Поймать людоеда

Эмиль Элькант, 2022

В 1980-х в СССР под Минском расследуют убийство мальчика. Дело так и осталось в прошлом, но спустя 40 лет, происходит схожее убийство на северо-западе от Минска в Белоруссии. Расследуя с виду обычное преступление, следователи Илья Сомойлов и Олеся Новицких впутываются в опасную историю, в которой им предстоит разыскать настоящего убийцу из прошлого и настоящего.

Глава 2. Кошки-мышки. 9 июня 2022

Часть 1. Михайловщина

Путь занял час времени. За весь такой не длинный путь, я успел немного поспать. Мне снился вновь тот же сон, к счастью, мы уже подъезжали к деревне Михайловщина, и меня разбудили.

— Приехали начальник, — произнёс устало Макс.

— Стой у этого магазина. Мы обойдём деревню, попробуем опросить местных, — ответил я Максу, после чего он припарковался рядом с деревенским магазином.

Сам же магазин представлял собой обычный вагон-дом, наподобие тех, что используют работники в нефтяной сфере.

— Квітнець. Якімі лёсамі ў нашых краях? — произнёс вышедший из магазина мужчина.

— День добрый. Мы из милиции, — ответил я.

— Ну так відаць што вы адтуль. Вы Мінскія што-лі? — продолжал он.

— Можно мы перейдём на русский? — обратился я.

— Почему нет? Можно! Вы Минские? — начал незнакомец.

— Да. Есть вопросы у нас к местным жителям этой чудной деревни. В Воложинское отделение милиции поступило заявление о пропаже мальчика. Что скажете? — продолжил я.

Мужчина задумался.

— Да…неделю назад, племянник Нины Захаренко сбежал из дома, — ответил он.

— Нашёлся? — обратилась Олеся, будто ожидая очевидного ответа.

— Так нет. Пропал с концами с недели как, — вдруг заявил мужчина.

— Очень интересно, — проговорил я, глядя на удивлённую Олесю.

— Где найти эту Нину Захаренку? — обратилась Олеся.

— Это вам туда. 25-й дом, — проговорил мужчина, и распрощавшись с нами направился по своим делам.

Я обратил внимание, что вдоль улицы уже стояли местные жители, что любопытно нас разглядывали. Они шептались друг с другом, а когда неизвестный мужчина покинул нас, они окружили его и начали расспрашивать.

— Пойдём, — начал я, и отправился по старой, ещё проложенной в советские времена, дороге.

Минуя несколько домов, я оглядел округу. У дома номер 13, во дворе показалась чья-то фигура. Мужчина средних лет косо поглядывал на дорогу в нашу сторону. Он промелькнул лишь на секунду, но я заметил на его лице испуг, как и многих местных в этой деревни.

Через десяток метров, мы остановились напротив 25-го дома у дороги. На участке работала женщина. Она крутила барабан, что поднимал на цепях ведро воды из колодца. Мы не спеша подошли к калитке и открыли её. Вошедший первым на территорию, из будки рядом с воротами выбежал здоровенный мохнатый пёс, что прикован был толстой цепью к ошейнику. Пёс начал лаять и бросаться на нас.

— Пошёл вон! — прокричал я испуганно.

— Рекс! Молчать! — прокричал голос женщины.

Пёс недовольно отошёл и лишь тихо рыча, вновь спрятался в будке.

— Кто вы такие? — вдруг начала женщина, вышедшая нам на встречу.

— Мы следователи из Минска. Мы по поводу вашего заявления, — отвечала Олеся.

Женщина поставила ведро с водой у стены. И махнув нам вяло рукой, пригласила к себе. Недолго думая мы прошли за ней. Через некоторое время, мы сидели у неё дома в зале. Осмотрев помещения, я увидел фоторамки, в которых была изображена семья с ребёнком. Мальчиком, тем самым, чьё тело нашли на просёлочной дороге. Я указал Олесе на фото. Она лишь выдохнув кивнула.

— Вы Нина Захаренко ведь так? — спросил я.

— Да. Так что вы хотели? И…что насчёт заявления? — спросила она.

— Почему вы забрали его? — спросил тут же я, поставив её в ступор.

— Как же сказать вам…для начала покажите удостоверение, — вдруг ответила она.

— «Явно обдумывает ответ», — подумал я.

