Хроники Вечной Многогранности. Книга порядка

Эльма Троу (2024)

Добро пожаловать в мир Многогранности, созданный Дором Троу. В основе мира хаос, горячие чувства, страсти и безумие. Королевство Севера — маленький островок порядка, утопающий в запретах и контроле под гнетом Упавшей Звезды.Нора — северный цветок смерти. Всю жизнь она служит своей королеве и в ее голове есть место лишь четкой информации — куда положить тело, как убить, что сказать и как похоронить. Ей не позволительны эмоции и чувства, а за любую оплошность последует жестокое наказание. Сможет ли она вырваться из оков порядка и обрести равновесие?

Глава вторая. Северный цветок смерти

— Нора, ну не злись на меня, это ведь самая настоящая тра-а-а-адиция! — глухо, словно из-под воды, отозвался уже знакомый голос хозяина таверны.

Говор Карлини как-то сразу ударил по слуху. Тот говорил оттягивая неударные буквы, создавая в слове два ударения. От этого его речь была похожа на безумную песню, которая даже имела свой ритм.

— Замолчи, Карлини, — более четко вырисовался твердый, немного угрюмый, но приятный женский голос. — От твоей болтовни уши сворачиваются в трубочку.

С большим трудом Корну удалось открыть глаза. Он попытался пошевелиться, но тело было неподатливым и по ощущениям, будто находилось отдельно от сознания. Корн приложил усилие и подвигал рукой, чтобы до конца понять, что он все еще жив. Рана горела, но уже не было такой сильной боли.

Постепенно к нему стали возвращаться ощущения реального мира. Лоб был мокрый и холодный, на голове, похоже, лежала какая-то тряпка. В пространстве вокруг него витали разные запахи: начиная от травяного благоухания тряпки на голове и заканчивая ароматами свежей смолы, вытекающей из лопнувших в камине дров.

Корн стал различать шорохи, потрескивание дерева и шепот двух двух присутствующих в комнате. Окончательно в реальность вернула ледяная рука девушки у него на щеке.

— Сейчас очнется, — проговорила она холодным и отстраненным голосом.

Перед ним сидела девушка небольшого роста с черными волосами, непослушно рассыпанными по плечам. У нее на голове была остроугольная дорожная шляпа, замотанная у примятого конуса лентами серого цвета.

Глаза девушки оставляли незабываемое впечатление. Они были горячими и наполненными янтарным светом. Где-то глубоко в них скрывалась какая-то потаенная грусть и…одиночество. Эти глаза вступали в ярое противостояние с ее холодной и отреченной речью, с каменным и равнодушным лицом. Из-под тени шляпы они смотрели так, словно пронзали все пространство насквозь. Воздух вокруг нее дрожал и наполнялся какой-то странной энергией, непонятного происхождения. Корна удивило, что девушка не внушала страха, она дарила чувство покоя.

«Глаза». — проскользнула в голове мысль. — «Такие теплые».

— Хо-о-ой! И правда очнулся. Вот все как ты и говорила, Норо-о-о-чка! — воскликнул радостный хозяин таверны.

«Снова этот говор. Не удивительно, почему у меня болит голова». — подумал Корн.

— Тихо ты, дай ему прийти в себя, — девушка шикнула на него, демонстрируя свои клыки. — Наверняка от твоего пронзительного голоса у него в голове все будет звенеть. Лучше скажи, как давно он здесь?

Она коснулась лба Корна.

— Хм-мм… Два часа уж как лежит и все толкует об огоньках и цве-е-етах, — сказал Карлини, задумавшись.

— Все из-за тебя. Ты слишком вызывающе выглядишь и провоцируешь у всех галлюцинации, — проговорила она с иронией. — Я говорила тебе об этом.

— Неправда! Я сам себе шью и довольно неплохо. Не помешало бы что-нибудь яркое и на твоем сером облачении. Мне порою бывает совсем печально на тебя смотреть.

Он сидел на маленькой табуреточке ближе всех к камину, грубо вырезанному из камня. Треснуло еще одно полено и комнату обдало запахом жженой смолы. Корн тут же вспомнил свой дом и резко попытался сесть. Нора ему не дала этого сделать и повернулась к Карлини.

— Ты попал мне чайником прямо по голове! Мерзавец!

Она все еще кипела от раздражения, сама как чайник с кипятком.

— Ну я ведь не виноват, что такова традиция при встрече с тебой или твоими товарищами, Нора. Ты же знаешь, что войдя в мою таверну мы будем играть в игру «поймай все, что я в тебя швырну»? Кстати, как у них де-е-ела? — усмехнулся тот и принялся шерудить палкой в камине.

— Служат. — угрюмо и коротко сказала Нора.

Ее лицо тут же стало еще более печальным.

— Ну не обижайся, Норочка, я сделаю тебе чай с капелькой рома, как ты любишь, только не сердись, ладно?

— Да уж, пожалуй, после дороги не помешает.

— Вы… Кто? — выдавил из себя слабым голосом Корн.

— Бедняжка-а-а-а, даже не помнит, как пришел сюда. Он был такой грустны-ы-ый, — пропел Карлини. — Это Нора… Нора Тендер, если тебе это о чем-то говорит…

Та резко покачала указательным пальцем на хозяина.

— Совершенно ни о чем не говорит, — угрюмо ответил Корн, держась за виски. — Я жил в глубоком лесу и поименно не знаю всех живущих в этом треклятом городе.

Голова раскалывалась от каждого шороха. Корну хотелось, чтобы эти двое поскорее ушли и оставили его в покое. Он подвигал ногой. Стрела исчезла, но жжение все еще было невыносимым.

— Прекрати дергаться, — резко сказала Нора.

Корн ответил ей угрюмым и упрямым взглядом, на что она совершенно никак не отреагировала.

Комната, в которой он оказался, была скромной, маленькой, но уютной. У круглого окошка стоял самодельный деревянный стол с причудливой резьбой на ножках в виде различных существ, высовывающих языки и смеющихся во весь рот.

Наибольший интерес представлял камин. Он был, на первый взгляд, весьма невзрачным, грубо высеченным из камня и ничем не отшлифованным, но зато сверху, ближе к стене из него росло какое-то дерево и распускало ветви с красными причудливыми ягодами и изумрудными листьями во все стороны. Свет от камина проходил сквозь них и, словно в маленьких стеклышках, отражался зеленым отсветом на стене.

Корн сразу подметил, что на соседней кровати лежали его вещи.

— Как тебя звать? — неожиданно заговорила Нора холодным и отреченным голосом.

— Мое имя Корн, — коротко ответил раненый. — Где мой нож? Я всегда носил его под рубахой.

— Рана очень глубокая была, тебе просто повезло, что Норочка оказалась недалеко отсюда и смогла достать нужные травы. — снова запел Карлини, совершенно игнорируя вопрос.

–Друг мой, иди прогуляйся за обещанным тобой чаем. — она явно желала спровадить надоедливого болтуна.

«А лучше оба оставьте меня в покое». — подумал Корн.

