Оборотни. Медвежья услада

Эми Мун (2023)

Пойти против воли родителей? Замыслить побег? Выпрыгнуть из кареты, рискуя поломать кости? Легко! Эви согласна на все, только бы избежать ненавистной участи второй жены. Да и где это видано — одному мужчине сразу двух супружниц подавай! Но у судьбы скверное чувство юмора. И очень скоро Эви предстоит в этом убедиться.***В книге есть:# нежная, но решительная барышня — 1 шт;# мужик настоящий, очень симпатиШны — 2шт;# любовь и страсть — многои щепотка приключений!

Глава 5

Пытка.

Это первое, что Эви почувствовала, едва пришла в сознание.

Казалось, на ее теле нет ни одного живого места. Все избито, вывихнуто, переломано. Эви пальцем не могла шевельнуть.

Но хуже всего беспокоила шея у изгиба плеча. Огненные сгустки пульсировали с двух сторон, отдавая в затылок и вдоль позвоночника.

Эви тихонько застонала.

— Уже очнулась? — прогудел над головой чей-то голос. — Хорошо…

Мужчина!

Испуг вспыхнул и погас, смытый очередным приступом боли. Вместо страха появилась робкая надежда — может, добьёт?

Но незнакомец не торопился исполнять ее желание.

— Пей, — губ коснулось твердое.

Невероятным усилием воли Эви заставила себя приоткрыть глаза.

Лучше бы поберегла силы! Вокруг одни темные пятна вперемешку с бликами. Кажется, на дворе ночь. А рядом пылает костер.

— Это отвар из лечебных трав, — мужчина слегка надавил на ее губы, заставляя их приоткрыться. — Давай-ка пей… Уж коли с моста в речку сиганула, так и тут не струсь.

И почему ей кажется, что незнакомец улыбается? В густом, как патока, голосе, слышалось ехидство.

В рот полилось горькое. Эви несколько раз торопливо глотнула и закашлялась. Мужчина тут же убрал питьё.

— Помаленьку, глупая, — хмыкнул добродушно.

И поправил одеяло. Или то, что служило им.

Эви вздрогнула, пытаясь ощупать себя руками. Где ее платье?! Она лежала под чем-то тяжелым и пушистым абсолютно голая!

Мужчине ее беспокойство пришлось не по нраву.

— Эй-эй! Ты еще спляши тут! Чуть не убилась девка, так теперь чего уж. Лежи спокойно!

Эви затихла.

Но исключительно для того, чтобы понять: сохранили ей невинность или забрали вместе с платьем?

Однако между ног вроде не болело. Она могла спокойно сжать бедра, при этом не чувствуя ничего особенного.

Над головой раздался шумный вздох.

— Хватит ерзать. Не брал я тебя, как жОнку ( прим. автора — женщина ). Нечего мне больше делать — над едва живой девкой стараться. Никакого удовольствия.

О, Эви бы с этим поспорила! Но мысленно, про себя.

Судя по голосу, мужчина был достаточно зрел, но не стар. От его тягучего слегка рычащего говора вибрировали кости — так гулко и басовито он выводил каждое слово. И это было… приятно. Она ни разу не слышала столь необычно-глубокого тона.

В голове сразу рисовался образ этакого статного красавца. Широкоплечего и высокого как… варвар?!

— Кх-х-х… — засипела не то от удивления, не то от страха.

— Пить хочешь? Сейчас…

И басовитая заботушка вновь сунул ей этот дурацкий отвар.

Пришлось пить.

И на этот раз горечи Эви не ощутила — не до того!

Вполне возможно, что перед ней сидел никакой не разбойник или охотник, а дикий лесной мужик!

Но как же так? Варвары обычно никому не помогали, даже женщинам.

— Вот и молодцом, — похвалил, когда она все выпила. — А жонка ты бесшабашная, ей-ей… Кто ж из кареты в реку валится? Этак и шею свернуть недолго… Я тебя насилу выловил, уже без памяти, всю побитую. Как кости целы остались… Диво, не иначе? Гремянка чужаков не любит. Лодки о камни бьет, людей топит. Злая речка, одним словом. Своевольная. А тебя пожалела. Видно, приглянулась ты ей…

Эви тихонько вздохнула. Добродушно-ворчливый, даже немного нежный говор успокаивал и унимал боль лучше всякого отвара. Ее словно гладили большие теплые ладони. Вот уже и кости не так крепко ноют, и сил прибавилось… Эви даже смогла удобнее устроить руки на животе.

Подумаешь, варвар. Какая разница, если не бьет и под юбку не лезет? Лучше ей воспользоваться моментом и как следует отдохнуть.

Эви зевнула. Сладко и совершенно бесстыдно.

— Поспи, — мужчина осторожно коснулся ее лба и провел вдоль волос. — Умаялась, бедняжка… Ну ничего, теперь уж страшиться не надо. Все ладно будет…

И под нежное бурчание Эви провалилась в сон.

