Я Вам не Вы, или Выцыганить услугу «Любовь»

Энди Купер, 2019

Почему для одних заняться сексом с партнёром, завести оттого семью, да просто заняться этим ради удовольствия – естественный процесс, для других же какая-то заоблачная роскошь, и стоит больших денег (что это вообще за ресурс такой, на что же его так не хватает-то вам, Землянам (из притчи про деньги и инопланетян))? Почему для одних друзья, а оттуда подруги – абсолютно нормально, для других они же – кучка "врагов", от которых бы держаться подальше, но мысленно к которым бы быть ближе, понять и спеться с ними, да что-то не понимается и спевается? Всё это у всех в разной степени и ситуации, но данная история тебя-такого как большинство тех "одних" отправит на экскурсию к редкому меньшинству – этим "другим", покажет и расскажет всё, что там творится, если тебе это интересно. Давайте прочтём это писание, сделаем выводы, научим знакомых, родных и детей и сделаем всё, чтобы такая история ни у кого больше не повторилась, а если и повторилась – то на самый минимум. Содержит нецензурную брань.

Рождение и начало всего

1989 год. Москва. Июль. Молодое поколение с упоением слушает группу Roxette, а экраны тв плавно зарастают рекламой. В кабинетах стоят 286-е персональные компьютеры. Информация хранится на плёнках, цифровая на маловместимых в себя дискетах. В магазинах техники ещё продаются и являются современностью телевизоры с выпуклым экраном и кассетные проигрыватели. Где-то достраиваются «Брежневки» и строятся «П-44», а на местах домов и кварталов следующего века ещё радуют глаз пустынные поля и берега городских рек, леса, равнины, пастбища и колхозы. Ещё не так загрязнён воздух, меньше заболеваний и аномалий в природе: зимы холодные и снежные как надо, летом жарко и солнечно. Вокруг ещё не такие бешеные и озадаченные карьерой и деньгами люди. На крайнем севере ещё работают и добывают стране полезные ископаемые посёлки, основанные в начале века. От продуктовых магазинов и столовых за метры ещё пахнет вкусным натуральным хлебом и такими же остальными продуктами, а фабрики одежды и обуви ещё работают с нормальным, натуральным и прочным материалом. Всё это, именуемое «СССР», ещё только начинает сыпаться по кускам, а на юго-востоке города, в просторы уже давно существующего метро, с огромным опозданием начинается рождение-строительство его новой — Люблинской линии. Кроме неё ещё не достроены и не открыты, но скоро уже появятся (хотя также должны уже быть и очень ждутся) концы других линий: «Черкизовская» и «Улица Подбельского», «Ясенево» и «Новоясеневская», станция «Крылатское» и северный радиус линии серого цвета. Митинско же-Строгиский и Люблинско-Дмитровский пока ясно из-за чего бросаются на начальных стадиях, а моя мама с трудом переносит роды единственного — первого и последнего ребёнка в семье, и отправляется из московского роддома в область столицы — город-герой Химки. Вынос из автобуса на остановку «Юбилейный проспект» в белое пасмурное дневное освещение, откроет глаза после какого-то долгого невыносимого ожидания очереди в этот мир, наполнится бесконечной радостью в глазах себя и с улыбкой смотрящей матери: «Неужели жизнь началась…? Да… Началась!» Оттуда-из той остановки поведётся в недалеко находящееся первое жильё — двухкомнатную квартиру в одной из крупно-кирпичных пятиэтажек 60-х годов постройки, созданную, как и в ряд с ней стоящие несколько штук руками военных для их семей, потому выглядящую вечно передовым и самым лучшим домом, просто идеальным снаружи и внутри. Первые кадры этой наставшей жизни — недолгие торчания в сбербанках и магазинах, ошеломлённых начавшимся кризисом, но прошедшим мимо нас всего лишь шумом по ящику, и не затронувшим почти нисколько. Первое место общепринятого порядка времени — ясли и детский сад, врата в первые выходные — передача «Поле чудес» с интереснейшей заставкой телекомпании-производителя. «Визитной карточкой» первых суббот и воскресений станет поездка с мамой в Нахабино в посёлок «Павловская Слобода» к её маме и двум братьям в их трёхкомнатную квартиру, недавно покинутую из-за брака с моим отцом. Пару раз перепадёт и чуть подальше — в Дедовск к её сестре и её сыну, часто пересекающемуся со мной в той Нахабинской пятиэтажке 80-го года постройки, окружённой одновременным (на рождение) районом. В субботу с утра до обеда, после прохода через сквер Марии Рубцовой с большой круглой клумбой к Ленинградскому шоссе, предстоят четыре вида транспорта: бело-зелёный автобус, синее метро, тёмно-зелёная электричка, ещё раз автобус (позже маршрутка), и ещё 200 метров через квартал последнего и предпоследнего (на то время) поколений блочных пятиэтажек и их дворов. Обед, тамошняя приставка «Dendy», вечер, ночёвка, а в воскресенье дорога обратно и диснеевские мультики. Завтра первое содержимое трудовых будней безоговорочно продолжится, но всё происходившее два отрезанных дня недели, являлось независимым буквально ото всей основной жизни: здесь не было абсолютно ничего подобного пятидневным проблемам, и встречали добрые родственные люди, словно ничего не знающие об отдалённом мегаполисе и его недельных суетах с совсем другими людьми, но там же была и всё портила преимущественная скукота. За счёт тогдашнего цвета электрички и такого же из её окна, посёлочная атмосфера начнётся сразу же по выходу из метро, и проходу вдоль дома Ленинградское шоссе 9к.1 к железнодорожной платформе «Ленинградская». Там же, к вечеру следующих суток она снова закончится, а спустившись обратно вниз к «цвету синему» в его логово на «Войковскую», как и вчера на «Речной вокзал», весь тамошний уют сразу же произведёт несгладимое впечатление… Навсегда. Он мгновенно удивит лишь появится в жизни, будет казаться коротким и недолгим, его не будет хватать, без конца заговорится и задумается о нём…

