо приземляюсь на гравий, и лицо обдает сильный поток ветра. Ошеломленно открываю глаза и вижу, как в пятидесяти сантиметрах от моих ног проносится несколько сцепленных вагонов.

Руки жжет, щека горит, плечо начинает пульсировать, словно один гигантский нерв, но я забываю об этом. Я поворачиваю голову в сторону и вижу парня. Он лежит рядом, потирая колено, и тяжело дышит. Мне кажется его лицо знакомым, но я никак не могу сообразить, почему именно.

— Ты спас меня, — шепчу я и судорожно глотаю. — Спасибо, я забылась. Я просто переоценила себя.

— Идиотка, — фыркает он, и мы встречаемся взглядами. Темно-синие глаза: вчера они казались мне черными. Теперь я узнаю его. — Забыла, что я тебе сказал? Не возвращайся сюда больше!

— Так это ты! — Я взрываюсь и хочу резко встать, но тут же неуклюже валюсь обратно на землю. Тело до сих пор болит, и я опять забыла об этом. — Это ты избил меня вчера!

— И тебе, кажется, мало.

— Придурок! — Я отталкиваюсь от него ногами. — Надеюсь, ты счастлив? Победить девушку — ведь это так благородно.

— Да, счастлив.

— Безмозглый кретин!

— Безмозглая дура! Я что тебе сказал? А? Я сказал тебе не возвращаться!

— Ну, теперь мы будем видеться часто, — ядовито протягиваю я и улыбаюсь. Откуда во мне столько злости? Наверное, боль делает с человеком ужасные вещи.

— С чего вдруг, Чужачка?

— Тебе придется придумать мне другое прозвище, потому что сегодня я поменялась местами со своей сестрой и стала членом вашей стаи.

— Что? — В его вопросе столько ужаса, что я растерянно замолкаю. Боится? Я такая страшная? — Ты в нашей стае?

— Да. Я пройду инициацию и буду твоей коллегой.

— Если пройдешь! — рычит он и смотрит на меня взглядом, полным гнева. — Такими темпами ты умрешь, а я больше не собираюсь спасать тебе жизнь.

— Я тебя и не просила этого делать!

— Повторишь свои слова, когда поезд переедет тебя на две части!

— Макс! — внезапно кричит с платформы Шрам и обеспокоенно машет руками. Мы одновременно поднимаем головы и замираем. — Убирайся скорей отсюда! Нас засекли.

Только сейчас я замечаю панику на перроне. Все зрители, будто молекулы, разбежались в стороны, бросив пиво, одежду и даже бросив друг друга. Теперь каждый сам за себя: вот вам и свобода, бесстрашие и самоотверженность.

— Черт, полиция, — отрезает Максим и срывается с места. Он бежит вдоль рельсов, и я понимаю, что должна следовать за ним. У меня нет другого выхода.

Я поднимаюсь на ноги, но делаю это слишком медленно. Парень уже далеко. Затем глубоко вдыхаю и начинаю бежать. Боль с каждым шагом отдается в висках, она непрестанно затрудняет движение и заставляет меня жмуриться, громко выдыхать, сжимать кулаки. Через несколько секунд к ноющим мышцам прибавляется холод. Ветер настолько ледяной, что я едва чувствую пальцы ног. Безысходность накрывает меня с головой, я слышу голоса полицейских, слышу, как один из них кричит, что на рельсах есть девушка, и испуганно понимаю: они меня заметили.

Испустив судорожный крик, я делаю рывок вперед, но неожиданно спотыкаюсь и вновь падаю на больное плечо. Хруст. Перед глазами фейерверком взрываются звезды, я моментально теряюсь в пространстве и открываю рот, чтобы вздохнуть, но вместо этого из меня вырывается тихий стон. Сжимаю плечо, крепко закрываю глаза и чувствую, как по щекам льются слезы. Такой боли я еще никогда не испытывала.

Слышу приближающиеся шаги. Бежать поздно, конец. Обессиленно откидываю назад голову, приготовившись сдаться. Я проиграла, опять проиграла! Но вдруг мое тело резко поднимается.

