Стих и Я

Эльвира Николаевна Панфилова, 2022

Стихи идут в хронологическом порядке. Надеюсь, что не все они написаны мной, но через меня.

2016-2017

Хокку для домохозяек

Коль выпарить соль слез моих,

Я посолила б суп.

И будет вкусно…

Послушай

Болит

от слова резкого,

от взгляда злобного.

Болит

от рук ломающих,

от дел пугающих.

Там слева боль саднит,

Моя душа болит.

Ты исцели,

скажи мне ласково

и посмотри участливо.

Ты исцели,

прижми руками нежными…

Тебя люблю по-прежнему…

Качель балансная

Ты взлетаешь в небо ясное,

Я в пучине пропадаю,

Наша жизнь качель балансная

Я скучаю…

Приближайся к серединочке,

Дай мне руку,

Посиди со мною, миленький,

Боль в разлуке.

Посидим и вновь расстанемся,

Я на небо,

Ты в глубины камнем кинешься

Словно не был.

Там внизу красоты дивные

Рифы, рыбы,

Корабли на дно ушедшие,

Злата глыбы.

В небесах просторы синие

Птицам воля.

Почему не можем рядом быть

Там с тобою?

Снова мы пришли к серединочке,

Гладь открылась.

И стоим, смотри, на земле ничьей —

Божья милость.

А на берегу терем выстроен

Полной чашей,

Голоса звучат, нас с тобой зовут

Дети наши.

Дети вырастут, разлетимся вновь

Или вместе

Полетим в простор или в мир морской

Бога крестик.

Любовный эликсир

Нам про любовный эликсир

Уже рассказывал давным-давно Шекспир…

***

Любовный эликсир парит в эфире

И проливает свет свой иногда.

Его отведавших немного в этом мире,

Тех, что любовью напоён всегда.

Счастливчики — они в прекрасном свете

Все проявленья жизни узнают.

Им горести и радость равно светят,

Они и смысл и мудрость им дают.

Мы тоже, в краткий миг любви вкушая,

Его предмету страсти отдаём,

Любовь ему столь щедро расточая…

Нам кажется, что счастье только в нём.

Коль видим мы его, то солнце светит,

И бабочки порхают в животе,

Не понимая, что за все в ответе

Любви эфир, парящий в пустоте.

Объятье

Влезть внутрь — проникнуть, просочиться,

Остаться, тихо замереть…

И быть Единым, нераздельно слиться,

И в облаке поплыть, оставив твердь.

Предвкушение

Тележка пустая стояла, скучая,

И вдруг ощутила внутри пачку чая.

Она встрепенулась, колеса поехали,

И вот, наполняется тортом с орехами,

Бутылкой игристого, фруктами сладкими,

Свечами, цветами, конфетами царскими…

***

Мужчина в женщину влюблен,

И праздник ей готовит он.

Письмо

Я написала бы тебе

Зовущее письмо,

Бесплотным ангелом с небес

Спустилось мне оно.

Я б записала строчки,

С нежностью скользя

Пером… от буковки до точки

Фразы выводя.

Я б запечатала конверт

Желанным поцелуем.

Ждала бы долго твой ответ,

От нежности тоскуя.

***

Но проще выйти в Интернет

И сразу получить ответ.

Сады и дамы

Дама с тросточкой идет по тротуару,

Дама в черном в подражанье арт-нуару

Дама страшная с лицом белее снега,

Мне известная как Альфа дэ Омега.

Проходя, заденет тросточкой случайно.

В муках скорчится тогда необычайно

Тот прохожий, на кого пал выбор дамы,

И отправится тотчас в сады Приама.

Так же с тростью он идет в саду сгоревшем,

И касается бедняги в одеяньи тлевшем,

В сад Эпикурейский приглашая,

Наслажденье испытать, забот лишая.

Мы в тоннеле черном обитаем,

Нас пугает то, чего не знаем.

Дама черная с лицом белее снега —

Путь познания от альфа до омега.

Вот, навстречу даме в черном, в красном дама,

Под вуалью прячет взгляд свой — леди прямо,

А во взоре полыхают страсти бури

Их описывать не буду. Да — цензуре.

Мимо первой дама Страсти проскользнула,

Проходя, плечом легонько оттолкнула

И пронзила любопытного стрелою,

Что следил за их невинною игрою.

