Тайны герцогини Эйвонли

Энн Херрис, 2011

Молодая жена герцога Эйвонли – прелестная, застенчивая Люсинда – исчезает в день свадьбы. Джастин опустошен и раздосадован бегством невесты – оказывается, он совсем ее не знал! Как бы там ни было, он полон решимости вернуть леди Эйвонли в супружеский дом. Герцог не догадывается, что его очаровательная жена в юности пережила драму и с тех пор ее преследуют мучительные воспоминания. Вступая в брак, Люсинда надеялась, что мрачные тайны прошлого будут забыты, однако, вернувшись из церкви после венчания, она находит письмо от шантажиста. Желая оградить честное имя мужа от скандала, герцогиня принимает решение бежать…

Глава 3

Люсинда вышла из дома засветло, сразу после того, как, стоя у окна, проводила взглядом Джастина, уезжавшего в двухколесном экипаже. Утро выдалось прохладное, и поверх платья самого простого кроя она накинула теплый плащ. С собой прихватила печенье и сдобную булочку, которые подали ей к завтраку. Анджела уплетала такие лакомства за обе щеки — наверное, потому что впервые попробовать сладкое ей довелось совсем недавно. Люсинда уже выслушала нянино ворчанье — старушка потребовала не закармливать девочку, — но материнское сердце разрывалось от чувства вины за то, что дочь росла в таких ужасных условиях, и ей очень хотелось побаловать малышку.

Люсинда мечтала жить с Анджелой в одном доме и самостоятельно ее воспитывать, пусть даже придется сказать, что это не ее ребенок, а дочь покойной родственницы. Однако и такой вариант развития событий был невозможен.

С этими невеселыми мыслями Люсинда дошла до лесного домика на окраине поместья, и Анджела, высмотрев ее из окна, бросилась навстречу. Люсинда раскрыла ей объятия, подхватила на руки и покрыла мокрое от слез личико поцелуями.

— Я думала, ты никогда не придешь! — всхлипнула девочка, с укором глядя на нее. — Ты обещала мне печенье!

— Я принесла! — заулыбалась Люсинда и снова чмокнула мокрую щечку. От девочки пахло душистым мылом, а в красивом платьице, купленном для нее Люсиндой, она выглядела очаровательно и уже не казалась такой худышкой — хорошее питание дало о себе знать. — Няня с тобой обращалась ласково?

— Да… но я хочу быть с тобой! — сообщила Анджела и, засунув в рот большой палец, обиженно уставилась на Люсинду.

Та, засмеявшись, вытащила пальчик у девочки изо рта.

— Не делай так, пожалуйста, милая, а то откусишь. Маме нужно много трудиться, чтобы вы с няней могли переехать в хороший дом. Я буду приходить к тебе, когда смогу, радость моя, но ты должна себя хорошо вести и слушаться няню.

— Она слушается, — улыбнулась подошедшая няня.

Перед тем как поставить девочку на землю, Люсинда снова поцеловала ее в щечку. Анджела тотчас побежала играть с разноцветными кубиками — няня сохранила детские игрушки своей бывшей воспитанницы.

— Прости, няня, я не могла прийти вчера вечером — боялась, что мое отсутствие будет замечено.

— Значит, ты так и не сказала ему про ребенка, — осуждающе покачала головой старушка. — Ох, не навлекла бы ты на себя беду, Люсинда.

— Я не хочу огорчать мужа. Он и так злится на меня, с тех пор как я объяснила, почему сбежала в день свадьбы. Но все же он хочет сохранить брак.

— А ты? Чего хочешь ты?

— Я… я люблю его, — дрогнувшим голосом призналась Люсинда. — Я люблю их обоих — Джастина и свою девочку. Как же мне выбрать между ними?

— Так, может, и выбирать не придется, если ты расскажешь мужу правду?

— Он не примет Анджелу. Как можно на это надеяться?

