В слепой темноте

Энни Янг, 2022

Кое-что случилось. Страшное. И Алекс потеряла важную часть своей жизни.Спустя время девушка возвращается домой, к родным, знакомым, друзьям, но это уже не та Алекс, что была прежде. Она изменилась. И ей больше не нужна любовь, так она утверждает.Но что если ее Любовь нуждается в ней? Что если Игорь не готов отпустить Алекс, перечеркнув прошлое, как то сделала она?(Вторая часть дилогии "Ошибаются все". Первая – "Я начинаю жить".)

Глава 4. В слепую темноту

13 марта 2020.

Пятница.

Молчание длится слишком долго. Я не знаю, о чем беседовать с ним. У нас ничего общего. Вероятно, Евгений это тоже осознает, и потому предпочитает хранить тишину. Но изредка я нет-нет да и ловлю заинтересованные взгляды на себе. И тогда я, смутившись, отвожу взгляд.

А когда мы уже подходим к нужному подъезду, у меня появляется повод вновь заговорить:

— Еще раз спасибо за куртку, — Я протягиваю ему его верхнюю одежду, которую мужчина заботливо предложил мне, едва мы вышли из ресторана. Оказалось, ветрено, а холод пробирал насквозь. Погода с утра показалось теплой, и я, сглупив, накинула поверх джемпера лишь тонкую ветровку.

— Не стоит, — скромно отвечает Евгений, принимая из моих рук куртку. — Значит, вы живете здесь? — Он задирает голову и смотрит наверх, на многоэтажный кирпичный дом. Кое-где в окнах горит свет и озаряет наш маленький двор.

— Да, снимаю квартиру с Тиной.

— Тина это… официантка Кристина?

— Да, — киваю я.

— Неожиданно.

— И почему же?

— Вы с ней такие разные. Не думал, что вы подруги.

— А мы и не подруги. Просто так случилось, что я искала жилье, а она соседку. Есть предложение, есть спрос — ничего личного.

Впервые усмехнувшись, мужчина интересуется:

— Учились на экономическом факультете?

— Учусь, но пока взяла академический год, то бишь отпуск, — натянуто улыбаюсь.

— Почему?

— Эм… по состоянию здоровья, — туманно отвечаю я, и мой собеседник задумчиво хмурится. Помолчав, добавляю: — Мне не хотелось бы об этом говорить.

— Понимаю… — Неловкое молчание. — Ну что ж, тогда до завтра? Жду от вас обещанное вами заявление, но все же взвесьте всё еще раз, может, передумаете.

— Не передумаю.

— Ну хорошо, тогда…

— До свидания, — решительно перебиваю я.

— До свидания, — сдержанно улыбается он и, развернувшись, широким, тяжелым шагом сворачивает за угол, исчезает.

В задумчивости вхожу в подъезд, и потому не сразу замечаю, как от стены отделяется тень.

— Здравствуй, Алекс, — голос, леденящий душу, наполняет лестничную клетку и нагоняет ужас, о котором я уже успела позабыть. Дыхание затрудняется, пульс учащается, сердце начинает неистово колотить изнутри, страх поднимает свою голову и завладевает мной целиком. Паническая атака, так говорил доктор.

Передо мной стоит мой персональный кошмар. Как? Как он нашел меня?

Я пячусь назад и натыкаюсь на металлическую дверь, нащупываю кнопку, лихорадочно бью по ней пальцем, та издает звуковой сигнал, и я вылетаю на улицу.

— Подожди! — и через секунду Егор догоняет меня и больно хватает за локоть. — Я сказал подожди, ты что, не слышала?

Я в испуге смотрю на него, мои руки дрожат, всё внутри меня дрожит крупной дрожью.

— У тебя безумный взгляд, — с кривой усмешкой замечает парень, ослабив хватку, — а еще меня называла психом.

Слезы текут по щекам. Он внезапно касается моей влажной скулы, и я вздрагиваю, отпрянув от его холодной ладони.

— Да не бойся ты, я пришел спокойно поговорить.

Я усилием воли пытаюсь вернуть дыханию нормальный ритм, понимая, что на свежем воздухе у меня всегда это получалось. Я глубоко дышу и шумно выдыхаю.

