Тяжелые бои на Восточном фронте. Воспоминания ветерана элитной немецкой дивизии. 1939—1945

Эрвин Бартман, 2013

Воспоминания Эрвина Бартмана – откровенный рассказ немецкого солдата о своем участии во Второй мировой войне в составе полка, впоследствии дивизии «Лейбштандарт». Обладая несомненным литературным даром, автор живо и ярко описывает, как проходил жесткий отбор, после которого с восторгом вступил в ряды новобранцев, как шло обучение, о ходе боев и подробностях фронтового быта. Херсон, Мариуполь, Таганрог, Ростов-на-Дону, затем переброска в Нормандию и снова Восточный фронт – бои в Харькове, под Прохоровкой, последние сражения под Берлином и лагерь для военнопленных – такова география военных дорог Эрвина Бартмана. Бывший солдат признает, что его вожди совершили чудовищные преступления против человечности, однако, подводя итог своей жизни, он с гордостью вспоминает пройденный путь и не жалеет о своем выборе или поступках. Книга снабжена редкими фотоматериалами.

Глава 3

Претендент

Летом 1940 года «Лейбштандарт»^[8] проводил вербовку новобранцев. Разочарованный и совершенно разбитый долгой и изнурительной работой в пекарне, я зашел в здание военного министерства на Бендлерштрассе и взял бланк заявления. В нем нужно было указать альтернативные варианты прохождения воинской службы на тот случай, если претендент не сможет соответствовать квалификационным требованиям элитного подразделения Гитлера. Мой брат Хорст, который уже служил телефонистом люфтваффе в министерстве авиации, советовал мне в качестве второго варианта назвать части зенитной артиллерии люфтваффе. Я аккуратным почерком заполнил бланк и через неделю получил предписание явиться в зал на Александерплац для медицинского осмотра.

В солнечный июньский день я направился в зал, где ранее взял несколько уроков бальных танцев в надежде когда-нибудь произвести впечатление на будущую подружку. В зале находилось еще около сотни юношей. Возраст большинства из них составлял 16 или 17 лет, хотя некоторые были явно старше. К нам протиснулся унтершарфюрер из «Лейбштандарта», и с его помощью мы выстроились в ровные шеренги. Зал погрузился в тишину, когда на сцене появился старший офицер в безупречном мундире.

— Снимите одежду, завяжите ее в узел и поставьте у ног, — громко объявил офицер.

Публичное раздевание донага было для меня чем-то новым. Я почувствовал прилив крови к щекам, когда покосился на других потенциальных новобранцев, некоторые из которых все еще стояли в трусах.

— Повторяю: всю одежду — всю! — рявкнул унтершарфюрер. — И нечего пялиться друг на друга — здесь вам не конкурс красоты, черт вас побери! Вам отдан приказ, извольте выполнять!

Офицер покинул сцену и начал осмотр. Клянусь, я почти физически ощущал, как его глаза тщательно исследуют каждый дюйм моей голой плоти, когда он проходил у меня за спиной. Парень, стоявший рядом, слегка дернулся вперед.

Закончив осмотр, офицер объявил:

— Те из вас, кого похлопали по плечу, свободны и могут уйти. Не забудьте подстричься, прежде чем предпримете еще одну попытку.

Волна надежды и некоторого облегчения подняла мне настроение; выходит, я преодолел первый этап отбора и мог помечтать о том, что занудная работа в пекарне скоро закончится. Затем начался настоящий осмотр. Врач измерил окружность моей груди, спросил о перенесенных ранее болезнях и каждый ответ тщательно зафиксировал в своем журнале. Затем, все еще голый, я должен был оттянуть крайнюю плоть, чтобы дать возможность врачу обследовать мой член. Да уж, признаться, не такого осмотра я ожидал, когда прокручивал в голове предстоящий путь в «Лейбштандарт». Задавая бесконечные вопросы, офицер изучил все стороны моей жизни, чтобы удостовериться, что у меня нет связей с евреями.

— А почему вы хотите вступить в «Лейбштандарт»? — спросил он наконец.

— Потому что я — берлинец и высокого роста, — ответил я с юношеской наивностью.

В снежный январский день 1941 года пришло письмо из военного министерства. Мать наблюдала, как дрожащими пальцами я вскрыл коричневый конверт. Пока я читал, кровь отхлынула от моего лица. Я не мог скрыть своего разочарования.

— Что там пишут, Эрви?

— Люфтваффе, мама… зенитная артиллерия.

— Так это же хорошо, Эрви. Твой отец будет счастлив. Он очень волновался, думая, что тебя заберут в «Лейбштандарт». Их ведь всегда бросают в самое пекло боев.

Но я быстро оправился от разочарования и бросился к двери.

— Куда ты, Эрви?

