Сделка

Энни Вилкс, 2023

Я – последний знаток разума на этом континенте. Меня должны казнить за то, кто я есть.Мой спаситель – влиятельный герцог, он хочет обладать моими душой и телом. Я была вынуждена дать клятву – я принадлежу ему.Его отец – могущественный бессмертный шепчущий. Он ворвался в мою жизнь и изменил ее.Сможем ли мы разорвать клятву и быть вместе?…И ничто не вечно. Даже смерть.___В тексте: спасение, нерушимая клятва, магия, любовь отца и сына к одной девушке (противостояние), властный герой, принуждение, разница в возрасте, истинная любовь, нежность, беременность, элементы эротики.История может читаться отдельно.Книга, дающая более полное представление о мире – «Змеиный крест».

2.

-Здравствуй! — родной язык, на котором не говорили пар-оольцы, выдернул меня из необычно долгого сна. — Ты меня слышишь?

Я подняла голову и села. Сколько я спала? Почему меня не будили?

Мужчина стоял у самой клетки и смотрел на меня. Его, казалось, совсем не смущала обстановка. Я огляделась — стражников не было.

Наверно, он прочел вопрос в моих глазах:

–Я их уговорил уйти на четверть часа. Даже эти дикари любят деньги и, конечно, благородное оправдание. — Он усмехнулся. — Ты меня понимаешь?

–Понимаю, — голос после четырех дней молчания слушался с трудом, но пугать незнакомца мысленной речью я не хотела. Мне очень, очень нужно было, чтобы он остался. — Кто вы?

–Меня зовут Дарис, — представился мужчина, садясь у клетки прямо на грязный пол. — Или Келлтор. У меня два имени: материнское и отцовское. Какое тебе больше нравится?

Он хотел мне понравиться. Я видела себя его глазами: разорванное платье, узкие белые бедра, которые он счел привлекательными, растрепанные волосы, почему-то показавшиеся ему трогательными. Он смотрел на меня так, будто я — сладость.

Это было очень, очень мерзко. Я хотела спрятаться, но в клетке укромных уголков, конечно, не было. Да и выбора тоже не оставалось — мужчина был единственным лучиком в этой тьме, моей единственной надеждой. Говоривший на родном языке, заинтересованный во мне земляк. Похоже, очень богатый, раз смог подкупить идейных стражников. Вероятно, весьма влиятельный, если сумел зайти в этот храм и выйти из него, а пар-оольцы уступали ему дорогу.

–Мне нравится имя Дарис, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал мягко. — Это имя подходит герою.

Я лихорадочно искала в его мыслях ответ: как убедить незнакомца помочь мне? Но они были полны какого-то юношеского задора, и под всей этой радостью от совершения запретного деяния свивалось кольцами сильное желание. Слово «герой» ему понравилось, и он оскалился:

–Благодарю. Это родовое имя. Моего деда звали так, и он был героем трехлетней войны. С Пар-оолом, — уточнил он игриво, как будто я, деревенщина, не знала о тех событиях. И тут же спохватился: — Как зовут тебя?

–Илиана.

Я назвала свое имя впервые на этой земле. С тех пор, как меня забрали в рабство, я звала себя Идж, не желая, чтобы захватившие меня дикари знали меня. Честно говоря, я мало понимала в артефакторике, которую они освоили так хорошо, но предполагала, что как и в ритуальной магии, которой учили меня родители, имя могло дать надо мной какую-нибудь власть.

–Илиана, — повторил Дарис, улыбаясь. — Почему ты в клетке? В чем твое преступление?

Ему казалось, что он говорил успокаивающе. На самом деле, его слова звучали похоже на лукавое уточнение, какое мог бы допустить дознаватель, приходя к жертве. Меня передернуло, но я послушно ответила, взвешивая каждое слово и говоря медленно, чтобы успеть отследить его реакцию на мои слова:

–Я родом из Пурпурных земель. Пар-оольцы сожгли нашу деревню, и мои родители, как и все остальные, погибли. Выживших женщин забрали в рабство. Я была среди них, пока пар-оольцы не узнали, что я… обладаю даром.

–В рабстве? — Мужчина как будто совсем не удивился моей ремарке про дар, а это могло значить только одно: он сталкивался с магией довольно часто. Это было мне на руку. Но следующий его вопрос выбил почву у меня из-под ног:

–И тебя насиловали?

Я сжала зубы:

–Нет. Мы не кажемся им привлекательными. Меня, как и других, хотели лишь выгодно продать.

–Значит, ты невинна?

Я встретилась с ним глазами. Они были у него необыкновенно красивыми: зелеными, как сочные листья, растущие так далеко от этих жарких и бесплодных земель, и глубокими. И в них плескался заметный интерес. Прямо сейчас мужчина решал, стою ли я того, чтобы спасать, и даже если бы меня насиловали сотни мужчин, я бы все равно ответила:

–Да.

И я завесила лицо волосами. Меня трясло.

–Знаешь, кто я? — спросил Дарис, приближаясь к прутьям клетки.

Я мотнула головой, стараясь не смотреть на него. В его породистом, светлом, как луна, лице было что-то испорченное, капризное, неправильное. И я чувствовала гордость мужчины — он явно был из знати и сам считал себя очень важной персоной.

