Разрушенный дворец

Эрин Уатт, 2016

Рид и Элла наконец-то вместе. После всего, что им пришлось пройти, кажется, ничто не может помешать их счастью. Но судьба снова бросает героям вызов… Когда любовь Рида Ройала решать проблемы кулаками приводит его на край пропасти, Элла Харпер готова до конца биться за любимого. Но хватит ли у девушки сил пойти против всего мира? И главное – достаточно ли сильна ее вера в Рида и его любовь? Роковые поступки, непоправимые случайности, опасные интриги и неподдельные чувства – особняк Ройалов, как всегда, держит в напряжении своих обитателей. Наступят ли когда-нибудь мир и покой в этом роскошном дворце?..

Глава 7

Рид

Как только я вхожу в дом, в гостиную выглядывает отец и указывает на меня пальцем.

— В мой кабинет. Сейчас же.

Мы с Эллой обмениваемся тревожными взглядами. Не нужно быть гением, чтобы понять, что новость о моей драке с Ричмондом дошла и до отца. А я-то надеялся рассказать все сам.

— Мне пойти с тобой? — скорчив гримасу, спрашивает Элла.

Я почти сразу же качаю головой.

— Нет. Поднимайся наверх, поделай уроки или займись еще чем-нибудь. Здесь вряд ли будет весело. — Она медлит, и я легонько подталкиваю ее. — Давай же, я скоро приду.

Дождавшись, пока она исчезнет на втором этаже, я уныло вздыхаю — этот вздох рвался из моей груди уже давно. Сегодня в школе выдался препаршивый день, и не только потому, что я разбил нос своему товарищу по команде. Меня достали все эти шепотки и взгляды. Обычно я плевать хотел на то, что думают обо мне одноклассники, но сегодняшняя напряженная атмосфера была почти удушающей.

Все хотят знать, не я ли убил Брук. Многие уверены в этом, даже кое-кто из моей команды. Черт, иногда я думаю, что Элла тоже так считает. Она не говорила этого вслух, но во время ланча я поймал ее взгляд, когда она смотрела на меня, думая, что я не замечаю. У нее было такое выражение лица — не могу точно описать. Не то чтобы явное сомнение, а, наверное, опасение. И чуть-чуть грусти.

Я сказал себе, что она просто напугана всем происходящим, но часть меня в раздумьях: не сомневается ли она? Вдруг она смотрит на меня так, потому что пытается понять, не встречается ли с убийцей, ну или типа того.

— Рид.

Папин резкий голос заставляет меня сдвинуться с места. Я прохожу по коридору в его кабинет и, когда вижу за большим столом Гриера, совсем падаю духом. Папа сидит в стоящем рядом кресле.

— Что случилось? — тут же интересуюсь я.

— Ты еще спрашиваешь? — Папино лицо мрачнее тучи, и выглядит он весьма грозно. — Недавно мне позвонил директор и рассказал о твоей маленькой вспышке гнева в раздевалке.

Я возражаю.

— Это не было вспышкой гнева. Ричмонд нес всякую фигню про маму.

Но впервые за все время упоминание мамы не заставляет отца смягчиться.

— Мне плевать, даже если он оскорблял самого Иисуса Христа, — тебе нельзя драться в школе, Рид! Хватит уже, тем более когда тебя обвиняют в убийстве второй степени^[1].

Во мне борются ярость и чувство стыда. Раскрасневшийся папа сжимает кулаки, но сквозь раздражение в его глазах я замечаю кое-что похуже: разочарование.

Трудно вспомнить, когда мне было не плевать, разочарован ли мною отец. Но сейчас мне, похоже, не все равно.

— Присядь, Рид, — приказывает Гриер, удерживая свою неизменную золотую ручку над блокнотом. — Нам нужно кое-что перепроверить.

Я неохотно подхожу к одному из стульев с мягким сиденьем и сажусь. Папа чопорно опускается на второй стул.

— Мы обсудим драку через минуту, — говорит Гриер. — А пока что ты должен рассказать мне, почему под ногтями Брук нашли твою ДНК.

Я чуть не подпрыгиваю от шока.

— Что?