— Держись, — командует знакомый голос, и, открыв глаза, я понимаю, что нахожусь на спине Макса. Он вновь помогает мне, но теперь мне все равно почему. Вместо злости я чувствую безмерную благодарность, поэтому обхватываю здоровой рукой его плечи и прижимаюсь ближе, чтобы ему стало немного легче.

Парень бежит быстро. Настолько быстро, что скоро полицейские остаются позади. Проверив, что погоня прекратилась, Максим притормаживает под мостом и опускает меня на землю. Выглянув из-за угла, он возвращается ко мне и восстанавливает дыхание.

— Ты не такой безмозглый, как я думала, — признаюсь я и вновь жмурюсь. Кажется, на этот раз я отделалась не так легко, как хотелось бы.

— Что с тобой?

— Плечо. — Я скатываюсь по холодной стене моста и откидываю назад голову. — Я слышала хруст, когда упала на рельсах. Наверное, что-то выбила.

— Дай посмотреть.

— Не надо.

— Боишься? — улыбается парень.

— Еще бы, — огрызаюсь я. — Ты ведь такой страшный.

— Тогда на секунду забудь о своей гордости. Я просто посмотрю.

— Да что ты в этом понимаешь? Парень-лихач, параллельно доктор наук?

— Ты почти угадала, — саркастически протягивает он. — Я пока что не доктор наук, но не прочь им стать.

Удивленно вскидываю брови, когда Максим садится напротив меня.

— Хочешь сказать, что ты учишься в институте?

— А почему бы и нет? — Парень осторожно протягивает ко мне руки, и я, прикусив губу, подаюсь им навстречу. — Медицинский факультет. Уже третий курс.

— Ничего себе. И кем же ты планируешь стать?

— Хирургом.

— Не повезло, — заключаю я. — Мои родители доктора, и поверь, ничего хорошего в этой профессии нет.

— Разве? — Макс аккуратно ощупывает мои локоть, ключицу, лопатку и тяжело выдыхает. — Если бы все было так плохо, я бы не смог сказать, что с тобой.

— А ты можешь?

— Да. Ты вывихнула плечо, Чужачка. Нужно поехать в больницу, иначе не сможешь наутро пошевелить рукой.

— Черт, — я слегка ударяюсь головой о стену, — только этого мне не хватало.

— Не надо лезть туда, куда тебя не просят.

— А что ты предлагаешь мне делать? — горячо спрашиваю я. — Думаешь, мне нравится быть среди вас? Нравится рисковать жизнью?

— Судя по тому, как ты ожидала своей смерти на рельсах, — да, тебе определенно это нравится.

Я собираюсь ответить, но потом замолкаю. Он прав. Мои поступки попахивают лицемерием. Если раньше я могла с уверенностью заявить, что пришла в стаю из-за сестры, то сейчас могу лишь признаться, что получаю от адреналина удовольствие.

— Возьми, — неожиданно Максим снимает с себя пальто и протягивает его мне. — Оденься, ты вся дрожишь.

— Хватит, иначе я решу, что ты хороший парень.

— Так и есть.

— На самом деле нет. — Я язвительно улыбаюсь. — Хорошие парни не бьют девушек.

— Оденься, — проигнорировав мою реплику, повторяет он. — Обморожение не пойдет на пользу твоему вывихнутому плечу.

Я выдергиваю пальто из его руки и недовольно выдыхаю.

— Спасибо.

— Не за что, — передразнивает меня он. — Готова идти, Чужачка?

— Готова.

С трудом поднимаюсь на ноги и отшатываюсь назад. Голова кружится, конечности наливаются свинцом. Мне бы сейчас уснуть прямо здесь, под мостом, и только потом продолжить путь, но я не могу. Максим стоит, ждет, смотрит на меня, и приходится выглядеть сильной.

Он закатывает рукава худи и тяжело выдыхает.

— Моя машина недалеко отсюда. Главное выйти с вокзала и не наткнуться на копов.

— Ты знаешь, как нам это сделать?

— Пока нет. — Макс трет лицо руками. — Но я думаю, что стоит попробовать обойти вокзал с другой стороны.