Карлини весело сорвался со своей табуреточки. Вприпрыжку, звеня ложками и вилками в волосах он весело поскакал к двери, а потом очень громко ею хлопнул, да так, что у Корна это резкой болью отдалось в голове.

Нора взяла тряпку и намочила ее в ведре. Потом, не церемонясь и не спрашивая, положила тряпку прямо ему на лоб. Глаза ее хоть и были теплого янтарного цвета, но теперь, когда Корн пришел в себя и начал осознавать реальность, они показались ему мутными и равнодушными.

— И что же привело тебя сюда, Корн? — спросила Нора, промачивая пахнущие гниющей травой и медом бинты в какой-то жидкости в тазу.

От этого запаха Корн поморщился.

Он не знал, что ответить. Корн долго медлил, потому что она была для него совершенно незнакомым существом. Судя по тому, что приключилось у него с братом, теперь нельзя было доверять даже тем, кого ты, казалось бы, знал всю свою осознанную жизнь.

— И что, так и будем молчать? — спросила она, забравшись с ногами на стул.

Корн сразу обратил внимание, что ноги ее были обмотаны странными бинтами с большими янтарными письменами.

— Я не помню. Я не помню ничего, простите. — пробормотал он, чтобы сказать хоть что-то и отвел глаза от ее ног.

— Тот, кто стрелял в тебя, наверняка не хотел твоей смерти, — сказала Нора и наложила бинт, который сильно прижег пульсирующую болью рану. — А лишь желал тебя обездвижить. Ты потерял много крови. Скажи спасибо лекарским знаниям Карлини.

Корн замычал и зажмурился, пытаясь схватиться за что-то, что должно было висеть на шее. Он начал шарить руками по своей груди, а затем по кровати.

— Медальон! Он был на мне! Золотой медальон! — Корн попытался подняться, но эта попытка отдалась сильной болью в голове.

— Этот? — спросила Нора, протягивая драгоценность раненому. Медальон поблескивал золотом в мягком свете комнаты, а внутри него плескалась какая-то магическая жидкость, немного мерцающая своими золотыми гранулами в полумраке.

— Да! Зачем Вы его взяли? — Корн поспешно забрал вещь, которая, как ему казалось, была единственным напоминанием о сестрах.

«Кажется, это был подарок от них…когда-то давно». — подумал Корн.

Он недоверчиво посмотрел на Нору.

— Твой медальон выпал, когда Карлини нес тебя наверх, — пробормотала она и стала как можно сильнее затягивать бинт. — Эта вещь тебе дорога, верно? — Жидкость с бинтов просочилась сквозь тряпки, и рану снова обожгло, но на этот раз уже меньше.

Корн сморщил нос.

— Вы тоже ранены? Что с Вами случилось? — спросил Корн, стараясь увести тему от своего медальона и указал на бинты девушки, которые обвивали ее ноги.

В этих бинтах Корна поразили именно руны. Они плясали с одного места на другое и перемещались по всей длине бинтов в причудливом танце, ярко мерцая в полумраке комнаты.

— Я не ранена. Они помогают творить магию. Это артефакт, — На этой фразе Корн скорчил недоумевающую гримасу. — И не нужно этих «Вы», я не люблю этого, — она туго затянула бинт на его ране. — На «Вы» обращаются либо к Высшим по званию, либо к старшим, ну это так, основы приличия, если ты забыл.

— Я не знаю этих ваших основ. Меня другому учили. — Корн осторожно приподнялся на локтях.

В дверь кто-то врезался со всего маху. Нора закатила глаза и вновь оскалилась. В комнату весело впорхнул Карлини. По всей видимости, он всегда так проходил в двери, чем очень сильно раздражал Нору.

— Вот нельзя потише входить? — спросила она. — Ну или в крайнем случае стучаться?

— Нет, — с довольным видом проговорил Карлини и улыбнулся.

Теперь Корн мог лучше рассмотреть его. Корна в нем больше всего привлекали его яркие одежки: белая рубашка с цветными заплатками и лазурно-голубые штаны на подтяжках. Из волос у него торчали вилки, словно рога. Сам хозяин был весьма худощав, поэтому вся одежда на нем висела.

Карлини подбежал к кровати и пропел так звонко, что Корн поморщился.

— Твой рыжий подопечный сегодня с тобой, Нора? Мне не терпится сыграть с ним в четыре руки-и-и-и!

— А как же без него. Надеюсь, ты принес ему его кусок мяса? — спросила Нора, не меняя своего равнодушно-угрюмого выражения лица.

«Она вообще умеет улыбаться?» — спросил себя Корн и тут же вспомнил, как его сестры смеялись за последним ужином.

Для него это было так недавно. Он все еще помнил во рту вкус того мяса и все еще мог слышать их веселые голоса. Корн невольно сжал кулаки.

— Конечно, все для моих дорогих го-о-о-стей! — хозяин поставил поднос и вытер о полотенце бледные руки.

На подносе рядом с чашкой чаю, плошкой супа, от которой доносился пряный аромат, и тарелкой с большим ломтем мяса стояла большая кружка с пенным пивом. Корн с жадностью пронаблюдал за тем, как опустилась пенка.

— Я благодарю вас за заботу, но прошу скажите, кто вы и зачем вы спасли меня? Как-то слишком великодушно для простых обладателей таверны. — Корн решил попытать счастья и разузнать немного больше о тех, кто ему помог.

— Я не хозяин этой таверны, а гость, — пояснила Нора, откидываясь на спинку стула и смахивая шляпу.

Она снова с ногами залезла на стул и достала трубку из тёмного дерева. Потом вынула из кармана мешочек и чем-то плотно забила трубку.

— Карлини… — обратилась она к хозяину. — Будь так любезен…

Радужки рубиновых глаз хозяина хитро сверкнули в темноте. Он щелкнул пальцем над трубкой. У Корна возникло такое чувство, будто от Карлини подул слабый ветерок. С длинных костлявых пальцев, окольцованных перстнями с яркими рисунками, соскочили три сияющие алым огнем искры. По венам к пальцам стеклась пламенная энергия, которая заставила сиять все сосуды, расходящиеся от его сердца. Огоньки оживили одно из колец, заставив серебряного дракона на нем высунуть свой длинный язык. Наваждение мгновенно сошло с Карлини и все встало на прежние места. Молодой хозяин задорно подмигнул Корну. От серьги Карлини в виде полумесяца, увитого золотыми ветвями с красными ягодами, отразился яркий свет камина.

— Благодарю, — проговорила Нора так, будто бы ничего не случилось и выпустила изо рта колечко дыма с запахом корицы.

У Корна возникло искреннее изумление и детская радость от увиденного, но в лице он не поменялся из-за мучивших его болей.

— Нора странник, — ответил за нее Карлини, усаживаясь на коврике. — И тебе повезло попасть сю-ю-ю-юда. Она как раз держала путь на Север…

— Замолчи, Карлини, — отрезала она. — Лучше накорми его.