Он уже не молод был, но пламя страсти

Обуяло и его, в ее он власти.

Возжелал помолодеть и к даме в ноги:

«В Гесперидские сады искать подмоги».

Молодильные плоды вкусить хотел он,

Чтобы вновь как у юнца горело тело.

Только нимфы обмануть его решили,

Закружили, завлекли, ума лишили.

Так увидела его вся в белом дама

И накрыла лоб рукой, как в детстве мама.

В Гефсиманский сад теперь лежит дорога,

Покаяния пора просить у Бога.

Я изведать мир хотел, дойти до сути.

Понял я, мирской удел исполнен жути.

Но прожить свою судьбу необходимо,

Хоть порой дорога та невыносима.

Путь познания от взлета до паденья,

От свободы ощущенье наслажденья,

От стремительного взлета страх.

Кто же знает, что там в небесах.

Снежная нежность

Снежная нежность окутала тело,

Холодом зимним меня отогрела,

Кровь, разогнав по сосудам,

Больше я мерзнуть не буду.

Черное белым себе объясняю,

В белых одеждах по дому гуляю,

Белым покрасила стены и пол,

Белым и снег мои окна замел.

Жизнь потеряла эмоции, краски,

Вся заморожена снежною лаской.

Жажду весны с ее бурным цветением

И соловьиным безудержным пением.

Пусть испытаю немного страдания,

Но и безмерной любви ожидание.

Мир пусть окрасится красками разными,

Белыми, черными, синими, красными…

Сквозь черный свет

Темнеет… Сумеречный свет

Неспешно гасит контур зданий.

Пугливо я смотрю вослед,

Теряя признак очертаний.

Мой взгляд столкнулся с чернотой.

Она стена или просторы?

Я устремляюсь за рукой,

Рука подобие опоры.

Мы с ней взмываем в небеса —

Они в полете безграничны.

И взгляд сквозь черные уста

Прорвался, став на миг безличным.

Я растворилось в черноте,

Исчезли контуры сознанья,

Вдруг очутившись в полноте

Гармонии и мира созерцанья.

Часы — не время

Бегу. И дни мелькают быстрой чередою.

Не вижу. Распускается цветок

И облака плывут неспешно надо мною.

Куда я тороплюсь, какой всему итог?

Мне б созерцательность в себе взлелеять,

Чтоб страх исчез куда-то не успеть.

Мой главный враг — часы — не время,

Они мне говорят за временем смотреть.

Теченье времени — морщинки на лице,

Они подскажут, что приходит осень,

Не стрелок бег, что крутятся в кольце,

А в волосах белеющая проседь.

Во времени минута, даже час,

Мелькает словно краткое мгновенье,

Так почему же я спешу сейчас

И так боюсь любого промедленья?

Перелет из Калифорнии в Москву

(подруге)

Мой самолет летит по небу,

Но я не чувствую полет.

Мне важно только то, что это

Мой сокращает перелет.

Но все обман, минуты длятся,

И я устала долго ждать.

Мне хочется скорей подняться

И к дому стопы направлять.

Там я живу, здесь существую,

Неважен времени полет.

Там ум и мудрость тренирую,

А здесь ученье не идет.

Ты посмотри — чудес полеты,

А люди, что вокруг сидят.

Ужель не интересны переплеты

И размышленья не родят?

Ты оглядись, вон облако витает,

Оно не так увидится с небес.

А люди, все ль как ты скучают,

Иль есть, что видят озаренья блеск?

Частицы времени

Частицы времени — крупицы малые песка —

Сквозь пальцы безвозвратно утекают.

И в юности, коль горсть полна пока,

Мне кажется, что медленно минуты убывают.

Их много впереди, я их не берегу

И пальцы плотно меж собою не сжимаю,

А в старости они уже стремительно бегут,

Хотела б сжать кулак, да сил где взять — не знаю.

В ночь на 14 июня 2016

Какая странная гроза!

Всё небо всполохами блещет,

Как будто Божий глаз трепещет,

И с неба катится слеза.

Разбившись о дела людские,

Стекает проливным дождём,

Но Бога мы не узнаём,

Решив, что грозы нынче вот такие…

Февральское солнышко

Льдинка нависла, а с крыши не падает,

Только слезинками капает, капает.