Показав удостоверение, она присела на кресло.

— Если вы спрашиваете о заявление, значит знаете о чём оно так? — словно озвучила мысли вслух она.

— Знаем. Вы тётя пропавшего мальчика? — спросила Олеся.

— Да…скажите…вы нашли его ведь? — спросила она.

— Нашли, — проговорил я, не отрывая от неё взгляда.

— Он…он жив? — вновь продолжала она.

Я протянул паузу. Несмотря на то, что я был давно уже выгорел благодаря своей работе, я всё же почувствовал неудобство внутри. Словно, то, что я скажу ей, ранит и меня самого.

— Он мёртв, — вдруг произнесла Олеся.

Тётя мальчика пустилась в слёзы. Она прикрыла руками лицо.

— Ответьте. Почему вы забрали заявление? — начал я.

— Я думала…, думала он вернётся. Все мне так говорили…все…

— Кто все? — спросила Олеся.

— Наши местные. Они сказали вернётся пацан твой. Не отвлекай, говорят, милиционеров. Погуляет и придёт, — чуть успокоившись ответила она.

— Где его родители? — продолжил я.

— Они погибли. Давно ещё. Лет пять назад, наверное, уже. В ДТП попали.

— Ваш племянник. Как он пропал? Есть у вас мысли на это счёт? Может боялся чего, или что-то другое? — спросила Олеся.

— Да. Да…, — ответила резко она.

— И? — нетерпеливо спросил я.

— Аркадий…он говорил, что к нему в окно ночью кто-то заглядывает. Говорит рога у него. И глаза красные, — вдруг заявила она.

— И давно он это рассказывал? — спросила Олеся.

— Наверное неделю как до того, как сбежал. Я его к себе укладывала на ночь, но он всё равно кого-то видел и слышал у окна, — проговорила она.

— Что ещё интересного происходило в деревне. До того как Аркадий начал вам рассказывать о ночных видениях? — обратился я.

Нина помолчала. Её рука вытерла последние слёзы.

— Бушкевич Мирослав…он приехал, — вдруг заявила она.

— Кто это? — спросил я.

— Этот псих ненормальный. Из клиники вышел психиатрической. Говорит здоровым признали, даже бумагу какую-то показал. И ведь так и знала, что что-то пойдёт не так!

— Где он сейчас? — спросил я, опасаясь, что я видел того самого Бушкевича на участке 13-го дома.

— Дома, наверное. К перекрёстку идите. Там 13-й дом. Он у дяди живёт своего…

Как только она закончила, я тут же покинул дом Захаренко.

— Ты куда? — удивлённо спросила Олеся и направилась за мной.

— Побудь с ней. Я к 13-у дому. Объясни ей что да как. Нужно чтобы она приехала на опознание, — ответил я, после чего Олеся посушилась и осталась.

Я добежал до дома где жил первый подозреваемый и остановился у калитки. На ней висела на двух ржавых гвоздях и окрашенную в зелёный цвет табличка с номером 13.

Я подошёл в упор к калитке и попытался провернуть ручку.

— Заперто, — проговорил вслух я.

Я нашёл лазейку в заборе, и принялся перелезать. Я уже стоял на ногах за забором, как в доме послышались шаги. Медленные и осторожные. Заглянув в окно дома, я увидел старика, блуждающего по комнате у стола. В руках у него был старый чайник. Он поставил его на доску, после чего принялся садиться в кресло. Через некоторое время, я осторожно добрался к крыльцу у входа.

Поднявшись на скрипучее крыльцо, я услышал голос.

— Входите, входите, — проговорил старик кряхтя.

Открыв дверь и убрав сетку от насекомых, я очутился в небольшом коридоре. Слева был чулан, а справа кухня. После кухни шла большая комната, которую я увидел через окно. Старик сидел за столом, и пытался присмотреться ко мне. Он медленно протянул руку к столу и взял очки. Трясущийся старой рукой он положил очки на нос, после чего смог нас подробно рассмотреть.

— Если вы за моим племянником, то его здесь нет, — начал он. — Он уехал.

— Вы поняли, что я из милиции? — спросил я, оглядывая помещение.

— Ко мне кроме сотрудников органов никто не приходит. Сегодня не день пенсии, поэтому почтальоном вы не можете быть. Вы не задержать моего незадачливого родственника пришли, а поговорить о нём, или с ним.

