Вредная девчонка – староста

Энид Блайтон, 1945

Элизабет Аллен в полном восторге: её выбрали старостой. Но она даже не подозревает, какая это ответственная работа быть школьным наставником. Ей кажется, что она всё делает правильно, но почему-то становится только хуже. Она старается держать себя в руках, но это так не просто для той, кого совсем недавно считали самой вредной на свете!

Глава 6

Арабелла решает пожаловаться

Арабелла задирала нос с первого своего дня в Уайтлифе. Она заявила Розмари, что ей всё равно, нравится она одноклассникам или нет.

Но ей стало не по себе, когда все вдруг начали поглядывать на неё с презрением. Тщеславной Арабелле нравилось, что она может на всех в классе, кроме Розмари, смотреть свысока. Но совсем другое дело, когда точно так же свысока смотрят на тебя!

Возможно, одноклассники и не действовали бы так сплочённо, если бы Арабелла не повела себя глупо с самого начала. Теперь они платили ей той же монетой.

— Они держатся со мной так, словно от меня дурно пахнет! — жаловалась Арабелла верной Розмари. — Этот гадкий Джулиан даже зажимает нос, когда проходит мимо.

И это была чистая правда. Джулиан в самом деле зажимал нос, встречаясь с Арабеллой. Её это страшно бесило! Она привыкла к угодничеству и обожанию других детей и к похвалам взрослых и не могла понять, что происходит.

Арабелла не догадывалась, почему дети к ней так относятся. Не знала, что они считают её нечестной обманщицей. И была уверена, что ловко распорядилась своими деньгами и никто ни о чём не догадался. Она не подозревала, что Дженни видела шоколадки в её нотном портфеле.

Дженни тоже дразнила Арабеллу. Но она, наоборот, говорила с ней спокойным голосом, подчёркнуто вежливо, точь-в-точь как сама Арабелла, когда рассуждала о прелестях богатства и великолепных каникулах — это были её излюбленные темы.

Дженни отлично умела подражать. Она могла говорить разными голосами и так всех смешила. Дети покатывались со смеху, когда она передразнивала Арабеллу.

— Ах, мои дорогие, — щебетала Дженни, — последние каникулы были просто восхитительными! Мы отправились в путешествие на трёх автомобилях, последний из которых был доверху наполнен нашими вечерними платьями! Я просто обязана рассказать вам о том, как гостила у бабушки. Она позволяла мне ужинать со взрослыми. Каждый вечер подавали пятнадцать перемен блюд и четыре сорта — э-э-э — имбирного пива.

Все эти пародии сопровождались взрывом смеха. Не смеялась только Арабелла. Ей это не казалось смешным. Наоборот, она считала подобные шутки отвратительными. В прежней школе все любили слушать её рассказы. Почему же теперь в этой гадкой школе над ней потешаются?

И ещё одно очень раздражало Арабеллу. Часто, когда она сидела в общей комнате, писала или шила, вдруг появлялась Дженни или кто-нибудь ещё и кричали: «Смотрите — аэроплан!» или «Ой, там моль!» — и указывали на окно или на потолок.

Все сразу поворачивали головы, и Арабелла тоже. Но когда она вновь бралась за шитьё или письмо, то обнаруживала, что пропали ножницы или ручка. Она принималась осматривать пол: не упали ли они. И тут раздавалось хихиканье. Значит, кто-то специально переложил их на подоконник или парту, чтобы её подразнить.

Арабелла пожаловалась Розмари на то, как её задирают, и та сочувственно выслушала подругу.

— Это просто ужасно! Не понимаю, почему они так поступают!

— Так разузнай, — сказала Арабелла. — Поняла? Только не говори, что это я тебя попросила.

И вот, когда Арабелла вышла из комнаты, Розмари набралась храбрости и спросила Дженни:

— Почему вы так гадко обращаетесь с Арабеллой?

— Потому что она этого заслуживает, — буркнула Дженни.

— Чем же она этого заслуживает? — поинтересовалась Розмари.

— А разве ты не считаешь её обманщицей и задавакой? — спросила Дженни. — Я вижу, что ты за ней бегаешь как собачка, но должна же ты понимать, что нечестно утаивать деньги, а потом тратить их только на себя и врать всем семь вёрст до небес.

Дженни пристально посмотрела на смущённую Розмари, и та потупила взор.

Она была слишком робкой, чтобы защитить подругу и не решалась сказать, что ничего об этом не знает. Но теперь, выслушав Дженни, Розмари вдруг осознала, что Арабелла и вправду была обманщицей.

— Да, это так, — наконец проговорила она. — Но неужели в этом вся причина?

— Она должна бы сама догадаться, — ответила Дженни нетерпеливо. — Уж не такая она дурочка.

Розмари не хотелось признаваться, что Арабелла понятия не имеет, за что к ней так плохо относятся. Но и с Арабеллой объясняться ей тоже не хотелось. Розмари, словно лист на ветру, качалась то в одну, то в другую сторону.

— Должна ли я ей теперь сказать? Пожалуй, нет. Она разозлится. Лучше промолчу. Или всё-таки сказать? Нет, не могу.

Так что Розмари ничего Арабелле не рассказала, а когда та её спросила, удалось ли ей что-нибудь узнать у одноклассников, Розмари только покачала головой.

— Они дразнят тебя потому… потому… просто ради забавы, — пролепетала она. — Уж такие они ужасные.

— Ох! — Арабелла покраснела от злости. — Тогда я сама на них пожалуюсь! Надо положить этому конец.