— А что, если нас окружили?

— Тогда придется вновь бежать, что совершенно тебе не нужно, Чужачка. Так что молись, чтобы полицейские оставались такими же тупыми, как прежде.

Я киваю и вдруг замечаю на его запястье татуировку. У меня сердце подпрыгивает и делает сальто. Я непроизвольно приближаюсь к парню и притягиваю его руку к себе.

— Что это? — ошеломленно восклицаю я и рассматриваю английскую букву «V». — Откуда она у тебя?

— Полегче.

— Я спрашиваю, что это? — У меня, наверное, дикий взгляд. Я смотрю на тату и едва сдерживаю внутри ошарашенный вопль. — Что это обозначает? У меня похожая есть. Вот, смотри. — Я медленно заворачиваю рукав больной руки и показываю Максиму свою «W». — Но я абсолютно не помню, как она у меня появилась.

— Не помнишь? — усмехается парень. — Как это не помнишь?

Немного помолчав, я отвечаю:

— Не важно. Не твое дело.

— В таком случае и это не твое. — Он опускает рукава худи и язвительно улыбается. — Узнаешь у кого-нибудь другого в следующий раз.

— Неужели так сложно сказать?

— Да, сложно.

Я обиженно отворачиваюсь. Наконец я нахожу нечто из моей прошлой жизни и тут же мгновенно это теряю.

— Чужачка, нам надо идти. — Максим выходит вперед и оглядывается по сторонам.

— Вообще-то меня Лия зовут, — возражаю я. — Не Чужачка, а Лия.

— Ясно.

— Попытайся запомнить.

— Попытаюсь.

Словно нахожусь рядом с куском металла. Он такой холодный, что к нему страшно даже приблизиться. Однако если все же пересиливаешь себя и прикасаешься — чувствуешь гладкую ровную поверхность, на которую можно опереться, за которой можно спрятаться.

Я иду, смотрю на Максима и нахожу его довольно высоким. По сравнению с ним я маленькая, низкая, тощая и слабая. Ну так и есть на самом деле. Волосы парень давно не стриг, черные пряди торчат в разные стороны, но почему-то смотрится это не так уж и ужасно, что просто поразительно. Обычно люди с похожей прической выглядят нелепо.

— Сверлишь в моей спине дыру? — спрашивает на ходу Макс, и я смущенно опускаю глаза вниз.

— Тебе показалось.

— Разве?

— Да, показалось.

Парень усмехается.

— Почему ты не послушала меня и вернулась? — через несколько минут спрашивает он, и мы сворачиваем на повороте. Открывается вид на площадь перед вокзалом. Машины полицейских стоят только там, поэтому мы с легкостью проходим с другой стороны незамеченными.

— Потому что я спасала свою сестру, — заученно отвечаю я.

— А она считает это спасением?

— Какая разница? — устало протягиваю я. — Потом скажет спасибо.

— А если не скажет?

— Хотя бы будет живой.

Макс приближается к черному «BMW» и открывает мне дверь.

— Сначала в больницу, потом домой.

Я удивленно вскидываю брови и прикусываю губу.

— Что за черт? Почему ты такой вежливый? Откуда забота?

— Не задавай лишних вопросов, просто садись, и поедем уже.

— Но я должна знать.

— Ты ничего не должна знать, — громче произносит парень и проводит рукой по черным прямым волосам. — Есть вещи, которые делаешь, потому что делаешь. Не знаешь почему, просто не можешь по-другому.

— Дай угадаю. Из чувства жалости? — усмехаюсь я и смотрю на Макса. Если бы он не был безмозглым придурком, он бы мне понравился.

— Да, — резко отвечает он. — Именно так. Из чувства жалости.

Больше я не говорю ему ни слова.

Сажусь в машину. Мы молча едем до больницы, и я говорю, что найду родителей и они отвезут меня домой. Максим соглашается, уезжает, но я, не доходя до больницы, разворачиваюсь и иду к остановке. Не хватало еще, чтобы мама с папой увидели вывих моего плеча.

Переживу как-нибудь.

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Одинокие души» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Вам также может быть интересно

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я