Шрамы как крылья

Эрин Стюарт, 2019

Шестнадцатилетняя Ава Ли потеряла в пожаре все, что можно потерять: родителей, лучшую подругу, свой дом и даже лицо. Аве не нужно зеркало, чтобы знать, как она выглядит, – она видит свое отражение в испуганных глазах окружающих. Через год после пожара родственники и врачи решают, что ей стоит вернуться в школу в поисках «новой нормы», хотя Ава и не верит, что в жизни обгоревшей девушки может быть хоть что-то нормальное. Но когда Ава встречает Пайпер, оказавшуюся в инвалидном кресле после аварии, она понимает, что ей не придется справляться с кошмаром школьного мира в одиночку. Саркастичная и прямолинейная Пайпер не боится вытолкнуть Аву из зоны комфорта, помогая ей найти друзей, вернуться на театральную сцену и снова поверить в себя. Вот только Пайпер ведет собственную битву, и подругам еще предстоит решить, продолжать ли прятаться за шрамами или принять помощь, расправить крылья и лететь.

Глава 4

Первыми меня замечает группка мальчишек.

— Ого! — отшатывается самый тощий и прыщавый из них.

Посмотрев на меня, его дружки тут же отворачиваются обратно к шкафчикам. С трудом сдерживая смех, они искоса поглядывают на меня и едва заметно кивают в мою сторону. Тоже мне, супершпионы.

Я ощущаю на себе взгляды. Давно уже следовало привыкнуть к подобному — перешептывания и вздохи стали саундтреком к моей жизни. Но сейчас — в этом узком коридоре — от взглядов ровесников мои ноги и руки начинают чесаться, знакомый зуд распространяется по телу. Вспыхнув, я опускаю глаза.

Не смотреть на них!

Я заставляю себя не реагировать на окружающих, даже когда слышу, как группка девчонок разражается нервными смешками и шепотками.

— Ш-ш… Тихо, она идет!

Девушка возле шкафчика делает вид, что смотрит мимо меня, но сама бросает торопливые взгляды туда, где должно быть мое ухо. Я натягиваю бандану ниже, чтобы она не заметила, что от уха осталась только дырка и чудом уцелевшая часть мочки.

Я откидываю голову назад, пытаясь сдержать подступающие слезы. Из-за шрамов на щеках нижние веки провисли и больше не удерживают влагу.

Но я не заплачу. Не здесь.

Стараясь успокоить сердцебиение, я иду дальше по коридору и твержу себе, что нуждаюсь в этих людях не больше, чем они во мне. Я держу голову высоко поднятой, но на самом деле хочу лишь спрятаться от взглядов, забравшись в один из этих шкафчиков. Их взгляды напоминают мне, что я другая, и еще одну более глубокую истину: я — одинока.

На меня можно глазеть, но разговаривать со мной нельзя.

Поэтому мне и не нужны зеркала — я вижу свое отражение в глазах окружающих. Мое лицо всегда смотрит на меня.

Я притворяюсь, что не заметила пихающих друг друга локтями мальчишек и того факта, что все остальные сгрудились на противоположной от меня стороне коридора. Без наушников, глушащих звуки окружающего мира, приходится делать вид, что я не слышу тихих голосов.

Обгоревшая

Огонь

Новенькая

Гадость

Зомби

Обжигающая боль простреливает пальцы, и я осознаю, что мертвой хваткой вцепилась в ремень сумки. Я расслабляю ладонь, и натянувшаяся кожа расправляется.

Войдя в класс, я выдыхаю воздух, который вдохнула еще в кабинете директора. Один коридор преодолен.

И всего десять дней впереди.

Я пробираюсь на последний ряд. Мой план — оставаться в тени. Пережить этот день.

Учитель естествознания — крупный мужчина с огромной черной бородой — с шумом бухает стопку учебников на стол и принимается разглядывать учеников. На мне его взгляд останавливается дважды. Ну и какой был смысл в предупреждениях Большого Ди?