С тех самых ясель и детского сада почувствуется нестандартное положение в коллективе: его совместные действия и общение покажутся непонятными — точнее неподобными своим, а его люди — взаимно желающими оградить от себя, что вызовет удаление куда-нибудь в сторону и обращение к тому что понравится и привлечёт видом. Возвращение же в скопление со своим предложением или действием, особым успехом увенчается. Первые вещи, что зацепят внимание и не сойдут с языка тоже:

Люстра из мультика «Малыш и Карлсон»; устройство, вбивающее сваи из мультика «Ну погоди»; королевский стул с зонтом на колёсах из «Бременских музыкантов» (под песню: «Если близко воробей…»); крутящийся подиум из «Угадай мелодию» и голова ВИDа с лицом Ярмольника до и после программы «L-Club»; летающий стол с арбузом из «Tom and Jerry» (серия: «Три маленьких ангелочка»), красный многофункциональный кот-робот (серия: Плоды прогресса»), и убегающий от магнита кот, прилипший к стене сожранным куском металла; жонглирование ведущим тремя-четырьмя шариками из телеигры «Шпилька», жуткая на звук заставка из передачи «Момент истины», и неизвестно откуда офигенно классная заставка с жёлтым шарообразным спутником, его горящей лампочкой и образующими крест от него антеннами, летящим по разноцветному на облака небу вверх или вниз, а иногда показываемым близко; сцена химической фабрики из «Крокодила Гены»; коробка с игрушками-футболистами из «Необыкновенного матча» и тени крутящихся лопаток вентилятора на разных фонах из передачи «От Винта»; красный и зелёный горящие шары по центрам столиков с игроками из телешоу «Брейн Ринг», а также заставка «ATV» (1989-1997) — всё это и многое подобное привлечёт гораздо больше носимого за собой основного смысла и содержания, изрядно попытает собрать и повторить себя из имеющегося домашнего материала, а мир вне телевизора будет также богат нестоìящими (в глазах других) заострения на себе внимания элементами, заполонившими рассуждение.

