Свадьба в замке Кингсмид

Энни Берроуз, 2009

Мэри – красивая скромная девушка и самая искусная мастерица в модном ателье. Она без устали работала, не ожидая от жизни никаких перемен. Однажды на одной из улиц Лондона ее окликнул молодой человек в дорогом костюме, девушка испугалась и бросилась бежать. Однако лорд Мэттисон все же отыскал Мэри и заявил, что она Кора, его невеста, пропавшая семь лет назад. Девушка настаивала на том, что она всего лишь белошвейка Мэри, но не помнит, откуда она и как оказалась в Лондоне. Мэттисон, горячо любивший свою невесту, решил во что бы то ни стало разгадать тайну Мэри. Но для этого они должны вернуться в замок Кингсмид…

Глава 2

Мэри промчалась по магазину, нырнула за бархатные портьеры, отделявшие его от рабочей зоны, и взлетела на три марша по лестнице в мастерскую. Единственное место, где она чувствовала себя в безопасности.

Она понятия не имела, почему этот человек в черной одежде, с черными волосами и мрачным выражением лица, появившийся из темноты на противоположной стороне Керзон-стрит, произвел на нее такое ужасное впечатление. И почему на какое-то мгновение ей показалось, что сама темнота, сгустившись и уплотнившись, породила это живое воплощение ее ночных кошмаров.

Поистине жутко вдруг ощутить, что твои кошмары вторгаются в реальную жизнь. Особенно после того, как эти кошмары, утратив четкость, сделались смутными.

Просыпаясь, Мэри помнила только, что ее что-то преследовало. Что-то, чему она не смела взглянуть в лицо. Как будто, если бы она это сделала, оно немедленно поглотило бы ее целиком. Мэри сворачивалась клубочком, стараясь исчезнуть, стать незаметной, но все равно чувствовала, как оно подбирается все ближе и ближе, его тень становится все больше и больше, пока она в ужасе не вскакивала, чтобы снова броситься бежать.

И хотя во сне Мэри никогда не удавалось сделать ни шагу, ее ноги всегда начинали стучать по кровати.

— Мэри, проснись! — возмущалась какая-нибудь из девушек, толкая ее острым локтем. — Тебе опять приснился страшный сон.

Ей говорили, чтобы она лежала смирно, и Мэри лежала, натянув одеяло до подбородка и боясь закрыть глаза, чтобы сон не начал снова мучить ее.

Она вздохнула и потерла лицо руками. Умом Мэри понимала, что тени не могут превратиться в мужчину и гоняться по улице за девушками.

И все же она не могла заставить себя остановиться.

Точно так же, как бежала от того, что преследовало ее во сне.

— Мэри!

Сердитый голос хозяйки заставил всех девушек в мастерской вздрогнуть. Тот факт, что мадам Пишо вышла из своего кабинета в этот час, не сулил им ничего хорошего.

— Что с тобой на этот раз? Ты бледна как полотно! Уж не собираешься ли ты снова заболеть?

Мэри не могла винить хозяйку за ее гнев. Она считала, что он оправдан. По сравнению с другими девушками, которые шили для мадам, она не могла похвастаться крепким здоровьем. Совсем не могла.

— Доктор обещал мне, что, если ты будешь регулярно гулять, твое здоровье улучшится, — негодовала мадам. — Я не могу позволить, чтобы ты слегла в это время года! — Несмотря на то что теперь показы в салоне королевы закончились и объем работы немного уменьшился, количество заказов, которые получала мадам, все еще оставалось достаточно большим, и девушкам приходилось работать с рассвета до тех пор, пока они не валились с ног от усталости.

Подойдя к Мэри, мадам Пишо дотронулась рукой до ее лба.

— Я н-не больна, — выпалила Мэри. Выговор от мадам взволновал ее не меньше того, что произошло на улице. — Но там был мужчина…

Мадам Пишо вытаращила глаза и воздела руки к потолку в чисто галльском жесте.

— Улицы всегда кишат мужчинами. Но я уверена, что ни одному из них не придет в голову заинтересоваться таким маленьким ничтожеством, как ты! — фыркнула она, стянув с Мэри перчатки и развязав ленту ее шляпки.

— Н — нет, он кричал! — воскликнула Мэри, вдруг впервые вспомнив об этом.

— По утрам на улице полно торговцев, предлагающих свой товар. — Мадам нахмурила брови. — Он обращался не к тебе.

— Но я думаю, что ко мне, — пробормотала Мэри, пытаясь осмыслить случившееся, не выдавая ужаса, который охватил ее на улице. — Он гнался за мной! — Хотя Мэри не могла даже представить, с чего вдруг человеку, которого она никогда не видела, могло прийти в голову, сердито крича, преследовать ее. И все же она ясно видела, как он расталкивал торговцев, попадавшихся ему на пути. А его мстительные черные глаза неотрывно смотрели на нее. В какой-то жуткий миг ей вдруг показалось, что занавес, разделявший реальность от того, что существовало только в ее сознании, распахнулся. Мэри не понимала, где она. И кто она.

Тот миг был самым страшным.

— Мэри, очнись, — сказала мадам, потянув ее к себе и расстегивая пуговицы ее пальто, в то время как другие девушки в мастерской начали хихикать. — То, что мужчина бежал по улице, еще не значит, что он гнался за тобой. Ради бога, кому вздумается гоняться за таким мелким и тощим созданием, когда на каждом углу добровольно продают себя миловидные, аппетитные девицы?

Казалось бы, то, что мадам наотрез отказывалась в это поверить, должно было ободрить Мэри. Но девушка точно знала, что он гнался за ней. За ней.