— Всё очень логично, — ответил я. — Или может мы грабители и пришли сюда забрать всё вами нажитое.

Старик задумался.

— В нашей деревне богат тот, у кого есть скот. У меня же нет ничего. К тому же сейчас день. Вы, наверное, повстречали много местных жителей, ведь к нам нечасто заезжают, а это ненужные свидетели. Вы не грабители.

— Ладно. Мы следователи из уголовного розыска. На востоке от Воложина найдено тело ребёнка, между прочим который является жителем этой деревни. Вашего племянника выпустили из психиатрической клиники недавно? — начал я.

— Верно, — ответил старик, — Скажите, а ребёнок…это тот что Аркадий?

— Да. Это он, — ответил я, рукой прикоснувшись к кобуре с пистолетом, так как не сильно я доверял старику.

— Жалко…совсем юный был, — ответил старик.

— Охарактеризуйте своего племенника, — начал я.

Старик замер, словно увидел кого-то за моей спиной. Я огляделся, но никого не было.

— Он молодой. Глупый. И к сожалению больной, — заявил он.

— Вы считаете он несёт угрозу? — спросил я.

— Как и любой другой на этой земле, — ответил старик.

— Мне нужно конкретно представлять, что из себя представляет он. Вы не поверите, но почему-то я с трудом верю в его невиновность.

— Слово — это великое оружие, великих умов, — проговорил старик.

— Ваше слово может помочь решить важную задачу, — продолжал я.

Старик молчал. Словно перебирая в своей голове всю информацию.

— Вы, наверное, не поверите, но всё что происходит вокруг, не так просто понять. Мой племянник — не святой, но и убийцей не может быть. Ребёнка бы он не тронул, несмотря на его положение. — проговорил старик, взяв стакан и выпил содержимое.

Я глядел в лицо старика. Его морщинистое лицо, смотрело на меня. Глаза, пропитанные жизнью и болью. Его рука потянулась ко мне. Он положил ладонь мне на плечо.

— Вы должны знать кое-что. Не верьте никому на этой земле. Не смотрите в их глаза, даже в самые невинные. Отдайте мальчика его тёте, и поезжайте домой. Не найдёте вы тут его. Не вернётся он сюда. Его место не здесь, — вдруг заявил старик, после чего его рука сползла с моего плеча, и вернулась на стол.

Я прислушивался. Мне показалось, что в доме кто-то был. Оглядевшись, я увидел позади себя дверь, которую не заметил сразу. Она была закрыта.

— Что за дверью? — спросил я.

— Ничего. Обыкновенная спальня, — спокойно ответил старик.

Я приподнялся, не отрывая глаз от жителя этого хлипкого дома. Подошёл спиной к дверям, словно ожидая удара от старика в спину. Я достал вновь пистолет, и встав у края дверей, взялся за ручку. Дёрнув её, дверь распахнулась. За ней были небольшие бордовые шелковые шторы. Отодвинув их, я увидел почти не тронутую спальню, в которой стояло две большие застеленные кровати. Напротив, дверей, два окна, между окон на стене часы, а ниже телевизор начала нулевых.

— Я ведь сказал, что здесь ничего такого. Просто спальня вот и всё, — проговорил старик.

Я не слушал его. Что-то было не так. Я оглядел ковёр, что застилал весь деревянный пол. Схватив за край, я убрал его, и обнаружил небольшой люк. Но интерес был не в самом люке, а в том, что было поверх дощатого пола. Следы грязи. От рук и ног.

Наклонившись с пистолетом в руке, я схватился за стальное выкованное кольцо в люке, и потянул. Когда люк был в стороне, я увидел лишь тёмный погреб, внизу которого были различные банки, забытые много лет назад. Среди них были и осколки стекла, а также бежавшие от света крысы. На ступенях лестницы, что свисала на двух толстых гвоздях, можно было разглядеть свежие следы от грязи. Сама же грязь, взялась со дна погреба. Ведь такового покрытия на полу не было. После дождей, вода просочилась в погреб, из-за чего даже на стенках погреба можно было разглядеть плесень и грибы.

— Если вы ищете ответов, то они явно не в погребе, — обратился ко мне старик, что неожиданно оказался прямо у меня за спиной.

