Зловещая тайна Вестерфилда

Энн Грэнджер, 1991

Мередит Митчелл, приехавшая на свадьбу дочери своей кузины Евы, известной актрисы, становится непосредственной свидетельницей страшной смерти молодого гончара Филипа Лорримера. Интуиция подсказывает Мередит, что это убийство. Более того, оно каким-то образом связано с ее родственницами. Желая разгадать тайну и всемерно помогая полиции в лице старшего инспектора Алана Маркби, Мередит начинает собственное расследование.

Глава 4

Мередит проснулась под утро от тихого урчания мотора. Вылезла из постели, подошла к окну, выходившему прямо на подъездную дорожку и кованые ворота, освещенные фарами. В их свете двигалась фигура, издали слышался типично британский звон молочных бутылок. Интересно, как молочник справится с запертыми воротами? Очень просто — по очереди просунул бутылки между прутьями решетки, оставив одинокой кучкой на гравийной дорожке. Кто-то — вероятно, Лючия, — пойдет потом к воротам и заберет. Молочник вернулся к машине — не к медлительному электромобилю, а к простому фургону, — и с тарахтением уехал. Открыв окно и высунувшись, она увидела, что лучи фар снова замерли. Молочник расставлял бутылки на крыльце Филипа Лорримера и старика Берта. Потом лучи опять двинулись и исчезли из вида.

Небо только начинало светлеть на востоке, на деревьях вокруг церковного двора защебетали немногочисленные птицы. Мередит посмотрела на свои наручные часы. Четверть шестого. Она снова легла, но не заснула. Внимание привлекли незнакомые звуки, и она старалась их распознать с переменным успехом. Скрипят и стонут на разные голоса старые полы и балки дома. Алан Маркби — загадочный мистер Маркби — сказал, что их съела сухая гниль, но об этом позаботились. Некоторые оригинальные половицы наверняка заменили, однако не все. Например, пол в спальне неровный, значит, старый. Глухое призрачное урчание издают водопроводные трубы, отопление, канализация, и поэтому почти кажется, будто она вновь очутилась в собственной квартире. Внезапный треск на улице произвела упавшая с церковного дерева ветка. Наконец, она перевернулась на бок, провалилась в дремоту.

Когда снова проснулась, сердце вдруг прыгнуло прямо в горло. Вдали что-то грохнуло, громко звякнул металл. Открылись въездные ворота. Для кого? Мередит села. Без нескольких минут восемь. Снова загромыхали молочные бутылки. Приехавший, кем бы он ни был, услужливо понес их в дом. Мередит выскочила из постели, протопала в ванную, приняла душ, вернулась, никого не встретив. Спускаясь по лестнице, услышала чужие женские голоса и пошла на звук ударов, словно кто-то сражался там с чем-то невидимым.

Внизу в прихожей увидела открытую дверь на лестницу. Из нее торчал внушительный женский зад в оранжевом нейлоновом комбинезоне. Зад вертелся, выпячивался, медленно появлялось тело, часть которого он составлял. Наконец распрямилась, явив себя, крепкая женщина средних лет с покрасневшим лицом. Она запыхалась от усилий, триумфально сжимая ручку пылесоса, который только что вытащила из чулана.

— С добрым утром! — радостно поприветствовала она Мередит. — Вы, должно быть, та самая леди, что в гости приехала. Я — миссис Ювелл, прихожу каждый день. — Женщина захлопнула дверцы чулана, вытащила из кармана комбинезона желтую щетку. — Надеюсь, хорошо выспались?

— Более или менее, — осторожно ответила Мередит. — Молочник меня разбудил.

— Наш Гэри, — кивнула миссис Ювелл. — Ему надо рано вставать, понимаете, он отсюда объезд начинает. Едет к нам прямо с молочной фермы, потом в Нижний Клэнби, потом через крупный муниципальный район, вниз к авиационной базе в Чертоне, потом назад к новым богатым домам судебных исполнителей — так их прозвали, — потом обратно на ферму с пустой посудой. Все утро на это уходит. — Миссис Ювелл с шумом потащила пылесос по прихожей. — Дом большой, нелегко содержать его в чистоте. Одна повариха не справится. Особенно когда гости наедут.

Мередит поняла это как намек, что не следует мешаться у миссис Ювелл под ногами, и направилась к кухне на соблазнительный запах свежезаваренного кофе. Уборщица включила пылесос, мыча мелодию из «Саут пасифик».

— Как ваши зубы? — спросила Мередит повариху.

— Он зуб мудрости вырвал, вот! — Лючия широко открыла рот, демонстрируя темный прогал. — Очень больно.

— Может, прополоскать аспирином? — Мередит не стала заглядывать в рот. — Если хотите, у меня есть антисептический зубной эликсир.

Лючия фыркнула:

— Не надо мне никакой химии. Я сама готовлю полоскание, вот из этого. — Она полезла в буфет, вытащив пучок листьев шалфея.

— Помогает? — с любопытством спросила Мередит.

— Лучше не бывает! — Лючия помахала пучком у нее перед носом. — Получаются очень здоровые белые зубы. Я все средства знаю. Мне не нужны аптеки. В нашей деревне в Кампании жила очень мудрая женщина. Сама готовила снадобья, все болячки лечила. Пользовалась травами, что вокруг росли. — Она положила шалфей на стол. — Приготовить яичницу? — Лючия жестом изобразила, будто разбивает яйца.

— Нет, спасибо. Чашки кофе вполне достаточно.

Когда Мередит снова вошла в гостиную, комната была безупречно убрана силами миссис Ювелл, которая теперь находилась внизу в раздевалке, судя по доносившейся оттуда песне «Дивный вечер». В окно в решетке ворот торчала газета, Мередит открыла парадную дверь и пошла за ней.

Фактически там было две газеты — «Таймс» и засунутая в нее «Сан». Вытаскивая их из прутьев, Мередит заметила еще кое-что, лежавшее на земле за воротами. На первый взгляд какая-то грязная тряпка, которая со второго, более внимательного, приобрела отчетливую форму.

Она сунула газеты под мышку, наклонилась, протянула руку, достала тряпичную куклу. Судя по грязи и повреждениям, очень старая, возможно, из мусорного бака. Хотя потрепалась не от времени, а нарочно изорвана. Кто-то искромсал голову и лицо либо острым ножом, либо ножницами, грубо вымазал красной краской, изображавшей кровь. Кукла насквозь промокла, значит, ее бросили у ворот вчера вечером, где она пролежала всю ночь. Возможно, разносчик газет ее видел, но не обратил особого внимания. Молочник, доставивший рано утром бутылки, мог в темноте вообще не заметить. Миссис Ювелл, приехавшая на старом велосипеде, точно ничего не видела. Ей незачем пристально присматриваться к окружающему, а может, она приняла куклу за старую тряпку. Куклу должен был первым найти член семьи, подошедший к воротам.

Мередит с глубоким омерзением и нараставшей злостью разглядывала ее. Изуродованные черты придавали вещи зловещий вид. Она снова вспомнила о колдовстве. Бычье сердце могло быть гадкой шуткой, но вместе с растерзанной куклой все это начинало смахивать на заведомо мстительную кампанию. Мередит завернула куклу в газеты и пошла назад к дому.

Конец ознакомительного фрагмента.