Разноцветные (на пластик) кнопочные компостеры в автобусах, захочется иметь игрушками дома; собрать побольше разноцветных опустевших пластмассовых капсул от Киндер Сюрпризов выполнится по мере возможности взрослых. В подобный «ход» ненадолго пойдут металлические пробки пивных бутылок, а также немятые красивые пачки сигарет «Mallboro» и «Rothmans» с теми шикарными логотипами. Увидев по ТВ анимационную заставку 1 телеканала Останкино (1992), по дороге от квартиры в Павловской Слободе до своего дома, на всех транспортах и пешком между ними, беспрестанно крутится рукоятка отобранной у той бабушки мясорубки, начав ещё с прошлого вечера там же, и закончив аж у себя дома, взглянув на мясорубку ближней бабушки (по отцу). Его же реакция, поехавшего тогда с нами, на такое будет бесчеловечной: скандал начнётся с обратного автобуса от остановки «Павловская слобода» вперемешку с вежливой, но бесполезной просьбой её доброго ко мне провожавшего от дома до первого транспорта владельца вернуть свою вещь для дела, и закончится с посадкой в электричку: из-за усталости и точной уже бесполезности (поздноты) это делать.

На три месяца летних каникул с 2-х лет, все первые места-территории жизни заменит территория лагеря «Костёр» в деревне Ларёво, построенного величайшими и ударными семидесятыми годами того же столетия. Мать, работавшая на заводе и отец от его завода, получали сюда путёвки, и с 18-ти лет работали вместе пионервожатыми. Как результат познакомились, зачав меня. Отец, покинувший завод из-за начала развала, пашет на новой работе в Москве без отпуска лишь с выходными, а мать, на всё лето уехав в лагерь со мной, живёт и сотрудничает в административном корпусе, пока я через сотню метров варюсь в одном из пяти отрядных в аналогичном изобилии коллектива и его отношения. Хождение к ней в её приоткрытую укромную комнатку будет спасением, закрытая же дверь на замок по причине её отсутствия — большим разочарованием, а весь тот корпус с тремя разными, но сильными запахами (в коридорах, в душевой и в гладильной комнате), добрыми взрослыми и подругой матери с её двумя дочерями, как и она посланной от очередного завода в здешние администраторы, станет очагом радости, вкусноты, а ещё уединит с полной свободой: простором в бесценный, но кротчайший отрезок первого в жизни летнего отдыха — безлюдный пересменок на пары дней в конце июней, июлей и мая месяцев (за день до приезда первой смены). Здесь же в кругу отрядов и их вещей будут новые пристрастия: собрать всех цветов зажигалки Cricket и всех тонов прозрачные зажигалки — разглядывая их стержни и чёрные крепления к головке; особо удивит ламповая квадратная цветомузыка в дискотечном зале, как и у многих помешанных возникнет желание иметь у себя в безграничных количествах очень актуальный предмет того времени — «кэпсы» и «биты» (круглые пластинки из картона и пластика с разной тематикой изображений: фильмы, игры, комиксы, машины), и специальную коробку-чехол для них — именно ту что с полушарообразной макушкой, изображённой на последующей иллюстрации. Понравится и детская юла именно та что на ней же, гораздо более заядлой мечтой иметь у себя будут увиденные в детском саду в 5 лет давно не выпускаемые шарообразные синие наполняемые песком гири — именно изображенные там же, чисто для красоты не более того, и именно такого цвета с синими и красными нижними крышками, и не продававшиеся тогда уже ни в одном магазине. Аналогично синими, а значит и показавшись им подобным, будут маленькие ручные «катапульты» для кидания красных и синих (продолжавших их по цвету) маленьких фишек от настольной игры «морской бой» в тамошней библиотеке. Насмотревшись золота куполов и прочих макушек на местных экскурсиях, захочется иметь такие же в уменьшенном виде, и если не в качестве игрушки, то в качестве шоколадной конфеты или в форме яйца, главное — в блестящей золотой гладкой обёртке. Это же желание возникнет и после тв рекламы (примерно 96 года) конфет куполообразных форм трёх вкусов, раскрывавшихся и вращавшихся в воздухе. Не оставит равнодушным и золотой цвет чашек и стволов висячих в спальнях корпусов люстр, входящий в простые и удачные на форму сероголубоватые плафоны, и на десерт будет выклянчиваться как красивая штука пустой газовый баллончик оригинального дизайна верхней части. Там же элементом неравнодушия станут вертикальные лестницы на крыши корпусов: такие длинные, узкие, недоступные, с верхними скругленными дугами — как бы по ним начать лазить и вообще не расставаться. То же с серебристо-блестящими лестницами в два бассейна, где слишком мало придётся находиться из-за неюжных погодных условий и прихоти администрации. Приходящих бабушку с дедушкой упросится забрать домой на Большуìю землю, но увы и ах, пока не кончатся все три смены — этому не свершиться…