— Успокойся, у меня нет намерения причинить тебе вред, я пришел извиниться, — его слова действуют, как электрошокер. Так же внезапно и остро.

Я ошарашенно смотрю на психа, на секунду даже позабыв, как дышать. Уже после с подозрением слежу за его мимикой. Нет, это снова какая-то игра. На то он и псих, чтобы каждый раз избирать новую тактику.

— Я действительно пришел попросить прощения, — поджимает он губы, — за то, что насильно удерживал тебя в том доме, угрожал тебе. Я даже не зол на тебя за твой крепкий удар. — Парень демонстративно почесывает затылок, то место, куда я его безжалостно вмазала железным прутом. Я бы и сейчас вмазала, будь тот под рукой.

Прощения? Он хочет моего прощения? После всего, что он сделал со мной? Забыть психологическое насилие? Как тошнотворным касанием грязных рук терзал мое бархатное тело? Никогда!

— Тогда отпусти меня, — тонким, срывающимся голосом прошу я.

— Отпущу, если ты обещаешь не убегать.

— Ладно.

— Ты врешь мне, — Егор сверлит меня недовольным взглядом.

— Я не вру.

— Послушай, Алекс, я прошу у тебя прощения и хочу позвать тебя на свидание. Начать сначала, неужели я многого прошу? — раздраженно произносит он.

— Что? — глухо отзываюсь я.

— Вы с Игорем Константиновичем расстались, и у нас с тобой появился шанс. Мы можем быть счастливы вместе, слышишь?

Господи, если я сейчас что-то не то скажу, этот псих снова разозлится, и итог нашей беседы будет непредсказуемым. Возможно, Егор и на сей раз похитит меня, запрет в таком месте, откуда я уже не найду выхода.

Я оглядываюсь в поисках спасения и… никого не обнаруживаю. Я пропала!

Каким-то образом этот псих чувствует мою ложь, а значит, в любом случае меня не отпустит. Так что у меня остается один выход. Рисковый, правда, но иного нет.

Набираю в легкие побольше воздуха и начинаю громко орать, во все горло и ни разу не жалея связок. Яростно. Дико. Призывая на помощь кого угодно, лишь бы услышали.

Егор от неожиданности теряется, и мне удается вырваться из его рук и броситься наутек. Не отдавая отчет своим действиям, перескакиваю скамейку, весенние грязные клумбы, чуть не поскальзываюсь на льду. Ветер бьет в лицо. Откуда-то справа доносится знакомый голос, но мой разум не успевает проанализировать, кому он принадлежит. Я просто бегу, боясь сбавить темп и оказаться пойманной.

— Алекс, стой! — Псих совсем близко.

Голова в тумане. Сердце стучит. Ноги ватные. Через голубоватый, сумрачный парк выбегаю по залитой холодным лунным светом каменной брусчатке на оживленную площадь.

— Ты! Ублюдок! Отпусти! Больно! — внезапно кричит позади жалостливый голос Егора.

И я уже собираюсь обернуться, как в этот момент свет фар застилает мне глаза — когда я успела выбежать на дорогу? — и в следующее мгновение я ощущаю резкую боль, спонтанный полет, а потом погружаюсь в слепую темноту.

Растоптал, унизил,

Мою сломал он душу.

Красные рубцы оставил —

Холодной плетью в спину.

Игрушкою безвольной сделал,

Ни раз, повторно раздирая рану,

Бесконечно свежую, вновь и вновь калеча,

Открывая в сердце стужу.

Гнев и ярость были поначалу,

Боль позднее, горькое отчаяние.

К ним Безразличие пришло на смену,

Унося покалеченное жестокостью сознание.

Залиты его ладони кровью

Раненого девичьего сердца.

Под грязным сапогом его

Лежат честь, достоинство и тело.

Затем, в конце, он,

Память в землю зарывая,

Приходит как сама невинность

За прощением желанным;

Как святой и мудрый старец:

"Вы простите, я же всех прощаю."

Будто прошлое вмиг забылось,

И душа мгновенно исцелилась.

Она разбита, слышишь?

Душа моя разбита!