Рыжик на обочине

Энн Тайлер, 2020

Новый роман живого классика американской литературы – история о втором шансе и силе человеческих связей. Майка Мортимер – человек привычки. Младший брат пяти безалаберных сестер, простодушных, многодетных, он единственный поучился в университете, но к сорока с лишним годам так и не женился, предпочитая одиночество и строгий порядок. Он бегает по утрам, он методично соблюдает правила дорожного движения, он чинит компьютеры старым леди и пару раз в неделю встречается с необременительной подружкой. Жизнь без пылких надежд, зато и без разочарований, спокойная и душевно комфортная. И только странный обман зрения – каждый раз на пробежке Майка принимает пожарный гидрант за рыжего мальчишку. Это аберрация даже начинает тревожить Майку – уж не с глазами ли что-то, а может, с душой? А однажды на его пороге объявляется подросток, утверждающий, что он его сын. И комфортная, упорядоченная жизнь Майки летит в тартарары. Роман Энн Тайлер – это проникающий в самое сердце взгляд, в котором и понимание, и сочувствие, и юмор. История, полная радости от того, что всегда можно по-новому увидеть такой знакомый и привычный мир.

2

На следующее утро, довольно рано, на грани пробуждения, Майке приснилось, будто в проходе супермаркета он наткнулся на малыша. Завернул за угол — и вот он, сидит в одном подгузнике на полу перед полкой с хлопьями для завтрака.

Майка резко остановился и уставился на ребенка. Ребенок в ответ уставился на него, вполне жизнерадостно — типичный круглолицый розовощекий младенец с пушком коротких светлых волос. И ни одного взрослого в поле зрения.

Майка медленно приходил в себя, словно проталкиваясь сквозь слои сна. Открыл глаза, поморгал, уставившись в потолок. Все еще тревожила мысль, что делать с ребенком. Отнести в бюро находок, наверное, но для этого ребенка придется взять на руки, а вдруг он заплачет? И тут ему на помощь прибегут родители и — вполне вероятно — сделают неверный вывод или даже обвинят Майку в попытке похищения. Как же их убедить, что он ничего дурного не имел в виду? Со стороны-то его действия выглядели скверно.

Он выключил будильник прежде, чем заработало радио, и выбрался из постели, но младенец так и застрял у него в голове. Он никак не мог понять, почему малыш выглядел таким невозмутимым. Тот словно заранее знал, что Майка вот-вот придет. И даже во время пробежки, глотая колкий воздух, Майка вновь ни к селу ни к городу подумал, что если бы сейчас ухватил младенца ледяными руками, напугал бы его до колик.

Скривился и прибавил скорость, стряхивая с себя остатки сна.

В такой час все тротуары принадлежали ему одному. Чуть позже выступит рать собаковладельцев, заспешат матери, провожающие детей в школу. Его маршрут представлял собой сильно вытянутый овал — сначала на север, потом на запад, а там, на западе, школ полно.

Майка никогда не бегал в очках. Ненавидел это ощущение, когда они подпрыгивают на носу, потому и не надевал. А еще туманятся, когда он потеет. Жаль, конечно, потому что в последние годы он стал видеть намного хуже. Не ослеп, разумеется, ничего подобного — просто он старел, как неделикатно пояснил его окулист. По ночам дорожная разметка становилась почти неразличимой, на прошлой неделе он попытался раздавить черного паука, а на самом деле это был клубок ниток. На пути домой он и сегодня, как обычно, на миг принял выцветший до блекло-розового оттенка глиняного цветочного горшка пожарный гидрант за ребенка или очень приземистого взрослого. Что-то такое было в скругленной верхушке гидранта, проступавшей постепенно, по мере того как Майка спускался по склону дороги к перекрестку. Да что там этот рыжик делает на обочине? — спрашивал он себя каждый раз, потому что хоть и знал уже, что это всего лишь гидрант, но каждое утро на один краткий миг снова и снова обманывался.