Солнце февральское к льдинкам нещадное,

Бок растекается в озеро хладное.

В озере льдиночки светятся, светятся,

Блики и зайчики весело бесятся.

Солнышку радуясь, мальчик зажмурился,

Сердце беспечное рвется на улицу.

Бегать быстрее по лужам, по лужицам,

Что в ручейки соберутся на улицах

И понесут корабли и кораблики

Пети и Вовы, Алёши и Павлика.

Град

С неба сыплются иголки,

Бьют по сердцу колко, колко.

Наступили холода,

Я уже не молода.

Прежде колкий этот град

Сердцу был как звездопад.

Колких градин кругляшки

Избавляли от тоски.

Мы неслись во двор гулять,

След от града собирать.

Наберешь в ладошку пядь,

Станешь сердцем согревать.

Он водою обернется,

Через пальчики прольется,

Холод тоже весь уйдет.

Что ж теперь на сердце лед?

Питер, я к тебе, а ты в слезах

Где же ночи Белые обещанные?

И прогулки вдоль Невы?

По ночам мосты развенчанные?

Питер, я к тебе, а ты…

День и ночь бровями хмуришься,

Утопая весь в слезах,

Улыбнись, пусти на улицу

Затеряться во дворцах.

Нет, дожди неумолимые

Беспощадно холодны

И не выбраться на волю мне

Из-за каменной стены.

***

Ты присядь, потрогай клавиши, —

Говорит столетний друг, —

Я ведь тоже во дворце стоял,

Вензель есть St Peterburg.

Посиди, поговори со мной,

Столько я в себе держу,

Только ты притронься к клавишам,

Звуками заворожу…

Пальцы клавиши припомнили,

Стали мягче и добрей,

Вместе вывели мелодию,

Грусть разлуки слышу в ней.

Пару лет назад мы встретились

Я расстроен был и зол,

С нетерпеньем ждал настройщика,

Наконец, и он пришел.

Помню, как несмело тронула

И рукою провела,

Как струна тихонько дрогнула,

Звуком в комнату вошла.

Ожил я. Зашелся радостью.

Все отдать тебе готов…

Мы с тобой парим над вечностью

В лабиринтах грез и снов.

Снег Мегаполиса и деревенский снег

Я снег — стремительно лечу с высокой крыши

И с грязью смешиваюсь в шумной толчее.

В ливневки я стекаю грязной жижей

И по трубе бегу мечтательно в ручье —

Когда увижу свет, туннель не вечен,

Но вот уже десятый поворот,

Вокруг темно, от сырости на стенах плесень,

Я с грустью вспоминаю с неба свой полет…

Я — снег деревни, возлежу на крыше,

И солнце искрой отражается во мне,

А станет пригревать — сползу пониже,

Иль плюхнусь вниз, иль растворюсь в земле.

Водой журчащею проникну в недра

И напою, и дам растеньям жизнь,

Иль испарюсь я, устремляясь в небо,

Вернувшись каплей от небесных тризн.

Природы маленький каприз

прошлогоднее…

Природы маленький каприз

На краткий миг привел меня в смятенье

И, испытав душевный криз,

Я вывела такое рассужденье…

***

Вот это да! Зима берет реванш

В двадцатых числах марта — так бесцеремонно,

Засыпав снегом, двор закрыла наш

Белесой пеленой. А снег идет бездонно.

Мир сузился. Не видно фонаря,

Что мне сигнал дает о приближеньи электрички.

Сомненье поселилось — может зря…

И мысли грустные приходят по привычке,

Что планы сорваны, я не приду туда,

Куда стремилась, время сберегая,

Но электричка здесь, она пришла сюда,

И мысли роем спешно улетают.

Сижу и думаю, зачем тревожный рой

Впустила я в себя, затеяв с ним беседу,

Мне бы его пустить другой тропой,

Самой же радоваться выпавшему снегу.

Про искусство…

Немного понимаю про искусство

Сюжеты, жанры, прочие дела…

Критерий гениальности то чувство,

Что я в прикосновеньи обрела.

Порою смотришь фильм, читаешь книгу

И следуешь сюжету рот раскрыв,

Но лишь закроешь рот, то видишь фигу,

Через минуту о прочитанном забыв.