–Я — племянник желтого герцога. И сын одного из сильнейших шепчущих Империи, директора Приюта Тайного знания, слышала о таком?

Он ждал реакции. Я думала, что это жалко — гордиться своими важными родственниками, но наступила себе на горло и посмотрела на него, как мне казалось, восхищенно. Дарис мигом понял, что я играю, и скривился:

–Что с тобой?

–Мне очень больно, — соврала я, ругая себя за упущенный момент, когда могла бы заинтересовать его еще больше. — Очень. Они пытают меня здесь, пока никто не видит.

Эти слова упали на благодатную почву: мой возможный спаситель вздохнул, и его сердце тронула жалость. Эта жалость даже заглушила недвусмысленный интерес.

–За что?

–Они хотят, чтобы я покаялась, — уже не врала я. — Страданиями я смою пятно со своей души. Они не дают мне спать. Моя казнь уже через неделю.

Он прислонился к клетке спиной.

–Тебя невозможно вытащить, ты знаешь?

Я молчала. Желтый герцог хотел загнать меня в угол, хотел прижать, чтобы я согласилась на все его условия. Но я и так была в углу, и так бы согласилась, поэтому мне только оставалось ждать, пока он озвучит их.

–Но я могу это сделать. Если хочешь.

Это было похоже на издевательство.

–Пожалуйста, — попросила я дрожащим голосом. — Я умру, если ты оставишь меня здесь. Пожалуйста.

Я ненавидела себя в этот момент, но все мое естество, желавшее жизни, рвалось удовлетворить любые просьбы в обмен на спасение.

–Я пока не уверен, что ты того стоишь, — задумчиво проговорил этот садист. Я уже знала, что он принял решение, но ему нравилось тянуть время. Помоги мне Свет, если этот мужчина получит надо мной какую-то власть! — Расскажи мне о себе. Пожалуйста.

Только сейчас через чуть спавшую пелену собственной ярости я почувствовала, что он и правда сочувствует мне и хочет узнать больше не забавы ради, а лишь чтобы понять меня лучше.

–Я родилась в Пурпурных землях, — повторила я. И к собственному удивлению, продолжил честно, практически не задумываясь: — Мои родители воспитали меня… в любви. Я ни в чем не нуждалась. Около трех лет назад у меня обнаружился дар, и отец предложил мне попробовать поступить в Приют. Но мы были бедны, и я не могла их оставить. Да и кто бы принял меня в послушницы… Отец нашел мне книги по ритуальной магии, и мы с ним разбирали их. У меня хорошо получалось. Я тогда думала, что вся жизнь впереди.

Дарис не представлял себе страданий безымянных, это было очевидно. Но что-то дрогнуло в нем. Может быть, я ошиблась, и он не так испорчен властью и безнаказанностью?

–Я никогда не был в Пурпурных землях, — задумчиво протянул Дарис, снова приникая к прутьям. Сейчас возбуждения в нем я не чувствовала, и это показалось мне и хорошим знаком, и плохим. — Я слышал, они неплохо защищены.

–Только не гавани, — объяснила я. — У Пар-оола очень сильный и маневренный флот. Они часто заходили к нам и брали все, не платя. Мы даже привыкли. Но в тот раз на кораблях пришли другие. Они узнали, что в гавани гостил один шепчущий… Искали его и все сожгли. Мои родители, — я вздохнула с усилием, вспоминая тот ужасный вечер, — сгорели заживо в одном из складов. Я тогда была не дома, а когда вернулась, меня схватили. Связали… — слова с трудом мне давались. — И потом я оказалась на таком странном корабле… Там держали живой товар. Я была товаром.

Дарис протянул руку через прутья, и я позволила ему прикоснуться к моим волосам. Моя история сильно тронула его, это было видно, даже если не заглядывать в его разум.

–Мне очень жаль, — искренне сказал он, гладя меня по голове. — Я слышал об этом пожаре. Сказали, что дома загорелись, потому что кто-то уронил лампу. Все жители это подтверждали.

–Замечательно, — хмыкнула я. — Я могла бы рассказать правду, если бы выбралась.

–И это бы привело к новой войне с Пар-оолом?

Я выразительно посмотрела на него. Но он не дрогнул, а лишь сощурил глаза.

–Не знаю, — соврала я. — Ты мне скажи. Ты ведь из знати и лучше разбираешься в этом.

Он вздохнул.

–Как они поняли, что ты шепчущая?

–Я помогла одной женщине, — призналась я. — Ее сыновей убили у нее на глазах, и она сходила с ума, драла себе зубами вены на руках. Я успокоила ее, и они поняли, что силак исходила от меня. Такого здесь не прощают.

Он помолчал.

–Если я не оставлю тебя здесь… — Я была готова, что Дарис назовет цену, но он будто очнулся: — Я не оставлю тебя здесь.

Снаружи послышался шум. Стражники возвращались, и их резкий, какой-то угловатый язык разрывал ночь.

Я схватила руку мужчины через прутья, и Дарис вздрогнул. Я чувствовала, что будто заряд тока прошел сквозь него, и что мое прикосновение ему было приятно. Мужчина дотронулся моей руки губами, и я испуганно отдернула ее, тут же пожалев об этом: он оскорбился. Но это не изменило его решения.

Он кивнул в сторону двери:

–Это смена. Сейчас я уйду, но вернусь завтра.

Я снова осталась одна.