Оставив загадочный гидрант позади, Майка перешел на шаг, отдуваясь, уперев руки в бедра, стараясь вобрать больше воздуха в легкие. Он миновал «Миссию доброты» и магазин автозапчастей, на своей улице прошел мимо хозяйства, где разводили форель, и свернул на потрескавшиеся камни дорожки к дому. На ступеньке сидел юноша в бежевом вельветовом блейзере — юноша или даже мальчишка, едва ли ему исполнилось двадцать.

— Привет, — сказал он Майке, вставая.

— Привет, — ответил Майка и слегка отклонился от прямой, поднимаясь по ступенькам, чтобы обойти мальчика.

— Э, — пробормотал мальчик.

Майка обернулся к нему.

— Вы здесь живете? — спросил мальчик.

— Ага.

А паренек из богатеньких, прикинул Майка. Красивый, ухоженный, держится уверенно. Аккуратно подстриженные темные волосы подчеркивают форму головы, воротник белой рубашки сзади стоит ровно, рукава блейзера засучены почти до локтей (Майка считал это манерным).

— Мистер Мортимер? — спросил мальчик.

— Да?

— Мистер Майка Мортимер?

— Да?

Мальчишка вздернул подбородок и произнес:

— Я Бринк Адамс.

Ожидаемо — какое-нибудь вычурное имя. Бринк.

— Что ж, привет, — выжидающе ответил Майка.

— Бринк Бартелл Адамс, — с нажимом добавил мальчик.

Он вкладывает в это какой-то смысл? Да, но какой?

— Будем знакомы, — сказал Майка.

— Сын Лорны Бартелл.

Майка уронил руки, до той поры упиравшиеся в бока, и сказал:

— Ого!

Бринк несколько раз кивнул.

— Лорна Бартелл! — сказал Майка. — Быть не может. Как у Лорны дела, а?

— У нее все в порядке.

— Подумать только, — сказал Майка, — я про Лорну не вспоминал уже лет… Ну и ну! Чем она теперь занимается?

— Она юрист, — сказал Бринк.

— Неужели! — сказал Майка. — Вот уж не ожидал.

— Почему не ожидали? — спросил Бринк, склонив голову набок. — А кем вы ее себе представляли?

По правде говоря, Майка никогда об этом не задумывался.

— Да ладно, — сказал он, — последний раз, когда мы виделись, она была всего лишь, сколько помню, первокурсницей, типа того…

— Второкурсницей, — поправил его Бринк.

Мальчик ошибался, но Майка не стал спорить.

— Во всяком случае, тогда она, думаю, еще и сама знать не знала, кем собирается стать, — сказал он.

Казалось, Бринк все еще чего-то ждет, но Майка понятия не имел чего.

— Так что? — спросил он. — Живете здесь поблизости?

— Нет, я проездом, — сказал Бринк. — Решил заглянуть к вам.

— Ну это как-то…

— Найдется время выпить кофе, например?

— Хм, конечно, — сказал Майка. — Зайдете?

— Спасибо.

Будь Майка один, он бы отпер парадную дверь и прямиком направился в свой полуподвал, но тогда пришлось бы провести Бринка через комнату для стирки и бойлерную, а это почему-то казалось неправильным, хотя Майка и не сумел бы объяснить почему. Он спустился с крыльца и пошел по боковой дорожке к парковке. Бринк следовал за ним по пятам.

— Где сейчас живет мама? — кинул ему через плечо Майка, когда они спускались по наружной лестнице. Голосу его вторило слабое эхо.

— Она в Вашингтоне.

— Вот как?

Он забыл название городка, откуда Лорна родом, это было какое-то местечко на западе Мэриленда, она собиралась вернуться туда после учебы. Говорила, что жить может только среди гор, ей, мол, нравится, как они смягчают линию горизонта, где земля встречается с небом. И вот как оно обернулось! Юрист в Вашингтоне. Взрослый сын, который закатывает рукава блейзера.

Майка отпер заднюю дверь, отступил, пропуская вперед Бринка.

