Ваше Сиятельство 11

Эрли Моури (2025)

Боярка/Попаданец/ О чем, вы уже знаете, да?) Из аннотации к первой книге: «Он рождался и умирал много раз, впрочем, как все мы. Но есть разница: он помнит все прошлые жизни, их бесценный опыт. С этим опытом и огромными возможностями он уже больше, чем человек»… Продолжение горячей истории графа Елецкого. Однозначно читать!

Глава 2. Крепкий стержень Майкла

Когда-то давно, еще в колледже Кэтрин Джефф говорила, что Лондон ломает людей. Наверное, так и есть. И если этот огромный серый город, в тумане которого живут неприятные тайны, людей не ломает, то он их точно меняет. Лондон очень изменил Элизабет. Изменил настолько, что Майкл Милтон перестал понимать свою сестру, когда она последний раз вырвалась из этого гиблого места. Еще больше Лондон изменил его самого. Причем это случилось в считанные дни. Разве когда-либо прежде барон Милтон мог представить, что он будет сидеть в убогом баре в самом центре Уайтчепеле и пить виски.

В Уайтчепеле!

При этом ему будет совершенно плевать, что через несколько столиков напротив него сидит два грязных индийца. Пьют пиво и поглядывают на него как на свою будущую жертву. Значение этих насмешливых и хищных взглядов Майкл Милтон научился понимать еще в колледже! Он всегда боялся их. Майкл тут же отводил глаза в сторону, сердце его замирало, а по спине бежал холодок. Так было прежде, но не сейчас.

Сейчас Майкл был один, расставшись с Чикуту после того, как его знакомый с помощью бинтов, магии и вонючей мази подлатал пулевое ранение. Обошлось это в сто фунтов — недорого, при его немалых деньгах, столь неожиданно пополнивших карман. И плечо теперь почти не болело. Наверное, даже не было угрозы заражения, если знакомый Чику в самом деле толковый целитель.

Майкл глотнул из рюмки, сунул в рот ломтик копченой колбасы и вернулся к недавним мыслям. До чего он докатился: заедать виски копченой колбасой даже в колледже считалось крайней дурной манерой. До чего докатился он, барон Милтон, обладатель двух научных степеней, награды журнала «World History» за серию самых глубоких статей в позапрошлом году! Не так давно он убил человека, разбив ему голову тяжелым табуретом. Затем перерезал горло господину Тайрону. И сегодня счет жертвам Майкла как минимум удвоился — не хотелось даже думать, остался ли жив Пижон, и что с теми двоими, которые истекали кровью на полу в «Three Old Barrels». Нет, последние дни в Лондоне, а точнее в этом жутком Уайтчепеле барона Милтона не сломали — они вывернули его на изнанку, в один миг сделав «Профессором», у которого руки по локоть в крови. И тот страх, который жил в Майкле всегда, вывалился из него вместе с частью прежних привычек, взглядов на жизнь и полезных манер аристократа. Наверное, со всем этим добром вылетела часть его души. Так не бывает, но так было именно с ним.

Сделав еще глоток виски и бросив взгляд на грязных индусов, барон Милтон решил проверить себя: так ли все изменилось и есть ли в нем еще хоть немного того прежнего Майкла. Того доброго Майкла, относительно благопристойного, дрожащего при соприкосновении с грязными реальностями Уайтчепеле. Намеренно не сводя глаз с длинноволосого индуса, Майкл представил, что будет, если он, выйдя из бара, услышит за спиной шаги этих двоих. Ведь уже вечерело, а с темнотой в этом жутком районе, наверное, даже Чикуту не везде рискнет прогуливаться один. Что будет, если эти два индуса нагонят его и скажут что-то вроде: «Эй, ты, хуйло, выворачивай карманы!». Ответ пришел простым и твердым: он, Майкл Милтон, достанет трофейный «Karakurt» и выстрелит им под ноги или кому-нибудь в морду. Да, пистолет может не спасти в такой ситуации и тогда Майкла убьют, но, как ни странно, барона Милтона это не пугало. Неведомым образом будущее перестало беспокоить его. Когда он начинал думать, что будет с ним, то вместо прежних трепетных картин, наполненных под завязку страхом, Майкл видел лишь холодную пустоту. Иногда серый туман, через который этим утром они с Чику шли сегодня в сторону Эссекс-роуд. Быть может этот туман проник в Майкла, вытесняя остатки его прежней души.