В руках его была трость из светлого дерева. Выточенное вручную неизвестным плотником, и неаккуратно положенным лаком. Закрыв люк, я подошёл к окну. Я сделал шаг назад, и остановился. Мой взгляд упал на ножку кровати. Старая хлипкая кровать. Её кто-то двигал, от чего деревянный пол был поцарапан, но самое интересное было то, что рядом лежал патрон от ружья.

— «Он вооружен», — подумал я, поглядев на старика.

Я бросил взгляд на шкафы у выхода.

— «Возможно я уже под прицелом, если он не сбежал. Ждёт в шкафу», — вновь промелькнула мысль в моей голове.

Ну убирая пистолет, я сделал шаг к старику, что стоял у выхода и опирался на трость.

— Илья! — вдруг послышался голос Олеси с улицы.

Вернув ковёр в исходное положение, я тут же распрощался со стариком, направившись к выходу.

— Товарищ милиционер следователь, — вдруг произнёс старик, выходя следом.

Я повернулся.

— Если мой племянник тут появится. Я обязательно обращусь к вам, — вдруг начал старик.

Мне показалось, что это была издёвка.

— Илья, всё нормально? — спросила Олеся, заметив, что в моей руке ещё был пистолет.

— Да, — ответил я и убрал пистолет.

— Я сообщила ей всё, — произнесла она.

— Ещё что-нибудь новое сказала? — спросил я, вглядываясь на территорию участка и осматривая бегло каждый куст.

— Нет, — вдруг сказала она.

Мы отошли от дома Бушкевича и вышли на дорогу. Старик бросил свой внимательный взгляд и спустился с крыльца, после чего сел на скамью, в метре от колодца. Я осмотрел улицу. Несколько местных сидели на скамейках возле своих домов и наблюдали за нами.

— Ладно. Возвращаемся, — произнёс я, после чего мы двинулись к магазину, возле которого оставался Макс.

Он сидел всё также за рулём, и общался с молодой девушкой, которая стояла и пасла гусей возле небольшой полянки у дороги.

— Заканчивай трещать. Поехали, — произнёс я и сел внутрь.

Олеся села рядом.

— Тот старик — это и есть тот самый Бушкевич? — спросила Олеся.

— Это его дядя. Племянник был его здесь. Я его уже видел чуть ранее, — ответил я.

— Думаешь его племянник убил мальчика? — спросила Олеся.

— Пока не знаю. Дядя Бушкевича сказал, что его племянник уехал уже из деревни, пока мы разговаривали с тётей пацана. Макс, ты видел, кто-нибудь уезжал из деревни?

— Да начальник. Машина тут проезжала. Три человека внутри сидело. Может среди них был и ваш подозреваемый? — ответил Макс.

— Понятно. Выезжай из деревни, — проговорил я, после чего Макс запустил двигатель, и мы отправились на выезд.

Через минуту я попросил остановиться недалеко от местного кладбища и холма рядом.

— Поезжай в Гольшаны, это агрогородок к северу. Минут 20 отсюда. Возьми поесть нам троим и возвращайся. Ночь мы проведём здесь рядом с холмом, — проговорил я.

— Ночь. Мне не оплачивают сверхурочных, — начал недовольно Макс.

— Выходной тебе выбью, а теперь заткнись и поезжай, — грубо начал я, после чего замети недовольный взгляд Олеси.

Мы с Олесей, вышли из машины, после чего Макс поехал дальше.

— Звонил Олег, — вдруг сказала Олеся.

— Что там? Что-то новое? — спросил я, поднимаясь на холм.

— Он изучил рану мальчика.

— И что?

— Человеческие зубы. Тот, кто убил мальчика…он его ел.

Я застыл.

— Значит он людоед, — проговорил я.

— И пока не получается пробить найденную кровь. Проблемы у них с базой, — ответила Олеся.

— Ну у нас по крайней мере есть подозреваемый, — ответил я, после чего сел в траву на холме, откуда открывался вид практически на всю в деревню, в том числе и на дом Бушкевича.

Часть 2. Руины Бровара

Вечером Макс вернулся в Михайловщину. Машину оставили недалеко от кладбища. Макс сидел также за рулём. Я же оставил Олесю на заднем сидении одну, а сам сел впереди. Пока Макс был в соседнем агрогородке, другой экипаж милиции прибыл к тёте погибшего мальчика после нашего звонка местным из Воложина. Её отвезли в морг, где она дожидалась тело погибшего мальчика, что доставляли из Минска, когда закончили с экспертизой. После того как она забрала тело, на специальной машине, выделенной местной администрацией Воложина, они направились обратно в Михайловщину.