— Сегодня я разговаривал с помощником окружного прокурора и с детективами, ведущими расследование. Они не хотели разглашать нам подробности до окончания анализа ДНК. Но результаты стали известны, и с нами с радостью ими поделились. — Лицо Гриера становится мрачным. — Они взяли у Брук соскоб подногтевого содержимого и обнаружили там частички кожи. ДНК совпала с твоей.

— Но откуда у них моя ДНК? — спрашиваю я. — Я не сдавал никаких образцов.

— У них все есть с прошлого ареста.

Я морщусь. Прошлый арест. Звучит не очень.

— Им так можно?

— Как только ты попадаешь в систему, то остаешься там навсегда. — Гриер перебирает бумаги, папа с хмурым видом наблюдает за ним. — Расскажи мне все про тот вечер, шаг за шагом, секунду за секундой. Не упускай ничего. Даже если ты выпустил газы, я должен об этом знать. Что ты делал после того, как встретился с Брук?

— Поехал домой.

— Сразу же?

— Да.

Черты лица Гриера заостряются.

— Ты в этом уверен?

Я хмурюсь.

— Я… наверное.

— Неправильный ответ. Судя по записям с камер наблюдения, ты приехал час спустя.

— Приехал куда?

— Сюда! — с раздражением рявкает адвокат. — В вашем доме установлено видеонаблюдение, Рид, или ты забыл?

Я смотрю на отца, который с мрачным видом кивает.

— Мы проверили пленки, пока ты был в школе, — говорит он мне. — Камеры показывают, что ты вернулся домой в двадцать два часа.

— То есть через целый час после того, как уехал из пентхауса О’Халлоранов, — подчеркивает Гриер.

Я снова напрягаю мозги, пытаясь вспомнить тот вечер.

— Я чуть-чуть покатался по городу, — медленно выговаривая слова, отвечаю я. — Я был зол из-за разговора с Брук и хотел немного успокоиться, прежде чем…

— Нет, — перебивает меня папа.

— Нет что? — Сейчас я вообще ничего не понимаю.

— Ты не должен говорить ничего такого, слышишь меня? Никаких намеков, даже между нами, что тем вечером ты был в таком состоянии, что хотел «успокоиться». Ты поругался с Брук, все как обычно, — твердым голосом говорит папа. — Ты был спокоен, когда входил туда, и так же спокоен — когда выходил.

От ощущения безысходности меня словно скручивает в тугой узел.

— И что с того, если я покатался на машине час или три, да хоть десять? — взрываюсь я. — На их пленках видно, как я выхожу из пентхауса через двадцать минут после того, как зашел туда. Так какая разница, что я приехал домой только час спустя?

— Они потребуют видеозаписи с твоих камер в качестве доказательства, — говорит Гриер отцу, как будто я не сказал ни слова. — Это лишь вопрос времени.

— И снова спрашиваю: что с того? — нажимаю я.

Гриер тычет ручкой в мою сторону.

— А то, что ты солгал. Если ты хоть раз скажешь неправду во время слушания, они смешают тебя с грязью.

— Слушания? Мне придется давать показания? — От волны смешанных эмоций меня начинает подташнивать. Все это время я говорил себе, что полиция вот-вот найдет настоящего убийцу, но, похоже, они считают настоящим убийцей меня.

— Во время допроса детективы заметили, что ты несколько раз касался своего бока и что на твоей футболке выступили пятна крови.

— Вот дерьмо, — бормочу я.

Такое ощущение, что на мою шею только что накинули веревочную петлю.

— Как это произошло? — Гриер продолжает забрасывать меня вопросами.

— Я не знаю. Может, когда я ехал в машине. Или, может, я потянулся, чтобы взять что-нибудь.

— И каким образом у тебя появилась эта рана?

Я и без адвоката понимаю, что мое следующее признание выставит меня не в лучшем свете.

— Меня пырнули ножом в доках.

— А что ты там делал?

— Дрался, — еле слышно бормочу я.

— Что?

— Дрался. Я дрался.

— Ты дрался? — повторяет Гриер.

— Нет закона, запрещающего драться.

Один из парней, с которыми я дрался в доках, — сын помощника генерального прокурора. Он заявил, что если все мы участвуем в боях по собственной воле, то не делаем ничего плохого. Желание врезать кому-нибудь по роже не является уголовно наказуемым правонарушением.