Учитель начинает урок, но вред уже нанесен — его слишком долгий взгляд как бы разрешает ученикам обернуться на меня. Я съеживаюсь на стуле.

В детстве можно было стать невидимкой, лишь закрыв глаза и заявив: «Вы меня не видите!» Родители подыгрывали мне, мама проходила рядом со словами: «Где же Ава?», папа натыкался на меня и причитал: «О нет, мы потеряли ее навсегда!»

Можно использовать эту детскую суперсилу и сейчас.

Я напоминаю себе, что просто сегодня худший день. Ведь все видят меня впервые. Через две недели это кончится. Кора поставит галочку в своей тетради напротив строки о моем добровольном усилии по выздоровлению, а я вновь спрячусь в тишине спальни, где нет зеркал и любопытных взглядов.

Бородач пишет на доске слово «жизнь».

— Сегодня у нас новая тема. — Он с силой подчеркивает слово. — Мы вместе попробуем осознать, что означает быть живым. Мы исследуем мир вокруг нас и мир внутри нас.

Он поручает одному из учеников с передней парты раздать тесты. Когда очередь доходит до меня, парень дрожащей рукой протягивает мне листок, будто пытаясь умилостивить бешеного пса дохлым кроликом. Из его горла вырывается придушенный писк, когда я, не подумав, протягиваю за листком левую руку. Его взгляд замирает на моих сросшихся пальцах-ластах и огромном большом пальце, который торчит, словно огр среди испуганных селян, потому что его пересадили с ноги. Ужаснувшись, я тут же прячу свою франкенштейнскую руку. Тест летит в меня, а парень поспешно уходит. Я подбираю бумаги с пола, пытаясь игнорировать широко раскрытые глаза, которые заставляют меня чувствовать себя недочеловеком.

Может, сделать публичное заявление? НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ! УРОДСТВО НЕ ЗАРАЗНО!

Заметив, что один из соседей беззастенчиво разглядывает мою левую руку, я сую ее в карман и опускаю взгляд на тест. Парень передвигает свой стол ближе ко мне.

— Это у тебя палец с ноги? — шепотом спрашивает он.

Я молчу.

— Эй! Да или нет? — чуть громче окликает он.

Я дергаю плечом, давая понять, что не глухая. Если бы общение с другими людьми было частью моего плана выживания, я бы сказала ему отвалить.

Но я делаю вид, будто занята тестом, и всерьез подумываю достать наушники, чтобы парень больше не пытался завязать разговор. Рука привычно тянется к ныне отсутствующим волосам — накрутить на палец прядь. Я утыкаюсь в листок.

— Классно поболтали. — Поколебавшись, сосед вместе с партой медленно отъезжает обратно в свой ряд.

Я искоса смотрю на него. Он занялся тестом, так что я могу спокойно его рассмотреть: невысокий, с кожей теплого смуглого оттенка. Черная челка взлетает вверх, и темные глаза смотрят на меня в упор. Парень показывает мне большой палец — то ли злая насмешка, то ли устаревший знак поддержки.

Я отвожу взгляд и мысленно перебираю список реакций. Бесстыдное разглядывание? Не совсем. Он не таращится с видом зеваки в зоопарке. Больше похоже на смесь неистового дружелюбия с заинтересованностью. Не жалость. И уж точно он не смотрел сквозь меня, словно я невидимка.

Я задумчиво пишу в углу записной книжки, пытаясь определить реакцию парня.

Бесцеремонный

Любопытный

Бестолковое любопытство

После звонка парень приветливо машет мне рукой, словно старой знакомой. Я бросаю на него отработанный хмурый взгляд, однако он лишь улыбается. Точно, бестолковый.

Он не знает, как полагается вести себя со мной. Потому что как бы ни реагировали на меня люди, они в итоге поступают одинаково: смотрят — отводят взгляд.

До сегодняшнего дня было именно так.