Нора расслабилась и откинула голову, вдохнув волшебный дым из трубки. Она уже ни на кого не обращала внимания, а, удобно усевшись, курила корицу, пуская большие клубы ароматного дыма в воздух. В комнате витал такой приторно сладкий аромат, что Корну до безумия захотелось распахнуть окно и высунуться из него по пояс, а лучше и вовсе целиком.

Веселый хозяин подскочил с коврика и взял в руки тарелку с супом, несколько раз стукнув о керамическую поверхность своими кольцами.

— Открывай роти-и-и-ик! — улыбнулся хозяин и поднес ложку ко рту Корна.

Гость поморщился и скривился в недоумении, но все еще был слишком слаб, чтобы хоть что-то делать, поэтому просто подозрительно понюхал суп, над которым вился задорный пар.

— Оно не отра-а-авлено, если бы Нора хотела бы тебя убить, она бы просто перерезала бы тебе глотку-у-у-у еще во сне, пока ты был тепленький, дружочек. — промолвил беззаботно Карлини.

Корн только в этот момент осознал на сколько был голоден, поэтому нехотя и чувствуя стыд, принял помощь хозяина. Суп на удивление, оказался очень вкусным и сытным.

— Спасибо. — сказал он Норе, откидываясь на подушку.

— Пока что не за что меня благодарить, Корн. Еще и пожалеть о встрече со мной успеешь. — угрюмо ответила она и подошла к окну, легко перемахнув через спинку стула. — Набирайся сил, пока можешь. Карлини будет неподалеку и ты сможешь позвать его. — Нора смотрела куда-то вдаль в темноту за окном.

Свет янтарных глаз, отражающихся в стекле, заворожил Корна. Ему захотелось погрузиться и утонуть в них. Комната теперь казалась ему очень уютной и очень теплой. Согревали душу ярко-красные ягоды на дереве, вырывающемся из грубого камня камина. Убаюкивали звуки, витающие в пространстве: трескающихся дров, лопающихся опилок, шипящей смолы и тяжелых вдохов и выдохов курящей корицу девушки.

Корн вновь провалился в беспокойный сон.

Нора сидела в углу комнаты и курила трубку. Она следила за тем, как он спит. Корн все время дергался, что-то бормотал себе под нос о страшных людях в черных одеждах с изображениями горящих деревьев.

Она сразу обратила внимание на волосы Корна. Они переливались в свете камина, словно это были не волосы, а сверкающая сталь меча. Пространство вокруг Корна все время как-то странно трепетало и возмущалось и больше всего ее поразило, что эта энергия манила ее к себе.

— Что это такое? — тихо сказала себе под нос Нора и выпрямилась.

Корн с виду был крепким и здоровым, но второй день беспробудного сна давал о себе знать. У него на лицо было явное обезвоживание. Норе несколько раз приходилось применять магию, чтобы хоть как-то его напоить, и все равно этого было недостаточно. Внезапно что-то начало пульсировать в его груди мягким серебристым светом.

Нора поднялась со стула и мягкой лисьей походкой подошла к кровати. Маленький трепещущийся огонек просвечивал сквозь кожу. Нора подошла еще ближе, осторожно коснулась его груди и закрыла глаза. Искра прошла от его сердца к ее руке.

Внезапно, будто что-то с огромной силой, потянуло Нору вниз и она провалилась в темноту, словно под лед.

Перед ней разверзлась пустота и озарилась огромным янтарным знаком с изображением глаза. Затем вспыхнула новая искра и Нора увидела большой алый цветок, который сначала нежно держали белые руки, а через мгновение, после новой вспышки, похожей на молнию, они уже рвали и сдавливали его, калечась и проливая кровь от его шипов.

— Мертвоцвет, — прошептала она удивленно.

Вновь стало темно, а после Нора увидела свое отражение в воде, которое возникло в пустоте под ее ногами.

Она отпрянула от Корна. На мгновение Нора почувствовала, будто когда-то его знала, но здравый смысл подсказывал, что она видела его впервые.

— Откуда ты взялся?

Нора не раздумывая вынула из сумки кусок пергамента и очень быстро что-то написала на нем чернилами. Потом вытащила из кожаного чехла на боку маленькую стрелу.

Та была меньше обыкновенной, но, когда Нора сжала ее в руке, хвост стрелы засверкал ярким золотым светом, похожим на танец огня и искр.

Нора привязала кусочек пергамента к стреле. Ее глаза ярко засветились янтарным светом и она сделала руками движение, будто доставала невидимый лук и натягивала тетиву. Нора подалась немного назад и подвигала пальцами ног, чтобы лучше почувствовать опору под собой. Стрела под действием этой магии взмыла в воздух и ровно легла на эту магическую тетиву. Затем Нора прикрыла один глаз и прицелилась в стену.

— Ниурин део Криано. Срочно. — прошептала она над полыхающим хвостом стрелы.

Нора отпустила невидимую тетиву, и стрела, резво выскочив из нее, устремилась прямо в стену. Искры объяли ее наконечник и она, пронзив препятствие, прошла стену насквозь и вместе с почтой исчезла среди городских крыш.

Нора вновь взглянула на Корна, но уже более обеспокоенно. Тот очень сильно дергался и не мог успокоиться. Холодное лицо девушки внезапно приняло сочувствующее выражение. Но это продолжалось не долго. Она вернулась на место и вновь погрузилась в мрачную задумчивость и чтение каких-то пергаментов.

Корн не видел отчетливых снов. Он лишь слышал какие-то отдаленные слова, не то из его фантазий, не то из реальной жизни. Тело не слушалось, оно было приковано к постели в одной позе, которую сменить не было возможности.

«Я должен уйти. Я им нужен!».

Порою было такое ощущение, будто его душа вовсе не находится в теле, а лишь нависает над ним тенью и не может вернуться. Он начал видеть своего брата, его лицо с сияющими фиолетовым светом глазами, всех тех, кто пришел вместе с ним, форму, в которой они все были. Темные плащи с вышивкой горящих деревьев, словно флаги, теперь развевались перед его глазами.

Корн смог двинуть пальцами, а потом рукой. Его тревожил этот сон, и он хотел пробудиться как можно скорее. Но вдруг, словно по чьему-то взмаху руки, пришло успокоение. Телом он ощутил нежную ткань своей постели и его тут же одолела приятная слабость и мягкое тепло. На сердце стало легко, дыхание выровнялось.

Корн резко пробудился. Все так же плясало пламя в камине, и огненные человечки танцевали вокруг дров в веселом хороводе, крепко держась за руки и напевая веселые трескучие песенки. Корн сел, поставив ноги на ковер. Он немного наклонил голову, чтобы размять шею. Волосы упали ему на глаза и он невольно по привычке громко сдул надоедливую прядку.

— С пробуждением, — послышалось из-за угла.

Там, в полумраке сидела уже знакомая фигура. Шляпа лежала рядом с ней на полу. Она беззаботно протирала кинжал темной от крови тряпкой и все так же пускала ароматный коричный дым из трубки.

— Чего ты забеспокоился? Это не твоя кровь, — угрюмо сказала она и продолжила свое занятие. — Ты спрашивал о своем ноже. Он среди твоих вещей.