— На призывной пункт, мама. Должно быть, произошла ошибка…

Добравшись до призывного пункта, я увидел, что в приемной полно народу. Я покорно занял место в медленно движущейся очереди. Дежурный офицер спросил меня о причине явки, и я рассказал ему всю историю с получением призывных документов из люфтваффе. А потом произошло нечто совершенно неожиданное. В кабинет вошел сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, по сути, второй по популярности человек в Германии. Он остановился, обменявшись несколькими словами с людьми, стоявшими в очереди. К моему удивлению, он спросил, где я живу и хочу ли стать новобранцем «Лейбштандарта». Исполненный надежды, я не удержался и сбивчиво рассказал ему все, добавив, что в призывной комиссии меня, видимо, по ошибке записали в подразделение зенитной артиллерии.

— Хорошо, посмотрим, что можно сделать, — сказал он мне, прежде чем удалиться в соседний кабинет.

Я уже почти смирился с тем, что придется носить голубой мундир люфтваффе, когда Гиммлер вновь появился и направился прямиком ко мне.

— Не волнуйтесь. Скоро вас известят о принятом решении, — сказал рейхсфюрер.

В моей душе вновь загорелась надежда…

В феврале 1941 года поступили призывные документы из «Лейбштандарта». Я был вне себя от радости, понимая, что с проклятой пекарней скоро будет покончено и что с этого времени жизнь моя принимает куда более захватывающий оборот. Специальные радиовыпуски один за другим вещали о наших новых военных успехах. Что мне было терять? Я отчаянно пытался сыграть свою собственную небольшую роль в достижении «Endsieg», нашей окончательной и неизбежной победы…

Я чувствовал себя студентом, который только что получил заветное место в элитном университете, и в каждом моем шаге — несмотря на хмурое небо — играла весна, когда утром 1 мая 1941 года я шел по Финкенштейн-аллее. Я остановился на мгновение перед главными воротами к казармам, чтобы еще раз полюбоваться «Ewigen Rottenführer» (Вечными оберефрейторами). Приблизительно в 4 метра высотой, эти статуи производили внушительное впечатление. Я глубоко вдохнул, прежде пройти внутрь. Часовой у ворот коротко кивнул, как бы приветствуя меня в совершенно новом для меня мире. Направившись к сборному пункту, я присоединился к новобранцам, столпившимся перед четырьмя центральными столбами главного здания. Выше, на парапете, красовалась надпись: «ЛЕЙБШТАНДАРТ СС АДОЛЬФ ГИТЛЕР». Над парапетом высилась огромная статуя орла с наполовину распущенными крыльями. Орел, застывший в грозной позе, словно проверял, насколько силен ветер, и зорко осматривал свои владения. Теперь-то наконец я смог поверить, что мои дни в пекарне закончились, и вот-вот начнется мое превращение в солдата самого элитного формирования Германии.

Пока я с другими новичками томился в нетерпеливом ожидании, откуда ни возьмись появился солдат в бриджах для верховой езды. Единственный серебристый квадратик на темном «зеркале» его погона означал, что перед нами унтершарфюрер.

— Меня зовут Смеющийся Дьявол, — прокудахтал он, пошевелив перед лицом устрашающе длинными пальцами, словно дирижируя невидимым оркестром. — На сегодня я ваш дежурный унтер-офицер. Следуйте за мной.

Дежурный унтер-офицер препроводил нас в большой спортивный зал, где пахло свежим воском. В центре зала был боксерский ринг, а возле стен был разложен различный спортивный инвентарь. Почти час мы бродили вокруг, застенчиво поглядывая друг на друга. А потом Смеющийся Дьявол вернулся, чтобы проводить нас в столовую, где нас накормили бутербродами с колбасой. После еды мы возвратились в спортивный зал, где офицер объяснил нам правила поведения в казармах. Нам раздали одеяла, и внезапно прозвучала команда «Отбой». Я и еще две сотни других взволнованных юношей, явившихся в этот знаменательный для нас день на сборный пункт, улеглись прямо на полу. Но многие, в том числе и я, едва ли смогли сомкнуть глаза…

Ровно в 7:00 появился Смеющийся Дьявол, который показал нам, где находятся уборные.

— Всем побриться и тщательно привести в порядок ногти. Когда с мытьем будет покончено, вас распределят по взводам и казармам.

1-й взвод составляли самые высокие ребята, настоящие великаны, рост которых был не менее 190 сантиметров. С моими 186 сантиметрами я попал во 2-й из четырех взводов, расквартированных в блоке «Герман Геринг». Вообще, четыре взвода носили имена выдающихся деятелей рейха. В спальные помещения на верхнем этаже вели три лестницы. Подниматься наверх можно было по левой и средней лестницам, в то время как третья клетка служила только в качестве выхода. Это, объяснил Смеющийся Дьявол, сделано во избежание беспорядка, на случай внезапной команды немедленно покинуть казармы. В каждой комнате было по шесть сдвоенных коек. Между ними стояли металлические шкафчики.