Майкл налил себе еще рюмку и утвердился: все-таки права была его прежняя подруга Кэтрин Джефф. Лондон ломает людей. Вот ее этот город сломал почти в прямом смысле — миссис Джеф убили где-то недалеко от их колледжа. Какие-то подонки изнасиловали ее средь бела дня в сквере, сломали ребра и дважды ткнули ножом. Она умерла в больнице. А ведь Майкл ее любил. Теперь в его сердце больше нет любви. Быть может в нем даже не осталось графини Елецкой. От этой мысли к горлу подступил горький ком. Он запил его тремя глотками виски, торопливо смывая в себе то, что было остатками его прежней души. Затем встал, едва не опрокинув стул и чувствуя себя в меру пьяным. В этот момент на ум пришла ему мысль снова проверить себя. Проверить, как это он делал, переходя Эссекс-роуд, или как сделал это с Пижоном, подавляя в себе страхи, находя то, что граф Елецкий называл «стержнем».

Он нащупал рукоять «Каракурта», огляделся. В зале было немного людей: только эти два индуса, какой-то толстяк, заставивший свой стол бокалами с пивом. Еще кампания из трех парней и ярко накрашенной девицы за угловым столиком.

При мысли о предстоящем где-то в глубине барона снова шевельнулся страх. Но этот страх уже не был тем яростным зверем, еще недавно пожиравшим Майкла. Теперь этот страх был похож на хитрого зверька, высунувшегося из норы.

Подойдя к индусам, барон неторопливо достал «Каракурт» и навел ствол на того, что в рыжей кожанке. Щелкнул предохранителем и сказал:

— Деньги на стол! Плавно и без глупостей! А то у меня может вздрогнуть палец на спусковом крючке!

— Ты спятил?! Знаешь, кто я?! — неожиданно тонким, дрогнувшим голосом вопросил индус, тараща на Майкла испуганные, полные непонимания глаза.

— Знаю: ты покойник, если только дернешься! Все деньги на стол! — на всякий случай Майкл сделал шаг назад, чтобы у него было время среагировать, если индусы поведут себя не так как бы хотелось. Сердце билось часто, в висках стучала кровь, и зверек, бывший страхом, все-таки вылез из норы, но теперь он был слишком слаб, чтобы справиться с Майклом Милтоном.

— Не будь идиотом! Мы Гейрона знаем! — сипло сказал второй индус и медленно повел рукой, сунув ее под полу клетчатого сюртука. — Мы знаем Болвана и Костлявого! Ты вообще под кем ходишь?

— Мне насрать на твоего Гейрона! Я сам по себе! — выпалил Майкл и тут же понял, что слишком погорячился. Видно, виски придали ему не только лишней смелости, но и глупости. Если этот Гейрон в Уайтчепеле по весу больше Костлявого, то такие слова могут обернуться очень скверно. Ну сказал, так сказал.

Движение руки длинноволосого барону не понравилось. Как-то слишком хитро и осторожно — деньги так не достают. Не раздумывая, Майкл, дернул пистолетом вниз и нажал на спуск. Запечатанная бутылка с пивом разлетелась стеклянным крошевом. Длинноволосого и его приятеля обдало пивом, потекла по столу белая пена.

— Я сказал не дергаться! Деньги на стол, иначе разлетятся ваши дурные головы! — говоря это необычным для себя суровым голосом, барон отметил, что такая речь звучит гораздо лучше, убедительнее. И вовсе необязательно использовать в ней маты, как это делали мерзавцы из Черных Костей.

— У нас мало денег! Только на пиво наскребли… — тот, что в рыжей куртке подрагивающей рукой положил на стол горстку монет и несколько смятых купюр. Его приятель, побледнев, насколько позволяла темная кожа индуса, тоже выложил содержимое левого кармана. Несколько монет покатились по столешнице, упали на пол.

— Вздумаете идти за мной — убью! — предупредил барон Милтон, сгреб со стола мелочь и несколько намокших купюр левой рукой, правая уверенно держала «Каракурт» в готовности.

Деньги… За эти несколько минут Майкл разбогател не более чем на тридцать фунтов, если не считать мелочь. И вовсе не в этих мокрых от пива бумажках было дело. То, что сделал сейчас Майкл Милтон имело несоизмеримо более высокую ценность. Он снова перешагнул через собственные страхи. Быть может он наконец нащупал тот самый стержень, который должен быть в каждом настоящем мужчине. Только этот стержень должен быть вовсе не для того, чтобы грабить и убивать, но для того, чтобы уметь постоять за себя, за своих близких, по большому счету за весь этот мир, чтобы он стал чище, хоть немного справедливее.

Выходя из бара, Майкл решил, что эти деньги — последнюю сегодняшнюю добычу — он разделит между двумя нищими, которые сидят возле лавки господина Макбретни. А тех семи с лишним тысяч фунтов, которые стали добычей в пабе «Three Old Barrels» с лихвой хватит, чтобы перебраться в тихий район на окраине Лондона и затаиться там.