— А теперь, Мэри, — сказала мадам, усаживая ее на рабочее место и сунув ей в руки очки, — я лишаю тебя одной прогулки. Сегодня на нее нет времени. По крайней мере, пока ты не закончишь лиф для нового платья графини Уолтон. Что бы там ни случилось на улице, выбрось это из головы. Ты меня слышишь?

— Да, мадам. — По правде сказать, ей и самой больше всего хотелось выбросить это из головы. Мэри искренне порадовалась, что на сегодня у нее есть такая сложная работа. Погружаясь в работу над чем-то по-настоящему прекрасным, ей всегда удавалось забыть про свои страхи. Даже когда она была маленькой девочкой…

Испуганно вскрикнув, Мэри уронила очки. Она каждый раз вздрагивала, когда в ее сознание врывались внезапные проблески воспоминаний о прошлом, которое обычно представлялось ей чистым, белым листом.

Мадам неодобрительно фыркнула, и Мэри быстро опустилась на колени, чтобы поднять очки. Они не могли улететь далеко по грубым половицам мастерской. Сейчас она найдет их, водрузит на положенное место и уже через несколько секунд снова будет сидеть за работой.

«Ну почему разум не может работать так же ловко, как руки?» — сердито подумала она. Сколько раз Мэри пыталась удержать те краткие проблески света, вспыхивавшие в нем. И каждый раз она словно пыталась схватить рукой пламя свечи. Ей ничего не удавалось удержать. Кроме боли.

«Впрочем, какой же идиот станет хватать рукой пламя, после того как один раз обжегся», — думала Мэри, надевая очки. В одно мгновение все, что находилось от нее дальше нескольких футов, утратило четкость, и она осталась сидеть на стуле, словно моряк, потерпевший кораблекрушение и выброшенный на одинокий островок, затерянный в тумане.

Когда она была маленькой… Мэри вздохнула, не в силах заглушить эхо этих слов. Она торопливо схватила иголку, но недостаточно быстро, чтобы отогнать ощущение, что, когда она была маленькой… и ее голова усердно склонялась над вышивкой…

«Думай только о том, что ты делаешь», — сказал ей тихий голос. И на какой-то краткий миг Мэри увидела, что над ней стоит не грозная мадам, а кто-то заботливый и нежный, в ком она инстинктивно узнала свою мать.

«Ради бога, опусти голову». Этот голос… ее мать… Он говорил так, что Мэри поняла, что рядом с ними есть кто-то еще. Он смотрит на них. Мужчина с громким голосом и крепкими кулаками… в одно мгновение все ее существо наполнилось страхом.

Прошлое и настоящее кружились и путались. Ребенок, живший в ней, склонил голову над рукоделием, стараясь отогнать становившиеся все громче голоса взрослых и дух насилия, витавший в воздухе. Женщина подвинула свой стул ближе к ней. Она склонилась над ней так низко, что ее нос почти касался кремового шелка вышивки, и, когда Мэри вдыхала, ее легкие наполнялись сладковатым ароматом новой ткани. Дрожащими пальцами она сделала стежок и надела на иголку крохотную стеклянную бусину. Потом она взяла вторую иголку, чтобы закреплять маленькие узоры из бусин на ткани. Она изо всех сил пыталась сосредоточиться на этой сложной работе, старательно отталкивая смутные образы насилия, которые уже почти совсем оформились и грозили стать явью, совсем как тот черный человек сегодня утром.

Мэри привыкла отгонять от себя неприятные мысли с тех самых пор, как приехала в Лондон, одинокая, избитая и перепуганная. И вскоре ее мир сжался до такого состояния, что она ощущала лишь текстуру роскошной ткани и слышала тихое поскрипывание иголки, протыкавшей ее, и свист ложившейся аккуратными ровными стежками нити.

Ее дыхание успокоилось. Сердце снова забилось ритмично. Все неприятное отступило назад в темноту, оставив ее наедине с работой, которой были заняты ее руки и ее внимание.

Мэри скорее почувствовала, чем услышала, как мадам Пишо вышла из комнаты. Теперь они обе знали, что мысли Мэри заняты другим, и вскоре она забудет взволновавший ее инцидент на Беркли-сквер.

Прошло уже много времени с тех пор, как лорд Мэттисон последний раз играл против заведения. Владельцы игорных притонов вроде этого неохотно пускали его, пока он не стал ограничиваться игрой с частными лицами, поучаствовать в которой его приглашали другие джентльмены. «Или люди, называвшие себя джентльменами», — поправил он себя, окинув взглядом раскрасневшиеся лица лорда Сэндифорда, мистера Питерса и молокососа по имени Карпентер, казавшегося особенно юным на фоне этих бородачей.

Питерс, теребя свои карты, потянулся за стаканом, но, заметив, что он пуст, велел проходящему мимо официанту наполнить его.

Лорд Мэттисон с насмешливой улыбкой откинулся на спинку стула. Очередной стакан не мог изменить тот факт, что, как только Питерс откроет свои карты, он обчистит их всех.

Впрочем, эту насмешку он мог отнести и к себе. Разве он сам не ощутил только что, какую злую шутку может сыграть крепкая выпивка? Разве не он решил, что вызвал из загробного мира призрак Коры, бормоча что-то про три раза! Стоило Мэттисону протрезветь, и он понял, что видение Коры, выскочившее перед ним, как джин из бутылки, было соткано из тяжелых винных паров и недостижимых желаний.

Он не мог вынести мысль о том, что, возможно, снова потерял ее. И потому джин толкнул его на путь самообмана.

«Точно так же, как бренди толкает Питерса на путь самообольщения», — подумал Мэттисон, глядя, как тот одним залпом проглотил содержимое стакана, поднесенное ему официантом.

«Этому человеку пошла бы на пользу чашка кофе вроде той, из которой пил он сам», — размышлял Мэттисон, когда Питерс в конце концов с вызовом бросил свои карты на стол.