— Как долго я спал? Мне нужно уходить! — прохрипел Корн, пробуя встать на ноги. Волосы свесились вниз, касаясь щиколоток.

— Больше трех дней. Попытка кому-то помочь в твоем состоянии закончится твоей бессмысленной смертью. Хоть понимаешь, о чем говоришь, глупец? Из твоих бредней сразу было понятно, что ты имел честь познакомиться с Темнейшими.

— Вы что-то знаете о них? — спросил Корн.

— Знаю. Забудь о них. И о сестрах тоже можешь забыть. — холодно ответила она.

— Их убили, — Корн осторожно коснулся медальона. — Но они зачем-то забрали их тела.

Нависла пауза. Нора опустила голову и продолжила свое занятие. Корн нарушил молчание.

— И Вы… то есть… ты все это время здесь была?

— Нет. У меня и другие дела были. — ответила она, не поднимая глаз.

«М-да. Судя по крови на этом клинке дела и, правда были важные». — подумал Корн.

Внезапно Нора подняла взгляд. Ее глаза вспыхнули, как два огонька, будто она услышала все его мысли.

— С тобой в мое отсутствие сидел Элеврим, — продолжила она, смерив его суровым взглядом. — Что ж. Раз уж ты проснулся, я позволю себе наконец уйти.

Нора пошла к выходу. Свет камина лучше осветил ее лицо и руки. На левой скуле красовалась жуткая ссадина, а на щеке были — свежие царапины от ногтей; с этой же стороны белок глаза весь залит кровью. Костяшки пальцев были замотаны пропитанными кровью бинтами. Невольно руки Норы подрагивали.

— Что я могу для тебя сделать за помощь? — спросил он, отводя взгляд от ее рук.

Девушка не ответила, лишь оскалилась, обнажив клыки и тихо вышла, прикрыв за собой дверь. Из-за приоткрытой двери раздавались песни и слышался веселый перестук каблуков под аккомпанемент на рояле. На фоне пьяных песен выделялся звонкий голос Карлини, выводивший божественную мелодию, которую подхватывал другой, мягкий и бархатный.

Два голоса изливали душу в волшебной песне о мире. О Властителях, о славе Дора по фамилии Троу, создавшего этот мир, о четырех сторонах света и о четырех первозданных стихиях.

Корн внезапно почувствовал в этой песне что-то до боли знакомое. Она начала возвращать его к реальности, и ему безумно захотелось спуститься в зал таверны и послушать ее поближе. Манящие запахи, которые шли из кухни еще больше подогревали желание Корна сделать это.

Он поспешно оделся, найдя свою рубашку и штаны у изголовья кровати на полочке. Кто-то бережно сложил все стопочкой, заранее постирав и отгладив. Однако штанам это не помогло. На бедре все еще красовалось жуткое кровавое пятно, которое явно пытались застирать.

Под кроватью он обнаружил свои старые ботинки, начищенные чуть ли не до блеска, с новыми белыми шнурками. На тумбочке лежал темно-синий гребень с маленькими лазурными камушками, которым Корн стал расчесывать волосы. Он хотел было завязать чем-то косу, которую наскоро заплел, но не нашел своей ленты.

«Опять потерялась, чертовка». — подумал он с досадой, держа в руке косу, которая могла вот-вот распуститься.

Тогда Корн смущенно подошел к занавеске. Долго смотрел на нее в сомнении. Потом резким движением стянул бардовую бархатную ленту и быстро закрепил толстую косу, доходящую ему почти до пят. Потом Корн застегнул ремень и за спину повесил свой старый кинжал, спрятав его за косой, чтобы не вызывать ни у кого никаких подозрений. Закончив со сборами, он взглянул в зеркало.

Это был он, Корн, только до ужаса похудевший, скулы стали видны отчетливее, чем раньше, серебро глаз искрилось огнем жизни, губы потрескались. На бледном лице глаза, под которыми красовались жуткие темные круги, выглядели уставшими и чересчур блестящими.

Корн какое-то время стоял и размышлял. Он рассматривал себя и вспоминал, как так же перед зеркалом сестры играли с его волосами. Затем мысли вернулись к Эгиллу. И почему он не смог раньше понять, что с Эгиллом что-то не так? Корн сокрушался, сердце стало тяжелым, как булыжник. Поток его мыслей прервал громкий хохот из главного зала.

Корн робко приоткрыл дверь комнаты и выскользнул из комнаты. Он оказался в темном неосвещенном коридорчике без окон, в конце которого виднелось теплое пятно света. Запахи дерева, еды и пота доносились из главного зала. Корну сейчас все казалось таким новым и неизведанным, что он начал представлять себя героем тех сказок, которые всю свою жизнь читал сестрам перед сном. Как же он любил сказки! Часто это помогало ему забыться, почувствовать себя частью истории, каким-то нависающим над всем этим наблюдателем. Это всегда доставляло ему невероятное удовольствие.

Коридор был каким-то очень странным. С первого взгляда он показался Корну много меньше. Но по мере продвижения этот коридор словно вытягивался, как кот, которого хотят погладить.

Корн поспешил прямо в сторону огней главного зала. К счастью, коридор больше не стал увеличиваться. От огромного количества запахов желудок Корна начал яростно о себе заявлять. В горле пересохло и Корн, сглотнул слюну и облизнул сухие губы, чтобы хоть как-то добавить влаги.

«Съел и выпил бы сейчас все что угодно». — проговорил он про себя.

Корн не спеша спустился по черной винтовой лестнице с золотыми листьями и красными ягодами, оплетающими перила и перегородки. Перед его глазами предстала картина: за столами, срубленными из дерева и покрытыми красными скатертями сидели мужчины и женщины, которые ели, пили и веселились. Кто-то расположился вдали у камина и грел отмерзшие и уставшие после долгой дороги ноги, кто-то азартно резался в карты, постоянно насыпая в банк монеты, кто-то так жадно уписывал свою еду, что крошки и куски летели во все стороны.

В углу зала сидела на бочках молодая девушка с двумя хвостиками цвета березовой коры, завязанными разноцветными ленточками. Ее лицо светилось, как показалось Корну, слишком даже приветливой улыбкой. Хоть она и была хороша собой, но ее некоторого рода мужицкое поведение в кругу всех этих напивающихся парней портило о ней впечатление. Она громко бранилась, кричала во все горло и без конца смеялась.

Иногда она вставала на бочку и под вопли мужчин танцевала за пару монет, играя юбкой своего красного кружевного платья. На обеих ногах у нее были браслеты с бубенчиками и цветными камешками, как у хозяина таверны. Чаще всего девушка сидела нога на ногу и болтала в воздухе одной из них, издавая веселый звенящий звук в такт мелодии.

Корн прошел вдоль столов. Внезапно прямо рядом с ним кто-то вскочил на стол босиком и стал плясать, совершенно не попадая в ритм. Это был маленький мужичок с оленьими рогами, увенчанными ромашками, которые росли из его головы по поверхности рогов, цепляясь за них корнями. Он смеялся и успевал даже пить что-то из кружки с резной надписью «Ка», расплескивая свое пойло на бороду и воротник.