***

Бьёрг

Бьёрг поворошил палкой угли, чтобы вышел последний жар. Костер давно погас, но внутри бушевало пламя, разрастаясь с каждым ударом сердца. Пах ломило от желания, хрен — что твоя дубинка, хоть сейчас из штанов выпрыгивай да к девке под бочок ныряй.

Она же там совсем голенькая… Беззащитная.

Он своими руками рвал намокшее платье, а после заворачивал истинную в накидку из шкуры медведя. А уж когда принес к лежбищу, то…

Клыки заныли, а рот наполнился слюной. Зверь утробно зарычал, требуя сей же момент покрыть избранную, отметить ее слюной и семенем, но Бьёрг не шевельнулся.

Эви слишком плохо. Глазам своим не поверил, когда услышал крики и увидел мелькавшее в реке светлое платье. Ну и девка! Отчаянная, смелая…

Или дурная?

Бьёрг нахмурился, внимательно вглядываясь в бедное личико.

На одной из скул глубокая ссадина — даже слюна зверя не смогла ее заживить, ресницы дрожат, губы тревожно кривятся… А все же хороша! Ладненький носик, сладкие губки, смоляные брови вразлет, а глаза… мед гречишный, с драгоценными каплями золота мешанный. Едва взглянул — и пропал. А уж как зверю сладенького испробовать захотелось… Пройтись языком по крепким холмикам грудей и прикусить упругую попку. Эви не так фигуриста, как жонки их народа, но все одно мягонькая и справная в нужных местах. А между ножек лишь немного пушок растет, коротенький и светлый. А больше волос нет совсем. Так непривычно!

Медведь обиженно взревел, недовольный человечьей медлительностью.

Братец бы уже вовсю клинья подбивал, не отварам выпаивал, а своими поцелуями.

Но Бьёрг куда терпеливее.

Смазливое личико — это, надо сказать, дело второе. А ежели девка избалована? Или, хуже того, гадина редкостная? Статься может, что с такой не жизнь ждет, а м у ка.

Нет… Для начала испытать ее надобно, как того требует закон. Наравне со всеми остальными.

Нечего всякую погань в селение волочь — люди не поймут.

И Бьёрг улегся на землю, закидывая руку за голову. Утро вечера мудренее. Пташка надежно застряла в медвежьих когтях. Посмотрим, как зачирикает.

***

Второй раз открыть глаза вышло гораздо легче.

Эви еще толком не проснулась, а взгляд шарил по переплетению веток над головой. Шалаш какой-то… Очень просторный. И она действительно укрыта шкурой. То есть накидкой… Сделанной из целого медведя!

Недоверчиво ощупав мех и убедившись, что ей не мерещится, Эви прикоснулась к шее.

И снова зашипела от боли — там все еще ныло и дергало, будто синяк. Но почему с двух сторон? Как она могла удариться так, что теперь голову повернуть невозможно ни вправо, ни влево?

Эви попыталась вспомнить прыжок из кареты.

Но, кроме собственного ужаса и оглушающей боли в затылке, ничего не вспомнила.

Ругаясь сквозь зубы, Эви осторожно ощупала голову.

Ну-у-у… шишка точно есть. Однако вроде не все так плохо. Эви осмотрела пальцы — крови не наблюдалось. Отлично!

Но прическа, конечно, хуже вороньего гнезда. Волосы высохли безобразно, еще и слиплись. Наверное, в них попала какая-то тина или ряска. Нужно помыть голову. Но сначала найти одежду. И сделать это до возвращения незнакомца.

Кожа изошла мурашками, стоило вспомнить пробирающий до нутра голос. Такой просто не мог принадлежать юнцу или старику… И в следующее мгновение Эви в этом убедилась.

— Пречистая! — вскрикнула, изо всех сил стискивая край накидки.

Пригнув голову, внутрь ее убежища зашел мужик. Нет, варвар!

Она не ошиблась!

Взгляд заметался по широкоплечей, обнаженной по пояс фигуре.

Мужчина оказался высок. Нет — огромен! Конюх Густав — просто хлюпик по сравнению с этой горой из животной силищи и мускулов! Плотные тяжи мышц лениво перекатывались под кожей, на мужской груди, покрытой светлым волосом, можно выспаться, а крепкая шея выдержала бы и удар дубины.

Эви растерянно взглянула выше и снова ойкнула.

Да он к тому же хорош собой! И совсем не приторно-тонкой красотой, которой гордились аристократы. О, нет! Черты его лица выглядели крупными и грубыми. Медвежьими. Большой нос, высокий лоб, выпуклые надбровные дуги… И борода еще! Короткая, но очень густая. Она на тон-два темнее гривы слегка вьющихся блондинисто-русых волос, завязанных в высокий хвост.

Лишь несколько косиц падали на скуластое лицо, подчеркивая природное очарование мужчины.

— Проснулась уже? — низко прогудел варвар. — Не трясись, трогать не буду…

Она и не думала даже!