Бывает так — лишь точный взгляд, лишь слово…

И зазвучит душевная струна,

А отголоски долго возникают снова,

Меняя линий жизни письмена.

Я Моцарта люблю…

Я Моцарта люблю, его волшебный гений

Мне всю палитру чувств передаёт,

Он бабочкой порхает в ясном небе,

И песни звонкие, как Птицелов, поёт.

Весельем наполняется сознанье,

И радость поселяется в душе,

Но слышу Реквиема первых нот звучанье,

И вот душа теперь скорбит уже.

Рыданья рвутся, стынут в горле комом,

И разрывает сердце монотонный звук.

Так хочется забыться в уголке укромном,

Но музыка влечёт в грехопаденья круг.

Воронка увлекает вглубь… мне страшно,

Что потеряю центр её, и вот…

Глотаю воздух судорожно, спешно,

Чтоб погрузиться вновь в пучину вод.

Когда же сил не остается для терпенья,

Я чувствую, что музыка влечёт

Меня наверх, и в это же мгновенье

Душа устремлена туда, и сердце ждёт,

Когда придет катарсис, очищенье,

Грехи, что тянут вниз, падут.

Блаженство испытаю на мгновенье,

И мысли светлые в мой ум придут.

Читая Цветаеву

Цветаеву читаю я

Цветистую и вечную.

Слова бегут отчаянно,

Как реки быстротечные

И, еле уловимые,

Мне смыслы открываются,

Но, чтоб стихи почувствовать,

Десятки раз читаются.

Сквозь боль и тело бренное

Алмазом многокрасочным

Являются нетленные

Нам, жизнью озадаченным.

Юдоли моей матрицы

Мне кажутся наивнее

Поэм Горы и Лестницы…

Мы жизни той не видели…

Счастливчики… А вот они,

Любя грешили, каялись,

Мечтали пережить те дни,

Да вот ОНА не справилась.

Навязчивые мысли

Молчание. Уста не разомкнуть.

Звенящей тишиной наполнено сознанье,

На ветках птиц безмолвных состязанье.

И море, берега собой закрыв,

Простор бескрайний открывает взору,

Но мыслей вдруг стремительный порыв

Сизифа камень вновь потащит в гору.

Распалось Я

Распалось Я… Увидела,

Услышала, взяла,

Ту ноту, что по воздуху

Невидимо плыла.

Пронзительно, неистово

Звучал тот первый тон,

Сжигал мосты и пристани

И бушевал огнем.

Исчезли мысли бренные,

Сама теперь плыву

По воздуху нетленная

И новый тон беру.

Он чище, безмятежнее,

Он светом напоен,

Оставив дружбы прежние,

Мы с ангелом плывем.

Вечность

Вечность — это что-то без времени,

В Вечность отправляюсь с потерями.

Я теряю место, свой быт и Я

Погружаюсь в бездну небытия.

Погружаясь в вечное знание,

Таинство пойму мироздания.

Мне бы не забыть, когда вынырну,

Когда мир Земли вновь в себя вдохну.

Вечность — это сущность нетленная,

В Вечности распалась Вселенная.

Вечность — тишина и молчание,

Вечность — пустоты созерцание.

Выбор

Оплела меня, оплела

Скука смертная и тоска,

Замела меня, замела

На седых волосах пурга.

Я боюсь заступить за круг,

Оказаться в мирах иных.

Ну, а если шагну и вдруг

Приумножу в делах Земных.

Заступила и вот лечу.

Вниз? Иль все-таки к небесам?

Я понять про себя хочу

И прислушаюсь к голосам.

Говорят мне они: «Иди,

Не оглядывайся назад».

Только знаю, что позади

Близких смотрят мне вслед глаза.

Говорят они: «Как же так?

Мы же любим тебя, а ты?»

И теперь ни вперед, ни назад —

Соляным столбом у черты.

Зарисовка в дождливый день

Шел дождь, шел человек, и время шло.

Все шли, но только разными путями.

Теченье времени направлено вперед,

Ритм человеку задавая день за днями.

И большей частью человек живет,

Попав в ловушку времени — по кругу:

Семья, работа, дом… и что-нибудь еще,

Они сменяются циклично друг за другом.

