Бракованные

Энни Дайвер, 2024

Первая часть романтической дилогии про братьев Евсеевых от мастера сентиментальной прозы Энни Дайвер. Ее неповторимый авторский стиль мгновенно погружает в историю о любви, нежности, страсти и предательстве, заставляя продолжать читать до последней страницы и с нетерпением ждать следующей книги. «Бракованные» – история с высокими ставками, которые вершат целые человеческие судьбы в суровом современном бизнесе, где, казалось бы, нет места настоящей любви. Но герои докажут – истинные чувства проявляют себя во всех сферах жизни, независимо от статуса. Для поклонников Анны Джейн, Колин Гувер и Эммы Скотт.

Глава 7. Мирослав

Знал бы, что после обеда в приемной меня встретит разъяренная фурия, не стал бы возвращаться совсем и отправил бы за Ксенией водителя. Она вихрем носилась вокруг своего стола, нахмурив брови и поджав губы. Зрелище, конечно, удивительное, но не совсем приятное, особенно когда Савельева испепеляет меня взглядом. В последнее время Ксения само спокойствие, не язвит и терпеливо задерживается, если того требует ситуация. Теперь же она с трудом контролирует себя, чтобы не расцарапать мне лицо.

В этот момент кажется, что все идет прахом. Оно и так катилось с горы с запредельной скоростью, когда сестра в лоб заявила о желании познакомиться с моей женой, а дед разошелся затяжной тирадой о моей безответственности и бессовестности и потребовал представить супругу уже в выходные. Никаких поздравлений — он требовал смотрин, чтобы оценить, достаточно ли аристократичную особу я выбрал в спутницы жизни или «женился на одной из своих меркантильных подружек, чтобы мог заткнуть ее деньгами». В тот момент родственник не знал, насколько близок к жестокой, но правде, только Савельева моей подружкой не была.

Я до последнего гадаю, как она согласилась на эту авантюру. Ксения не похожа на охотницу за деньгами. Возможно, как и все, мечтает о лучшей жизни, но в душу к ней я не лезу. Согласилась, и уже хорошо. Надо только как-то объяснить ей, что планы немного изменятся и нам придется все же засветить на камеру и перед моей родней счастливые лица.

— Мирослав Станиславович, нам нужно поговорить, — едва не рычит на меня.

— Поговорим, но после встречи. Пока подготовьте все документы и возьмите с собой блокнот, придется много записывать, — произношу строго, хотя где-то внутри неприятно скребет и тянет, будто гадость делаю. — Сначала работа, потом все остальное. — Захожу в кабинет, чувствуя себя скверно и делая предстоящий разговор еще тяжелее.

До ресторана едем в напряженном молчании. Ксения прячет недовольство за телефоном, я же делаю вид, что все так, как должно быть. Раньше ее привычка проверять соцсети по пути на встречу меня не беспокоила. Сейчас же хочется отобрать телефон и сказать, чтобы не вздыхала так тяжело. Потому что мне тоже нелегко. Я уже не один десяток раз пожалел, что вообще это все затеял. Даже сегодня в разговоре с Игорем, когда он в очередной раз пустил слюни, глядя на Савельеву. Может, согласись она два года назад на свидание с ним, уже была бы замужем, не работала на меня и не оказалась втянута в подковерные интриги моей семьи.

Погруженные в предстоящий разговор, мы с Ксенией не замечаем ни блюд за ужином, ни беседы, ни даже быстрого согласия партнеров на наши условия. Каждый из нас занят обдумыванием куда более важной проблемы, чем пустая встреча. Хотя, стоит признать, Савельева работает отлично: улыбается облизывающимся на нее мужчинам, записывает все, только не понимает ни черта, и даже умудряется сделать пару случайных кадров, которые выглядят на удивление красиво. Она тушуется, когда один из партнеров настаивает на свидании и просит ее номер телефона, и это так на нее не похоже, что я решаюсь влезть в разговор, перетянув внимание помощницы на себя. Савельева посылает мне испепеляющий взгляд, уверен, еще и жалеет, что я не сгорел на месте, оставшись только кучкой пепла, с которым ей не придется возиться. Но помощь принимает, благодарно кивая, хотя все остальное время, которое мы спускаемся к машине, молчит, будто воды в рот набрала.

Отпускаю водителя — нам стоит поговорить без свидетелей, хотя наша тайна давно перестала таковой быть. Открываю дверцу пассажирского спереди, и Ксения вопросительно выгибает бровь. Да, назад не посажу, иначе рискую умереть от удушья и когтей в горле. Так хоть есть небольшой шанс остаться в живых и не вылететь на встречку. Ответом не удостаиваю, только киваю. Хмыкнув, Савельева все же прячется в салоне и недовольно скрещивает руки на груди.