Если бы варвар хотел, давно бы использовал шанс — вчера она даже кричать толком не смогла бы.

–…Я Бьёрг, — представился варвар и совершенно бесшумно подошел к присыпанному пеплом кострищу. Принялся раздувать огонь.

— Эви… То есть Эвелина Винтер, урожденная…

Слова застряли в горле, стоило варвару коротко зыркнуть.

— Не надо всего этого, — взмахнул лапищей. — Урожденная, не рожденная — мне все равно…

Да уж конечно. Эви обиженно поджала губы. Дикарь, что с него взять!

–… В лесах титулы без надобности, — мужик будто и не заметил ее сопения. — Зад тебе подтирать никто не будет, хоть ты принцесса, хоть императрица.

— Я и не просила, — огрызнулась Эви, обмирая от собственной наглости.

Дубина широкоплечая! Не мог быть хоть немного любезнее? Как вчера… И Эви вздохнула.

— Вот и не проси дальше. Я тебя из реки выловил да подсушил немного. На ноги встанешь, так и быть, отведу обратно к батюшке. А стража у вас дрянная — все разбежались…

Что там бурчал дикарь, Эви уже не слушала. К отцу вести ее собрался?! О, нет! Не для того она головой рисковала!

— Э-э-э, господин… Бьёрг, — начала осторожно, когда варвар перестал тарахтеть. — А можно, кхм, оставить меня где-нибудь, э-э-э, на опушке леса? А там уж я сама…

Мужчина посмотрел на нее так, что захотелось нырнуть под шкуру и потеряться там насовсем. Какие глаза! Янтарь, пронизанный солнцем, даже светится… Эви моргнула, пытаясь избавиться от наваждения. Просто свет так упал, ничего необычного.

— Самостоятельная какая, — хмыкнул, оглаживая короткую бороду. — Что, отчий дом не мил?

Лишь на мгновение мелькнула мысль соврать, но Эви отмела ее в сторону.

— Не мил. Меня замуж против воли отдали.

Лицо мужчины осталось таким же беспристрастным, как было. Но почему-то Эви решила, что он доволен честным ответом.

— Муж плох оказался?

— Отменный ублюдок, — произнесла с чувством. — Еще и женат.

Широкие брови мужчины удивленно дрогнули.

— Так вроде ваш бог двоих сразу брать не велит…

Эви только фыркнула. Если бы! Бог, может, и не велел, у него одна жена по писанию была, а вот жадные до золота церквушники хоть осла с человеком повенчают, лишь бы в кармане звенело.

–…И что же ты удумала? — после некоторого молчания спросил мужчина.

Эви зябко поежилась. Под теплой медвежьей шкурой будто сквознячок потянул.

— Не знаю… У меня к поясу платья кошелек пришит был. Он… остался?

Варвар вполне мог забрать все ценности. Имел право.

— Остался, как не остаться? Только я платье твое того… подрал маленько. Некогда было с вашими шнурками да лентами возиться.

И, поднявшись, мужчина вышел на воздух. Но через некоторое время вернулся, держа в руках платье. Вернее то, что от него осталось.

***

Бьёрг

Пташка распахнула клювик, разглядывая лохмотья. Бьёрг нарочно подпортил платье, а брат добавил так, что от нежной ткани остались кружевные лоскуты.

Бьёрг повертел остатки одежды в руках, давая Эви рассмотреть их со всех сторон, при этом не спуская глаз с Пташки.

Заплачет? Начнет кричать? Пустит слезу?

Но нет, вроде держится. Хорошо… Падкой на тряпки девке не место в селении.

— Но… Мне же нужно чем-то прикрыться, — пробормотала тихо, а на нежных щечках зацвел румянец.

Бьёрг жадно потянул носом. До чего вкусно пахнет! Как острая кислинка шиповника в меду!

— Рубаху свою дам. Подпояшешься — не хуже платья выйдет.

Пташка соблазнительно прикусила губу, а у него в штанах ломотой скрутило. Пришлось сесть и бросить девушке тряпки.

Она вытянула руки, пытаясь поймать, и шкура соскользнула, обнажая тонкие плечи и молочно-нежные груди с темными пятнышками сосков.

Зверь так и взревел. Бьёрг едва успел осадить взявшего разгон медведя и остаться на месте, ни одним движением не выдавав мучительного желания.

Пташка ойкнула и спряталась под шкурой.

— П-простите, — зашептала чуть слышно, а запах шиповника и меда усилился, забористым хмелем ударяя в голову.

Бьёрг прикрыл глаза, отчаянно борясь с искушением.

— Рубаху сейчас дам. Нечего сиськами трясти без дела.

В сладостное смущение добавилась острая перчинка злости, делая аромат еще краше. Век бы дышал! Бьёрг незаметно стиснул кулаки, болью отгоняя наваждение. А затем потянулся и схватил рубаху.

Конец ознакомительного фрагмента.