— Что ж, тебе ничто не помешает навещать дочь, пока у меня есть силы ее опекать. Но годы-то идут, мне уж почти шестьдесят, а когда малютка подрастет, ей понадобятся хорошее образование и дом поприличнее.

— К тому времени я что-нибудь придумаю, но пока умоляю тебя позаботиться о ней!

— Тебе не нужно меня ни о чем просить, милая. Я уже полюбила эту девчушку как родную дочь. Как тебя, когда ты была малюткой.

— Я знаю, няня, поэтому и пришла к тебе за помощью.

— А где сейчас твой муж?

— Уехал по делам в Лондон. Он думает, что нам обоим нужно время залечить раны. Мое признание его ошеломило.

— А представь себе, каково ему будет узнать, что у тебя есть дочь и ты ее прячешь от него? — Няня вздохнула. — Будь поосторожнее, детка, не вызови подозрение частыми отлучками к нам. Но давай-ка покончим с болтовней — поиграй с ребенком, пока есть время. Мало-помалу она привыкнет, что ты приходишь совсем ненадолго.

— Привыкнет, няня, — грустно кивнула Люсин-да. — Даже если бы она жила со мной в замке, у меня, к сожалению, не было бы возможности проводить с ней дни напролет.

— Да, так уж у вас, у богатых, заведено — малыши растут в детских комнатах и редко видят родителей.

— Нянюшка, ты такая грозная! — невольно рассмеялась Люсинда. — Вот теперь моя душа спокойна: пока ты рядом, Анджеле нечего бояться!

В замок Люсинда вернулась за полдень, и от нее не укрылся любопытный взгляд экономки — той наверняка показалось странным долгое отсутствие герцогини.

— Погода просто замечательная, поэтому я гуляла дольше обычного, — небрежно сказала ей Люсинда. — Велите подать чай в малую гостиную.

— Слушаюсь, ваша светлость.

— Пожалуйста, миссис Манн, называйте меня мадам или миледи. Я не привыкла к таким громким титулам.

— Как пожелаете, мадам. Чай приготовят незамедлительно. — Экономка направилась к лестнице, но по пути обернулась: — Час назад заезжала мисс Ланчестер. Я сказала ей, что вы отправились на моцион.

— Ах, как неудачно получилось, — расстроилась Люсинда. — Мне так хотелось с ней повидаться…

— Мисс Ланчестер пригласила вас к себе на чай нынче вечером.

— С удовольствием принимаю приглашение! Я переоденусь, а вы прикажите приготовить карету. Чай подавать не нужно — я выпью его с мисс Лан-честер.

— Но вы, должно быть, проголодались, мадам. После завтрака прошло много времени.

— О… утром я взяла с собой печенье и сдобу. Люблю, знаете ли, долгие прогулки и пикники на свежем воздухе. Будьте любезны, попросите повара подавать мне на завтрак лишнюю булочку и побольше бисквитов или пару круассанов. И еще фруктов — яблоки, если у нас есть, и прочее, чтобы я могла брать их в качестве второго завтрака с собой на прогулку.

— Да, миледи. Как пожелаете.

Было очевидно, что миссис Манн нашла просьбу хозяйки весьма удивительной. Благородные дамы не разгуливают часами без сопровождения и уж тем более не едят на людях. Но Люсинду плохо скрытое неодобрение экономки лишь позабавило.

Анджела перед уходом Люсинды из лесного домика расплакалась и цеплялась за ее юбку, не желая отпускать маму. Няня сказала, что девочка успокоится, как только она уйдет: «Детишкам не нравится, когда их родители уходят, но они быстро забывают о своем огорчении и переключаются на игры. Анджела скоро привыкнет отпускать тебя без слез. Мы начнем с ней потихоньку учиться читать, и она уже не будет так скучать». Люсинду эти слова немного утешили — в конце концов, у няни большой опыт в таких делах. Старушка привезла с собой несколько книжек, куклы и кубики, но вскоре Анджеле их будет не хватать для дальнейшего развития. Люсинда подумала, что в родовом гнезде Эйвонли наверняка есть детская комната, надо будет вечером спросить у миссис Манн и посмотреть, что оттуда можно взять для дочки, — в детских всегда хранятся старые книги и игрушки.