Быть может под воздействием виски или на волне душевного подъема Майкл даже подумал, что позже он сможет придумать, как вызволить Элизабет их тюрьмы. Ведь она — единственный по-настоящему родной ему человек. Отчего-то вспомнилось прикосновение ее губ к члену, а потом ощущение от ее тесной и мокрой пещерки. Тогда он, Майкл Милтон, был так скован страхом, что в первый раз не смог даже кончить и Элиз посмеивалась над ним. Посмеивалась над его нерешительностью, робостью, как она выразилась «идиотской непорочностью». Боги, как давно это было!

Держа ладонь на шероховатой рукояти «Karakurt», Майкл свернул на Чиксан-стрит. До дома мисс Шухер оставалось пройти пару сотен шагов. Уже было темно, чему способствовал туман, снова наползавший со стороны Темзы. В нем огни туэрлиновых светильников казались желтыми пятнами. Возле газетного киоска на углу барон Милтон заметил три силуэта — скорее всего кто-то из банды Костлявого. Страха встречи с ними не было совсем, но не хотелось привлекать внимание и вступать в ненужные разговоры. Сойдя с тротуара, Майкл обошел освеженный участок по краю дороги и вошел в подъезд. Поднялся по лестнице и постучал в дверь Синди.

Тут же послышались легкие, быстрые шаги Синди, лязгнул замок и задвижка.

— Майкл! — взвизгнула мисс Стефанс. — Почему так долго! Майкл! Не смей больше так поступать со мной! Я ждала тебя к обеду! Бомбей всегда возвращался к обеду! И ты должен!

— Так вышло, — отозвался барон, проходя в коридор. Опираясь на стену, стянул туфли и направился на кухню.

— Майкл, ты снова пьяный! Ты хочешь, чтобы я перестала тебя любить! — требуя ответа, Синди вцепилась в его рукав.

Майкл сделал еще несколько шагов.

— Отвечай немедленно! Не зли меня, Майкл! — взвизгнула Синди и глаза ее стали злыми.

— Был тяжелый день, — нехотя отозвался барон, сунул руку в карман и достал тысячу фунтов, которые отложил заранее. — Вот, возьми. Это на продукты и если еще что-то потребуется, — о плане бегства из Уайтчепеле он решил пока ей не говорить — нужно было многое взвесить.

— Ого! Так много! Майкл, ты как Бомбей! — мисс Стефанс даже приоткрыла рот и захлопала свеженакрашенными ресницам.

— Не надо меня с ним сравнивать, — Милтону стало неприятно, что Синди так часто упоминает своего бывшего любовника. — И знаешь что?..

— Нет… — тихо произнесла она, попятившись к столу.

Майкл подхватил ее, усадил на этот самый стол и рывком задрал юбку. Вышло неожиданно грубо, так что затрещал тонкий ситец.

— Я хочу так! — сказал он, разводя ее ноги.

— Майкл! — Синди скруглила ротик. Сейчас было совсем непонятно, что выражают ее влажные глаза с расширившимися зрачками: то ли изумление, то ли испуг, то ли неожиданно нахлынувшее желание.

Ее трусики упали на пол. Барон Милтон задрал ноги своей любовницы, устраивая их на своих плечах. Левая рука смяла хрустящие волоски на лобке госпожи Стефанс, и та тоненько пискнула:

— Майкл! Ну, пожалуйста, Майкл!

Его член ткнулся в ложбинку, сильно нажал на нее. Нажал еще и нашел вход. Синди завизжала точно как поросенок. Если первый раз этот ненормальный визг напугал Майкла, то сейчас лишь раздразнил. Барон подхватил мисс Стефанс под худые ягодицы и рывком притянул к себе, насаживая на своего крепкого бойца на всю глубину.

В этот момент кто-то громко постучал во входную дверь. Стук сменился ударами.

***

— Так! Спокойно! Руки! — я схватил ее за руки, хотя она попыталась их вырвать.

— Ты сожжешь меня! — выдавила штабс-капитан, лицо ее пошло пятнами.

— Спокойно, Наташ. Это обратная процедура. Просто расслабься, — не закрывая глаз, я перебросил часть внимания на тонкий план, обратил основные энергетические потоки вспять. Через несколько секунд Бондарева обмякла, точно спущенный мячик.

— Как это у тебя получается, граф Елецкий, — она насторожено смотрела на меня. — Почему у тебя столько энергии? Как ты так легко ей управляешь?!

— Ответ дорогая, прост: потому, что учился не по учебникам. Или, скажем, не по тем учебникам. Расслабься. Еще расслабься. Вот так, — я с удовлетворением отметил, что помимо мышц Наташи расслабились, вернее разрядились ее ментальные структуры. — Ты слишком зажата. Запомни, концентрация силы и перенапряжение, хоть ментальное, хоть физическое — вещи противоположные. Ты начала сопротивляться моему энергопотоку, начала сужать каналы и энергии стало некуда деться. А надо было всего лишь еще больше раскрыться.

