Единственная. Твоя

Эми Мун, 2022

Что делать, когда привычный мир рушится в одно мгновение, а один только взгляд лишает покоя? Любава всего-то хотела навестить родительский дом, спрятанный в глухих сибирских лесах, а нашла… его. Мужчину, чье присутствие будоражит нервы и кружит голову. Но никогда им не быть вместе. А еще медведь этот странный все время рядом. Бродит по пятам, караулит на каждом шагу… И смотрит, словно он – человек, чье сердце от тоски рвется. Или, может, ей мерещится? Как и жгучий интерес в глазах Данияра…

Глава 9

— Сестра! Какая ты! У-у-у, на тетю Яру похожа! Я фото видела! И глаза и волосы! О, расскажи, как там в столице? Машин много, да? Людей, наверное, толпы…

Дарья тараторила как сорока. Обнимала, смеялась, тискала.

И Любава не могла не смеяться в ответ. Сестра! Двоюродная, но с первых секунд родная.

Бывает же так — смотришь на человека и сердцем его чувствуешь. И кровь тут ни при чем.

Белокурая, голубоглазая и приятно кругленькая, Дарья так и светилась мягким добродушием. Располагала себе, и даже дробненький, как горошек, разговор, не вызывал желания сбежать. Наоборот — слушала бы и слушала.

За ними с улыбкой наблюдала мамина сестра — тетя Яся. Ее муж и сын остались на заимке, рыбу заготавливали.

— На всю деревню наловили, во сколько! — разводила руками Дарья. — Вкуснючая, жирнючая. Вот, попробуй-ка, ну!

И в тарелку подсовывали ещё кусочек.

— Спасибо…

— А как хорошо, что ты приехала сейчас! Аккурат на праздник!

Любава удивленно округлила глаза:

— Праздник?!

— Ночь на Купалу, — пояснила молчавшая тетя Яся. На дочь она походила мало и характером, и внешностью. — Вся деревня праздновать будет.

— А… — хотела возразить, но Дарья оказалась шустрее:

— И день моего рождения тоже на Купалу!

Любава тут же захлопнула рот. Шах и мат. Отсидеться дома не получиться, а на празднике наверняка Данияр со своей «соколицей» будет.

Но Дарью ее молчание не смутило. Сестра продолжила расписывать прелести предстоявшего гуляния:

— О, это будет здорово! Трудится вся деревня, а потом такой пир!

— Трудится?

— Ну да, — как само собой разумевшееся подтвердила Дарья. — Мужчины дрова для печей и костров готовят, женщины травы собирают, место подготавливают. Волхв придет, благословит пары перед капищем. Потом танцы, песни — красота!

Любава не сомневалась. И ей надо будет помогать тоже. По нервам заискрило напряжение. Работы она не боялась, а вот планы не пересекаться с Данияром и его зазнобой накрывались медным тазом.

В руке очутился кулон. Ничего, как-нибудь выдержит.

— А что это? — сразу же среагировала любопытная Дарья. — Интересно… Можно глянуть?

Пришлось разжать пальцы.

— Ух ты! — восхитилась Дарья, разглядывая болтавшийся перед носиком амулет. — Наша это работа! Данияр Мстиславович такие режет!

Любава до боли в пальцах вцепилась в ускользавшую из-под нее табуретку. Данияр?!

— Это… отец подарил, — промямлила, а в голове уже два плюс два складывались.

А ведь мог и Данияр! Рада говорила, что он с переездом помогал, да и парень на пятнадцатом году жизни вполне с ножом управиться мог.

— Ну, может, и папка твой, да, — не стала спорить Дарья.

— Данила по дереву тоже хорошо работал, — кивнула вслед за дочерью тетя Яся. — Но Данияр Мстиславович гораздо лучше. Он здесь половину домов украсил, и ворота его рук дело.

Замечательно! Только ей зачем об этом знать?

— Так… А что там с подготовкой празднику? — сменила тему.

А сама кулон незаметно спрятала. Может, снять совсем? От одной мысли плохо стало — это же хуже, чем без кожи остаться! Прикипела она к нему сердцем! С детства носила, а теперь выкинуть? Глупости какие.

Дарья ее заминки в упор не увидела. Подскочила на ноги, хвать за руку и поволокла во двор.

— Сейчас все расскажу! И со всеми познакомлю…

***

— Как ты жила там вообще? От шума голова раскалывается. Я в Томске еле доучилась. Бежала сюда, теряя тапки…

Рыженькая Стася морщила нос и фыркала, расписывая «ужасы» городской жизни.