И остолбенел, увидев те, что держал в руках лорд Мэттисон.

— Еще по одной, — взмолился он, когда тот потянулся, чтобы забрать свой выигрыш.

— Вам больше нечего ставить, — холодно отозвался лорд Мэттисон.

— Но у меня дочь, — возразил мужчина, не сводя глаз с монет, банкнот и смятых долговых расписок, которые Мэттисон распихивал по своим бездонным карманам.

Он с презрением повернулся к Питерсу:

— А мне что за дело?

Если бы у Питерса была хоть капля здравого смысла, он сидел бы дома, занимался делами, а не тратил свое состояние в подобных притонах! Ему стоило вспомнить о своей дочери до того, как он все проиграл. Теперь уже бесполезно было взывать к нему.

Отец Мэттисона был таким же. Поддавшись игорной лихорадке, он забыл и про жену, и про сына — про всех, чье благополучие зависело от него. Его волновало лишь то, как ляжет карта да какой стороной повернутся кости.

— Нет, нет! — заторопился Питерс. — Я хотел сказать, что у меня еще осталась дочь. — На его лице появилось омерзительное выражение. — И я могу сыграть на нее. Только дайте мне последний шанс отыграться, — умолял он.

— И не подумаю, — ответил лорд Мэттисон, с презрением глядя на человека, который только что погубил свою жизнь.

— Она красивая. И она еще девственница, — бормотал Питерс. Его пунцовое лицо покрылось потом.

Лорд Сэндифорд, который, после того как проиграл четыре сотни гиней, пребывал в дурном настроении, не поднимая глаз, хмыкнул:

— Вы зря теряете время, старина. Лучше продайте ее мне. Лорд Мэттисон не охотник до женщин.

— Во всяком случае, живых, — согласился Мэттисон, бросив многозначительный взгляд в сторону хозяйки притона, которая весь вечер крутилась вокруг него.

В какой-то момент ее духи показались ему настолько приторными, что он резко попросил женщину отойти подальше. Она надула губки и, взглянув на него из-под полуопущенных ресниц, промурлыкала, что будет к его услугам позже.

— Что вы имеете в виду? — спросил Питерс.

Все сидевшие за столом умолкли. Мало кто решался спрашивать лорда Мэттисона, есть ли доля правды в тех слухах, которые ходили о нем.

Мистер Карпентер бросил на лорда Сэндифорда недовольный взгляд. Потом его глаза с ненавистью скользнули по лицу лорда Мэттисона, после чего он резко вскочил, уронив свой стул, и бросился к выходу.

— Единственная женщина, которая меня интересует, мистер Питерс, — ответил Мэттисон, осторожно подбирая слова, — это мисс Кора Монтегю. — Он почувствовал, как все в комнате потрясенно замерли, когда он наконец решился произнести ее имя вслух.

Несколько человек за соседними столами повернули голову в надежде услышать что-нибудь новое о скандале, который семь лет назад взбудоражил все высшее общество.

— Ради нее я готов был поставить на кон собственную душу, — загадочно произнес он, — и я ее проиграл. — Он встал, гадая, станет ли заявление о его преданности Коре, сделанное в этом жалком притоне, достаточным для того, чтобы она снова к нему вернулась.

Впрочем, что он теряет?

— Она владеет моей душой, мистер Питерс. — Его дыхание участилось, когда он вспомнил, как много выиграл сегодня. И хотя Мэттисон не ощущал ее присутствия, удача определенно к нему вернулась. — А может быть, — добавил он, почувствовав, как тяжесть упала с его плеч, — это я владею ее душой.

Возле двери стояла женщина, которая всю ночь пыталась привлечь его внимание. Какой-то мужчина держал ее за руку и что-то говорил ей вполголоса.

Лорд Мэттисон достал банкноту и помахал ею перед носом девицы.

— Ты по-прежнему хочешь ее заработать? — насмешливо спросил он.

Она отпрянула назад и побледнела, а мужчина, который стоял рядом, отошел прочь, оставив ее наедине с лордом. Мэттисон убрал банкноту в карман.

— Вижу, что нет, — медленно произнес он. — Очень мудро с твоей стороны.

Каким облегчением было оказаться на улице и вдохнуть воздух, не отравленный запахом сигар и отчаянием!

— Ты это видела, Кора? — спросил он бархатную уличную темноту. — Ты слышала, что я им сказал?

Но ответа не последовало. Она не подлетела, чтобы составить ему компанию в долгой прогулке до дома. Вместо этого перед ним мелькнула зыбкая картина того, что почувствует та безымянная дочь, когда Питерс, вернувшись домой, скажет, что намерен продать ее Сэндифорду. А следом за ней появилось испуганное лицо женщины, которую он принял за призрак Коры.

— Я не виноват, что Питерс пытался продать мне свою дочь, — произнес он, двинувшись вперед по мокрым темным улицам. — Я сел за стол только для того, чтобы вернуть тебя.

Но Коры там не оказалось. А значит, те деньги, что оттягивали его карманы, ничего для него не значили. Они были ему ни к чему.

Добравшись до дому, Мэттисон вынул из карманов часть выигранных денег и бросил их своему слуге.

— Сегодня я разорил человека по имени Питерс. Возьми эти деньги и положи на имя его дочери. Скажи ей, чтобы она не позволяла своему отцу прикасаться к ним. Иначе ей придется иметь дело со мной.

— Сэр. — Брови Эфраима слегка приподнялись, но он не задал никаких вопросов.

До сегодняшней ночи лорд Мэттисон не проявлял ни капли жалости к тем, у кого выигрывал деньги. Насколько знал, он погубил уже троих.