Настроение у Люсинды заметно улучшилось, когда она поднималась в женские покои. Открывать свой секрет Джейн она уже не собиралась, хотя была готова к этому вчера, но тогда ей помешало неожиданное появление лорда Ланчестера.

Мысли Люсинды обратились к Джастину. Интересно, у него и правда важные дела в Лондоне или он выдумал предлог, чтобы побыть какое-то время вдали от нее?..

Встреча с нотариусом заняла больше времени, чем герцог рассчитывал. Из конторы он вышел далеко за полдень и направился к своему клубу. Он снова думал о вчерашнем вечере, о Люсинде, открывшей ему дверь спальни, о своей сказочно красивой жене, при виде которой у него перехватило дух и вспыхнуло страстное желание заняться с ней любовью. Лишь глупая гордость не позволила ему покончить с их размолвкой, покрыв ее лицо поцелуями. Теперь, когда у Джастина появилось время все обдумать, ему стало ясно, что Люсинда оказалась в чудовищном, невыносимом положении, потому что так сложились обстоятельства, и он разозлился вовсе не на нее, а на самого себя — за то, что не разобрался, не проявил к ней сочувствия, — и на всех людей, причинивших ей боль. Конечно, отец Люсинды страшно разгневался, узнав о ее беременности, но ведь его дочь изнасиловали, и гнев мистера Сеймура должен был пасть на негодяя, который сделал с ней это.

Кроме того, герцог пришел к выводу, что Люсинда не пыталась заманить его в сети, чтобы получить громкий титул. Теперь было понятно, почему она так скромничала в Хэрроугейте — не из ложного кокетства, а потому, что искренне считала себя недостойной замужества. Но почему она не верила, что он выслушает ее с сочувствием и пониманием, если и правда влюбилась в него?

Джастина ранила не столько правда о прошлом жены, сколько тот факт, что она пыталась это прошлое скрыть. В конце концов, она ему доверилась, и нужно уважать ее за это, потому что… он не хочет ее потерять. Джастин не желал расторжения брака не только из-за того, что развод вызвал бы скандал в обществе и бросил тень на фамильную честь Эйвонли. Навсегда расстаться с Люсиндой ему мешало странное предчувствие, что без нее его жизнь станет пустой.

Герцогу предстояло еще несколько деловых встреч в Лондоне. После этого он отправится в Эйвонли — и все наладится. Джастин уповал на то, что его вспышка гнева не напугала Люсинду. Он сделает все, чтобы сохранить их брак, потому что не желает расставаться с супругой. И надо не забыть купить ей какую-нибудь драгоценность в знак того, что он сожалеет о своей несдержанности…

На следующий день Люсинда осмотрела детскую. Комната, в которой выросли многие поколения Эйвонли, оказалась светлой и просторной. Окна выходят на солнечную сторону, поэтому в ней, наверное, и зимой тепло. Как было бы замечательно, если бы здесь могли поселиться Анджела и няня… Лесной домик на окраине поместья не так уж и плох, но, подрастая, дочка начнет задаваться вопросом, почему она живет здесь, а ее мама — в герцогском замке за лесом.

Вздохнув, Люсинда открыла дверцы шкафа. Внутри обнаружилась целая гора сокровищ — множество книжек и игрушек для малышей. Она выбрала куклу с восковой головой — для нее можно будет шить разные наряды, чтобы Анджела была в курсе светской моды, деревянную лошадку и две книжки с картинками. Протянув руку к детским счётам, Люсинда вдруг замерла — позади послышались шаги, и она резко обернулась, почувствовав себя воровкой.

— Вы напугали меня, миссис Манн. Вам что-то нужно?

— Сегодня вы опять отправитесь на долгую прогулку, мадам? Повар спрашивает, что вам приготовить на ланч.