— Толкучка эта, транспорт пыхтит, все злые, гавкают друг на друга. Настроение портят. Преподу на ногу в столовой наступили, а он на нас сорвался. Нормально, да? А тут! М-м-м, хорошо! Привольно… И природа совсем другая! А!

Стася закинула в рот горсть спелой морошки и счастливо вздохнула.

Другие девушки кивали и перекидывались словами поддержки.

Самая настоящая девичья гурьба, в которой Любава почему-то не чувствовала себя чужой, хотя терпеть не могла незнакомые компании.

А тут моментально вписалась! И о природе поболтать, и о травах рассказать, похвастать, как мама их растить умела да чаи составлять.

Девушки ее слушали. А исходившее от них добродушие пригревало нежным солнышком, топило в сердце желание тихонько улизнуть, как бывало с Любавой на редких студенческих посиделках.

— Тут капище недалеко, заглянем? — подала голос Таина. — Пожертвуем первую ягоду туда. Может, сбор легче пойдет? А то черника прячется…

Лёгким сквознячком между девушками прошёлся гомон согласия. Любава тоже не протестовала. Капище увидеть было очень любопытно.

Шли недолго. На лесном взгорке между двумя огромными кедами, клином стояло семь фигур. Одна, самая большая — по центру, чуть вперёд две, как парочка, и еще ближе четыре — их дети. Все как одна вырезаны из дерева.

По коже сыпанули щекотные мурашки. Свежая работа… Данияр резал? А спрашивать стыдно. Ещё подумают лишнего.

Любава внимательно рассматривала темные пропитанные смолой столбы. Один из них с женским лицом. Мама рассказывала про нее и даже показывала рисунки. Девана. Богиня-охотница, защитница семейного очага. Покровительница брачных клятв. В груди шевельнулось остренькая заноза. А перед глазами то самое фото, где Данияр ещё мальчишка. Наверняка он кулон вырезал. Вот и в машине спросил… Накричал.

Любава передёрнула плечами. До сих пор в ушах звенит! А девушки быстро разложили ягоды в каменные миски и снова принялись за обсуждение.

— Ну, пойдем, что ли? Ещё пару мест осмотрим.

— Мяты нужно…

— Любава, ты идешь?

Уже? Она же ещё толком ничего не рассмотрела!

— Вы идите. А я скоро.

Девушки уговаривать не стали — скрылись за деревьями. Только Дарья задержалась.

— Догоним их вместе, — беспечно махнула рукой, — а то заблудишься… Красиво, да? Тоже Данияр Мстиславович делал.

Любава прикоснулась к шероховатому дереву. Будто живое! Теплое и гладкое…

— Зачем ты его все по отчеству? Не старый же, — пробормотала, любовно оглаживая крепкий бок идола.

— Как зачем? — удивилась Дарья. — Он же — Старший всех наших деревень!

Опять этот непонятный старший. Словно люди взяли и выбрали его каким-то жрецом или пастырем, но слепого поклонения и рядом не валялось. Странно.

— А его жена тоже старшая?

За спиной послышалось пыхтение.

— Вот ещё! С ведами она жила да и… приползла на лакомый кусок.

Ого! А у Данияра поклонниц мама не горюй, как ещё у его жены от всеобщей зависти русы косы целыми остались? Соколица… синеглазая.

Любава мысленно отвесила себе хорошую затрещину. Не помогло. Стоило только подумать о Варваре, как хотелось шипеть разъяренной кошкой.

— А что, такая плохая? — поинтересовалась тихо.

Сестра лишь вздохнула.

— Если бы! Нет, ведет себя тихо. Поначалу, как только хвостом вертеть пришла, так слаще меда пела, в помощи всегда первая. Люди радовались, ведь веда в деревне — это очень хорошо…

Любава поежилась. Так соколица из тех самых вед, о которых Рада упоминала? Очень интересно… А не приворожила ли она мужа случаем?

От внезапной догадки стало тревожно.

— Чем же хорошо? — как можно равнодушнее обронила Любава. — Гадает на судьбу, что ли? Ворожит? — на последнем слове голос предательски дрогнул.

А Дарья как фыркнет:

— Нет, конечно! Это дурой надо быть — ворожбу на людей насылать. За такое боги, — кивнула на идолов, — по голове не погладят. Каждая веда об этом знает… Нет. Варвара зверя заговаривает, удачу охотникам дает, да с погодой ладит…

Ой ли? Но Любава смолчала. Кажется, Дарья искренне верила, что гадости — они только в городах случаются.