Выезжаю с парковки, вливаюсь в поток и настраиваю круиз-контроль. Ехать до дома Ксении прилично, но сегодня я играю роль джентльмена, пусть и с корыстной целью. Она молчит, делая вид, что меня все еще не существует, смотрит на дорогу невидящим взглядом и перекатывает в голове мысли, которые я хочу узнать. Савельева ураганом залетела в мой кабинет днем, значит, был повод для нарушения субординации. Хотя уместна ли субординация в нашем случае, когда формально мы муж и жена? Усмехаюсь, на что Ксения реагирует, недовольно поджимая губы, на которых еще осталась бледная тень помады. Кажется, кто-то мстит за то, что я тянул время. Ладно, мне все равно сегодня придется наступать на горло собственной гордости:

— Ты хотела о чем-то поговорить? — спрашиваю, убавляя музыку.

— Я хотела поговорить днем, сейчас мне просто хочется вас придушить, Мирослав Станиславович, — хмурится, тяжело дышит, будто марафон бежит. — Куда мы едем?

— Везу тебя домой, — главное сейчас сохранять спокойствие, поэтому отвечаю ледяным тоном, надеясь, что угрозы Ксении сойдут на нет, не получив необходимой подпитки.

— О, замечательно! — вспыхивает мегера и резко оборачивается лицом ко мне. — Вы так заглаживаете вину за то, что всем разболтали о нашей женитьбе?

Слишком резко торможу, хотя светофор только начинает мигать желтым, чем вызываю гневные сигналы позади. Ксения подается вперед и вцепляется в ручку двери, едва не шипит от злости и снова сосредотачивает на мне все свое внимание.

— Что? — спрашиваю, надеясь ненавязчиво выведать, как она могла узнать обо всем. Сжимаю руль до скрипа и смотрю перед собой. Как информация просочилась дальше семьи? Ладно родственники, им бы в любом случае пришлось рассказать, но Савельева явно не от моего деда узнала о том, что тайна уже почти не тайна. Теперь придется изворачиваться, ведь обещал сохранить все между нами и адвокатом. Думай, Мирослав, думай и очень быстро.

— Боже, вы же нас угробите, — рычит раздосадованно и выпрямляется, возвращаясь в удобное положение. — И не делайте такое лицо, будто ничего не знаете! Весь офис распускает сплетни про вашу женитьбу.

Становится душно. Расстегиваю пальто, ослабляю узел галстука. Мысли лихорадит, а в горле мгновенно пересыхает. Зажимаю кончик языка зубами и глотаю слюну — старый прием работает безотказно, ненадолго спасая. Ксения ждет ответа, а я понятия не имею, что ей сказать. Думал, она узнает о том, что наша женитьба больше не тайна, от меня. Теперь же понимаю: надо было поговорить с ней еще в офисе и все решить на месте. Прикрываю глаза и глубоко дышу. Надо успокоиться, чтобы не наговорить Савельевой того, о чем пожалею. Она ждет, теряя последнее терпение, но пока я и двух слов связать не могу.

Мы снова двигаемся, только теперь значительно медленнее. Минуты тянутся, сливаясь в сплошную бесконечность, и Ксения отворачивается, не надеясь получить ответ.

— Я не знал, что эта информация просочилась дальше моей семьи, — сознаюсь наконец, но Савельева и не думает возвращать мне свое внимание — смотрит в лобовое, будто ждет еще новостей, которыми я ее огорошу. — Сегодня звонил Яков Игнатьевич и чихвостил меня, как подростка, я отбился, но только до выходных, — решаю осторожно ступать на скользкую дорожку.

— А потом поедете с повинной сознаваться, какую совершили ошибку? — Уголки ее губ приподнимаются, и мне становится легче, будто камень с души падает. Нравится, значит, когда меня переигрывают. Качаю головой и перестраиваюсь в другой ряд, сворачивая с проспекта.

— Это как раз то, о чем я хотел поговорить, — решаю сразу одним махом, пока Ксения притихла. Конечно, стоит ее как-то подготовить, может, даже предложить щедрую компенсацию, но пока что нужно узнать ее честное мнение, которое она обязательно выскажет. — В общем, моя родня ждет нас на семейный ужин в выходные. И я не могу явиться без вас, поэтому прошу поехать со мной.

— Что, простите? — Она хлопает глазами и очень хочет мне что-то сказать, но каждый раз закрывает рот, не издав и звука. Догадываюсь я, что там за слова. Савельева недолго собирается с мыслями, хватает пары десятков секунд, чтобы мой мир рухнул: — Нет. Я не буду разыгрывать спектакль перед вашей семьей. Найдите себе другую жену для этого, — лед в голосе промораживает до костей.

— Не могу. Мне нужны вы, — признаюсь, снова думая, как убедить эту несносную женщину играть по моим правилам. У меня и до этого не слишком хорошо получалось, а сейчас, в заведомо проигрышном положении, тем более ничего не выходит. — И готов я почти на все, чтобы убедить вас сотрудничать.

— В каком же вы отчаянии, Мирослав Станиславович? — Прищуривается и смотрит на меня, смакуя победу и тут же извлекая из ситуации выгоду. Я определенно зря на ней женился — еще немного, и Савельева начнет умело мною манипулировать.

— В таком, что готов таскаться за вами, пока вы не согласитесь.

— Тогда вам понадобятся очень убедительные аргументы.