— Почему мы не можем наблюдать где-нибудь рядом с домом его? — обратился Макс.

— Скажем так, отсюда вид лучше, — ответил я, поглядывая в бинокль в сторону дома Бушкевичей.

— Вид здесь и правда лучше. На холме среди опушки. Только какой вид ночью? Только фонари уличные да свет в окнах, — ответил Макс.

— Мне нужен только вид на окна и крыльцо дома Бушкевичей, — ответил я.

Мы сидели в машине. Постепенно в соседних домах уже гасили свет, но в доме Бушкевичей по-прежнему он был зажжён. Тем временем подходило к полуночи. В лесу у кладбища вдруг показалось движение.

— Видел это? — обратился Макс, пальцем указав в сторону кладбища. — Призраки видать.

— Не неси чушь, — ответил я. — Пойду проверю.

— Погоди. Смотри, — начала Олеся, тоже заметив движение, но уже на дороге.

Я вглядывался в темноту. На дороге и правда было движение. Несколько силуэтов двигались в сторону кладбища.

— Макс. Следи за домом. Заметишь движение, моргни фарами, — произнёс я, после чего вышел из машины.

Олеся направилась за мной. Мы взобрались на небольшой холм за машиной, откуда открывался вид на кладбище. Тени двигались среди могильных камней. Ни света, ни голосов. Только движение. Я присел, и стал ждать, что же будет дальше. Олеся оглядела округу, и села в траву, рядом со мной.

— Илья, — начала вдруг она.

— Что?

— Ты думаешь Бушкевич убил мальчика? — спросила она.

— Не знаю. Захаренко утверждает, что Бушкевич вернулся относительно недавно из психиатрической клиники.

— Почему Паиков скрыл его освобождение? — спросила Олеся.

— Может Бушкевич и не от Паикова освободился. В стране много таких клиник и больниц, — предположил я.

— Допустим Бушкевич убил мальчика, почему он не спрятал тело? Почему бросил на дороге? — продолжала Олеся.

— Скоро узнаем, — ответил я.

Олеся немного помолчала.

— Знаешь. Полковник сказал, что ты отличный следователь. Он просил не говорить тебе этого, чтобы ты не расслабился. Если честно, при первой встрече я так не подумала, но сейчас смотрю и вижу, что он был прав.

Олеся посмотрела в сторону кладбище. Движение на нём не останавливалось. Я взял бинокль, и попытался просмотреть дом Бушкевича, но всё также без изменений.

— Я знаю о смерти твоей жены, — вдруг заявила Олеся. — Смотрела дело. Пьяный водитель. Скользкая дорога. Дождь. Всё было тогда против неё.

Я немного напрягся.

— Несмотря на это горе Илья, ты должен найти силы справиться с ней. Ты можешь поменять место жительства, работу, но ничего не изменится. Пока ты сам не примешь всё это. Ведь то горе, будет с тобой всегда.

— Ты психолог? — спросил я.

— Нет. Я такой же человек потерявший многое. Просто я не осталась там. Не утонула в потоке мрака и спирта, в котором ты плаваешь, — заявила она.

Я посмотрел на неё. У неё был стеклянный взгляд.

— Ты можешь притворяться что держишься. Может притворяться что забыла, но мы оба знаем, что это не так. Из памяти это не уйдёт, — начал я.

Олеся молча смотрела на кладбище.

— Всем тяжело. Времена такие. Легко теперь только мёртвым и богатым, — заявил я, после чего на кладбище вдруг показался огонёк.

Будто чиркнули спичкой. Через мгновение, пламя увеличивалось. Размер его был так велик, что осветил всех присутствующих на кладбище, и даже несколько метров за его пределами.

— Они разожгли костёр? Да ещё такой большой…зачем? — спросила Олеся.

Рядом с костром показалась женщина в чёрном балахоне и капюшоном на голове. В руках у неё было тело мальчика.

— Это ведь не то, что я думаю, — заявила Олеся.

— Они сжигают его, — заключил я.

— Их надо остановить, — вдруг начала Олеся.