— Эй, светловласая красавица! — закричал мужик с рогами, обращаясь к Корну. — Иди…и-к…станцуем ВМЕСТЕ.

— А ну сядь! Может хватит уже!? — закричал его еще более пьяный сосед, угрюмо размышлявший о жизни за столом.

Корн не стал обращать внимания и пошел дальше.

В центре зала стоял огромный рояль, из которого росло дерево с золотыми жилами в коре. Его гигантские ветви упирались в потолок и протягивались через всю таверну так, словно могучие древесные руки держали на себе все, что здесь было. На ветках этого дерева росли удивительные красные ягоды, которые мягко мерцали в темноте подсвечивая расписной потолок таверны. В дереве были заточены различные клинки: изогнутые, ровные, искусно сделанные артефакты и дешевые с соседней барахолки, ножи, мечи, копья и щиты с выцветшими гербами. Дерево, как страж хранило всех тех, кто нуждался в крове, еде, питье и веселье.

За роялем сидели двое. Первым был Карлини, и он, с белым цилиндром на голове и веселой улыбкой, подначивал постояльцев петь вместе с ним. Рядом с ним самозабвенно барабанил по клавишам еще один молодой человек, выше ростом и гораздо крепче. Это он пел бархатистым басом. Огненно-рыжие волосы спускались ему на плечи и мерцали в полумраке таверны теплым светом. На голове у него были очки для полетов. Они на столько были упрятаны в его волосах, что создавалось ощущение, будто он никогда их и не снимал.

Вид парень имел небрежный, чем-то смахивая на бродячего рыжего кота. Он для удобства засучил рукава и грубо нажимал на педали рояля старыми грязными и сапогами, сильно затянутыми шнурками.

Рыжий склонялся над роялем и разгибался, словно в танце, мотая головой и полностью погрузившись в песнь о мире. Глаза были закрыты от удовольствия. Но когда он ненадолго их приоткрыл, на клавиши пролился лазурный звездный свет, который осветил лицо незнакомца, показав забавные веснушки и улыбку. Его кожа мерцала мягким призрачным свечением, и он был похож на маленькое солнце. Потом он на время остановился, оставив на проигрыше отдуваться Карлини, и крепко приложился к бутылке рома, стоявшей у его ног.

Они еще долго, в четыре руки перебирая по старым деревянным клавишам играли веселую мелодию. От нее забывались все печали и хотелось петь и веселиться.

Сыграв последние аккорды, Карлини принялся за обслуживание голодных клиентов. Рыжий парень, пылающий огнем веселья, ринулся в толпу, которая окрикивала его для обсуждения новостей. Сложилось тут же впечатление, будто он знал здесь всех поименно.

Корн сел за барную стойку, оплетенную ветвями дерева, чтобы попросить Карлини приготовить хоть что-нибудь поесть и выпить. Молодой хозяин сам пододвинул ему тарелку вкусно пахнущего пюре.

— Что-о-о ты хочешь выпить, душа мо-о-о-я?

— Можно кружку эля?

Карлини мгновенно подбежал к бочке и налил пенящуюся жидкость в большой прозрачный стакан, игнорируя девушку в красном платье, которая что-то очень ласково пыталась ему сказать. Перед тем, как подать Корну эль, Карлини поднял из-за стойки прозрачный чайник и налил в кружку зеленое, пахнущее травой содержимое.

— Сначала выпей этого ча-а-а-ю, а потом приступай к еде и распитию э-э-э-ля. Ты еще довольно слаб. Пойми, на алкоголь организм может отреагировать бу-у-у-рно, так что пей осторожно, дру-у-у-жок, — улыбнулся Карлини и добавил. — Ты все-таки несколько дней валялся в о-о-отключке.

Корн положил стопкой на барную стойку монеты, которые смог наскрести из кармана своего плаща и пододвинул к противоположному краю. Карлини с недоумением проследил за этим действием.

— Это за счет Норы все, спрячь свои деньги. И где ты вообще достал такие доисторические монеты?! — сказал он обиженно и бросил монетки по одной Корну в карман рубахи на правом плече.

— Доисторические? — уточнил Корн, рассматривая одну из них.

Карлини подвинул к нему кружку с чаем и указал на стол в углу, который находился под лестницей в отдалении от всех остальных.

Там при свечах сидела Нора с какой-то женщина в черном плаще, который струился по полу и ближе к низу был похож на черный дым. Корну при виде этой женщины сразу стало не по себе. От неприятного ощущения он снова сморщил нос. Таинственная женщина сидела спиной к Корну и вела с Норой беседу, иногда выпивая что-то красное из бокала. Корн всем сердцем надеялся, чтобы это была не кровь. Корн засмотрелся на то, как глаза Норы сияли в тени ее остроконечной шляпы. Она на мгновение перевела немного осуждающий взгляд на Корна и указала женщине в вуали на него пальцем. Последняя медленно повернулась к нему лицом.

Лица он не увидел — оно было скрыто под темной вуалью. Однако Корн отчетливо ощутил на себе взгляд ее ярко-красных глаз. Этот взгляд был тяжелым и пронизывающим насквозь. Корну стало дурно и он отвернулся.

«Скорее уйти прочь».

Корн снова задумался о своих дальнейших действиях. Он смотрел на еду и эль, не видя их и все больше погружаясь в чертоги собственного разума. Карлини пододвинул ему вилку, которую наверняка извлек из своих волос.

— Ку-у-ушай, посмотри, какой ты бле-е-едный! — пропел он.

Этот голос вернул Корна к реальности.

— Так нельзя, почему я не могу заплатить за себя сам? Почему она мне помогает? — спросил Корн, рассматривая вилку и пытаясь понять, как она держалась в волосах хозяина.

— Нора просто до-о-обрая и ей не заказано тебя убить. Если бы каждое существо этого мира было равнодушным, во что бы он превратился, скажи-и-и мне! Чаще всего она сдерживает свою доброту, ведь невозможно помогать каждому встре-е-ечному. Но тебе повезло, — Карлини весело изобразил короткое па, выбив босыми ногами по полу забавный ритм. — Посмотри на э-э-этих ребят, — указал он на веселящихся в таверне. — Отпетые разбойники с тяжелой судьбой. Но все они здесь, и каждый из них по-своему до-о-о-брая душа.

— А что это они такое делают? — спросил Корн, указывая на нескольких мужчин, которые вонзали в дерево ножи.

— Традиция. Теперь они дру-у-узья. Те, кто впервые приходит сюда, заключают со мной договор. — Карлини очень широко улыбнулся, от чего стали видны его идеально белые зубы.

— Что за договор?

В глазах хозяина таверны вспыхнул маленький хитрый огонек.

— Видишь ли, это не просто-о-ое заведение. Здесь собираются злодеи, воры и убийцы. И все они поголовно в розыске как минимум в двух короле-е-евствах, — Карлини задорно щелкнул пальцами и, увидев недоумение Корна пояснил. — Ты вхо-о-одишь сюда, я даю тебе кров, а взаме-е-ен, ты складываешь оружие, — Карлини указал на дерево, которое поглотило кинжалы воинов на глазах Корна. — Здесь мои засранцы могут спа-а-ать спокойно, не волнуясь о том, что на рассвете их ка-а-азнят или еще что похуже, — проговорил Карлини, протирая барную стойку. — Эти ребята никогда не устраивают дра-а-ак в моей таверне. Они славны-ы-ые.