Но сегодня понял, что не в состоянии взять себе ни пенни. Он сел за стол только для того, чтобы снова обрести Кору. И совсем не для того, чтобы причинить еще больше горя бедной дочери заядлого игрока.

Пройдя в спальню, он снял сюртук и вытряхнул содержимое карманов. Монеты раскатились по полу.

— Я не хочу этих денег, Кора, — объяснил он, усаживаясь на стул возле кровати, чтобы снять сапоги. — Ты знаешь, что они мне не нужны. За последние несколько лет я сделал удачные инвестиции.

По какой-то причине от этого признания сегодняшний выигрыш сделался еще более неприятным.

— Я сделал так, чтобы девушке ничто не угрожало, — возразил он и развязал шейный платок, который тут же соскользнул на пол. — Ты довольна, Кора? — обратился он к темной тени в углу. Но ответа не было.

Со стоном отчаяния Мэттисон, не раздеваясь, лег на кровать и закрыл лицо руками. Он не знал, как сможет жить дальше, если она не вернется.

Лорд Мэттисон не испытывал удовлетворения ни оттого, что погубил одного человека, ни оттого, что спас другого.

И все оттого, что она этого не видела. Ему нужна была она.

«Так нужна. Господи!»

Мэттисону показалось, что он едва успел закрыть глаза, когда его разбудил стук в дверь.

Настойчивый стук.

«Эфраим, должно быть, еще не вернулся», — подумал он, садясь на кровати и приглаживая рукой растрепавшиеся волосы. Придется самому принимать визитера. Наверняка это один из тех, у кого он вчера ночью взял долговую расписку. Мэттисон прошлепал босыми ногами к входной двери.

Однако на пороге стоял не посрамленный игрок, а оборванный подметальщик, которого он встретил в ту ночь, когда увидел призрак на Керзон-стрит.

— Грит? — удивился лорд Мэттисон, открывая дверь шире, чтобы впустить перепуганного мальчугана. — Пойдем в гостиную.

— Ее зовут Мэри, — без предисловий заявил мальчик, когда лорд Мэттисон устало опустился на диван.

По правде сказать, ему не хотелось слушать то, что собирался рассказать Грит. Но он был не прочь дать пареньку возможность заработать чаевые за смелость, которую он проявил, явившись в логово дьявола.

— Ту рыжую, за которой вы гнались. Она приехала в Лондон лет шесть назад и поступила в ученицы. Там теперь и работает. Но она не обычная ученица, ее взяли без договора, из милости.

Лорд Мэттисон отмел в сторону то очевидное совпадение, что девушка появилась примерно в то же время, когда исчезла Кора. Каждый год сотни сельских девушек приезжали в Лондон в поисках работы.

— Теперь ни одна мастерица не может с ней сравниться, — добавил Грит, окидывая любопытным взглядом гостиную лорда Мэттисона, как будто ожидал увидеть на какой-нибудь полке человеческий скальп на подставке. — Богачки готовы драться за платья, к которым она приложила руку.

Мэттисон вдруг вспомнил, что Кора очень любила шить. Но тогда этим занимались все девушки из благородных семей. Это еще ничего не значит. Ничего!

— Если хотите с ней познакомиться, — после небольшой паузы сказал мальчишка, — то в пятницу вечером она будет в «Молнии». Понимаете, ее подружка водится с кучером, который ходит туда выпить. Вот она и забегает туда, чтобы с ним встретиться. Около семи, — закончил он, с надеждой протягивая вперед руку.

— Иди в мою спальню, — сказал лорд Мэттисон, кивнув в ту сторону, — можешь взять себе все, что валяется на полу.

Среди прочей мелочи там было несколько крон из тех, что он выиграл прошлой ночью. Грит остался очень доволен.

Мэттисон наклонился вперед и закрыл лицо руками. Прошлой ночью ему казалось, что он навел порядок в своих мыслях. Женщина, которую он видел на Керзон-стрит, не была Корой. Просто он напился и вообразил себе это сходство.

Но теперь он снова начал сомневаться, учитывая все то, что Грит рассказал о девушке, которую называл рыжей.

На девушке, за которой он гнался, была надета шляпка с полями, полностью закрывавшая волосы. Тогда почему он решил, что она рыжеволосая?

Потому что Кора была такой.

И как быть с тем, что легкий холод, который постоянно окутывал его, словно саван, исчез в ту секунду, когда он увидел ее профиль? Почему так забилось сердце? Как будто он снова стал по-настоящему живым человеком, а не просто проклятой душой, помещенной в живое тело.

Лорд Мэттисон понял, что у него не будет ни минуты покоя, пока он не увидит девушку и не докажет самому себе, что она всего лишь отдаленно напоминает Кору.

— Да не волнуйся ты, Мэри, — уговаривала Молли. — Мадам Скупердяйка ничего не узнает. Разве что ты сама ей расскажешь.

— Она заметит, что нас нет дольше, чем нужно, чтобы отнести заказ.

С тех пор как Мэри вернулась с Керзон-стрит в растрепанных чувствах, мадам Пишо стала посылать с ней Молли.

Молли умела виртуозно отлынивать от их нескончаемой монотонной работы и без зазрения совести пользовалась ежедневной доставкой заказов, чтобы повидаться с кучером Джо Хиггисом, кэб которого обычно стоял как раз на углу Керзон-стрит.

Мэри не завидовала коротким мгновениям счастья Молли, она просто не знала, как они смогут выпутаться, если пойдут в винную лавку, расположенную в Ковент-Гарден.

— Нам надо просто сочинить какую-нибудь историю и придерживаться ее, — настаивала Молли. — Мы скажем ей, что экономка позвала нас выпить чаю на кухне или что у леди возникли какие-то вопросы по счету.