Нам стоит поучиться у дождя,

Безвременью его существованья,

Он может проливаться только миг

Или идти до века окончанья.

Тогда лишь перестанет дождь идти,

Когда прольет последней капли бремя.

И нет помех ему на том пути,

Опустошив себя, смолкает он на время.

Убеждая себя

Останови свой бег, пришпорь коней,

Ты разрушаешь и себя и близких.

Гордыня — дел только в ней,

На первом месте средь грехов библейских.

В безмолвии увидишь жизни суть,

Безмыслие откроет все просторы.

Ну, а не можешь? То тогда не будь

Гордыни прихвостнем покорным.

Зазеркалье

Зеркала отмыть несложно,

Их водою омываю.

В зазеркалье осторожно,

Растворяясь, проникаю.

В зазеркалье все иначе,

Поменялись тень со светом.

День, что в яви был так мрачен,

Заиграет новым цветом.

На границе сна и яви

Все вопросы исчезают,

Зазеркальными словами

Смысл событий объясняю.

Свет от тени отраженья

В мир реальный проникает,

Будней серые мгновенья

Понемногу отмывает.

Мой маленький философ учит жить

Мой маленький философ учит жить,

Границ не зная в мыслях и желаньях.

Волшебника он ждет, что может воплотить

Его фантазии в иные мирозданья.

Взрослея, мы теряем этот дар,

Нас рамки опыта лишают вдохновенья,

И не пылает безрассудности пожар,

Мы задуваем угли мыслями сомненья.

А опыт что? Он лишь вершина глыб,

Которые и создают пространства

Вода — среда познания для рыб,

А остальное — смерти постоянство?

Но единицы есть, рассудку вопреки,

Взмывают над водою, обжигая горло,

Вдыхают никому неведомый простор

И воспаряют над сомненьем гордо.

В каком огне сгорать

Рожденьем мы не в силах управлять

И нерождение не в нашей власти.

Мы выбрать можем лишь, в каком огне сгорать,

В отчаяньи, стыде или горниле страсти.

Иль тихо тлеть, не дать ему гореть,

Лишь пламени язык лизнет в преддверьи возрожденья,

Водой залить — ведь пламя это смерть,

Не каждый после обретает новое рожденье.

Отчаянье и стыд сжигают изнутри,

И полая душа не видит избавленья.

А страсть — она тем пламенем горит,

Что насыщает нас с тобою вдохновеньем.

Игра

Я со смертью в прятки играю,

Легким шагом по грани ступаю.

Лишь сильнее я топну по краю,

Сразу смерть у обрыва встречаю

И лечу вниз в центральную точку,

Разрывая собой оболочки.

Погружаюсь в кипящие недра,

Рассыпаюсь, как семя от ветра,

И мечусь, как испуганный атом.

Пламя магмы мне кажется адом.

А потом разрастусь в бесконечность,

И свернется Галактики вечность,

И заснет у меня на ладони,

Притаившись, устав от погони.

Я в зеркалах

Я в зеркалах кажусь себе нетленной

Единой неделимой в зеркалах,

А наяву весь мир замкнулся. Пленной

Себя я ощущаю, в кандалах.

Здесь разрывает душу неизвестность,

Сомненья опускают взмахи рук,

Гляжусь… и уплываю в беспредельность,

Но отвожу глаза, тая испуг,

Свой страх узнать предначертанье рода,

Могущество, взращенное в веках,

Но чувствую, сильна моя природа,

И снова отражаюсь в зеркалах.

Список моих возлюбленных

Мой возлюбленный номер раз —

Дивный мальчик, озера глаз,

Мой возлюбленный номер второй

Начинался невинной игрой,

А потом поняла, что пропала…

Только рядом его не стало.

Третий был утешением в горе,

А за ним приручали трое.

Потому перейду к седьмому,

Заложившему мира основу.

Но и он продержался недолго,

От меня было мало толку.

Мой возлюбленный номер восемь

Коротал со мной жизни осень.

Может кто-то придет и в зиму

Иль с восьмым этот мир покину.

Правдивая история. Муха в театре

Всё началось, когда подружка Мушка

Нас позвала на шумную пирушку.

Мы собрались с друзьями, лапками умылись,

И роем в гости к Мушке устремились.

Влетели в зал просторный, осмотрелись

И дружно по тарелкам разлетелись.