Осенью 95-го в шестилетнем возрасте, после детского сада и ужина я и собранные вещи отправятся в Анапу на двухнедельный материально несостоятельный отдых: частный сектор, грязноватое море и дополнительный (не скорый, медленный) поезд туда и обратно. Всё это утомит своей скукотой и жарой с первого же дня; напугает, ужалит и свалит с температурой из-за прикосновения с большой синей медузой, что через неделю-в последний день пребывания получит в ответ кинутой монетой прямо по репе с моста в честь повторного сюда прихода. На память, из материального останутся фото и горсть ракушек Чёрного моря по просьбе воспитательницы детского сада, так как ещё родителей с таким же достатком в группе, из-за «кризиса 90-х» не найдётся, из морального — останется, да ох как западёт в голову знаменитый советский аттракцион «Орбита» с полусферическими жёлтыми и голубыми шляпками над сидениями, поражающей внешней конструкцией, механической частью серых тонов, со входящими друг в друга цилиндрами, держащими под углом 45 градусов подъёмную часть во время движения, и вращающими её шинообразными дисками. Повторить такое дома из конструктора и имеющегося материала в масштабе явно не получится, хотя с гидроцилиндрами подъёма будет игрушечная машина, именно этим и напоминающая хоть как-то ту каплю хорошего в море того для себя нелучшего.

Ещё до поездки, на День Рождения подарится 16-битная приставка «Sega Mega Drive-2» с её ярчайшей игрой «Sonic: The Hedgehog-2», напичканной привлекающими элементами, и очень уж затянувшей за подобием нормальной, а не будучи две недели плетущейся пустой изжаренной солнцем жизни на берегу Чёрного моря. Новый год сведёт с долгой, во всём более сюжетной третьей частью («Sonic: The Hedgehog-3»). В январские праздники в руки возьмётся игрушечная машина с прицепленным длинным крытым серым вагоном, красными задними фарами и скругленной формой крышей: захочется прицепить к нему таких ещё десяток, а далее раздвоить полученное и двигать это параллельно друг другу в разные направления, воображая метропоездами. Тоже с детской железной дорогой, где вагонов увы и ах не больше двух, одна кабина — паровоз, да и рельсы только в одну сторону. У настоящих же метро — и ж/д — поездов, кроме очень большой длины и двух путей в объятиях грохота и мощи своей, понравится, да ещё как, наличие двух (а не одной) одинаковых и красивых кабин спереди и сзади, что точно уж не создастся дома не из чего. После поездки в мороз и солнце на длинной электричке от платформы «Химки» до конечной — Ленинградского вокзала и длинном метро от «Комсомольской» на новогоднее представление, не интересное как само по себе так и в сравнении с посещённым к нему транспортом, такие желания усилятся особо. Случайный выходной среди недели в детском саду по инициативе матери, с предстоящей долгой дорогой на метро куда-то по делу, и возможностью снова покарпеть дома над созданием подобия аттракциона «Орбита» из домашнего конструктора, окатит радостью, предвкушением, эмоциями, и конечно узнается на подробности своих планов всеми детьми в группе, а затем и воспитателями. Той же последней зимой перед школой, из общего детсадовского конструктора «LEGO» соберётся кабина и наружный вид типичного советского пассажирского лифта (КМЗ) 70-х — 80-х годов, а в самоìм конструкторе больше всего понравятся детали в виде пластинок (примерно 5х15см) красного цвета подобно красным капсулам от Киндер Сюрпризов, но ни того ни другого не будет много…

Лифты же настоящие представятся в высотных домах гостей, советских комедиях и в детской поликлинике. Их тесноватый интерьер с тусклой лампочкой и автоматические двери, отделанные снаружи и изнутри тёмнокрасным/коричневым пластиком, станут ещё одним большим фанатизмом: запрещённым прятаньем в шкафы — что не захлопнутся сами и не поедут вниз-вверх к соседям, но максимально уподобятся объекту интереса; созданием того из всех домашних подручностей навроде оставшегося от чего-то большого ДСП-листа. А ещё, помимо вертикальных серых металлических полосок по углам внутри кабины и перед чёрной резиной, смягчающей закрытие дверей, снаружи по-разному присутствуют декоративные горизонтальные полоски: тонкие снизу и толстые на самом подножии, а то и вообще не присутствуют. Разных цветов кнопки управления под кнопками с номерами этажей. Продолжение интерьера площадки, без лишнего, классная отделка. В отличии ото всего немеханического само открывается и транспортируется, временно укрывая от большого мира — куда не хочется выходить, желая оставаться в тесном, но таком подходящем себе первом «уголке мечты» в жизни. Подобным будет и убранство внутри автобусов: тот же разноцветный пластик и компостеры разных цветов одной формы; мягкие сидения тусклых 677-х «ЛиАзов» (ностальгически нравившихся не только Данной истории); поручни разной отделки; интересная центральная часть «Икарусов» изнутри (с «гармошкой» и поручнем по центру вращающегося диска), как и вышеописанное станут предметом для пожелания уединиться от ненужного бескрайних просторов.