— Предупреждаю: сливки у меня закончились, — сказал он, входя в кухню.

— Ничего страшного.

Майка указал на один из стульев у пластикового стола. Бринк выдвинул стул и уселся. Глянул в сторону гостиной зоны, в которую переходила кухня.

— Прошу прощения за беспорядок, — сказал Майка. — Я стараюсь покончить с пробежкой тут же, как проснусь.

А сразу после пробежки он принимал душ. Пот уже подсыхал на спине, кожу пощипывало. Но Майка достал из шкафчика молотый кофе и принялся отмерять его ложечкой. Кофе он варил в старом электрическом перколяторе, который нашел в квартире при переезде. Стеклянная крышка была обмотана посеревшим пластырем, внутрь не заглянешь, но кофе получался неплохой. Майка налил в перколятор воду и включил его.

— С сахаром? — спросил он.

— Да, спасибо.

Майка выставил на стол сахарницу, положил возле нее ложку. Сел напротив Бринка и всмотрелся: да, Бринк вполне может быть сыном Лорны, хотя если бы парень сам не сказал, Майка бы не догадался. Такие же темные волосы (только у Лорны были длинные, струящиеся) и глаза — тоже темные и с острыми уголками, словно глаза лани. А рот другой. Верхняя губа изогнута, посередине ямочка — у Лорны рот был прямой и строгий.

— Значит, — заговорил Майка, — мама стала юристом в Вашингтоне. По каким именно делам?

— Работает в правозащитной организации.

— Ясно.

Значит, не крутая женщина-юрист, как ему поначалу представилось. Впрочем, все сходится. Ее семья принадлежала к какой-то из фундаменталистских церквей, и Лорна смолоду намеревалась творить добро. Однако богатенький сынок в эту картину пока не вписывался.

— А чем занимается отец?

— Тоже юрист. Корпоративный.

— Ага.

Майка рассеянно побарабанил пальцами по столу. За спиной булькал перколятор.

— Они оба, типа, очень целеустремленные, — продолжал Бринк. — Все время спрашивают меня, какие цели я себе ставлю. А я понятия не имею! Я только-только поступил в колледж Монтроз! И это, по их понятиям, провал, они-то рассчитывали, что я поступлю в Джорджтаун, где учился отец. Он особенно разочарован. Что бы я ни делал, отцу не угодишь.

— Непросто тебе приходится.

— Мы с ним как вода и масло, — сказал Бринк. — Я больше похож на вас.

— На меня? — удивился Майка. — Что ты обо мне знаешь?

— Вы беретесь за разную работу. Вы не упертый профессионал-карьерист.

Превосходно, теперь он — образец для никчемушников.

— Откуда тебе это известно?

— Мама говорила.

Майка сморгнул. Лорна продолжала интересоваться его жизнью?

— Я нашел вашу фотографию в коробке из-под обуви, — сказал Бринк. — Среди других фотографий ее университетской поры. Вы с ней стоите под кизиловым деревом, и вы обнимаете ее за плечи. Я показал эту фотографию маме и спросил: «Кто это?» — и она ответила: «О! Это Майка. Майка Мортимер» — и сказала, что вы были ее любовью. На всю жизнь.

— Она так сказала?

— Ну, она сказала, что она тогда так думала.

— А!

— Я спросил, где вы теперь, и она сказала, когда она в последний раз слышала о вас, вы были кем-то вроде компьютерного гуру в Балтиморе. Ей говорила тетя Марисса.

— Тетя? А! — отозвался Майка. Должно быть, Марисса Бэйрд, решил он, — соседка Лорны по университетскому общежитию.

— Мама сказала, вы часто меняли траекторию, так что она не была уверена, занимаетесь ли вы этим по-прежнему.

Перколятор забурлил, забился в припадке — значит, кофе почти готов. Майка встал и пошел за кружками. Подождал, пока унялось бурление, наполнил кружки, принес их на стол.

— Тетя Марисса все еще ездит на встречи выпускников, — сказал Бринк. — Она знает все про всех.