Я ел ватрушки, сэндвичи и муссы

И видел в этой жизни только плюсы.

Потом винца отведать захотел,

От первой капли сразу улетел.

Я падал в бездну, но не камнем грузным,

А пёрышком в пространстве безвоздушном.

Когда же, наконец, достиг я дна,

В мозгу пульсировала мысль одна:

Как выбраться из ямы этой темной,

Но ситуация казалась безысходной,

Никак не мог расправить тонких крыл,

Поскольку в узком помещенье был.

Сбивая лапки, истязая плоть,

Я полз наверх, из ран сочилась кровь…

Вдруг чудо — вижу свет в конце тоннеля,

Он манит взор, он негой льется в теле.

Я выбрался из бездны — свет слепИт,

Я чувствую народ… и он молчит.

От страха замер, онемело тело.

Но пауза божественно висела…

Какой успех, аплодисменты в зале.

С тех пор в Таком-то театре «Мух» давали,

А я с заслуженными в ряд один стою,

Я публикой любим и славлю жизнь свою.

Колыбельная

Спи, сыночек, засыпай,

Ты во сне увидишь край,

Там, где солнышко встает.

Там, где синий небосвод.

Под ногами луг цветной,

Ветер бегает с тобой.

Спи, сыночек, сладко спи.

Скоро уж наступят дни,

Когда станешь ты большой

И покинешь дом родной.

Станешь путь свой выбирать —

Не ищи как моря гладь,

Пусть и камни и ухабы,

Лишь на нем добьешься славы.

Спи, сыночек, сон даст сил,

Чтобы день счастливым был.

Слово

Слово — оно не имеет лица.

Лестью слово в устах хитреца.

Слово заставит тебя пылать,

Если точно его сказать.

Слово может помочь взлететь,

Коли услышать его захотеть,

Только поймаешь слово с небес,

Мир распахнется тебе без завес.

Слово и к бездне проложит путь,

Если вектор его повернуть.

Вой

Ветер жгучий,

Змей ползучий,

Страх прокрался

И остался

ТАМ.

Смех, обиды не забуду,

Отомщу всему я люду —

ВАМ.

Надоело без свободы

Жрать последние отходы

МЕСТЬ.

Я из будки вылезаю,

Без разбора всех кусаю —

ЖЕСТЬ.

Если б вернулся хозяин любимый

МОЙ,

Я прекратил бы отчаянный этот

ВОЙ.

Жизнь пронеслась

Ветер в лицо,

Кручу колесо,

С горки качу.

Твердь разошлась,

Нить порвалась,

Вниз я лечу.

Тихо лежу,

Еле дышу,

Тьма оплела.

Немощен крик,

Вялый язык.

Смерть забрала?

Справа стена.

Слева стена.

Воздух пропал.

Жизнь пронеслась,

«Не удалась» —

Кто-то сказал.

Не удержусь

И повернусь,

Снова лечу.

Падать без крыл

Нет больше сил,

Криком кричу.

Боль в голове,

Ломит везде,

Горло горит…

Слышу в ответ:

«Поднимайся, сосед,

Поезд стоит».

Жертвоприношение

Глупец! Кто жертвенный огонь считает благом тех,

Кто жертву получает.

Мать думает, что, жертвуя собой,

Она ребенка лучше воспитает.

Какая ж это жертва, если он

Жизнь смыслом наполняет и любовью?

Пусть это время, нервы, чуткий сон,

Но женщина овладевает новой ролью.

Актер «искусству жертвует себя»,

Но с этой мыслью ничего создать не сможет.

Здесь тоже жертвы нет и нет огня

Одна гордыня человеку сердце гложет.

***

Лишь только мысль о жертве возникает,

Так суть ее мгновенно исчезает.

Одиночество

Пустота в душе, в доме пусто.

Прихожу туда — сердцу грустно.

Муж сидит за столом, в комп уперся

На приход мой в дом — не обернется

Я на кухню иду делать ужин.

Общий стол на двоих нам не нужен.

Забираю тарелку свою и в телек,

Заглушать одиночество слез-истерик.

Он придет ко мне говорить не со мною

Я навстречу ему глаза не открою.

Так и будем друг друга рядом не видеть,

Пустоту меж собою не ненавидеть.