— О… да, я прогуляюсь. Вот, решила осмотреть детскую. Мой муж вырос в замечательном местечке.

— Да, здесь очень мило, — сказала экономка. — Желаете, чтобы детскую привели в порядок? Прежняя герцогиня считала, что нужно сделать ремонт в комнатке няни, но руки так и не дошли.

— Я непременно обсужу это с его светлостью. Спасибо, миссис Манн, вы можете идти.

— Раз уж речь зашла о ремонте, — и не подумала уходить экономка, — меня беспокоят помещения в западном крыле, миледи. Не согласитесь ли взглянуть на них, когда найдется время? Особенно на те, что в мансарде. В прежние времена там были комнаты для прислуги, но потом людей перевели в восточное крыло, потому что чердачный этаж совсем обветшал. Батюшка его светлости собирался там все подновить, да не успел. Теперь многие служанки ютятся по трое в крошечных каморках, и было бы замечательно снова переселить их в западное крыло.

— Понимаю, — кивнула Люсинда. — Сегодня же вечером я осмотрю мансарду. Вы удовлетворены?

— О, конечно, мадам, благодарю вас.

Люсинда проводила экономку взглядом и достала из шкафа счёты. С их помощью няня научит Анджелу считать. Пропажи нескольких вещей никто не заметит, ведь сюда не заходят и не будут заходить, пока… При мысли о том, что у них с Джастином может родиться ребенок, Люсинда улыбнулась. Когда это случится, она станет самой счастливой на свете!.. Нет, если Анджела не будет частью их семьи, счастья ей не видать. Ежедневные встречи — а выкроить на них время будет все труднее, когда Джастин вернется, — не заменят ей жизни под одной крышей со своей девочкой.

По щекам Люсинды покатились слезы. Она спрятала подарки для Анджелы под плащ и вышла из детской. Сладости и игрушки, конечно, порадуют малышку, но прежде всего ей нужны уютный дом и безопасность. «Так, хватит ныть», — призвала себя к порядку Люсинда. Анджела заждалась и наверняка устроит истерику, если мама задержится. Девочка уже проявляет характер. Няня умеет успокаивать деток, но все-таки она уже немолода, и порой ей приходится несладко.

— Поначалу я думала, малютка просто раскапризничалась, — озабоченно сказала няня Люсин-де. Они стояли у детской кроватки и смотрели на спящую Анджелу: щечки у девочки разрумянились, на лбу появилась испарина. — Ночью она все время просыпалась и звала тебя. Утром я пощупала ей лоб — оказался горячим, и стало понятно, что ей нездоровится.

— Может быть, у нее что-то с животиком?

— Скорее всего. Вчера вечером она поужинала, а утром отказалась от омлета. По-моему, нам лучше позвать доктора.

Люсинда положила ладонь на лоб дочери.

— Да, у нее жар. Я сама схожу в деревню. Скажу врачу, что это дочка моей покойной кузины, а ты — ее няня. Хоть отчасти это будет правдой.

— Ложь когда-нибудь навлечет на тебя беду, Люсинда, — вздохнула старушка.

— А что мне еще остается? Вот, возьми, я принесла для Анджелы кое-что, но едва ли она сейчас обрадуется книжкам и игрушкам. Побегу за доктором, няня!

До деревни Люсинда добралась быстрым шагом по узенькой тропе между деревьями. Дом врача стоял на опушке леса, посреди зеленой лужайки. Люсинда взбежала на крыльцо, громко постучала, и дверь почти сразу открылась. Ей заулыбалась добродушная розовощекая экономка:

— Ну, что у тебя стряслось, деточка?.. Ой, ваша светлость?! — Женщина смущенно присела в реверансе. — Покорно прошу простить! Я не ожидала вас увидеть… Пожалуйста, входите, миледи!

— Ваш хозяин дома? — спросила Люсинда.

— Да, миледи. Если бы вы послали за ним, он явился бы незамедлительно.

— Я решила сама прогуляться. Мне нужно с ним поговорить.

— Конечно, миледи, я провожу вас к нему в кабинет.