— Величиной потока управляет ширина канала, — возразила Бондарева.

— Это так в учебнике Моисеева. На деле величиной потока управляет внимание мага и его намерение, которая определяется развитостью его ментальности. С последним у тебя все очень хорошо. Просто ты совершаешь ошибки, которые совершают многие маги, слишком привязанные к академическим знаниям, — пояснил я, все еще удерживая ее левую руку.

— Саша, откуда в тебе все это? Ну откуда?! — она слегка оттолкнула меня, встала с дивана.

— Сказать? — я встал следом.

— Да, — баронесса застыла в ожидании, глаза ее лукаво прищурились.

Я подошел ближе и очень тихо произнес:

— По секрету и на ушко.

— Говори, — Наталья Петровна доверчиво повернула голову влево.

Я положил руку ей на талию, замечая, как ее тело тут же напряглось. Приблизил губы к мочке ее уха, выглядевшего из шелковистых каштановых волос, и произнес:

— Скажу всю правду, без утайки. Клянусь!

— Говори! — Бондарева в нетерпении подалась вперед.

— За твой поцелуй, — прошептал я, касаясь губами мочки ее уха.

— Даже не мечтай, корнет! Со мной это не пройдет! — Наталья Петровна тут же оттолкнула меня.

— А давай будем проще? — с улыбкой предложил я.

— Будь проще с Элизабет. Я сама разберусь кто ты и почему у тебя такой потенциал, — нахмурившись сказала штабс-капитан. — И хватит об этом! Или ты уже забыл для каких целей мы проводили экзоментальное сканирование? Включи коммуникатор — нужна карта.

— Наташ, ты забыла, что распоряжения здесь дает никто иной, как корнет Елецкий? — мягко я осадил ее. — Наверное, для кого-то такое не по вкусу, но реальность такова. Включай коммуникатор. Вещай, что ты там насканировала такое страшное. Даже вылетела из процедуры в таком ужасе.

— Я не в ужасе вышла — я просто сгорала от переизбытка потока. Не была к такому готова, — Бондарева подошла к металлической призме коммуникатора и сдвинула пусковой рычажок. За стальной сеткой что-то зажужжало, тускло засветился небольшой экран на письменном столе.

Штабс-капитан, наверное, ожидала, когда я начну расспрашивать о результатах сканирования, но вместо этого я решил еще немного развлечься и, подойдя к ней сказал:

— По возвращению ты всерьез собираешься заняться обучением боевой магией? Этак наперекор своему Рыкову?

— Да, собираюсь. Я сама определяю, чем и как мне заниматься в этой жизни, — порывисто ответила она.

— Наташ, а хочешь, я дам тебе первый урок, например, температурной магии? Такой урок, который тебе не даст никто ни в одной академии этого мира, — предложил я и не без удовольствия добавил: — За поцелуй.

С полминуты она смотрела на меня, даже чуть подалась вперед, будто готовая подставить свои невыразимо притягательные губы. Потом сказала:

— Ваше сиятельство, вы меня сейчас пытаетесь купить? Этого у вас ни за что не выйдет! — она подняла указательный палец, погрозила им, затем прижала его на миг к моим губам.

В этот миг я заметил, как по ее лицу скользнула едва заметная улыбка. Наташа была довольна собой. И я был доволен ей. Настолько доволен, что Елецкого во мне охватил маленький пожар — этакое пламя страсти, эмоций.

— Давай к делу, — Бондарева указала на экран, где уже проступила карта Западной Европы с красными пятнами локаторных станций. Пунктирными линиями обозначились зоны патрулирования граничных сил. — Вариант с заходом через Бильбао или пусть даже южнее отпадает — там тоже повышенное внимание, в воздухе дополнительные локационные дирижабли. То же самое со стороны Ирландии и Шетландских островов. Все перекрыто, Александр Петрович. Все, кроме узкого направления через Киль на Норвич. Я не смогла здесь просканировать в достаточных подробностях, но очень похоже, что это ловушка. Хочется думать, что все это случайность и день начала нашей миссии просто совпал с проверкой готовности их граничных сил, однако это мне тоже не удалось выяснить. Возможно, и здесь не без работы менталистов с их стороны. Если они задействуют опытные группы, то вполне могут исказить информационное поле. В общем, беглое сканирование дало неприятные результаты. И если мы попробуем через Испанию, то там я почувствовала гибель «Ориса», — ее голос слегка дрогнул. — Это очень серьезно! Еще в тот момент избыток вашей энергии меня раздирал… Все было настолько сильно и остро — я не выдержала! Могу попробовать еще, но уже сейчас ясно: операцию придется отложить, — она перевела взгляд с мерцающего экрана на меня.