«Что может быть хуже казни?» — подумал Корн.

Внезапно позади Карлини пролетел стул и, ударившись о стену, разломался на несколько частей. В зале воцарилась гробовая тишина. Все уставились на Карлини.

Лицо его было абсолютно спокойным и таким же жизнерадостным.

— Извини, дру-у-ужочек, я на секунду. — сказал Карлини и переключился с Корна на мужичка с оленьими рогами.

Карлини пританцовывающей походкой подошел к дебоширу.

— В моей таверне никогда… Повторюсь… НИКОГДА не бывает дра-а-ак. — слащаво улыбнулся Карлини.

Через мгновение взгляд его сделался безумным. Под глазами прошла огромная черная тень, а радужки налились кроваво-алым светом. Обычные ногти Карлини, окрашенные черным лаком стали увеличиваться и обратились в ядовито-черные лезвия.

— Правда, Лори? — спросил Карлини вежливо, легонько тыкнув мужичка в нос кончиком когтя. — Б-у-у-б.

— Да, — пробормотал виновато мужичок и по глазам было видно, как он тут же протрезвел.

— Новый мне ку-у-упишь, — сказал Карлини, возвращаясь в свой прежний и добродушный образ.

Таверна разразилась смехом, и веселье продолжилось.

Карлини и мужичок еще немного поговорили, и хозяин таверны как ни в чем не бывало вернулся на свое место за барной стойкой.

— Ну так, на чем мы оста-а-ановились? — пропел Карлини кладя подбородок на тыльные стороны ладоней.

— Что это только что было?

–Оу, извини, я напугал тебя? Прости, дружо-о-очек. Но этих ребят нужно иногда во-о-оспитывать.

Корн опустил голову и, недоумевающе посматривая на улыбку Карлини, принялся наконец за еду.

— Объясните, что значит Норе не заказано меня убить?

— То и значи-и-ит. Нора самый известный нае-е-емный убийца, служащий Королеве севера. Нора Тендер — северный цвето-о-ок смерти. Так ее здесь кличут, — тихо ответил Карлини. — Все боятся ее, но на самом деле, она очень хоро-о-ошая. Не раз меня выручала и многому на-а-аучила. — Карлини говорил это с гордостью и улыбкой, беззаботно протирая бокалы.

— А кто это с ней?

— Ниурин део Криано. «Део» — на языке морфов значит «жрица». Она отвечает за Святилище Запада.

— Ниурин… — повторил шепотом Корн.

К барной стойке подбежал рыжий парень, крайне разгоряченный и лохматый.

— Карлини! Дай мне еще бутылку! — сказал он с небольшой одышкой. — И господа из ковена Лекарей просят еще песню. Кстати, твой знахарь притащился, как его там, Цинтрий вроде.

— Уже бегу! — взволнованно воскликнул Карлини и мгновенно перемахнул через барную стойку. Обняв друг друга за плечи, они поскакали вприпрыжку через толпу к роялю.

Именно сейчас Карлини больше всего напоминал ему сестер. Он выглядел беззаботным и счастливым. Безусловно, работа у него была тяжелой, но то была работа, которую Карлини любил и наслаждался ею. На Корна тут же надавила печаль.

«Если он убил их, то зачем забрал их тела?» — подумал Корн и на его лицо упала мрачная тень.

В это время кто-то в порыве дикого и безбашенного веселья, подкрепляемого алкоголем, бурлившем в голове, выпал за дверь, которая тут же захлопнулась.

— ЗДЕСЬ! — послышалось с улицы из-за угла. — Я нашел эту таверну, господин!

Дверь снова распахнулась и в главный зал ворвались воины, вооруженные по полной экипировке, практически как те, что были у стены. Они были одеты в черные мантии и доспехи с красными знаками. На плащах красовался алый треугольник с письменами, с морской волной поперек. На боку каждого воина висел длинный меч в кожаных ножнах. Все они выглядели как один — темные волосы, красные глаза и жутко агрессивный настрой.

— Мы разыскиваем Нору Тендер, которая скрывается от закона, по словам очевидцев, в этой таверне. — произнес один из них, на рукаве мантии которого пылала красная отметина в огне. По-видимому, он являлся начальником этого отряда.

— Гри-и-и-имерин, присаживайтесь и выпейте, не стоит го-о-оняться за ней, это ведь действительно бесполезное занятие. Мы все прекрасно это знаем. — Карлини встал у них на пути и пожал плечами.

«Гримерин». — вспомнил Корн разговор Ирина с «главным».

— Карлини, тебя уже за решетку стоило бы посадить. Твоя таверна каким-то странным образом передвигается по городу и гостей ты всегда подозрительных принимаешь. Не удивлюсь, если, покопавшись здесь час другой найду у тебя пару запрещенных в нашем Королевстве веществ. Выдай мне Нору или здесь все огнем заполыхает. — закричал на него начальник отряда и схватил за шиворот, словно котенка.

— Послушай, ты, я думаю, не понимаешь, с ке-е-ем говоришь. Эти парни пришли сюда отдыхать и успокаивать свои нервишки после общения с такими, как вы. Я пре-е-едлагаю вот что. Вы уберете свои прилизанные морды отсюда и вас оставят в живых. Го-о-одится? — спросил Карлини, ставя руки в бока и улыбаясь. — А нет, погодите. Вы тут натоптали и сломали дверную ручку, которую я три дня делал. По-о-олы помоете и тогда можете идти гулять, дышать своим свежим воздушным во-о-оздухом и петь в ля-миноре, как ваш дотошный замок на ветру. — закончил Карлини, улыбаясь.

Начальник стражи стоял с каменным лицом и пропускал все безумные речи Карлини мимо ушей.

— Ты пойдешь с нами, Ка-а-арлини, — передразнил Гримерин певучий голос хозяина таверны — И предстанешь перед Королевским судом за соучастие в преступлениях, совершенных всеми теми, кого ты здесь укрываешь.

На этих словах на стол запрыгнула фигура в шляпе и распахнула маленькие крылья. Кости, обтянутые мраком, словно лезвия, взметнулись над ее головой, вырвавшись из-под ее лопаток.

«Крылья не такие большие, чтобы лететь, но достаточного размера, чтобы пользоваться ими в бою и планировать при спуске с большой высоты». — подумал Корн и потянулся за клинком, чувствуя неладное.

— Господа, я все жду хозяина. Очень хочется выпить, знаете ли. Я жду, а он не идет. И тут краем уха… — с этими словами она медленно стала подходить к толпе стражников, передвигаясь по столам и минуя всю посуду, словно лисица. — … слышу, кто-то говорит, что это место вскоре сожгут. И я думаю про себя: «Как же так!?» — она злобно оскалилась и надвинула шляпу на глаза.