Люсинда последовала за экономкой, стараясь унять волнение. Нужно быть очень осторожной — врач не должен заподозрить, что она мать Анджелы, а не двоюродная тетушка.

Вернуться в Эйвонли Люсинде удалось только ближе к вечеру. Доктор внимательно осмотрел девочку и сурово спросил, хорошо ли она питается. Люсинда принялась объяснять, что ее мнимая кузина попала в бедственное положение, потом заболела и умерла, а о стесненных обстоятельствах вдовы с ребенком родственникам стало известно только после похорон.

— Мне неожиданно сообщили, что кузина при смерти. Я тотчас поехала к ней, а затем разобралась с ее делами и нашла добрую женщину, которая согласилась присмотреть за ее дочерью-сироткой, которая до сих пор плачет и зовет маму.

Тут Анджела проснулась и заревела, протянув к ней ручки. Врач, похоже, поверил в придуманную историю. Он сказал, что у малышки желудочные колики из-за неправильного питания.

— Если она долгое время недоедала, избыточная и тяжелая пища могла вызвать несварение. Не закармливайте ее, давайте овощи и каши, а мясо и сладкое вводите в рацион потихоньку.

— Это я виновата, — опечалилась Люсинда. — Мне хотелось побаловать сиротку, и я кормила ее бисквитами и пирожными. Мы непременно последуем вашим рекомендациям, доктор.

— Ко всему прочему, у девочки легкая простуда, поэтому температура поднялась, — добавил врач. — У меня есть микстура, но вам придется зайти за ней ко мне домой, если ваша светлость не возражает.

— Конечно нет! Идемте!

Люсинда понимала, что нужно будет как-то объяснить миссис Манн свое затянувшееся отсутствие, но ради дочки была готова на все.

Во взгляде, которым ее встретила миссис Манн, явственно читался упрек. Люсинда в качестве оправдания сослалась на то, что забыла о времени.

— Что ж, ваша светлость не обязаны передо мной отчитываться. Однако, если позволите, напомню вам о комнатах для прислуги в западном крыле. Хозяйки этого дома всегда заботились о благополучии служанок.

— Да, разумеется. Вчера я забыла об этом. Возможно, вам показалось, что я пренебрегаю своими обязанностями…

— Не мое дело вам указывать, мадам.

— Конечно, однако мне бы хотелось обсудить с вами также меню и простые хозяйственные вопросы, чтобы знать о личных предпочтениях его светлости.

— Как пожелаете, мадам. Вам известно, когда его светлость вернется?

— Через несколько дней. У него дела в Лондоне. Он приедет, как только управится.

— Ясно, мадам.

— Что ж, а теперь ведите меня в мансарду или куда вам будет угодно.

— Его светлость распорядился в свое время о ремонтных работах почти во всем замке, мадам, но мансарда, похоже, ускользнула от его внимания.

— Вероятно, он не знал о том, что служанки ютятся в восточном крыле.

Люсинда последовала за экономкой вверх по узкой чердачной лестнице, на которую они вышли через незаметную дверь в холле.

Осмотрев многочисленные каморки в мансардном этаже, Люсинда удостоверилась в правоте миссис Манн — здесь требовался ремонт. Покатый потолок просел в нескольких местах так, что штукатурка грозила осыпаться огромными кусками; только в двух комнатах можно было обойтись малыми усилиями.

— Нужно чинить крышу, — констатировала Люсинда, глядя на темные разводы, расползавшиеся по потолку.

— Ее залатали в прошлом году, — сказала экономка. — Теперь хорошо бы обновить побелку и заменить доски настила в тех местах, где они намокли и начали гнить.

— Да, я вижу. Что ж, я поговорю об этом с мужем, когда он вернется. Боюсь, не в моей власти принимать такие серьезные решения, миссис Манн. Потерпите, мы что-нибудь придумаем.

— Конечно, мадам. Если вас устраивает нынешнее положение вещей…

Люсинде показалось, что экономка недовольно фыркнула.