— Нет, не придется, — я покачал головой. — Идем к Лосеву. Будем решать чуть иначе.

Глава 3

Майкл любит Синди

Командира «Ориса» мы застали возле рубки, беседовавшим о чем-то с мичманом группы технического обеспечения.

— Тихон Семенович, извиняюсь, разрешите на минутку, — я нетактично прервал их беседу.

— Ваше сиятельство, уже определились? — капитан-лейтенант глянул на часы, потом почему-то на Наташу и, сказав мичману коротко: — С Ермаковым решений не принимать! — подошел к нам.

— Определились. Решение не самое лучшее, но с другой стороны облегчим вам задачу, — я дождался пока мичман отойдет достаточно далеко и, понизив голос, сказал: — Пока не поздно, меняйте курс. Летим на Стокгольм. Высадите нас где-нибудь на побережье близ Ракста или там уже как вам будет удобно.

— То есть?.. — Лосев широко заулыбался, и его улыбка выражала скорее несогласие, чем удовольствие.

— Через Испанию никак нельзя. Таковы результаты экзосканирования, с севера тоже не зайти, поэтому Стокгольм. И вам спокойнее, и отчасти нам, и главное — соблюдем заветы Дениса Филофеевича, — пояснил я. — А то знаете, Наталье Петровне про ваш «Орис» ужасы привиделись, если вздумаем через Испанию. Ужасы такие, что пришлось ее в чувства приводить.

— Ваше сиятельство! — голос штабс-капитана Бондаревой был полон раздражения, но далее она не пояснила, чем я задел ее в этот раз.

— Вы хоть представляете, как добираться с этого Стокгольма? — с тихим напряжением вопросил командир корвета. — Только пассажирской виманой через пограничный контроль. Так еще и до Стокгольма добраться надо! Ночью!

— Представляем. Без деталей, но первичный план готов. Правда потеряем некоторое время. Зато со шведами немного пообщаемся, час-другой посмотрим на ночной город. Что касается границы, документы у нас в порядке. Почти в порядке, — я подумал, что если была утечка по нашей мисси с вылетом на «Орисе», то почему бы не быть ей по нашим фальшивым, но очень качественно сделанным документам? В них я значился как виконт Джеймс Макграт, а госпожа Стрельцова — Элизабет Макграт, то есть моя жена. Вот так: поженились мы с Элиз понарошку, тайком от княгини Ковалевской. Правда брак этот обещал быть очень кратковременным.

— По результатам экзосканирования область северо-восточнее Стокгольма — наиболее благоприятное место для высадки, — вмешалась штабс-капитан. — У нас могут быть сложности при вылете пассажирской виманой, но я уверенна мы сможем их решить.

— Хорошо, — недолго подумав решил Лосев. — Если вы так решили… Сейчас отдам распоряжение. Придется поспешить — Польша уже под нами, — быстрым шагом он направился в рубку.

— Александр Петрович, прошу заметить, вы не приводили меня в чувства, потому как я их не теряла, — сердито сказала Бондарева, едва стихли шаги командира корвета. — Не смейте выставлять меня в столь неприглядном свете, тем более используя ложь.

— Почему же неприглядном? — я повернулся к ней и стал так, что штабс-капитан оказалась между мной и ребристой стальной переборкой. — Слабость часто красит женщину. Создает ореол света очень приглядного.

Она не ответила, молча и пронзительно смотрела на меня, при этом я чувствовал сильное ментальное давление — штабс-капитан явно пыталась меня напугать, в какой-то миг показалось, что лицо ее пошло морщинами, и Наташенька стремительно превращается в ведьму со злыми волчьими глазами. Глубоко в сознании вспыхнул позыв: «бежать!».

— А ты красивая, — сказал я ей, опираюсь рукой на переборку. Наши груди слегка соприкоснулись. — Наташ, очень красивая. Я могу влюбиться. Или это уже случилось. Еще тогда, в твоем кабинете.

— Успокойся, корнет. И держи дистанцию, — она прекратила атаку и отвернулась. — Идем отсюда. Еще не хватало, чтоб нас увидели в таком неприличном положении. На «Орисе» меня многие знают, — она убрала мою руку, преграждавшую путь, и направилась в кают-компанию, где дожидался Бабский и Стрельцова.

— Как я поняла, по нашим подложным документам твоя Элиз значится как твоя жена? — спросила Бондарева, когда мы вышли в боковой проход. — Она же явно старше тебя. И даже меня.

Хотелось мне ответить, что Глория, намного старше Элиз, а если говорить об Артемиде, то… меня пробрал смех.