— Ты выпьешь только перед казнью, Нора! — начальник стражи обратился к отряду. — Взять ее живой! — Гримерин повесил Карлини на гвоздь, как пальто и приказал не двигаться, а забавный хозяин с усмешкой нарочно неправильно отдал ему честь.

Нора только этого и ждала.

— Элеврим, музыку! — крикнул ему Карлини.

— Конечно, все для вас! — рыжий залпом допил содержимое бутылки.

Даже не поморщившись, Элеврим заиграл какую-то мелодию в таком быстром темпе, что срочно захотелось выбить кому-нибудь челюсть, да так, чтобы крови пустить как можно больше.

Нора перевернулась через себя и легко спрыгнула со стола, обнажая в воздухе клинок, больше похожий на мачете. Это был тот самый клинок, который она не так давно отмывала от крови.

Завязалась драка. Стражники в момент окружили Нору, но она пронзала крыльями-лезвиями их тела до самого позвоночника, заливая черной кровью пол.

–О Дор! Мои занавески! Вы забрызгаете кровью мои занавески и скатерти! — визжал Карлини.

Основной бой у Норы шел с начальником стражников, который нападал спереди и был вне досягаемости огромных лезвий. Гримерин топнул ногой, и под ступней, образовалась алая искрящаяся печать, исписанная письменами. Нора толкнула его на стол и попыталась пронзить сердце, но сзади подскочили трое и схватили ее за крыло. Руки их истекали кровью, но им удалось сдержать его в неподвижном состоянии.

Крыло исчезло, сбив стражников с толку. Нора воспользовавшись их замешательством, словно в танце покрутилась вокруг себя, уклоняясь от клинков и запылала янтарным светом искр. В ее руке возникла печать, небольшого размера, которую она направила на тех троих. Вмиг они обратились в пыль и рассыпались у всех на глазах. Гримерин извернулся и повалил Нору на стол, на котором только что лежал сам и чуть было не прожег магией ей правую часть лица, однако девушка вовремя увернулась. Но тут он ударил ее по лицу. Нора отшатнулась, но выдержала удар и сплюнула черную кровь.

— Ах ты ублюдок! Ты прожег мой стол, испачкал своими друзьями мои скатерти и обидел подругу! А ну ребята, хватай его! — закричал звонко Карлини и присвистнул.

Музыка Элеврима, разожгла сердца всех сидевших в таверне «У Карлини». Тогда, народ развеселился еще больше. Команда Карлини развязала всем руки. Кого-то из стражников ударили стулом, кого-то вырубили бутылкой.

Девушка, которая разливала алкоголь схватила карты с ближайшего к ней стола. Забравшись на бочки, она метнула несколько карт в стражников, которые пытались схватить ее, тут же оставив их без глаз. Веселая «рюшчатая» девушка спрыгнула на пол и мгновенно получила от стражника по лицу. Появилась ссадина, из носа хлынула кровь, но она не растерялась, а откуда-то из-под платья вынула изящный кинжал, формой своей, напоминающий изогнутый клык дракона. Она ловко запрыгнула на стол и в манере дикой кошки вскочила на спину стражнику. Девушка несколько раз прошлась лезвием по его горлу, защиту с которого уже сбил до нее какой-то здоровяк.

Стражник отчаянно боролся, стараясь снять ее с себя, но потом беспомощно изрыгнул комок крови и рухнул вместе с ней. Девушка быстро вскочила и принялась отряхиваться, тяжело дыша.

— Ха-ха-ха… Ниастро, ты прекрасна! — закричал Карлини, посылая ей воздушный поцелуй.

Девушка сделала изящный реверанс и с разворота проткнула голову стражника, который мчался к ней с топором, сметая все на своем пути. Она улыбнулась своему хозяину и на ее щеках появился едва заметный румянец.

Корн увернулся от чьего-то удара, сделал выпад и, уклонившись от другого рубящего удара подобрался к противнику. Почувствовав, как инерция уводит его в сторону, Корн надавил противнику на руку с мечом и вонзил нож в забрало. Кровь брызнула из черной щели, и воин повалился навзничь. Корн схватил меч у убитого и двинулся между столов, отбивая атаки стражников. Он старался дышать в ритме противника, подстраиваясь под каждого, однако рана в ноге давала о себе знать. Он подобрался к воину, который пытался схватить Нору со спины и отвлек его на себя. Обманным маневром, удержав клинок нападавшего своим, а потом ослабив хватку, он дал противнику промахнуться и нанес ему смертельный удар. Эта атака сбила ритм дыхания, из-за чего начало покалывать в боку.

В этот момент он максимально близко подобрался к Норе. Она повернулась в его сторону, чуть не приняв его в пылу битвы за противника.

— Уходи! Я не просила мне помогать! — закричала она.

— Тебя тоже никто не просил помогать мне! — ответил Корн, увернувшись от удара противника, и прикрыл Нору от очередного нападавшего.

Девушка в свою очередь изящно перемахнула через Корна и, оказавшись за его спиной, отбила удар, который мог поразить ее помощника в голову. Они перекинулись прищуренными и угрюмыми взглядами и их тут же разделили две группы воинов.

Со всех сторон брызгала кровь. Мужики с рогами брались за мечи, у кого не было оружия бодали противника и прошибали его насквозь, те у кого были маски раскрывали свои лица со ртами, полными острых зубов. Этими зубами они вгрызались в лица своих противников. Кого-то ранили и этот кто-то лежал в углу, рыдая, и желая увидеть мамочку.

Спустя некоторое время Корн отыскал глазами Нору. Девушку схватил за шею Гримерин и прижал к стене, что-то ей толкуя.

–Где твой меч, известный убийца? — спросил Гримерин. — Даже оружия нет благородного, что это за нож для мяса?

— Оружие когда-нибудь найдется, можешь не переживать об этом. Мне ничего сейчас не подходит. Ну знаешь. Плохо в руке лежит. — проговорила она сдавленным голосом.

Затем Гримерин ударил ей по руке какой-то цепочкой, от чего Нора истошно закричала. Ее лицо исказилось злобой и она, несколько раз дернувшись, вытолкнула его через дверь в темноту за пределами таверны. Гримерин не растерялся и, вцепившись ей в волосы уволок за собой. Таверна затихла. На улице, во мраке, творилось нечто ужасное. Вся округа оглашалась нечеловеческим ревом. Сначала послышался громкий лисий лай. Затем истошный рык Гримерина. Все это сопровождалось ужасным хрустом и шлепками, будто мокрой тряпкой били по каменной кладке. Внутрь таверны, на свет брызнула черная кровь и вывалился огромный кусок мяса, с белеющими при свете костями, который уже нельзя было назвать ни существом, ни человеком, никем. Кого-то стошнило.

После в дверях появилась Нора, сильно потрепанная и тяжело дышащая. Вся она с ног до головы была залита черной кровью. Девушка грубо сплюнула кровь на пол таверны. Вместе с этим сгустком шумно упала на пол еще одна мелкая кость.