— На нее похоже, — сказал Майка и подвинул сахарницу Бринку.

— Вас не очень трудно было найти, — сообщил Бринк.

— Да, наверное, не особо трудно, — согласился Майка.

— «Майка Мортимер, хозяин». Прямо как вывеска магазина в вестернах, верно? Клево!

— Спасибо на добром слове, — сухо ответил Майка.

Отхлебнул кофе. Уставился на полосу солнечного света на полу. Та малость света, что просачивалась в окно над раковиной, всегда принимала форму горизонтальной полосы.

— Вопрос в том, зачем тебе понадобилось меня искать, — сказал он.

Бринк размешивал сахар в кружке, но тут остановился и поднял голову.

— Понимаете, — сказал он, — всем очевидно, что я не вписываюсь в семью. Среди них я словно… словно урод какой. Они все такие… А я похож на вас.

— Ты же меня совсем не знаешь, — напомнил Майка.

— Гены тоже что-то значат, — возразил Бринк, пристально глядя ему в глаза.

— Гены?

Бринк молчал.

— Не понимаю, — сказал наконец Майка.

— Думаю, вы все поймете, если подумаете, — сказал Бринк.

— В смысле?

Бринк демонстративно вздохнул.

— Нужно все словами? — спросил он. — Вы и мама… Вы были вместе… Мама забеременела…

— Что?!

Бринк все так же пристально смотрел на него.

— Но мама ведь не говорила, будто я имею к этому какое-то отношение! — сказал Майка.

— Мама вообще ничего не говорила. Никогда. Всякий раз, когда я спрашивал, кто это был, она отвечала: это несущественно.

— Несущественно, — повторил Майка. Он чуть было не засмеялся, но пожалел мальчика. — Ладно, давай уделим этому делу минутку, — предложил он. — Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — ответил мальчик.

— Восемнадцать. Так. А я бросил универ двадцать — двадцать с лишним лет назад. К тому времени мы с твоей мамой давно уже не были парой, несколько месяцев вовсе не виделись. К тому же…

К тому же у них с Лорной никогда не было секса. Лорна носила специальное золотое кольцо, которое выдавали в ее церкви, оно означало, что она «сберегает себя», как она выражалась, и Майка не пытался ее уговаривать. Он, пожалуй, восхищался ее категоричностью — да, можно так сказать. Да, именно категоричность и делала Лорну такой привлекательной! Но едва ли уместно обсуждать это с ее сыном.

С сыном, который слепо таращился на него. Лицо парня словно застыло.

— Но это… — пробормотал он. — Погодите, это же невозможно.

— Почему невозможно? — поинтересовался Майка.

— Мне вы можете сказать правду, — сказал Бринк. — Я же не собираюсь подавать на алименты или еще что. У меня и так есть отец. Он официально усыновил меня, кстати говоря, когда женился на маме. От вас мне ничего не требуется.

— Может, твой отец и есть твой отец, — сказал Майка. — В смысле, биологический.

— Нет. Мама познакомилась с ним, когда мне было уже два года.

— А!

Лицо Бринка изменилось. Он словно бы принял решение рассердиться. Резко отодвинул от себя кружку. Кофе выплеснулся на стол.

— Это были вы, — сказал он. — Кто же еще?

— Понятия не имею, — ответил Майка.

— Вы единственный в этой коробке из-под обуви похожи на бойфренда.

— Послушай, — сказал Майка, — я даже не знал о беременности. Спрашивать надо ее, а не других.

Бринк все так же злобно таращился на Майку.

— Сто раз спрашивал, — сказал он. — А она говорит, важно только одно: что папа меня вырастил.

— Она права, — кивнул Майка.

— А как насчет генетического наследия? Может, мне потребуется узнать насчет каких-то болезней, которые могли передаться по этой линии.

— Ну, если тебя это утешит, в моем роду, насколько я знаю, никаких таких болезней нет, — сказал Майка.