— Я не… я не могу… — Мэри почувствовала, как жар бросился ей в лицо. От одной мысли о том, что придется врать хозяйке в лицо, ее начинало мутить.

Молли щелкнула языком и вздохнула:

— Просто дай мне самой все объяснить, когда мы вернемся. Помолчать-то ты можешь, верно? — Она крепко схватила Мэри за руку. — Ты же понимаешь, что выдавать друзей нехорошо?

— Я ни за что не выдам тебя, Молли, — ответила Мэри.

Когда Мэри только начинала работать на мадам Пишо, она жила в состоянии постоянного болезненного страха. Шумный и многолюдный Лондон приводил ее в смятение. Мадам и другие девушки так странно произносили слова, что Мэри с трудом понимала, что они говорят. Но Молли всегда помогала ей, медленно и терпеливо объясняя, что и как надо делать, и даже защищала ее от мелких уколов со стороны других девушек.

— В любом случае мадам следовало бы время от времени давать нам часок другой свободного времени, тогда нам не пришлось бы делать это тайком!

Нет, она ни за что не скажет мадам, где они были.

Ей не придется этого делать.

Мэри смущенно огляделась по сторонам, когда Молли втолкнула ее в жаркую вонючую забегаловку, куда ее приятель Джо любил приходить выпить чего-нибудь крепкого в конце дня вместе с такими же, как он, наемными кучерами. Мадам не успела и глазом моргнуть, как они уже добрались до места.

Молли быстро заметила своего милого, который крикнул приятелям, чтобы те дали дамам пройти к его столику. Светловолосая девушка поставила перед ними два стакана, и Джо бросил ей монету.

Молли ткнула Мэри локтем:

— Поблагодари Джо за то, что он заказал нам джин, детка. Он такой щедрый, правда? — Молли улыбнулась ему, и глаза Джо загорелись.

Подвинувшись ближе, он обнял ее за талию и легонько стиснул. Молли захихикала и покраснела от удовольствия. Мэри он даже не замечал.

Она решительно взяла свой стакан, но, взглянув на жидкость, почувствовала тошноту. Мэри не могла понять, что находила Молли в Джо Хиггисе. У него были покатые плечи и толстая шея. Под ногтями чернела грязь. И сообразно своей работе, от него пахло лошадьми. Как могла Молли позволять такому человеку тискать ее, не говоря уже о том, чтобы поощрять это?

Она говорила, что с ним весело, а в этом убогом мире нельзя задирать нос перед тем, кто заставляет тебя смеяться. Не важно, над чем.

Ради Молли и чтобы не задеть чувств Джо, Мэри решила, что должна сделать вид, будто благодарна ему за выпивку. К тому же она подумала, что если уткнется носом в свой стакан, то не будет выглядеть здесь чужой, хотя именно такой она себя и чувствовала.

Она с сомнением попробовала жидкость и с удивлением обнаружила, что у нее слабый приятный запах. «Джин оказался не так уж плох», — признала она, сделав еще глоток.

— Ты подружка Молли, да? — спросил мужчина, сидевший рядом с ней и с любопытством присматривавшийся к ней с той самой минуты, как она села за стол.

Мэри с трудом сдержалась, чтобы не сказать какую-нибудь колкость. Она пришла сюда с Молли. Сидела рядом с Молли. Кем же еще она могла быть, как не подружкой Молли?

— Не приставай к ней, Фред! — внезапно рассердилась Молли. — Остальных это тоже касается, — обратилась она к мужчинам, сидевшим за столом. — Не вздумайте воспользоваться тем, что она не может сама за себя постоять. Я в порошок сотру каждого, кто ее хоть пальцем тронет! — воинственно заявила она.

Фред поднял руки вверх.

— Я только хотел познакомиться, — оправдывался он.

— Ладно, больше не лезь! — выпалила Молли. — Она не любит мужчин. От них она… — Молли замолчала, подбирая подходящие слова.

Мэри сосредоточенно смотрела на дно стакана, разрываясь между благодарностью к Молли за то, что та защищала ее, и ужасом перед тем, что она могла сказать.

— Начинает дергаться! Да, — заявила Молли, — вот что с ней делается, когда мужчины вокруг нее не умеют себя вести. Так что смотрите!

Как ей казалось удачно уладив дело, Молли забралась к Джо на колени и продолжила веселиться.

Мэри чувствовала себя монеткой, подброшенной в воздух, и не знала, какой стороной упасть вниз. То ли стыдиться своего изъяна, о котором во всеуслышание объявила Молли, то ли сказать ей спасибо. Так или иначе, но Молли сказала правду. Мужчины заставляли ее нервничать. Ей не хотелось, чтобы Фред с ней разговаривал, не хотелось отвечать ему. По правде сказать, она бы с удовольствием завернулась в свое пальто и исчезла. Чтобы скрыть смущение, Мэри сделала еще один большой глоток.

Как только джин оказался внутри, она ощутила, как ее тревоги и сомнения вдруг улеглись, сменившись тупой обидой.

Молли только что объявила всем, что она с придурью, но Мэри не считала себя такой. Действительно, когда она только приехала в Лондон, многие вещи сбивали ее с толку. Но тогда она была больна. Даже после того как мадам взяла ее к себе, головные боли мучили Мэри еще долгие месяцы.

Но теперь она думала, что эти головные боли были вызваны тем, что раньше она очень плохо спала. Так было и потому, что с улицы и днем и ночью доносился громкий шум, и оттого, что она не привыкла делить с кем-то постель.

С другой стороны, как она могла быть в этом уверена, когда масса других вещей, казавшихся всем остальным людям совершенно естественными, представлялись ей загадкой… Мэри печально вздохнула. Возможно, мадам, Молли и все остальные правы в своем отношении к ней, и она действительно с придурью.