— Арабелла, пожалуйста, не делай этого! — взмолилась Розмари. — Они скажут, что ты возводишь на них напраслину, — и тебе же будет хуже! Поговори сначала со старостой: посоветует ли она тебе выступать на собрании?

— Уж к Элизабет я точно обращаться не стану! — заявила Арабелла. — Просить у неё совета? Нет уж, спасибо!

Арабелла, не подозревая, какую беду может на себя накликать, ненавидя всех и вся, кипела от негодования целую неделю и ждала собрания.

Наконец день настал. Арабелла, поджав губы, поглядывала на одноклассников.

«Погодите же! — словно говорил её взгляд. — Вот увидите, я выведу вас на чистую воду!»

Снова пустили по рядам коробку для денег, но на этот раз сбор был небольшой. Арабелла не положила ровным счётом ничего. Потом всем раздали по два фунта, и началось обсуждение текущих дел.

— Есть ли у кого просьбы?

— Можно мне ещё пятьдесят пенсов? Пожалуйста, Уильям, — попросила Белинда, вставая с места. — На этой неделе я получила письмо без марки, и мне пришлось заплатить за него двойную цену — пятьдесят пенсов. Наверное, моя тётя просто забыла наклеить марку.

— Пятьдесят пенсов Белинде, — распорядился Уильям. — Это не её вина, что ей приходится доплачивать.

— А можно мне шестьдесят пенсов на новый мяч? Пожалуйста, — робко спросил, вставая, маленький мальчик. — Мой закатился на железнодорожные пути, и мне не разрешили его оттуда достать.

— Обратись к Айлин, она продаст тебе старый мяч за двадцать пенсов, — посоветовал Уильям. — Но заплатить тебе придётся из своих карманных денег.

Больше просьб не было. Дети стали перешёптываться, и Уильям постучал по столу своим молоточком. Все притихли.

— Есть ли у кого жалобы?

Арабелла и ещё одна девочка встали почти одновременно.

— Присядь, Арабелла. Мы выслушаем тебя второй, — сказала Рита. — Что у тебя, Памела?

— Возможно, это пустяк, — начала Памела, — но мне очень мешает, что мой столик в спальне стоит у большого окна. Староста велит нам оставлять окна открытыми, когда мы уходим, и это правильно, но при сильном ветре вещи с туалетного столика сдувает, и они разлетаются по всей комнате.

Все рассмеялись. Рита и Уильям улыбнулись. Но Джоан, одноклассница Памелы и староста, обратилась к Рите:

— У всех, кто спит в спальнях с открытыми окнами, одна и та же проблема. Нельзя ли переставить туалетный столик от окна, если Матрона не будет против. — Матрона занималась хозяйством и могла бы распорядиться передвинуть столик.

— Я спрошу её завтра, — пообещала Рита.

— Теперь ты, Арабелла, — сказал Уильям, заметив раскрасневшееся сердитое личико девочки, которая ждала своей очереди.

Арабелла аккуратно встала, даже в гневе не забывая о хороших манерах.

— Пожалуйста, Уильям, — начала она своим ровным вежливым тоном, но голос её всё-таки немного дрожал от волнения. — Пожалуйста, у меня очень серьёзная жалоба.

Все замерли. Что бы это могло быть? Серьёзную жалобу стоило выслушать. Первый класс переглянулся. У всех ребят вытянулись лица. Ну что ж, раз она такая дурочка, пусть сама себя выдаст!

— На что ты хочешь пожаловаться? — спросил Уильям.

— С тех пор как я сюда приехала, — начала Арабелла, — мои одноклассники, все, кроме Розмари, относятся ко мне очень дурно. Я просто не могу вам передать, насколько это ужасно.

— Думаю, тебе следует рассказать об этом подробнее, — попросил Уильям. — Не годится жаловаться, не объясняя сути. Не могу поверить, чтобы весь класс относился к тебе плохо.

— А вот и так, — сказала Арабелла, чуть не плача. — И Джулиан — хуже всех. Он зажимает нос, когда проходит мимо!

После этих слов послышалось несколько смешков. А Джулиан захохотал в полный голос.

Арабелла покосилась на него.

Элизабет, сидя в президиуме вместе с остальными старостами, с удивлением наблюдала за происходящим. Она единственная не знала причину такого отношения к Арабелле и решила, что глупо жаловаться на обычные дразнилки. Элизабет не догадывалась о том, что за всем этим крылось, но теперь заподозрила неладное.

Арабелла продолжала:

— Или вот Дженни. Она постоянно передразнивает меня. Я тут новенькая. Это очень невежливо. Я ничего такого не сделала, чтобы они на меня так ополчились. Я напишу маме, я…

— Успокойся, — сказала Рита, заметив, что у Арабеллы вот-вот начнётся истерика. — Успокойся и сядь. Мы с этим разберёмся. Ты сможешь договорить позднее, если захочешь. Но сейчас подожди минуту. Ты говорила об этом своей старосте?

— Нет, — надувшись, ответила Арабелла. — Она меня тоже недолюбливает.

Элизабет покраснела. Это было правдой. Она не скрывала, что не любит Арабеллу, поэтому та и не обратилась к ней за помощью и советом, прежде чем выносить всё на собрание. Ох как жаль!

— Ясно, — заключила Рита и посмотрела на Элизабет. — Что ж, давайте разбираться. Для начала послушаем Дженни. Дженни, объясни, пожалуйста, почему ты так недоброжелательна. У тебя есть какая-то причина?

Дженни поднялась с места. Что ж, Арабелла сама виновата, пусть теперь пеняет на себя! И она рассказала то, что знала.