Он хотел слегка разрядить обстановку, но по лицу Бринка догадался, что опять допустил промах.

— Да шучу я, шучу, — сказал он. — Кофе подлить?

Бринк покачал головой.

На кухонном шкафчике задребезжал мобильный Майки. Майка поднялся и пошел глянуть на экран. Номер незнакомый. Он снял телефон с зарядки и поднес к уху.

— Технарь-отшельник, — представился он.

— Это Майка Мортимер?

— Да.

— Слава богу. Трудненько вас отыскать. Вы, наверное, меня не помните, я Кит Уэйн, вы меня выручили несколько лет назад, когда работали в «Компьютерном мастере». Ну вот, я больше не хочу обращаться к «Компьютерному мастеру», они там мышей не ловят, я уж понял… — Голос на миг умолк, вероятно предоставляя Майке возможность согласиться с этим обвинением.

Вообще-то Майка не был согласен: в «Компьютерном мастере» он начинал работать и многому там научился. Но ушел, потому что начальник был гад — из тех, кто начинает фразу словами «слушай сюда» или «давай-ка, приятель», — поэтому он промолчал, и мистеру Уэйну пришлось продолжить с того места, на котором он остановился.

— А сейчас у меня отчаянная ситуация, — сказал тот. — У меня из компьютера пропало все подчистую. Документы, налоговые файлы — вообще все.

— Резервные копии делали?

— Ну, понимаете, я знаю, что надо было делать…

Майка вздохнул и потянулся к блокноту, лежавшему возле тостера.

— Ладно, — сказал он. — Где вы находитесь?

Уэйн жил в Роджерс-фордж. Майка пообещал приехать к одиннадцати. В глубине души он рад был предлогу уехать. Закончив разговор, он сказал Бринку:

— Похоже, дело срочное.

Мальчик кивнул и поднялся на ноги, избегая глядеть Майке в глаза. Он больше не казался сердитым — просто растерянным. Шагая к двери, он произнес:

— Как бы то ни было, спасибо за кофе.

— Попробуй еще раз спросить маму, хорошо? — сказал ему вслед Майка.

Бринк лишь приподнял в ответ руку, тут же ее уронил — и вышел за дверь.

— И передай привет от меня, — добавил Майка, чувствуя себя идиотом; дверь уже закрывалась и закрылась с тихим, окончательным щелчком.

Майка простоял неподвижно, наверное, с минуту, потом пожал плечами и направился в душ.

* * *

Утраченные файлы мистера Уэйна, как выяснилось, всего лишь прятались от него. Майка быстро их нашел, и мистер Уэйн рассыпался в благодарностях.

— Тем не менее, — сурово сказал Майка, и мистер Уэйн, воздевая обе руки, ответил:

— Знаю, знаю! Я усвоил урок! Теперь все время буду делать копии!

Следовало бы спросить его, как он собирается их делать. Скорее всего, мистер Уэйн понятия не имел, как делать копии. Майка мог бы объяснить ему различные варианты и, пожалуй, подобрать программу, тем самым заметно увеличив минимальный гонорар, который только что заработал. Но как-то сердце к этому не лежало. Его как будто что-то беспокоило, такое чувство, словно что-то осталось несделанным или сделанным неправильно, поэтому он сказал только:

— Что ж, если понадоблюсь, у вас есть мой номер, — и распрощался.

Все дело в том парне, думал он, проезжая по Чарлз-стрит. Этот мальчик, Бринк, все никак не шел у него из головы. Очевидно, у парня какой-то кризис, а Майка фактически выставил его за дверь. Задним числом он чувствовал себя за это виноватым — отчасти из-за самого Бринка, отчасти из-за Лорны, потому что после стольких лет он все еще думал о Лорне с нежностью. Или, вернее, так: снова подумал о ней с нежностью. (Расстались они скверно: он застукал ее целующейся с другим парнем.) Как-никак она была его первой настоящей любовью. К тому времени у него особого опыта с девчонками не было. Его считали одиночкой.