— Наташ, в нашем магическом мире возраст — это же такие пустые условности! — сказал я, проходя мимо закрытого стальной шторой иллюминатора.

— Условности, которые имеют значение, — штабс-капитан замедлила шаг, желая высказаться до того, как мы подойдем к двери. — В отличие от тебя, я знаю, что такое семейная жизнь, и что такое разница в возрасте. Причем в нашем человеческом мире, без всякой магии, хотя ее было столько! Намного больше, чем бы хотелось!

— Тяжело с Рыковым? Он же целый архимаг — человек крайне важный, — я остановился, не спеша открыть дверь.

— Тяжело или нет — тебя это не касается. И несложно догадаться: я живу своей жизнью, в которой… — Наташа не договорила: послышались шаги, дверь распахнулась, на пороге появился Бабский.

— А чего это вы здесь? Подслушиваете под дверью, как мы любезничаем с баронессой Стрельцовой? — он расхохотался, схватившись за живот. — Да, кстати, ваше сиятельство, с успешным понижением вас! Только что узнал, что вы теперь — виконт Джеймс Макграт. Виконт, как и я, — каштановая прядь упала ему на лоб, глаза были полны веселым блеском. — Мне это открыла ваша супруга — Элизабет. Кстати, она вас ревнует к Наталье Петровне, так что не заигрываетесь слишком.

— Если опираться на наши временные документы и новые правила игры, то вы, виконт, никакой больше не виконт, а всего лишь простолюдин шотландского происхождения. И моя Элизабет не ревнива — не вводите нас в заблуждение, — движением руки убрав Бабского с прохода, я вошел в кают-компанию.

Элизабет сидела в кресле с чашечкой кофе в руке. Завидев меня, она отставила чашечку, встала со своей великолепной, кошачьей грацией. Я подошел к Стрельцовой, обнял ее и поцеловал в губы.

— Мне так приятно, мой демон, — прошептала она. — И я, конечно, не ревную. Я просто твоя, неважно кто рядом с тобой еще.

Я поцеловал ее еще раз, понимая, что такие слова не скажет мне никогда ни Ковалевская, ни тем более Артемида. Элиз слишком склонна к самопожертвованию ради меня. Именно ради меня. И хорошо, что это не распространяется на других людей, иначе бы жизнь ныне Елизаветы Борисовны Стрельцовой стала печальной. Я так и не разобрался, во всей глубине перемен, случившейся в ней, после той роковой поездки в Лондон. Наверное, в этом могла бы помочь Бондарева, как менталист высокого уровня, разобраться в ментальных изменениях в моей подруге. Но нужно ли это? Элизабет получила необъяснимые способности и нашла свое место в этой жизни. Нет необходимости тревожить ее ментальную сущность, ведь в каждом человеке она очень сложна и полностью непостижима.

Час с небольшим полета по дуге над Польшей и Балтикой, прошел в нашей каюте в обсуждении изменившихся планов. Когда я почувствовал, что вимана теряет скорость и высоту, дверь открылась, на пороге появился молодой лейтенант и огласил:

— Пятнадцать минут до высадки, ваше сиятельство! Если требуется время на подготовку, скажите сразу, мы скорректируем курс.

— Нет, все в порядке. Мы готовы, — отозвался я и отодвинул штору иллюминатора. За толстым бронестеклом была ночь: ни звезд, ни Луны, ни единого огонька внизу.

— Может я возьму хотя бы «Гарант»? — спросила Элизабет. — Знаешь, как неуютно без оружия?

— Дорогая, какой смысл? Тебе его придется где-то оставить при посадке в рейсовую виману, — ответил я, наблюдая за Наташей — она торопливо перебирала вещи в дорожной сумке. Вернулся взглядом к Стрельцовой и добавил: — Пока мы великолепны и без оружия. В Лондоне купим, все что пожелаешь.

Возникла мысль, что можно было бы пойти навстречу капризу Стрельцовой, ведь у нас минимум один превосходный менталист. При проверке вещей Наташа могла бы оказать необходимое влияние на проверяющих, но это связано с риском. Пока нет необходимости рисковать. Эта необходимость появится позже и ее будет много.

— Идем? — глянув на часы я сделал шаг к двери и бросил взгляд на Бабского: — Не волнуетесь, Алексей Давыдович?

— Я?! Что вы, что вы, ваша милость! — он заулыбался во все белые зубки.

И понимаю, что «ваша милость» из его уст, было шуткой, продолжавшей тему, будто теперь я вовсе не граф, а виконт Джеймс Макграт, и обращаться теперь ком не следует именно как «ваша милость». Я люблю шутки и меня, как Астерия, невозможно всерьез обидеть, а вот прежний Елецкий во мне задергался, завозмущался.