— ВСЕ! — закричала она, схватила чью-то кружку с элем, выпила из нее все содержимое и громко захлопнула дверь таверны изнутри.

— Отлично сработано! — воскликнул Элеврим и задорно закончил играть, проведя пальцами по всей клавиатуре.

Господа с рогами весело зарычали боевой клич и попросили Ниастро, которая уже сидела на бочках и поправляла прическу, налить им пива. Карлини все так же висел на крючке, словно чья-то старая пелерина, поджав под себя ноги и по-детски надувшись.

— Опять все запачкали. — буркнул он.

— Прости, — сказала Нора усталым голосом и сняла его с крючка. — Я знаю как для тебя все здесь важно. Я все исправлю. — сказала Нора, отряхивая от грязи плечо хозяина.

— Главное гости довольны и целы, — Карлини вновь повеселел и прошелся по телам убитых стражников. От его прикосновений и сияния его руки их тела и вся кровь на полу исчезали в сверкающих алых искорках. — Нора! Должна будешь мне новые занавески!

— Конечно, — девушка едва улыбнулась уголком рта. — Достану тебе лучшей ткани.

У Корна вновь заныло бедро и он сел на свое место, чтобы передохнуть. Есть и пить больше не хотелось. В своей жизни он видел разных чудовищ и их объедки, но никогда не видел такого зверства.

— Спасибо, — послышалось за его спиной.

К нему подсела Нора и попросила у Карлини чай с капелькой рома.

— Я почти ничего не сделал. — ответил Корн угрюмо и все-таки приложился к элю.

Парочка его волос попала в кружку и на них осталась пена.

Нора молчала. Она получила свой чай и склонилась над ним, вдыхая полной грудью горячий пар.

— Ты помогла мне, и я твой должник. — проговорил он более спокойно, стараясь уложить ногу так, чтобы она перестала болеть.

— Мне от тебя ничего не нужно, а Карлини всегда только рад помочь, — сурово и холодно ответила она, делая глоток. — Как бедро?

— Немного беспокоит. — пробормотал он.

Повисла небольшая пауза. Корн приложил руку к ране на бедре и почувствовал тепло и влагу. Она начала кровоточить. Он осторожно убрал руку, вытерев кровь о штанину.

— Нора, скажи мне, ты знаешь что-нибудь о людях, которые носят плащи с изображением горящего дерева? Ты назвала их темнейшими.

Нора помрачнела еще сильнее.

— Если я скажу тебе, ты не сорвешься с места и не помчишься туда сломя голову? — спросила она.

— Не сорвусь.

Нора немного оскалилась, смотря в чашку.

— Эти твари обитают в Отшельных землях. Если попадешь туда, то не вернешься назад. Я была лишь в прилежащем к границе городе. Там происходили такие ужасы, каких не нарисовало бы самое извращенное воображение. Туда когда-то ссылали зло в чистом виде. В основном чтобы оно не оскверняло другие земли. Зачем тебе знать о них?

— Эти люди убили моих сестер и забрали их тела. — проговорил Корн угрюмо, надеясь, что она сможет что-то об этом рассказать. — Мой брат оказался одним из них. От него в тот момент чем-то веяло. Чем-то похожим на запах боли или мертвый холодок.

— Интересные у тебя ощущения. — проговорил Карлини, который напротив них за барной стойкой ставил на поднос тарелки с едой.

Он заметил на себе холодный взгляд Норы и, улыбнувшись, исчез вместе с подносом в толпе.

Некоторое время они молчали. Корн мрачнел с каждой минутой, думая о брате и сестрах.

— Корн, — внезапно сказала она холодно. — Завтра ты пойдешь со мной. Есть одно дело.

«Нельзя никому доверять», — подумал Корн. — «Теперь я один».

— Зачем? И куда?

Нора оскалилась.

— Жрица Святилища желает тебя видеть завтра. — проговорила она, допивая чай.

— Нет, я не пойду. Я конечно тебе благодарен, но идти с тобой никуда не хочу. К тому же у меня своих дел полно.

— Это не просьба. Если ты добровольно не пойдешь, то я заставлю тебя, — угрюмо сказала она, скалясь и издавая рычащие звуки. — А мне это, поверь, под силу.

— Зачем тебе это нужно?

— Мне это не нужно. Я перед жрицей в долгу. — ответила Нора и вышла из таверны, громко хлопнув дверью.

Еще некоторое время Корн просидел и пронаблюдал за залом, в котором после побоища гостей, как ему начало казаться, становилось все больше и больше. Его уже начинало клонить в сон, как вдруг он услышал краем уха тихий разговор двух мужчин за барной стойкой.

— Ты слыхал жути творятся на Севере? — спросил первый и прервался, отпив из кружки пива.

— Какие?

— Да такие вот, что Королева Севера Темнейших будет принимать скоро!

— Да неужели! Откуда вести?

— Из самих Отшельных земель батя привез. Он у меня палач! — гордо проговорил мужчина.

— Ну он ведь никого не убивал отродясь! Такой хиленький и слабенький. Он ведь и топора не подымет! Он на повозке, вроде как, у тебя преступников туда свозит и всего то.

— Жить в тех землях хуже смерти!

Корн подошел к парням поближе.

«Соваться в Отшельные земли нельзя. Там я буду окружен врагом».

— Я не ослышался, вы сказали, что Темнейшие скоро будут на Севере? — спросил он, осторожно подсаживаясь.

— А ты вообще кто такой? — спросил сын палача.

— Просто странник, интересующийся новостями, не более.

Оба мужчины переглянулись.

— Ну так что?

— Да, — ответил сын палача и откинулся на спинку стула, закуривая трубку. — Они даже закатывают какой-то бал в честь подписания договора. Батяня говорил, что их будет небольшая делегация. Больше ничего не скажу, потому что попросту не знаю.

— Да и слухи это все, — добавил второй парень. — Нет смысла верить каким-либо слухам.

Корн запомнил эту информацию и теперь его не мучали мысли о предстоящей встрече со жрицей. Теперь ему во что бы то ни стало нужно было попасть на Север. Корн уже продумывал, как он достанет карты, оружие и…книги.

Спустя час размышлений обо всем он поплелся назад в свою комнату и, увидев алый рассвет за окном, разливающий кровь по всему небу, рухнул на кровать. Этот свет напомнил ему о янтарном свете глаз Норы.

«Нора и ее напарник держат путь на Север». — внезапно вспомнил Корн.

С этими мыслями он уснул, ощущая слабую и тупую боль в ноге.

«Как же сильно я хочу увидеть полевые цветы на лугу». — подумал он.

— Корн! Заплети косичку! Заплети косичку!

— Лея, Ниа, я на кухне! Спускайтесь уже! — кричал Корн через весь дом.

Две девочки в белых ночных сорочках бежали через весь дом на кухню.

— Корн! Ты сегодня приготовил завтрак? А где Эгилл? — спросила Лея, садясь за стол и протягивая руки к свежему хлебу.

— Так, — Корн отодвинул хлеб. — Сначала заплетаться, потом умываться, а после уже завтракать! Эгилл ушел куда-то по делам.

На подушку упала горькая слеза.