В попытке отвлечься от этих навязчивых мыслей Мэри снова глотнула из своего стакана. Тревожный ком, постоянно стоявший где-то у нее в груди, постепенно растаял. Какая, в самом деле, разница, если с ее головой и вправду что-то не в порядке? У нее есть работа, где она может найти отличное применение своим навыкам. И у нее есть подруги.

«Да и приятели Джо, — подумала она, подняв голову и оглядевшись по сторонам, — не так уж плохи, несмотря на свой отталкивающий внешний вид». Мэри почувствовала, что вот-вот рассмеется. Раз уж ее занесло в эту грязную забегаловку, то она не могла найти лучшей компании, чем подвыпившие кучера. Привыкшие по роду занятий иметь дело с порывистыми, нервными животными, они приняли слова Молли близко к сердцу и следовали им. Это выглядело не слишком заметно. Но теперь они говорили не так громко, как раньше. Они старались не задеть Мэри своими большими мужскими телами и не делали резких движений, которые могли бы испугать ее.

И это было… очень трогательно.

Прижимая к груди стакан с джином, Мэри подумала, что Лондон не так уж страшен. Ей потребовалось много времени, но постепенно она взрослела и привыкала к нему. Чем лучше она узнавала его улицы и закоулки, тем меньше он ее пугал.

Все будет хорошо.

— Зачем ты это сделала, Кора? — Резкий мужской голос прервал ее размышления.

Мэри подняла глаза и увидела, что над ней стоит мужчина. Тот самый джентльмен. Тот, который чуть не догнал ее на Беркли-сквер. Та же темная одежда, то же мрачное выражение лица, тот же сердитый голос.

Мэри резко вдохнула, ожидая, что почувствует приступ страха, что случалось с ней каждый раз, когда она сталкивалась с чем-то неизвестным.

Но этого не случилось.

Она уставилась в свой стакан, гадая, не в этом ли причина пристрастия многих женщин к джину. Похоже, именно он придал ей непривычную смелость.

«А может быть, — подумала она, — все дело в том, что ее окружала целая компания приятелей Джо, крепких, подвыпивших, плохо одетых рыцарей».

Так что Мэри на этот раз не задрожала. Не попыталась убежать. Она просто сидела и спокойно смотрела на него.

Его лицо стало еще мрачнее.

— Ты должна объяснить мне, Кора, — прохрипел он, — почему ты сбежала?

Кора? Ах вот оно что! Должно быть, она похожа… на нее.

Поэтому-то он и гнался за ней, поэтому так сердито кричал. Видимо, он ждал… Кору… и был неприятно удивлен, что она испугалась и убежала.

— Думаю, вы ошиблись и приняли меня за кого-то другого, сэр, — вежливо сказала Мэри. Она видела, что он действительно расстроен, и не хотела огорчать его еще сильнее.

Тем не менее он посмотрел на нее так, словно она дала ему пощечину.

Если он и ошибся в ней, то не сейчас, а семь лет назад!

Она говорила, что так сильно любит его. Что согласна жить с ним где угодно, в любой лачуге. Но, несмотря на это, в один прекрасный день, когда никто не ожидал, она от него сбежала. Без предупреждения. Без извинения. Без причины. И начала новую жизнь. Здесь, в Лондоне. Меньше чем в полумиле от его дома. Возможно, он бесчисленное число раз проходил мимо нее по улице и не знал…

Неудержимая ярость охватила Мэттисона при мысли о ее вероломстве. Все его существование в последние семь лет было опутано паутиной лжи. Кора обманула его. Робби его оклеветал. Да и сам он лгал себе.

— Все считают тебя умершей, — процедил Мэттисон сквозь зубы.

Ей не удастся сделать из него полного дурака. Какой идиот придумал глупую, слезливую сказку о женской верности? С того самого дня, как она… нет, не умерла. Как она бросила его — вот что она сделала. Бросила его, едва не отправив на виселицу по обвинению в убийстве. С того самого дня это его, а не ее можно было считать умершим. Потому что все для него потеряло смысл.

Но больше всего лорда Мэттисона бесило, что даже после того, как он увидел ее на Керзон-стрит, он продолжал цепляться за всю эту дешевую чепуху. После того как он проспал несколько часов и окончательно протрезвел, он готов был отрицать то, что видел собственными глазами. Он предпочел убедить себя в том, что алкоголь возбудил его чувства, заставил вообразить это сходство, лишь бы не отказаться от бредовой идеи, будто дух Коры не отпускает его.

И если бы Грит не оказался таким бессердечным и не продал сведения о ней человеку с его репутацией, он сейчас не стоял бы здесь.

Мэттисон явился сюда с одной-единственной целью — убедиться в том, что девушка с Керзон-стрит вовсе не похожа на Кору. И он никак не ожидал, что перед ним окажется Кора собственной персоной.

Это была более взрослая и скромно одетая Кора. Но именно Кора, и никто другой.

Ее речь стала иной. Теперь она говорила почти так же, как другие девушки, которые живут и работают в этом районе. Но Мэттисон безошибочно различил в ее выговоре под более резкими звуками шотландскую мягкость и понижение тона в конце фраз, говорившие о ее происхождении. В остальном Кора почти совсем не изменилась. Та же светлая кожа, которая покрывалась веснушками, когда наступала весна и начинало ярко светить солнце. Те же тонкие черты лица, подчеркивавшие огромные глаза, те же манеры. То, как она держала стакан, как наклонила голову, глядя на него снизу вверх. Только зеленые глаза, которые когда-то светились той самой любовью, о которой поэты слагают сонеты, теперь смотрели холодно. В них не было ничего.

Одна пустота.