Когда они познакомились, он был на втором курсе, а она только что поступила, сидела одна в студенческой столовой, что-то ела, а за соседними столами большими стайками собирались, хихикали, визжали другие девушки. Завеса темных волос, узкое лицо без следа косметики, пастельная блузка и выцветшая юбка, обе многократно стиранные — все отделяло ее от прочих. При этом она не выглядела слишком застенчивой, смиренной. Казалось, она втайне довольна собой. Он поставил поднос на ее столик и спросил: «Можно, я тут сяду?» — а она ответила: «Конечно», не улыбнувшись, даже слегка. Не промелька зубов за чуть раздвинувшимися губами, ни игривости в голосе. Она была самой собой, и точка. Религиозная, подумал он. Заинтересовался.

Учитывая ее принадлежность к фундаменталистской церкви, неудивительно, что она не избавилась от беременности. Удивительно, что она забеременела. Лорна Бартелл, такая твердая и уверенная в своих принципах! Вот бы никогда не подумал.

Грузовик впереди проскочил на желтый свет, но Майка был наготове и аккуратно, изящно затормозил. («Видали? — восхитился бог транспорта. — Ни малейшего рывка».)

Проблема с бывшими подружками в том, размышлял Майка, что каждая что-то из тебя вычитает. Прощаешься с первой своей великой любовью и обзаводишься следующей, но обнаруживаешь, что ей ты можешь дать уже меньше. Маленького кусочка тебя недостает — ты уже не целиком вкладываешься в новые отношения. А в следующие еще меньше, и еще того меньше — в те, что потом. После Лорны он встречался с Зарой — экзотической, склонной к драматизму, любительницей пестрых тюрбанов. А когда Зара сменила его на своего партнера по танцам, он увлекся Аделью. Ту пожирала страсть спасать животных. Однажды она объявила, что уезжает работать с серыми волками в каком-то богом забытом углу Монтаны. Или Вайоминга. Нет, с женщинами у Майки не очень-то складывалось. Они, похоже, в какой-то момент теряли к нему интерес, а почему — он толком не мог понять. Теперь он был с Кэсс, но это совсем не то, как было в старину с Лорной. С Кэсс все более… приглушенно. Негромко. Спокойно. И разумеется, даже речи нет о браке. Уж если Майка что и усвоил из всех этих прежних отношений, так это что жить с кем-то, так сказать, на полную ставку слишком хлопотно.

Он свернул на Йорк-роуд, заскочил в магазин купить выключатель, а заодно и поручни для ванны в квартиру 3В. Потом заехал в «Джайнт» за продуктами для чили.

Толкая тележку мимо стеллажей с консервированной едой, Майка на мгновение словно вернулся в свой утренний сон. Младенец сидел посреди похожего отдела. Спину держал очень прямо, решительно, в такой позе нередко сидят малыши, только что научившиеся сидеть. И откуда, черт возьми, этот сон?

Кто-то мог бы даже счесть его пророческим, хотя Бринк давно вышел из пеленок.

* * *

Вернувшись домой, Майка переставил пустые мусорные контейнеры за дом. Потом пошел в свой кабинет и внес выключатель и поручни в список расходов, который предстояло предъявить владельцу здания. Только поручни он записал как «вешалка для полотенец», поскольку поручни для ванны теоретически относились к дополнительному оборудованию, которое должны оплачивать сами жильцы, Картеры. Но Луэлла Картера болела раком и становилась все слабее, в любой момент могла упасть. Она же не просила установить ей душ с гидромассажем или еще какую роскошь, так рассудил Майка.

Мистеру Джерарду, домовладельцу, перевалило за восемьдесят, он был несколько прижимист, но теперь жил во Флориде и в дела почти не вмешивался.

После обеда — три звонка, один довольно занятный. Клиент хотел убрать с ноутбука сына-подростка порнофильмы и установить блокирующие программы. Майку развеселили названия, под которыми сын замаскировал файлы: «Производство сорго в восточных штатах», «Демография населения Дайтона». Похоже на пустоты внутри книги, куда люди прятали ценности от воров, — тоже всегда выбирали обложки со скучнейшими заголовками, чтобы посторонние не соблазнились открыть.