Родители, воспитатели и первые учителя безусловно не поддержат ничего из того, но на рождении и продолжении к тому неравнодушия особо не заострят внимания. Целая проблема посадить за карандаш и рисование в этом случае одних линий будет результатом рождения с нераскрытыми глазами, видящими «в полоску». Всё исправят та поликлиника и специальный лучший в Европе Химкинский детский сад. Но и там будут совершенно такие же дети и нелады с ними, а зрение и кругозор абсолютно нормальными для жизни, за незначительными ограничениями из-за 0,3 у левого глаза. На выпускной из детского сада в школу подарится-прибудет и в свой дом приставка «Dendy». Сделавшие это взрослые властвуют, пугают своим поведением, желающим отобрать свободное время, сурово описывают наступающий этап во всей его сложной «красе».

Зима, весна, лето-лагерь. От первого же дня предстоящей осени, без терпения ждётся новая жизнь. Долгая и насыщенная: новые люди — сверстные и властвующие; новые задачи и порядки — всё текущее хорошо надоело и скорее бы кончилось; новое отношение — всё с нуля, возможности равны; и самое главное — вера в успех этой новой жизни, среди её окружения. Всё это вместе с обоими приставками покорно ждёт своего начала в самой лучшей и доброй двухкомнатной квартире на втором этаже крупнокирпичной сделанной военными руками хрущёвки в окружении зелёных деревьев, рядом со сквером и такого же типа и времени постройки охристо-жёлтых десяти — и пятиэтажек. Трёхсменное томление в лагере наконец заканчивается: дома встречает бабье лето, а в большой комнате красный детский флажок «СССР», маленькая узкая шарманка с4-1 с красной рукояткой, и добрые пока ещё дедушка с бабушкой. Во дворе старая хоккейная коробка и ничего особого, во двор же соседний жадно затягивают высокие тройные качели на дугах и больший простор. Дверь в подъезд ещё без домофона, с прозрачно-бирюзовой круглой ручкой, и двухкомнатная каморка на втором его этаже слева, затянут к настроенному телику с подключённой приставкой, ну и к реальному воспроизведению в ней увиденного всеми средствами…

Первое сентября, второе и десятое. Ещё нет ничего трудного, ни нарекания за него. Букварь, прогулка-сбор кленовых листьев и желудей всем классом, никаких особо домашних заданий. Чистый белый лист бумаги, синий, красный, зелёный и чёрный жирные фломастеры; все шкафы хочется забить чем-то нравящимся или выдуманным указанных цветов, но этого как всегда не будет. Советский пластмассовый пенал «Отличник» (в форме карандаша) мне так и не купят, хоть на какой-то уличной лавке канцтоваров их-с полупрозрачным «туловищем» и синими крышками сверху и снизу, будет лежать целая куча. Всё легко, и после первых занятий и коротких домашних заданий включена дендивская и сеговская приставки; любимые на цвет маркеры прямыми и кривыми линиями изводят бумагу; ковыряется в шкафу среди пахнущих собой книг с красными, синими и зелёными обложками; собираются каштаны с бабушкой в парке после школы и обеда, и хранятся дома пока мать не покрутит пальцем у виска и не выкинет образовавшийся их мешок на помойку.