— Отлично, Сэм, тогда бери мою сумку, — продолжил я наше дурачество, ставя на место шутника, который теперь был как бы Сэмюель Синклер. — И не забудь сумку миссис Макграт, — я требовательно указал на саквояж Элизабет.

Так мы и вышли из каюты: Бабский обвешанный дорожными сумками, баронесса Бондарева, которая упрямо делала все сама, и я налегке, под руку с Элизабет.

Когда добрались до выходного тамбура, Лосев был уже там. Теперь еще яснее чувствовалось, что корвет идет на снижение, при этом часто меняет курс подстраиваясь под складки местности. Стальную громаду слегка потряхивало пение вихревых генераторов стало на тон ниже. В тамбуре замигали тусклые оранжевые лампы.

— Заставляете волноваться, ваше сиятельство, — сказал капитан-лейтенант Лосев после некоторого молчания и пояснил: — я привык доставлять людей в обозначенную точку начала операции. А тут, видите ли, какой-то Стокгольм, — он развел руками.

— Не какой-то, а столица Швеции, — ответил я.

— Слегка вражеского государства, — влез в разговор Бабский.

— Слегка вражеского, за то с удобным воздушным портом и частыми рейсами в Лондон, — продолжил я. — Так что вы, Тихон Семенович, за нас ни капли не волнуйтесь. Главное, уйдите назад со всей возможной скрытностью. Надеюсь, нас еще не засекли?

— Нет. Здесь все глухо. Локационных дирижаблей в воздухе нет, и снизились мы вовремя. Кстати, пристроились за «Heavenly Sweden» — это их гигант — грузовой перевозчик между Римом и Стокгольмом, — пояснил командир «Ориса». — Назад тоже уйдем без проблем. Должны.

— Хранит вас Артемида! — негромко сказала Бондарева.

Я чувствовал, что Наташа немного волнуется, что было неожиданно для меня. И эту фразу — «Хранит вас Артемида» — на моей памяти она повторяла второй или третий раз. Пусть эта девочка (для меня, Астерия, она девочка) всей душой верит в мою возлюбленную богиню. Быть может когда-нибудь случится так, что я познакомлю ее с Арти на самом деле.

— Сейчас будет касание, — предупредил Лосев, догадавшись по гудению вышедших недавно опор. — Темно, невидно, что под нами, и прожекторы не включишь. Может тряхнуть.

Тряхнуло. Так что с Бабского слетела сумка Элизабет и откатилась в коридор.

— Вы там поосторожней с моими вещами, Сэм! — в шутку сердито сказала Стрельцова.

— Да ваша милость! Нижайше прошу прощения! — Бабский — еще тот шут, ему в самом деле нравилась эта игра.

И мне бы очень не хотелось, чтобы он оказался засланцем враждебных нам сил. Ведь я его уже начал всерьез принимать как своего. А со своими расставаться всегда тяжело.

«Орис» сел под небольшим наклоном. Выехал трап, загудел механизм открытия люка. Стальная створка отъехала — в лицо дохнуло сыростью, прохладой.

Я первый ступил на трап, оттесняя рукой Элизабет. Замер на несколько мгновений, выходя вниманием на второй план, сканируя. В этом мои навыки были куда эффективнее способностей менталистов — те слишком медлительны, чтобы оценить близкие угрозы.

— Идем! — решил я, глянув на мерцающий огнями поселок и дорогу на Стокгольм — до нее было пару километров.

В разрыве туч появились звезды.

— Перун вам в помощь! — негромко сказал Лосев.

Ну вот, у Тихона Семеновича свои небесные покровители. Знал бы он, об моих отношениях с некоторыми из них.

Мы пошли по высокой траве, черной в ночи, как и все кругом.

***

— Какого черта! Сволочи! — Синди вонзила острые ноготки Майклу в руку, ту самую, раненную в перестрелке.

Хотя целитель основательно подлечил плечо и снял боль, боль вернулась снова. И так остро, что барон застонал. Член его тут же обмяк, вывалился из маленькой жадной норки мисс Стефанс.

— Придется открыть! — со злостью сказала Шухер. — Обещай, что еще сделаешь так. Хочу на столе и так же сильно!

— Сделаю, — нехотя сказал Милтон, хотя этот неожиданный порыв в нем совсем угас.

В дверь снова постучали, напористо, громко. Раздался голос Чикуту:

— Шухер, открывай! Дрыгаетесь там что ли?!

Майкл натянул брюки и увидел, что его пистолет валяется на полу. Барон, несколько минут назад слишком занятый Синди, не слышал, как выпало оружие.

— У тебя пистолет?! «Karakurt»! — с удивлением и непонятной радостью воскликнула мисс Стефанс. — Такой же был у Бомбея! На десять патронов! Я стреляла из него по кошкам!