— Нет. Пусть делают что хотят. Это их дело, наше дело Бушкевич, — схватил я за руку Олесю.

Рядом с костром собралось около десяти человек. Все они были одеты одинаково. Тело мальчика положили на носилки, которые удлинили длинными шестами. Они взяли по краям носилки, подняли их над своей головой, и медленно переместились так, чтобы тело мальчика оказалось над костром. Через мгновение, они опустили носилки, и мальчика охватило пламя.

— Как-то странно это. Тебе не кажется? — обратилась Олеся.

— Гляди, — начал я, заметив в лесочке рядом новое движение.

— Подойдём по ближе? — спросила Олеся.

Я молча приподнялся и направился к Максу.

— Мы скоро. Не светись, — проговорил я, после Макс молча кивнул, и мы бросились к леску, в котором был чей-то силуэт, наблюдающий за происходящим на кладбище.

Забежав в лесок, я тут же принялся красться, в сторону кладбища. Свет от пламени раскидывался среди стволов деревьев. Можно было уже разглядеть лица людей, что странным образом хоронили мальчика, используя непонятные жесты и даже читая молитву, напоминающую старославянскую. Силуэт у деревьев пропал. Я пытался разглядеть движение среди травы и деревьев, но тщетно. Олеся и вовсе пропала. Словно она заблудилась в этом маленьком лесу.

Вдруг, я вновь заметил фигуру неизвестного, что мельком промелькнул справа от меня. Он мчался мне за спину, а я бросился следом. В руках я держал свой табельный пистолет. В кармане куртки уже бренчали наручники. Послышался выстрел. Громкий хлопок со вспышкой. Люди на кладбище словно тараканы разбежались. Я же оставался на пути к поимке убийцы.

— Илья…, — вдруг послышался хриплый голос Олеси.

Я вышел из опушки, и наткнулся на лежащую Олесю в траве. Она кое-как дышала, периодически покашливая.

— Тихо, тихо, тихо, я здесь, — начал я, дотронувшись до её тела, и почувствовал тёплую кровь, что пропитала её рубашку.

Взяв её на руки, я бросился к Максу. Сам Макс тем временем бежал навстречу мне с пистолетом в руках.

— В тачку Макс! — крикнул я, после чего он растеряно бросился обратно к машине.

Он сел и запустил двигатель, после чего включил свет в салоне машины. Я занёс Олесю на задние сидения и положил. Всё её тело было в крови. Изо рта Олеси сочилась кровь. В глазах ужас, и наворачивающиеся слёзы.

— Спокойно, спокойно Олеся. Слышишь? Всё будет хорошо, — говорил я ей.

— Ушёл…, — прошептала она.

— Я его найду. Я обещаю, — начал я, но она помотала головой.

— Найди…его…иди, — проговорила она, после чего отключилась.

— Умерла? — спросил Макс.

Я проверил пульс.

— Жива. Поезжай в агрогородок. Там есть медицинская часть. Позвони нашим, пусть отправляют наряд, — проговорил я резко, после чего бросился за стрелявшим в Олесю.

Мои ноги рассекали траву под ногами. Я был уверен, что это Бушкевич. Ярость, таящаяся внутри, меня не оставляла в покое. Глаза словно затуманенные. Я не заметил, как был уже внизу, спустившись по склону холма, на заднем участке Бушкевича.

Свет всё также горел на крыльце и в окнах. На ступеньках у входа, я увидел лужу крови. Войдя через дверь, я наткнулся на мёртвого старика с перерезанным горлом.

— Чтоб тебя…, — начал я, как послышалось как кто-то бежит среди кустов и яблонь в огороде.

Я бросился следом.

— Бушкевич! — крикнул я. — Стой урод!

Силуэт перескочил через забор и бросился бежать по соседнему участку. Мне ничего не осталось как последовать тем же путём. Преследуя Бушкевича, я обратил внимание, что тот был без оружия. Перепрыгнув ещё раз забор, уже на другой участок, я увидел, как он выбивает калитку в огород на задней части двора, пересекает и топчет чьи-то грядки. Прицелившись я выстрелил, но пуля не попала в цель.

— Сука! — прокричал я в гневе и бросился вновь в погоню.