Отец был родом из какой-то далекой страны, где-то в Азии. Как многие клиенты-мужчины, он принадлежал к типу любителей стоять над душой и рассуждать о технике, пока Майка возится с компьютером. Сначала мистер Фень расспросил о преимуществах лазерных и струйных принтеров, потом — не угрожает ли оборудование «умного дома» приватности личных данных. Майка отвечал односложно. Он предпочитал полностью сфокусироваться на том, чем занят в конкретный момент. Впрочем, это не помогло: мистер Фень любил поговорить.

Когда Майка заполнял чек, мистер Фень сказал:

— Вы мне однажды помогли разобраться с вирусами, когда работали в «Компу-клиник». Я так и подумал, что ваше лицо мне знакомо.

— В самом деле? — откликнулся Майка.

— А теперь у вас собственная компания, верно?

— Ну, компанией я бы это не назвал…

Майка оторвал первый экземпляр чека и вручил его мистеру Феню. Тот всмотрелся, поджал губы.

— Знаете, я, пожалуй, ничего сыну не скажу, — сообщил он Майке. — Он придет домой, включит свой компьютер, удивится, что случилось, но спросить меня он же не сможет, верно? А я ни слова не скажу.

— Хороший план, — согласился Майка.

— Может, он решит, это Бог управился, — сказал мистер Фень.

Они оба засмеялись.

Другие заказы были не столь интересны. Установить новую операционную систему, настроить новый принтер. Ерунда, не требующая участия мозгов.

Парня, с которым целовалась Лорна, звали Ларри Эдвардс. Нет, Эсмонд. Имя само всплыло в голове Майки, когда он, подключив принтер, ехал домой. Ларри Эсмонд — маленький, тощий, крошечный клочок темной бороды торчал из центра подбородка, словно приклеенный. Он ходил в одну с Лорной группу изучения Библии. Как-то осенью, под вечер, Майка шел через кампус в компьютерную лабораторию и случайно увидел Лорну и Ларри на скамье под дубом. Сначала подумал, Лорна чем-то расстроена, а Ларри ее утешает — она сидела понуро, опустив голову, что-то говорила, словно себе за пазуху, а Ларри закинул одну руку на скамейку за спиной Лорны и мрачно кивал, внимая ей. Но потом он поднял другую руку и убрал прядь волос с ее лица, и Лорна повернулась к нему, и они поцеловались.

Будь это сцена в кино — обманутый влюбленный замирает в ужасе на миг и удаляется прочь, негодуя; девушка испуганно вскакивает на ноги; коварный соблазнитель тоже встает и бормочет объяснения и оправдания, — Майка бы только фыркнул. Мелодрама чистой воды! И так далеко от его реальной жизни, от Лорны, — Лорна была очень преданной. Порой даже липучей — обеими руками хваталась за его локоть, когда они гуляли вместе, просилась с ним, когда он сообщал, что собирается выпить с ребятами пива или сходить в зал покидать мячик в корзину.

И тем не менее вот они: Лорна и Ларри.

Однако он не думал, что Ларри стал отцом Бринка. Для этого пришлось бы уж слишком напрячь воображение.

* * *

— Столовую ложку молотого чили, столовую ложку соли, четверть чайной ложки красного перца, — приговаривал он, отмеряя приправы и высыпая их в кастрюлю. Он всегда разговаривал сам с собой во время готовки. Глянул еще раз на старую, потрепанную карточку. — Два dientes de ajo^[1], раздавить.

Он положил два зубчика чеснока на разделочную доску, раздавил их чугунной сковородкой и аккуратно собрал.

Кто-то постучал в заднюю дверь.