Но, похоже, это может быть доказательством того, что человек склонен к насилию и, возможно, способен на убийство.

— И не было никаких обменов деньгами? Я разговаривал с Франклином Дойтмейером, также известным как Толстый Дьюс, и он утверждает, что Истон Ройал делает ставки на футбольные матчи. Скажешь, он никогда не ставил на твои бои? — Гриер не дожидается моей лжи. — Мы допрашивали Джастина Марковитца, и он говорит, что там все время крутились деньги.

У меня складывается ощущение, что ему не нужны мои ответы, и я оказываюсь прав, потому что Гриер подается вперед, чтобы высказать заключительный довод, который отправит меня в тюрьму.

— Ты дерешься за деньги. Ты дерешься, потому что тебе это нравится. Ты без всяких на то причин отправил в больницу парня…

В этот раз я перебиваю его.

— Он оскорбил мою маму.

— Как и Ричмонд, которому ты сломал нос сегодня? Он тоже оскорбил твою маму?

— Да, — натянуто отвечаю я.

— А Брук? И она оскорбила твою маму?

— Что ты несешь? — рявкает мой отец.

— У твоего сына взрывной характер, вот что! — огрызается Гриер. — Достаточно дыхнуть на могилу его умершей матери…

Папа морщится.

–…и он теряет контроль. — Гриер бросает ручку на стол и пристально смотрит на меня. — Окружной прокурор прямо-таки зациклен на этом деле. Не знаю, почему. У них до хрена нераскрытых преступлений, убийств среди наркоторговцев, букмекеров типа Толстого Дьюса, которые забирают деньги у детей, но им нравится это дело, как и все, кто в нем замешан. Наши частные детективы копнули поглубже и прояснили кое-какие слухи о том, что у Дины О’Халлоран, судя по всему, была связь с окружным прокурором Пэтом Марольтом.

Папа ругается.

— Черт подери!

Веревка на моей шее затягивается все туже.

— Полиция будет допрашивать твоих одноклассников, всех до единого. Если у тебя были проблемы хоть с одним из них, лучше рассказать мне об этом прямо сейчас.

— Ты считаешься одним из лучших адвокатов штата, — раздраженно говорит папа.

— А ты просишь меня сотворить чудо, — так же раздраженно отвечает ему Гриер.

— Нет, — вмешиваюсь я. — Мы просим вас выяснить правду. Пусть я и не против получить удар в челюсть, но мне не хочется попасть в тюрьму за то, чего я не делал. Я еще тот засранец, но я никогда не поднимал руку на женщин и уж чертовски точно ни одну не убивал.

Папа встает рядом со мной и кладет ладонь мне на плечо.

— Ты выиграешь это дело, Гриер. Мне все равно, чем ты там еще занят. Все это не имеет никакого значения до тех пор, пока с Рида не будут сняты все подозрения.

Подразумевается: «А не то пеняй на себя».

Губы Гриера сжимаются в тонкую линию, но он не пытается возражать. Вместо этого он поднимается из-за стола, складывает все свои бумаги и говорит:

— Мне пора работать.

— Что мы должны делать, пока продолжается расследование? — провожая Гриера до дверей, спрашивает папа.

Я же словно приклеился к стулу и думаю только о том, как моя жизнь превратилась в этот ад. Я смотрю на свои руки. Это я убил ее? Может, мне приснилось, что я уходил из пентхауса? Может, я страдаю необъяснимыми провалами в памяти?

— Сделайте вид, что все хорошо, ведите себя как обычно, а ты притворяйся, что невиновен.

— Я невиновен, — огрызаюсь я.

Гриер останавливается в коридоре.

— Окружному прокурору, чтобы доказать преступление, нужны средства, мотив и возможность его совершения. Брук ударилась головой о камин с такой силой, что череп отделился от позвоночника. Ты большой и сильный, тебе нравится бить людей. У них есть видеозапись, на которой ты появляешься в нужный период. И у них есть мотив. О, кстати, и Элла Харпер.

Я напрягаюсь.

— Что с ней?

— Держись от нее подальше, — ровным голосом отвечает Гриер. — Она твоя самая большая слабость.

Примечания

1

Убийство при смягчающих вину обстоятельствах. — Здесь и далее прим. переводчика.