Серая мышь для королевы

Эльвира Смелик, 2015

В каждом классе есть королева – самая красивая, самая популярная, самая… невыносимая. И что делать бедной серой мыши, случайно оказавшейся у неё на пути? Да ещё и запавшей на её парня. Бежать без оглядки? Срочно готовиться к войне? Или всё-таки найдётся другой выход?В дополнение к первому изданию у книги появился эпилог.

Марина

Вечером Марине встретился Кирилл.

Раньше они очень часто виделись, потому что жили рядом и учились в одной школе хоть и в разных классах, а теперь…

Словно Лавренкова не в лицей перевелась, а вообще в другую жизнь, в другой мир, который миру Кирилла параллелен. Не то чтобы совсем уж безразличен, но пересечься они могут лишь при определенных условиях, которые складываются крайне редко.

— Ну чего? — сразу поинтересовался Кирилл. — Как там на новом месте?

— Нормально. — Марина равнодушно дернула плечом. — Школа как школа.

Кирилл внимательно вгляделся в ее лицо:

— Что‑то не наблюдаю воодушевления и восторга.

Марина опять дернула плечом, намекая, что восторги абсолютно не обязательны.

— С одноклассничками не повезло? — проницательно определил Кирилл.

— Да не то чтобы… — Марина повела рукой, но потом ответила откровенно: — С одной. С одноклассницей. Я с ней за одной партой сижу.

И она рассказала про Катю.

Кирилл выслушал, усмехаясь, и заключил:

— Типичная самовлюбленная стерва. Красивая, но наверняка беспросветно тупая.

— Да ты что? — возмутилась Марина.

Видимо, она подобрала неудачные слова или говорила не с теми интонациями, или Кирилл судил чересчур категорично.

— Она очень хорошо учится!

— Еще и умная, значит? — Кирилл презрительно скривился.

— Слушай, Кир! Ты ведь даже не знаешь ее, а уже злишься. Она же тебе ничего плохого не сделала, — стремясь к справедливости, вступилась за одноклассницу Марина.

— Зато тебе сделала, — напомнил Кирилл.

Но Лавренкова опять не согласилась:

— Нет. Ты не понял. Просто не складывается у нас. А потом, это ведь я…

— Что ты?

Тогда Марина немножко рассказала про Катю. Точнее, про урок физкультуры и баскетбол.

— Ты ей фонарь засветила? — Кирилл довольно ухмыльнулся. — Серьезно?

Марина смутилась и опять почувствовала себя виноватой:

— Похоже, что так.

На следующий день Катя в школу не пришла, и Марина вполне вольготно чувствовала бы себя в одиночестве за четвертой партой у окна, если бы ни угрызения совести — вроде мелкие, но въедливые и острозубые. Потому что наверняка Катино отсутствие вызвано вчерашней неудачной встречей булатовского глаза с лавренковским кулаком. Марина тоже лучше уроки прогуляла бы, чем светила на всю школу новеньким фингалом.

Это мужчин шрамы украшают, а девушкам, тем более красивым, как известно, больше подходят бриллианты и прочие драгоценности.

Катя появилась в школе через день с мрачным готическим макияжем. Глаза густо подведены черным, тени на веках тоже черные. Только губы Булатова не стала красить ни темным, ни кроваво‑красным. Сделала их бледными, почти сливающимися с тоном лица. А вот глаза редкого янтарного цвета, характерного не столько для людей, сколько для диких кошек, будто засветились, хищно и недобро.

Эффект получился потрясающим. Словно шествовала по школьным коридорам не живая девушка, а призрак, невеста Дракулы, ну или скорее всего одна из эриний — непрощающая Алекто — скорая лавренковская смерть. Она неминуемо приближалась к несчастной Маринке. Подошла почти вплотную, застыла над ее горемычной головой, накрыв темной тенью, но даже не удостоила взглядом, плюхнулась на соседний стул, громыхнула по столу сумкой, и в классе уже в который раз повисла напряженная тишина. Разрушило ее только появление Елены Валерьевны.

Тихонько щелкнул дверной язычок, простучали каблуки по линолеуму, шаркнул отодвигаемый стул.

— Все на месте? — Химичка обвела глазами класс.

Сначала и по Булатовой ее взгляд скользнул, не задержавшись, но почти сразу метнулся назад, ошарашенно уперся в густо обведенные черным глаза.

— Господи, Катя! Что вдруг еще?

— Решила соотнести внешнее с внутренним, — спокойно сообщила Булатова.

Елена Валерьевна озадаченно свела брови, не стала делать вид, что разобралась в загадочной фразе.

— В смысле?

— Учусь быть искренней и прямолинейной. — Катя скривила неестественно бледные губы. — Какие чувства у меня вызывает данное заведение, такие честно и выражаю, в том числе внешним видом.

Елена Валерьевна по‑химически умело сдержала бурную реакцию и предположила достаточно спокойно:

— Следовательно, школа у тебя вызывает самые мрачные и безнадежные мысли?

— Нет, — неожиданно возразила Булатова. — Еще и мистическо‑романтические. — Она закатила глаза, став еще более инфернальной, но неожиданно продолжила весьма реалистично: — И давайте займемся химией. Все‑таки.

На перемене Катя попалась на глаза директрисе, и та тоже пожелала узнать, что произошло с ученицей, до сей поры выглядевшей вполне прилично. Ну то есть соответственно статусу лицея.

Директриса не стала разбираться в коридоре при всем честном народе, а тактично (но, возможно, и для усиления эффекта) увлекла Булатову в свой кабинет. И больше Марина Катю не видела.

Честно. Вот именно так, сверхъестественно и жутковато. Ушла и не вернулась. Навеки сгинула, как в готических романах.

Нет, не напрасно она так накрасилась, и самые мрачные предчувствия ее оказались не напрасны.

Только чуть позже среди десятиклассников поползли слухи о том, что Булатова честно рассказала директрисе о своем случайном фингале, и та разрешила ей отсидеться дома остаток учебной недели. Все‑таки отсутствие на уроках не так страшно, как подбитый девичий глаз или жесткий готический макияж.

Кирилл слушал Марину и снисходительно усмехался. То ли действительно рассказ о Кате его не вдохновил, то ли настроение у него было не очень.

— Кир! Да что с тобой? Какой‑то ты сегодня…

Приятель скривился.

— Да ну‑у‑у… — протянул, вроде бы не собираясь посвящать Лавренкову в свои проблемы, но потом выложил откровенно. Все‑таки Маринка свой человек.

— Кажется, папа себе очередную невесту нашел.