На Мэттисона с новой силой навалилась вся тяжесть ее предательства, ее вероломства. И то, что Кора оказалась жива, не принесло ему никакого утешения. Он тяжело опустился на скамью рядом с ней, где образовалось пустое место, после того как ее подруга пересела на колени к своему кучеру.

Каждый вздох отдавался болью в его груди. Почему тогда, семь лет назад, он не замечал ее лживой природы? А теперь? Только посмотрите, с каким спокойствием она потягивает джин, после того как помогла своей подруге тайно встретиться с ее дружком. Как без малейшей тревоги пользуется той относительной свободой, которую дает ей ее положение. Губы Мэттисона изогнулись в презрительной усмешке. Как можно верить такой женщине! Она упорхнула от него, украв его сердце и его кольцо…

Его кольцо! Как он мог забыть? Это кольцо передавалось в их семье из поколения в поколение. Единственная драгоценность, которую удалось сберечь его матери, не позволившей отцу продать его. Оно было таким ценным. Гораздо более ценным, чем заслуживала эта низкая, вероломная… Лорд Мэттисон схватил ее руку, намереваясь забрать кольцо.

Но на безымянном пальце ничего не было.

— Ты продала мое кольцо!

Как она могла? Семь лет назад Мэттисон назначил за него вознаграждение, какое только мог себе позволить, в надежде, что, если кольцо найдется, оно приведет его к Коре. Старинное кольцо с кроваво-красным рубином, окруженным маленькими жемчужинками, оно было таким необычным. Мэттисон не сомневался, что услышит о нем, если кому-то вздумается его продать.

Но даже в этом она умудрилась его перехитрить. Должно быть, она продала его, чтобы оплатить свой побег в Лондон. Мэттисон поморщился от своей наивности. Как он мог надеяться, что тот, кто купил кольцо, польстится на его жалкое вознаграждение?

— Почему, Кора? — снова спросил он. Он так и не смог этого понять. — Скажи мне наконец, почему ты сбежала?

Если она передумала выходить за него замуж, почему просто не сказала ему, не разорвала помолвку, не уехала домой? Зачем ей понадобилось уезжать так далеко и пропадать так безвозвратно?

Сердце Мэри сжалось от сочувствия к бедному джентльмену, который выглядел таким потерянным. Потому что она прекрасно понимала, что он испытывал. Ей и самой часто казалось, что ее жизнь лишена смысла. И это заставляло ее чувствовать себя одинокой, испуганной и потерянной.

А когда она такое испытывала, улыбка и несколько добрых слов помогали ей снова прийти в себя. Заставив себя улыбнуться в надежде, что ее улыбка подбодрит несчастного молодого человека, она вежливо объяснила:

— Я действительно не та, за кого вы меня принимаете, сэр. Меня зовут Мэри.

— Как ты можешь лгать мне? — возмутился он. — Прямо в глаза! Ты вскочила на лошадь и ускакала, даже не оглянувшись назад…

— На лошадь? — Брови Мэри поползли вверх от удивления. Неужели этот человек думает, что она способна взобраться на лошадь? Да она так труслива, что не смогла бы даже погладить это животное, несмотря на все уверения Джо в том, что это совершенно безопасно. Как можно так ошибаться в ее характере? Сама мысль о том, чтобы дотронуться до лошади, вызывала у нее приступ паники. Такой сильной, что Мэри начинала чувствовать лошадиный запах. Вот и теперь этот запах наполнил ее ноздри. Мэри с трудом сглотнула, но не смогла успокоить колотившееся в груди сердце. Она чувствовала запах мокрых листьев, смешанный с запахом лошади и кожи, и еще она чувствовала во рту жуткий металлический привкус крови…

–…ты оставила меня собирать осколки! А теперь ты даже не хочешь оказать мне любезность и объяснить свое поведение! Ты говорила, что любишь меня…

Его лицо потемнело от гнева. Внезапно лорд Мэттисон схватил Мэри за плечи и крепко поцеловал в губы.

Мэри так опешила, что не смогла воспротивиться. Она никак не ожидала, что он поступит подобным образом.

Однако, прежде чем она смогла отдышаться, вся комната пришла в движение.

Ни слова не говоря, Фред в ярости вскочил, перегнулся через ее голову и, схватив расстроенного джентльмена за лацканы его очень дорогого пальто, рывком поставил его на ноги.

От этого внезапного движения скамейка, на которой они сидели, перевернулась, и Мэри, путаясь в своих юбках, отлетела назад. Джо, отличавшийся молниеносной реакцией, успел вскочить раньше, чем лишился опоры в виде скамьи. Молли повезло меньше, она шлепнулась на пол рядом с Мэри.

— Скорее сюда! — взвизгнула Молли, схватив ее за руку, хотя Мэри сама уже ползла на четвереньках подальше от размахивающих рук и ног трех мужчин, которые дрались на том самом месте, где всего мгновение назад сидели и спокойно пили свой портер.

К тому времени, когда перепуганные дамы добрались до двери, в драке уже принимали участие все, кто находился в заведении. Пока Молли тащила ее прочь, Мэри оглянулась через плечо и увидела, как одна из служанок опустила свой поднос на голову угольщика, державшего в своих могучих объятиях клерка в очках. В это время приятель Джо случайно ударил Фреда локтем в лицо, как раз когда тот заехал локтем в живот мужчине, одетому в форму моряка. Однако среди всего этого клубка дерущихся она так и не смогла разглядеть джентльмена в черном.

— Ну и вечерок! — задыхаясь, выпалила Мэри, когда они выбрались на улицу. Ее лицо сияло от восторга. — Разве ты не волнуешься за Джо?

Из забегаловки доносился треск ломающейся мебели и громкие голоса мужчин, извергающих ругательства.