Наверное, и дальше будет всё так не трудно? Это начало оправдывает пока лучшую версию себя ожидания, и не собирается пади предъявлять строгость и сложность взрослых-родительских и воспитательских его предвкушений. Наверное, и это солнце с яркой и лёгкой погодой также беспрерывно будут все десять лет? Конечно не будут — это только начало… Солнца с погодой станет меньше уже в середине второго месяца, и 17 октября в хождении в парк за каштанами и катании на больших качелях будет отказано. Перестанут включаться приставки из-за усложнения программы и вытекающего роста заданий на дом. Начнутся матерные нарекания отца и первые замечания матери после собрания. Время пойдёт вглубь темноты и холодов за окном. Снег, Новый год, подарки, гирлянды, временно повкуснее еда, увеличены золотой цвет, красочные огни и исторически красивые интерьеры/экстерьеры (главные из них — центральные станции метро и Комсомольская площадь, ведущие к подобным по внешности мероприятиям). В этот период украшенных ёлок и представлений сильно понравятся длинные шары-колбаски, принесённые с одного из них, улетевшие на потолок; золотые чаши и стволы домашних люстр, и красная секундная стрелка на часах с декоративной миниатюрной каменной скалой, водопадом и подсветками, увиденных в магазине, как и на остальных домашних. Здесь будет свободное время, как и в последующие ближайшие выходные и праздники, но на него также обрушится недовольство, покушение, и желание отобрать.

Книги станут большиìм отвращением, страхом наказания за их нечтение и непонимание: выросший на них отец всучит всё прочтённое в свои семь лет, а то и раньше. Его пристрастие к ним выделялось среди остальных советских дошкольников и первоклассников, его первый дневник пестрел положительными замечаниями о беглом чтении (начавшемся раньше, чем полагалось): он собирал целые круги сверстных слушателей за передовой для их возраста книгой, а значит все эти красные стрелки (часов) с золотыми гирляндами и прочим подобным резко меркли перед словами: «Что за сын растёт, Боже мой? В кого ты такой пошёл, я не знаю». При худшем раскладе будет: «А потому что у меня бл**ь было желание учиться!»; «Учится мы не хотим, читать мы не хотим, а что же мы вообще то хотим…?» То же, но спокойное недовольство начнётся со стороны матери и бабушки, воспитавшей когда-то его-автора всех высказываний, считавшей таким (нормальным) в результате её труда, в обрушающихся на Данную историю конфликтах, без конца повторяющей: «У меня бы он таким не был», а мать по первости и далее не увидит серьёзных проблем, и не найдёт слов для особых замечаний. С третьей четверти всё усугубится, чем дальше — тем больше. Первые «физические» враги появятся в «независимом» как бы от этой среды Нахабино (Павловской Слободе) на новогодних праздниках: во дворе на льду, ближе к темноте будет первая непонятая драка без видимых травм от падения на лёд, а дома на жалобу скажется просто держаться от таких подальше. От гнева на несправление с первыми прихотями к учёбе, а не от непредсказуемых последствий временного пьянства как думает мать, после школы и обеда от тиранских выходок отца будет спасение — унос с собой на место её работы продавцом в магазин «Дакма», встроенный в соседнюю десятиэтажку, отделённый несколькими десятками метров от нашего дома и подъезда. Там же будут делаться уроки. Обратно домой заберёт с работы дед, и сыну его по его внуку на общих глазах особо не накататься. Сломанные швабры, штороводитель и ещё тонкие деревянные палки разложатся в большой комнате на полу в кучу параллельно друг другу одним ранним вечером после школы — пока там будет ещё свободно. Вдоль них будет ползаться — смотреться «на уходящие провода в тоннеле метро за окном», сильно жалея, что они и эта комната для того не такие длинные. Ближе к весне заведутся хомяки и морские свинки, большинство из них подохнет, и очень понравится охристое на цвет пластиковое (по бокам) колесо с тремя дырками: захочется использовать очередной игрушкой — получить копию (ещё одно колесо) на руки, в чём будет также отказано. Понравятся горящие в правом верхнем углу телевизоров номера каналов зелёного цвета — к сожалению так недолго после переключения, а каналы выше шестого пока что будут недоступны или не нравиться родителям, за что самовольно нажимать кнопки пульта и любоваться разными зелёными цифрами на экране справа сверху, будет запрещено.