— Шкафчики оставлять открытыми! Военнослужащий «Лейбштандарта» — человек честный и заслуживает всяческого доверия, — пояснил Смеющийся Дьявол. — Он никогда не позарится на вещи у своего товарища по оружию. Верность и честь — вот ваши руководящие принципы. Отныне и навсегда. Свою форму вы будете хранить в особом порядке — сначала шинель, потом первая униформа, вторая униформа и сверху — тренировочный костюм. Тренировочный костюм будет вашей одеждой на время тренировок. Место в нижней части шкафчика предназначено для хранения обуви. Одна пара — для ношения во время дежурств и вторая пара для тренировок.

И еще пара ботинок, которая всегда должна быть чистой.

В верхнем отделении шкафчика вы развесите свои рубашки и нижнее белье. Каски и вещмешки хранятся на самом верху. Ремни и шнурки должны быть развешаны на крючках на оборотной части дверцы. Наконец, слева еще есть немного места, где можно хранить хлеб, масло и прочую еду. В этой части шкафчика вы также складываете тарелки, столовые приборы и кружки. И помните — я ежедневно проверяю, чтобы убедиться, что все содержится в чистоте и лежит на своем месте.

Позже в тот же день мы забрали на складе у интенданта свою одежду и постарались вспомнить перечень инструкций, который нам сообщил Смеющийся Дьявол. Я с благоговением рассматривал надпись «Адольф Гитлер», вышитую серебряными нитями на манжете левого рукава моего кителя.

На следующее утро мы явились на медосмотр, на котором врачи определили, у кого какая группа крови. У меня оказалась группа крови I (0). Врач нацарапал «0» скальпелем на изгибе моей левой руки, около подмышки. Эта отметина все еще различима, несмотря на то, что с тех пор прошло больше семидесяти лет.

Я получил солдатскую книжку и алюминиевый жетон; и на том, и на другом было краткое обозначение моей части: 17. Kompanie Nummer 15 0 SS Verfugungs Тшрре. У эллиптического жетона было три разреза посередине, вдоль длинной оси. Это позволяло быстро и легко отломить половину жетона, в то же время оставив другую половину на шее погибшего солдата, личность которого иначе установить было бы трудно. Конечно, мой еще очень юный разум не зацикливался на таких ужасных вещах…

Обучение с самого начала было серьезным. На первой перекличке новобранцев приветствовал лично наш командир роты оберштурмфюрер Ганс Бекер. Несмотря на то что 1941 год еще не перевалил за половину, Бекер к тому времени уже был опытным боевым командиром, который воевал в Польше, во Франции и Греции.

Затем инструкторы проверили у нас ногти, обувь, внимательно осмотрели лица, чтобы на них не было и следов запрещенной щетины, проверили, достаточно ли коротко мы подстрижены и содержим ли в чистоте носовые платки. Они открыли наши ранцы, чтобы проверить принадлежности для умывания, зубные щетки и прочие вещи, которые нам понадобятся на действительной службе. Наконец, офицер объявил нам пароль на текущий день.

В течение последующих нескольких недель проводились бесконечные тренировки и учения, после чего нашу роту объединили еще с одной и сформировали 5.Wachbataillon Berlin — подразделение для несения караульной службы внутри города и за его пределами. Жизнь новобранца пришлась мне по душе, и должен признать, что последующие месяцы стали одними из самых счастливых в моей жизни. Хотя к тому времени, когда объявляли отбой, я зачастую оказывался совершенно измотан и, возможно, был ближе к тому, чтобы заплакать, а не рассмеяться…

Четыре раза я стоял часовым на южном конце Лихтерфельде, неподалеку от транспортных мастерских и от клетки, в которой жил бурый медведь. Этот зверь был подарком «Лейбштандарту» во время недавней кампании в Греции, и за ним было иногда забавно наблюдать. В другом случае я нес службу в штаб-квартире группенфю-рера СС Лео фон Йены, очень высокопоставленного и награжденного многочисленными медалями и орденами офицера, весьма типичного представителя плеяды ветеранов Первой мировой войны. Когда звонили в дверной звонок, я открывал дверь и проверял документы каждого посетителя, внося их фамилии в журнал — даже если бы это был лично фон Йена. Таковы были инструкции, и я выполнил их все без исключения. Лишь дважды расписание моих дежурств предусматривало несение караульной службы в садах рейхсканцелярии.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

В описываемое время — усиленный моторизованный полк, к концу 1940 г. — моторизованная бригада.