Всё действие разворачивалось посреди ночи. На дороге вдоль домов было какое-то движение. Через пять минут погони, мы уже пересекали небольшие дорожки между домами и мостик на ручье, что был вниз по склону. Когда дома уже заканчивались, я оказался в поле, откуда можно было разглядеть, как неизвестный пересекает дорогу и теряется возле кирпичной постройки.

Заброшенная постройка 19 века с надписью «№321. Gorzelnia». Вместо окон и дверей лишь чёрные пятна. Я забежал внутрь, и стоя в абсолютной темноте, пытаюсь услышать перемещение убийцы. Он был здесь. Он спрятался. Притаился и ждёт. Я чувствовал его. Мои глаза уже окончательно привыкли к ночи. Я видел, как лунный свет изредка заглядывает к нам. Как яркие звёзды таились за лесом. Руки держали пистолет твёрдо. Пальцы грубо давили на корпус рукоятки. Указательный палец наоборот был мягок и нежен. Гладил спусковой крючок, и ждал, когда цель появится в поле видимости.

В миг показался силуэт. Он бросился к окнам. Я выстрелил вновь. Вспышка осветила старинное помещение, а пуля врезалась в стену. Убийца выпрыгнул в окно, и побежал дальше по полю, где вбежал в лес, и скрылся из виду. Казалось, что всё было против меня. Что меня таким образом наказывает не то господь, не то сам дьявол. В такие моменты хочется опустить руки, но нет. Я бегу вновь. Пересекаю тот же путь. Перемещаюсь словно охотник и выслеживаю свою добычу. В магазине моего пистолета еще шесть пуль, я готов выпустить все в голову убийцы. На краю очередной опушки, я вижу, как незнакомец пытается скрыться за ручьём, но мой третий выстрел, становится счастливым. Пуля врезается в ногу бежавшего. Послышался вопль от боли. Он упал в ручей и схватился за ногу.

— Не двигайся сука! — крикнул я, подбираясь ближе к своей цели.

Стонущий от боли что-то шептал, после чего подобрался в упор и ткнул дулом пистолет в голову Бушкевича.

— Сука! Больно же твою мать! — вдруг произнёс он.

— Закрой рот, — после чего я треснул его по голове рукояткой, от чего тот замолк.

Через секунду на руках его уже были наручники. Подняв свою добычу, я повёл его обратно к дороге.

— Они все прокляты! — начал Бушкевич.

— Хочешь, чтобы я тебе башку прострелил?

— Лучше уж ты меня грохни. Потому что когда-нибудь они и до нас дотянутся! — заявил незнакомец.

На дороге я посадил арестованного у кирпичной стены руин, и достал телефон.

— Макс. Где вы? — начал я говорить по телефону.

— Олеся в реанимации. Я позвонил нашим. С Воложина выехали уже. Я тоже возвращаюсь, — ответил Макс, после чего я сбросил вызов.

— Вы не видите всей картины. Вы не знаете, что знаю я, — начал вновь задержанный.

— Дай гляну твою морду, — ответил лишь я, посветив на него фонарём телефона.

Лицо его было покрыто яростью и ужасом одновременно.

— Они убили того мальчика, и меня бы убили. И вас тоже они убьют, — продолжал нести чушь Бушкевич.

— Кто «они»? — спросил я.

— Они слуги сатаны. Слуги дьявола. Убивают, чтобы порадовать его. Чтобы прокормить его, — продолжал он.

— Девушку у кладбища тоже «они» пристрелили? А? — в ярости начал я, нацелив на него пистолет. — Может прострелить тебе вторую ногу? Или может руку?

— Стреляй куда знаешь. Всё равно я прав. Они так просто не оставят. Вы видели слишком много. Вы порушили их планы, — отвечал Бушкевич.

— Разберёмся, — ответил я, не думаю ни о чём кроме как об Олесе.

Второй день работы в нашем отделе, и уже в реанимации. Из-за чего? Потому что я проглядел. Надо было ей оставаться в машине с Максом. Нужно было идти одному. Мысли собственной вины не покидали меня, до самого конца. Солнце постепенно поднималось. Оно ещё не выглянуло, а небо окрасилось в красные оттенки. На дороге показались два экипажа сотрудников милиции и одна машина скорой помощи из Воложина. Они остановились возле меня. Также появился и Макс.

Они схватили Бушкевича и бросили в «собачник», что располагался в конце УАЗа.