— Похоже, — Молли на секунду замолчала, услышав жуткий звон бьющегося стекла, — он отлично проводит время. — Она засмеялась, поправляя съехавшую набок шляпку на голове Мэри. — Ты видела, какой он стремительный? — добавила она, подпрыгивая на месте и нанося удары воображаемым противникам.

— Я едва успела понять, что случилось, — призналась Мэри. — Все произошло так быстро. Только что этот человек целовал меня, а потом… О боже. — Она умолкла, бросив через плечо испуганный взгляд. — Я надеюсь, они не причинят ему вреда.

— Ну и ну! — Молли посмотрела на Мэри, как будто видит ее в первый раз. — Я-то думала, что ты будешь трястись от страха, а ты только и думаешь, как бы Джо с приятелями не сделал больно твоему красавцу!

— Он не мой красавец! Мне просто… просто жаль его, вот и все. Кажется, он принимает меня за какую-то женщину, которую знал раньше, которая говорила, что любит его, а потом бросила. Должно быть, поэтому он шел за мной в тот день. Видно, я на нее очень похожа. — Даже сидя с ней лицом к лицу при ярком свете фонарей, он, судя по всему, был уверен, что она его пропавшая возлюбленная. Это было так печально.

Молли взяла Мэри под руку и быстро зашагала вперед, бормоча:

— Значит, я все правильно сделала. Я точно не знала, — сказала она немного громче, искоса взглянув на Мэри, — но девушкам вроде нас не приходится особенно выбирать.

— О чем ты говоришь? Что ты сделала?

— Тебе это пойдет только на пользу, — ответила подруга, озадачив Мэри еще больше. — И потом, сегодня ты не очень-то его испугалась, верно? Не так, как в тот раз?

— Нет, — смущенно призналась Мэри. — В тот раз я вела себя глупо. Просто он выскочил из темноты и напугал меня…

— Вот видишь. Все будет хорошо!

— Что будет хорошо, Молли? — Мэри начала задыхаться. — Зачем мы так быстро идем? За нами же никто не гонится.

— Извини, — сказала Молли, притормозив, чтобы Мэри успевала за ней. — Ты ведь знаешь, что я всегда приглядываю за тобой, верно?

— Да.

— Вот и теперь я хочу тебе добра. Когда Грит пришел ко мне спросить, как ему поступить, потому что лорд Мэттисон расспрашивал про тебя, я сказала, чтобы он рассказал этому джентльмену все, что тот хочет знать. Я не думаю, что он сделает тебе что-то плохое, Мэри. Здесь есть места, где обслуживают джентльменов такого сорта, но он туда не ходит. И я не слышала…

— Молли, я не понимаю, о чем ты говоришь!

— А я и не думаю, что понимаешь. Послушай, — искренне произнесла она, — как ты считаешь, сколько времени мадам станет тебя держать, после того как ты окончательно загубишь свое здоровье? Сейчас она с тобой возится, потому что твоя вышивка бисером пользуется спросом. Но в следующем сезоне в моде будет что-нибудь другое. Или ты вконец испортишь зрение. Или… или еще что-нибудь случится! И тогда она тебя вышвырнет!

Мэри покачала головой:

— Мадам рисковала, когда взяла меня и дала мне работу. Она всегда была добра ко мне.

— Я работаю на нее гораздо дольше, чем ты, детка. И я говорю тебе: она как старый паук. Она высасывает из нас все соки, а потом выбрасывает то, что осталось, потому что оно уже никому не нужно! Мэри, она ведь даже не платит тебе! Она дает тебе ночлег и еду, а сама зарабатывает целое состояние на том, что делают твои умные руки. Ты знаешь, сколько она запросила с графа Уолтона за то платье, которое ты вышивала для его жены? Нет! Потому что ты слишком наивная и не умеешь за себя постоять. Ладно. Я делаю это за тебя! На тебя положил глаз настоящий лорд, девочка. Один из самых богатых в городе.

— Ну да. Но только потому, что я похожа на ту, кого он знал раньше.

— Не важно, почему ты ему приглянулась. Важно то, что он в самом деле хочет тебя заполучить. Такие джентльмены, как он, бывают очень щедрыми, если дать им то, чего они хотят. И даже когда ты ему надоешь, он не выставит тебя на улицу. Для таких, как он, прилично устроить свою бывшую милашку — это вопрос чести.

— М-милашку? — не веря своим ушам, повторила Мэри.

— О да! Я рассчитываю, что он уже очень скоро сделает тебе предложение. А когда сделает, ты его примешь! Ты слышишь меня? Если сделаешь все правильно, то будешь в полном порядке.

— В полном порядке? — У Мэри перехватило дыхание. — Ты хочешь сказать, на содержании!

— Господи, Мэри, не будь глупее, чем надо. Он ведь тебе не противен, правда?

— Да нет. Мне его жалко, но…

— Вот и славно. Что плохого в том, чтобы дать бедному человеку немного покоя?

— Что плохого? — Мэри не знала, как объяснить, насколько ей будет плохо, если она продаст свое тело мужчине! Она никогда не рассматривала возможность стать чьей-то любовницей ради того, чтобы получить какие-то блага. Молли могла сколько угодно представлять это как шанс добиться определенного финансового благополучия, на которое она не могла надеяться, даже если бы сто лет работала на мадам. Но по глубокому убеждению Мэри, это означало последнюю степень падения.

Впрочем, не имело никакого смысла даже пытаться втолковать это Молли. Она расценила бы такую щепетильность как лишнее доказательство ее глупости.

Мэри ссутулилась в ответ на эту попытку подруги позаботиться о ее будущем и пошла по направлению к магазину на Кондуит-стрит, чувствуя себя самой одинокой и странной девушкой в Лондоне.