Эту двухкомнатку в этой пятиэтажке, этот интерьер, нажитые заводской и прочей работой, не найдётся слов никому из нас описать идеально, а главного его жителя-получателя ждёт последний такой же подарок завода и государства — просторная и шикарная четырёхкомнатная квартира в свежевозведённом доме на улице Строителей. Его должны были построить в 89-м, а сдать в 90-м, но из-за болотистой под ним почвы и нерасчётливости он ушёл вниз на два этажа, после чего заново восстанавливался солдатами-срочниками на скорую руку. Это будет кирпичная десятиэтажка, сделанная ещё по советским технологиям и планировке, выглядевшая уже не самой передовой для времени фактической своей сдачи. Первые же дома перспективного будущего увидятся через год-другой в соседних районах, приближенных к Куркино. С февраля начнётся таскание вещей в голые серые стены, освещаемые лампочками на месте будущих люстр, тусовка с мебелью в кузове грузовика, в мае поклейка обоев. В один из его зелёно-голубых солнечных дней, от матери услышится что уже эту ночь я буду спать на новом месте.

Конец месяца и учебного года, первые дни в новом районе. Никаких строгих спросов дома даже за задаваемые ещё задания, прогулка в соседний подъезд где наружные двери лифтов с более интересным и разным (чем в нашем) пластиком, сильный запах свежей краски и отделочных материалов.

Дома осенью, помимо брызгалок-динозавриков принесённых с лагеря, добавится новое пристрастие: увидев пару рекламных роликов Pringles, захочется тоже целой сумки этих симпатичных цилиндров с чипсами внутри: постучать (как там) по каждому из них, открыть и опустошить, получив вкусное удовольствие.

Так, за второй класс школы, с трудом (по нежеланию родителей) наберётся неполный ассортимент пустых банок, превращение без спроса одной из них бабушкой в коробку для рассады, вызовет соответствующую реакцию. Все они отлично вписываются в кухонный интерьер наряду с крупами и специями в шкафу и над плитой, имеют особое оригинальное цветовое-дизайнерское оформление, хорошо преподнесены рекламой по телику. Их целый ящик одного вкуса — следующая заоблачная мечта. К темам для разговора добавится напугавший рекламный ролик из цикла «Социальная реклама Антиспид 1998» с четырьмя белыми ртами на чёрном фоне, и остальные видеоролики той же серии не меньше.

Весна, зазеленев, снова отправит в лагерь на всё лето. В холле на втором этаже корпуса, из большиìх одинаковых деревянных деталей общего конструктора соберётся станция метро: два голубых бруска — поездаì идущие в разные стороны, а зелёные бруски между ними и по бокам — платформа и путевые стены. Когда мать сказала что заберёт меня на один день в Москву по делам — весь корпус и даже пара соседних узнает о моём завтрашнем проходе через ряд серых одинаковых пятиугольных автоматов (турникетов) с мигалками и овальными прорезями (откуда вылезают дверцы), восхищении слушанием «тонкого мычания» поездов на станциях, автоматическим закрытием-открытием их дверей, и проезжающими обратно поездами — такими же большиìми как и наш (в котором мы будем ехать), красивыми и очень длинными, они и станции будут полупустыми, их будет много. Осознавать это доставляло немыслимый кайф. Об этом не молчалось, а на радость такую каждый смотрел по-разному «мимо». Там же найдётся пустая сильно помятая недостающая банка тех самых чипсов со вкусом соли и уксуса синего цвета, вызовет ещё один всплеск восторга, а у отряда и вожатых очередное недоразумение и игнор того.