Сначала Майка подумал, что стучат в парадную дверь. Жильцы пользовались ей — она вела в холл, куда выходили двери квартир. Но нет, тихое тук-тук доносилось из-за двери рядом с раковиной. Слишком неуверенное, это не Кэсс. Он отложил сковородку, подошел к двери и открыл ее. За дверью обнаружился тот паренек Бринк, он слегка покачивался с пятки на носок, глубоко засунув руки в карманы. Солнце уже садилось, стало так холодно, что парень наконец раскатал рукава блейзера.

— Привет, — сказал он Майке.

— И тебе привет, — ответил Майка.

Бринк продолжал переминаться с пятки на носок.

— Как дела? — спросил его Майка.

— Да особо никак.

— Хочешь войти?

— Хочу, — ответил Бринк. Вытер ноги о коврик и следом за Майкой вошел в кухню.

— День с толком провел? — спросил Майка.

— А, да. Нашел библиотеку.

— Библиотеку, — повторил Майка.

— Там и сидел.

То есть он весь день просидел в библиотеке? Уточнять Майка не стал: откроется очередная проблема, в которую он не хотел заглядывать. Он махнул рукой в сторону кухонного стола и пригласил:

— Садись, что стоять. Пива хочешь? Или, может… Не знаю, — добавил он, спохватившись: Бринк же еще несовершеннолетний.

Но Бринк уже ответил:

— Пива бы неплохо.

И Майка не стал с этим спорить. Вытащил из холодильника банку «Натти Бо», передал парню. Сам вернулся к плите и закинул толченый чеснок в кастрюлю с чили.

— Одна луковица, нарезать, — скомандовал он себе. Самая нелюбимая часть процесса.

За спиной послышалось тихое «пфф» открывшейся пивной банки.

— Я читал книгу про «Ориолс», — мгновение спустя сказал Бринк. — Давненько они играют.

— Да уж, — согласился Майка.

— С 1901 года, если считать, когда они были «Брюэрс».

— «Милуоки Брюэрс»? — спросил Майка.

— Точно.

Майка обернулся поглядеть на своего гостя. Бринк откинулся к спинке стула, обеими руками сжимал банку пива.

— Но тогда ж они еще не были «Ориолс», — сказал Майка.

— Нет, «Ориолс» они только с 1953-го.

— А!

Майка продолжил резать лук.

— Лучшие же их дни пришлись на шестидесятые, — сообщил Бринк.

— Вот как, — откликнулся Майка. Он сбросил лук в кастрюлю и хорошенько все помешал. Уже чувствовался тминный дух, немного похожий на застарелый запах пота.

— Смотрю, ты всерьез исследованием занялся, — сказал он Бринку.

— Да время девать было некуда, — ответил Бринк.

Майка замолк. Когда фарш начал подрумяниваться, он достал себе пива из холодильника и тоже уселся на стул.

— Как насчет тут и поужинать? — поинтересовался он наконец.

— Было бы здорово! — обрадовался Бринк и со стуком опустил на пол передние ножки стула.

— Всего лишь чили, — пояснил Майка. — И моя подруга тоже придет, Кэсс.

— Чили — это здорово! — сказал Бринк. — И я буду рад познакомиться с Кэсс.

— Так что?.. — начал Майка.

Бринк насторожился.

— Так что на самом деле происходит? — задал вопрос Майка.

— Что происходит?

— В смысле, занятия сейчас идут полным ходом. Ты же не на осенних каникулах.

— Это верно, не на каникулах, — сказал Бринк.

Майка вскрыл банку пива и задал следующий вопрос:

— А где вообще этот колледж Монтроз?

Ему не слишком нравилась собственная настойчивость, но Бринк не возражал.

— В Виргинии, — сказал он. — Прямо у границы округа Колумбия.

— Ты живешь в общежитии? Или из дома ездишь?

— Господи, нет! Живу в общаге. Кому охота мотаться из дома?

— Верно, — подтвердил Майка и глотнул пива.

— Кстати говоря, — сказал Бринк, — свободной кровати у вас не найдется, чтоб мне на ночь пристроиться?

— Здесь? — удивился Майка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Зубчика чеснока (исп.).