— В общем, сил у нее порядком. Поэтому и приняли ее быстро. А я вот нет! — сестра воинственно вздернула носик. — Гордячка она! Как добилась внимания Данияра Мстиславовича, так на всех свысока и стала глядеть. Показала свое нутро.

— Понятно, — вздохнула Любава.

Большего, видно, сестра скажет. Да и толку выспрашивать?

А Дарья взглянула в сторону, куда ушли девушки:

— Давай возвращаться. А то потом по всему лесу искать их будем.

Покидать капище не хотелось.

Лечь бы рядом с идолами и смотреть на кружево зелени, сквозь которое проглядывало синее небо.

— Ты иди, — отозвалась Любава, — а я догоню.

Дарья нахмурилась, но все же кивнула и, подхватив лукошко, скрылась за деревьями. А Любава все же присела на землю. Словно Васнецовская Алёнушка, устроила голову на коленях и прикрыла глаза.

Как слайды, в голове замелькали непрошеные образы. Острый нож, из-под которого вьется стружка. Сильные и длинные пальцы, так осторожно сжимающие кусок дерева, и вихрастая русая макушка, склоненная над работой. В волосах медовыми бликами пляшет солнце, а резкий излом губ тронут мечтательной улыбкой. Данияр улыбался, когда резал ее амулет.

Любава вздрогнула и открыла глаза.

— Ой… — прошептала тихонечко.

Прямо напротив нее сидел медведь.

Первым порывом было шарахнуться в сторону, но она даже не дернулась. Медведь был тот самый — ручной. Янтарные глаза смотрели не по-звериному умно, да и агрессивно зверь себя не вел. Водил носом, любопытно топорщил уши.

Любава тихонько перевела дух.

— Ох, мишка… ты как тут оказался?

Боги, ну и ерунду спросила! Лес вокруг, а он — животное, к людям привыкшее. Ходит рядом голодный, ждёт, что покормят… вон как ягоды из корзинки уминает!

— Эй! — от возмущения она даже на ноги вскочила. — Ты! Обжора!

Но попытка пихнуть медвежье плечо закончилась полным провалом. Ловко сграбастав корзину, медведь развернулся к ней мохнатой попой.

А вот это уже наглость! Любава оббежала косолапого так, чтобы видеть его морду.

— Я их всё утро собирала!

Медведь смачно чавкал и стыдиться не спешил. Янтарные глаза жмурились от удовольствия, а корзина жалобно хрустела в когтистых лапищах.

Любава расстроено уселась рядом. Не отбирать же, в самом деле. Зверь ведь, охота полакомиться ягодкой.

— Хоть бы мне оставил, — вздохнула, разглядывая, как ловко медведь расправляется с добычей. — Хапуга.

Медведь даже корзинку выронил. И вдруг как фыркнет. Любава рот раскрыла от удивления. Понял ее? Быть не может!

А медведь встал, осторожно подпихнул ей корзинку и лизнул пальцы. Ещё и благодарит! Дрессировали его, что ли?

— Спасибо за тару, — вздохнула, забирая слегка обслюнявленное лукошко. — Девочки не поверят.

Зверь согласно кивал и лез носом под ладонь, требуя ласки. Тихонько фырчал и тёрся огромной башкой о плечо. Жмурился, фукал и все норовил пройтись языком.

Ну и как на такую плюшевую милоту злиться будешь? Любава с удовольствием запустила пальцы в густой мех и потрепала ухо. Медведь так и затарахтел. А морда довольная-я-я!

Ох, кто бы со стороны взглянул! Лохматая громадина ластится домашним котенком и все пробует то руку, то щеку поцеловать.

— Иди уже, Хапуга. Ой! — хихикнула, когда медведь осторожненько боднул в плечо. — А ты что думал? Мне теперь заново ягоды собирать.

Зверь встрепенулся. Ловко ухватил ее за край рукава и потянул за собой. Потакая любопытству, она пошла. Вот будет смеху, если ее к ягодам приведут…

Смеяться резко расхотелось, стоило под ногами раскинуться мучнисто-синему морю.

— О-го-о-о, — выдохнула, разглядывая крупную чернику, плотно облепившую кусты. — Да тут с одного куста — лукошко! А сам-то чего не ел? Листья мешают, что ли…

Бормотала, уже собирая раскинувшееся под ногами богатство. Плотные шарики застучали о дно корзинки. Не удержавшись, Любава кинула пару штучек в рот, и зажмурилась — ох, сладко!

Конец ознакомительного фрагмента.