— Я обязательно все улажу, — пообещала она. — Ведь служанки могут еще немного пожить в восточном крыле?

— Да, мадам, раз уж это необходимо. Но летом там будет очень жарко, особенно если в каждой каморке живут несколько человек.

По пути в свои покои Люсинда чувствовала угрызения совести, но поступить иначе она не могла. Запретив себе об этом думать, она начала переодеваться к ужину, на который были приглашены Джейн и Эндрю Ланчестеры. Они обещали привезти с собой других гостей — не слишком близких, но добрых знакомых Люсинды, поэтому вечер обещал быть приятным для всех.

Завтра утром она наведается в лесной домик узнать, как чувствует себя доченька, а пока нужно хорошенько обдумать план по переселению Анджелы и няни в родовое гнездо Эйвонли.

Джастин решил покинуть Лондон тем же вечером. Он предполагал задержаться здесь подольше, но с делами уже было покончено, а на месте ему не сиделось. Его гнев давно прошел, и, хотя душевная боль ничуть не утихла, герцогу хотелось увидеть Люсинду, услышать ее голос, полюбоваться ее улыбкой. Еще больше ему хотелось оказаться с ней в постели в прекрасной спальне, на убранство которой к их первой брачной ночи он не пожалел ни времени, ни денег.

Джастин хмурился, размышляя о том, с чего начать их примирение и как к этому отнесется Люсинда. Казалось бы, он уже разобрался в ее чувствах, однако теперь его снова одолели сомнения. Люсинда приняла его предложение не сразу — и вполне возможно, что ее колебания объяснялись нежеланием открывать жениху тайну своего прошлого. А что, если была более серьезная причина? Быть может, она боялась интимной близости? Раньше, когда он целовал Люсинду, она ни разу не выказывала отвращения. Но для семейной жизни поцелуев недостаточно. Разумеется, если Люсинда согласилась выйти за него замуж, она готова и к выполнению супружеского долга, только вот ему не нужна покорная супруга, для которой занятие любовью — неприятная обязанность. Сначала нужно заслужить ее доверие, иначе он сам уничтожит свои надежды на счастливый брак.

Джастин позвонил в колокольчик, собираясь сказать слуге, чтобы начинал паковать вещи, но в то же мгновение слуга сам заглянул в его покои и сообщил, что прибыл посыльный от нотариуса. Сломав печать и прочитав письмо, Джастин нахмурился. Речь в письме шла о затруднениях, возникших в связи с последними распоряжениями герцога касательно завещания, и нотариус просил его как можно скорее явиться в контору. Это означало, что отъезд в Эйвонли откладывается по крайней мере на день.

Джастину не хотелось задерживаться в Лондоне, но дело было безотлагательное. Вздохнув, он надел шляпу, взял трость с серебряным набалдашником и отправился к нотариусу. Чем быстрее он управится с делами, тем быстрее увидит Люсинду.

— Микстура, которую нам дал доктор, сотворила чудеса, — сказала няня, когда Люсинда пришла к ним утром сразу после завтрака. — Анджела проснулась в хорошем настроении и съела булочку с медом.

— Она сейчас в кроватке?

— Я оставила ее наверху рассматривать картинки в твоих книжках, но, когда шла открывать дверь, слышала какую-то возню — наверное, она уже вылезла из кроватки и играет.

Люсинда поспешила в комнатку на втором этаже. Оказалось, девочка занята утренним туалетом — она сама оделась и как раз пыталась справиться с пуговками на платье, а спутанные буйные локоны свидетельствовали о том, что Анджела не считает необходимым использовать расческу. Увидев маму, малышка, как обычно, ударилась в слезы.

— Бедненькая моя, иди скорее ко мне! — Люсинда подхватила дочку на руки и, сев на кровать, усадила ее себе на колени. Люсинда заметила, что ручки и ножки Анджелы, которые раньше казались хрупкими веточками, уже заметно округлились.

Конец ознакомительного фрагмента.