Лето 98 будет последним в лагере. Выдававший путёвки завод давно прекратит это делать: в условиях рыночной экономики содержание лагеря станет дорогим удовольствием, последние два года поездки будут уже по знакомству, а летом 99 мать не поедет туда по причине болезни её матери. Спустя время, территории двух его частей — 50-х и 70-х годов построек станут подвластны капиталу и полной под него реконструкции, а пока долгожданный день отъезда в конце августа ещё подержит несколько утомительных часов, и наконец на чьей-то личной машине увезёт оттуда навсегда, никем не отсняв всё то на видео памяти ради; разочаровавшая нелёгкостью двух прошедших лет учёба, на Большой земле продолжится третьим. Здесь формой подражания тому, что из учебного материала не даётся, но красиво выглядит на вид, будет вырисовывание цифр классной и домашней работ по математике такими же печатными как в учебнике, придавая соответствующую форму: где надо жирнее или наоборот тоньше, на конце троек и пятёрок обводя кружочки. Поля в тетрадях вместо карандаша (как надо) чертятся красной/зелёной гелиевой ручкой, и психуется на прошедшего к доске задевшего одноклассника, искривившего этим черчение. Также из чистых канцелярских листов теми же и другими цветами чертятся самодельные тетради в клетку или полоску. Главная цель — всё также как там ровно, аккуратно, без малейшего искривления, по-типографски, и яркие чёрные, красные, голубые или зелёные поля: одержать этим верх над тем что не получается, показать своё-тому аналогичное. Мало понравится первой учительнице, насторожит странностью и бесцельностью. Любится и тексты писать точь-в-точь печатным подчерком «Times New Roman», не в классе конечно, а в свободное время, и не в домашней работе. Не важно содержание — главное количество и качество близкое к «настоящему». На уроке труда откуда-то достанется ящик с большими и длинными овальными цепями синего, зелёного и белого цветов, крашенных фломастерами, и сделанных из бумаги прошлыми выпусками, причём объёмно: квадратное сечение каждого кольца. Те же изделия в уме представились игрушкой из пластмассы с круглым сечением. Привлечёт несомненно, как и вязание больших жирных червяков того же цвета после уроков макраме, а также просто набирание узлов спицами из нитей разных цветов, пока бабушка мастерит ими целые свитера и носки. Из конструктора LEGO, со вставлением внутрь поролона, собираются панели из «нажимающихся» (с возвращением в исходное положение) кнопок «Стоп», «Вызов», и «Блокировки закрытия» дверей лифта.

Изначально в наш дом можно было войти кому угодно, а некоторые соседние и отдалённые постройки уже имели домофоны. И когда эту чёрную квадратную конструкцию один добрый молодой дядя присоединит к нашего подъезда двери, его всеядный мозг слегка вздуется от потока радостных слов и поклонов в его адрес за установку этой интересной штуки с горящими зелёными цифрами на чёрном фоне. То же будет после второго случайного с ним свидания во время починки её от неисправностей в ходе эксплуатации — ведь такое временно привлёкшее чудо-изобретение из двенадцати кнопок, маленького тёмного стеклянного дисплея и светящихся на нём по команде цифрах, не выйдет сделать ни из чего домашнего, и ничто домашнее тому не уподобится. Весь год будут собираться прозрачные «пульки» от игрушечных пистолетов, но не с целью пострелять из своего которого нет, а с целью набрать их тонну и топиться. Хотя нет, всё-таки чтобы расфасовать каждый цвет отдельно, и сделать из этого что-нибудь хорошее-непонятно что, а может просто любоваться таким их количеством. В киосках и на Бутаковском вещевом рынке (их месте продаж) мама не поймёт этого также, как и для чего нужен будет понравившийся на вид металлический замоìк стоимостью 50 рублей (Ценовая политика: Москва, 1998). И конечно вставить хоть кусок метропоезда или лифта куда угодно, не останется незамеченным на уроках рисования, и не обойдётся без всеобщего пальцем кручения у виска и недовольства учительницы.

Мало церемонящаяся с каждым, она вместе с её сестрой и коллегой по должности обращает внимание на каждый мой косяк и каждую странность. Кроме меня в классе будет ещё трое «нестандартных» (по её мнению): один (правда) станет научным работником, второй не-особо далёкий сдаст выпускные экзамены в щадящем режиме и пойдёт на завод, с ним будет дружба и большее общение. Третий-малообеспеченный и загноблённый, после четвёртого года переведётся в другую школу где отношение изменится, по окончанию отправится в ПТУ, дальнейшая судьба его на день завершения данного писания неизвестна.

Всех нас вчетвером весной последнего начального класса после уроков водят на занятия к психологу по просьбе той самой учительницы пару раз в неделю. Эта психолог работала не по жалобам родителей, а по указанию высшей власти. Имела разные картинки в разноцветных рамках, логические и творческие задания, занимательные игры на проверку реакции, памяти, логики и внимания. Это будут самые интересные и увлекательные занятия, с которыми никому не захочется расставаться, а эта психолог не выявит ни в нас ни во мне ничего подозрительного, и после всего, в вежливой форме скажет направившему лицу что если что-то и ненормально — то это с ним…

Со следующего (первого среднего) класса, по мере его сложности и многопредметности, все нарекания и спросы резко пойдут в гору, принимая усиление, ведь дальше — самое фундаментальное время. Давайте посмотрим, как оно пройдёт.