— Везите его к себе. Также нужно прочесать путь от деревни до руин. У него было ружьё, из которого он стрелял. Нужно найти его. В доме номер 13 также лежит тело убитого. Перерезано горло. Нужно найти нож. Мы возьмём машину скорой помощи и поедем в соседний агрогородок. Там наш раненый сотрудник, — проговорил я, после чего направился к водителю скорой.

Обменявшись парой слов, я сел к Максу, и под проблесковые маячки мы направились к Олесе.

Часть 3. Буйный

10 июня утром мы были у Олеси. Она была в тяжелом состоянии. В её теле застряла дробь. Десяток мелких шариков пробила её плоть. Местные врачи не могли ничего сделать поэтому Олесю срочно забрали в Минск, где ей предстояла тяжелая многочасовая хирургическая операция. Полковник был в курсе происходящих дел поэтому благодаря нескольким звонкам, всё было готово к прибытию Олеси.

Я сел в карету скорой помощи и приглядывал за ней. Она была бледной. Измученной. На грани гибели. Врачи, сидевшие рядом, поглядывали в приборы. У них на вооружении было всё необходимое, чтобы не дать ей умереть. Она несколько раз открывала глаза. Я сидел напротив, держа её руку. Она была моей напарницей всего два дня. Но мне было больно осознавать, что я могу её потерять. Не знаю, что меня тянуло к ней, или может я просто соскучился по женской руке. Может я спроецировал облик моей покойной жены на Олесе? Или же мне было её просто жаль, как человека? Человека, который ещё и жизни не повидал, сейчас находится на пути к забвению. Мне было не по себе от того, что я не мог проронить слезу, или сделать лицо более печальным и грустным. Мне казалось, что лицо моё давно не способно даже проявить что-то искренне, кроме злобы, недовольства, ярости, и гнева. Она видела меня, и в её голове наверняка мелькала мысль: «Неужели Илья совсем не имеет каких-либо эмоций?».

Спустя долгий час езды, мы наконец прибыли в Минск. Нашли нужную больницу, и вытащили Олесю. Я сопровождал её раненое тело, до самой операционной. Врачи уже обработали руки. Её положили на стол, надели на неё кислородную маску. Когда они уже принялись к операции, меня выгнали из смотровой в коридор, где меня уже встретили двое незнакомых в гражданской одежде. Судя по лицам, можно было предположить, что это её друзья, и возможно коллеги с другого отдела по совместительству.

— Что с Олесей? Что случилось? — вдруг начал парень в кожаной коричневой куртке и маленького роста.

— В неё стреляли, — коротко ответил я, после чего направился на выход.

— Эй, погоди мужик. Ты кто такой? Вы вместе работаете? — продолжал противный коротышка.

— Коля. Это видимо тот её коллега, — предположил второй, в пальто и ровно выбритой бородой.

— Правильно, — ответил я, оттолкнув руку бородача.

— Это из-за тебя её подстрелили? — вдруг в ярости начал коротышка.

Мне было нечего ответить. Я был виноват, и в ответ лишь последовало моё молчание.

— Вижу сука по глазам. Виноват, — начал бородатый.

— Откуда вы вообще узнали, что мы здесь? Поезжайте домой, — произнёс я недовольно. — Вернетесь завтра. Сегодня вы её не навестите.

— Слухи быстро расходятся, — ответил бородач.

Моментально мне прилетел кулак в лицо от коротышки.

— Не углядел Олесю! Ещё и выпендривается мразь русская! — произнёс коротышка, замахнувшись ногой, чтобы пнуть.

— Оставь его, — проговорил, почёсывая бороду второй.

— Она второй день у вас, а уже смертельно ранена! — продолжал коротышка, которого держал за плечи напарник.

— Думаю он понял мысль, — произнёс бородач, после чего наклонился ко мне и протянул руку.

Я нахально убрал его поданную руку, и самостоятельно поднявшись, просто удалился. В любой другой ситуации, я бы сломал шею одному, и оторвал бы бороду второму вместе с подбородком или даже челюстью. Трогать их было нельзя. Они правы. Я виноват. Не углядел. Не прикрыл. Не сохранил. Они её друзья, им было свойственно так отреагировать.

Выбравшись наружу, я первым делом взял телефон.

— Макс, ты где? — начал я.

— Подъезжаю, — ответил он, после чего на дороге показался милицейский бобик.

Конец ознакомительного фрагмента.