Снова она о Бомбее. Барона Милтона это раздражало. Он сам не понимал почему. Вроде как к этой свихнувшейся наполовину девице он не испытывал теплых чувств, но ее слова все сильнее задевали самолюбие Майкла. Возможно потому, что этого самого самолюбие в нем последнее время стало больше.

— Не стучи, идиот! Застрелю к чертовой матери! — закричала Синди на очередные удары в дверь. Выхватила «Karakurt» из рук Майкла и побежала в коридор.

Не успел господин Милтон застегнуть первую пуговицу брюк, как грянул выстрел. Тут же еще один.

— Синди! Не надо! — закричал Майкл, не понимая, что на нее нашло.

Когда он выскочил в коридор, мисс Стефанс стояла там с довольной улыбкой. Из ствола «Каракурта» тянулась сизая струйка дыма, воняло пороховыми газами. В дверь больше никто не стучал. На несколько секунд повисла тишина.

— Ты убила Чику? — Майкл бросился к двери, повернул рычаг замка, шлепком ладони выбил задвижку.

Дверь распахнулась. На лестничной клетке барон Милтон увидел напуганного незнакомца, державшего початую бутылку виски, справа от него прижавшись к стене стоял Чику.

— Профессор, забери у нее ствол! Никогда… — ацтек икнул, поглядывая на Синди, — Никогда не давай! Она сумасшедшая!

— Да ты пьяный, Чику. Или это от испуга? — Шухер резко убрала руку в сторону, когда Майкл попытался забрать оружие. — Я тебя предупреждала, скотина, не смей так громко ломиться в мою дверь! Я говорила, что убью тебя, если ты дверь сломаешь?! Вот она треснула! Вот! — Сидни указала стволом на длинную вертикальную трещину.

— Майкл, пиздец, забери у нее пистолет! — промычал ацтек, и барон Милтон понял, что тот в самом деле сильно пьян, гораздо больше, чем он сам.

— Синди, пожалуйста, дай. Не надо больше стрелять, — Майкл осторожно обнял ее, удерживая руку с «Каракуртом».

— Трусливые пьяные черти! Я вас всех когда-нибудь убью! Вы действуете мне на нервы! Бомбей погиб из-за вас! Из-за того, что вы его напоили! — прошипела она в сторону Чикуту, потом повернула голову к барону и сказала: — Клянись мне в любви. Давай прямо сейчас!

— Синди, давай потом. Зачем это при всех? — Майкл окончательно протрезвел и подумал, что он уже не слишком хочет вытаскивать мисс Стефанс из Уайтчепеле, иначе его спокойная жизнь не наступит никогда.

— Я хочу, чтобы все знали, что меня любит барон! Говори! — настояла Синди. — А то я застрелю Чику.

— Говори, Профессор, — осклабился ацтек, и, хотя он как бы улыбался, ему явно не было весело. — Нам это очень хочется слышать. Это даже можно отметить.

Барон Милтон сделал шаг в сторону, повернулся к мисс Стефанс и, положа руку себе на левую сторону груди, произнес:

— Синди, я тебя люблю! Да… Очень люблю! Пожалуйста, отдай пистолет.

— Как-то неубедительно. Вот когда ты порвал мне юбку, даже без слов, мне больше понравилось. На… — Шухер, недовольно поджав губы, протянула «Karakurt».

За спиной Майкла послышался облегченный вздох незнакомца и хохот Чикуту. Ацтек выхватил у своего приятеля, бутылку «Fire Dog» со словами: — Дай, сука, разобьешь! — и сделал из горлышка два глотка, фыркнул, вытирая губы и сказал:

— Мы вообще по делу, Профессор. Идем нахуй с нами или у вас на кухне обсудим?

— Майкл никуда не пойдет! — тонкий голосок Синди стал резким.

— Шухер, не лезь! И пусти!.. — ацтек шагнул к двери. — Я сейчас скажу такое, что ты, блядь, сама его заставишь бежать за нами. Знакомьтесь, это — Хорек, — пошатнувшись Чикуту кивнул на своего приятеля. — Он на самого Хариса работает! На Сладкого Хариса! — важно подчеркнул ацтек, хотя язык едва слушал его.

— И что с того? — Майкл окинул взглядом худощавого парня лет двадцати пяти с длинными нечесаными волосами, который на самом деле чем-то был похож на хорька.

— С того то, что он знает, где эта камера. Сечешь, Профессор? Камера, от которой у тебя ключ! Он, блядь, знает! Так что Хорек в деле! Идем сейчас туда и заберем все! И сразу свалим с Уайтчепеле! Можешь свою шлюху с собой взять, — глянув на Синди ацтек икнул и тут же содрогнулся от звонкой пощечины.