Было время, когда мы открыты были

Или просто друг друга сильно любили

И глаза в глаза своих чувств не прятали,

И слова говорили только приятные.

Я-то знаю

Мы живем с тобою в доме,

Ты — царицею на троне,

Я — простой бесправный раб,

Обессилевший от баб.

Я желанья исполняю,

Ты царица — я-то знаю.

Ты же только говоришь,

Что живешь, как в норке мышь.

Метаморфозы

Я получила книгу в дар —

Японские трехстишья,

То юношеский был угар

С пунктиром на затишья.

Трехстиший не читала я,

Не чувствовала хокку,

Читали их мои друзья,

С меня же мало толку.

Пылилась книга в стеллаже,

Будя воспоминание,

И вот, прошли года уже,

Приходит осознание,

Что получила книгу в дар

Не как признанье юности,

Ни памяти будить пожар,

То милые лишь глупости.

Возьму я в руки этот том,

Приму, что сохранялось в нем,

Тогда быть может я пойму,

Как стих рождает тишину.

Просто усталость

Просто усталость, просто усталость

Тянет в руках. И глаза… сомневаюсь, что вижу.

Гири пудовые, гири пудовые

Камнем повисли в ногах… и застыл я недвижно.

Плечи опущены, плечи опущены,

Голову сложно поднять…и вдохнуть полной грудью.

Мысли тяжелые, мысли тяжелые

Бренного в пропасть манЯт…увлекая в безлюдье.

Шаг лишь пройти, шаг лишь пройти,

Распахнул я окно…и спасительна бездна.

Лучик блеснул, лучик блеснул,

Вспышкой повис…вот билет для проезда.

Руку раскрыл, руку раскрыл

И протянул…вдруг на ладошку

Ангел присел, ангел присел,

Песню запел…легче немножко.

Я отступил, я отступил

Шаг лишь назад… и покачнулся.

Ангел взглянул, ангел взглянул

И произнес: «Вот и очнулся».

Уносит близких смерть

Уносит близких смерть, мне жаль.

Что с ними не увижусь больше.

А в сердце поселяется печаль,

И тем она вредней, чем дольше.

Нам жизнь дана, чтобы испить могли

Мы полной чаши радости и скорби.

И тихий голос шепчет нам вдали:

«Ты мир, такой как есть, люби, люби».

Люби людей и отпускай, как только

Придет пора им изменить свой путь,

Когда они уходят — это больно,

Но только ты не сожалей ничуть.

Те сожаленья, как оковы прочно,

Удерживают, не дают взлететь.

Душа томиться, птица в клетке точно,

А так хотела б в небо улететь…

Маски

Я б хотела себя рассмотреть,

Что скрывают привычные маски,

Я б хотела, как в детстве, запеть

И вернуть разноцветные краски.

Маску черную злобы сниму,

Показалась улыбка под нею.

Но обида вменяет вину

Тем, кто ближе и был бы роднее.

Я пытаюсь ее отодрать,

Но вцепилась она не на шутку,

Чтобы снять ее, нужно понять

И спасибо сказать за науку.

Без обиды светлеют глаза,

Но нахмурился лоб в раздраженьи,

Что ж подумаю, как бы сказать,

Чтоб не портить лица выраженье.

И увидела, как на меня

Смотрит прежний наивный ребенок

И обняться спешит семеня,

Улыбаясь лучисто спросонок.

Желание

В синь небес проникновенье взора,

Осязанье неземных просторов,

В глубину корнями прорастание,

Подлинных желаний осознание.

В суете дневных забот обыденных

Забываю вовсе о делах иных,

Красоты не вижу откровения,

Света, красок, музыки рождение.

Мир, с его бездонным содержанием,

Сузился до быта поддержания,

Запираю чувства на большой замок,

Они бьются в клетке и толкают в бок.

Голос просится на волю вырваться,

Песни звуками вокруг рассыпаться,

Прорасти из них руками сильными

И подняться ввысь в просторы синие.

Ангел-хранитель

Девочка трехлетняя взбиралась по ступеням,

Упорно и настойчиво, сбивая в кровь колени.

Молить взбиралась Боженьку, чтоб папочка вернулся,

Уйдя тайком от матери в храм Божий.

Он очнулся…

Лежал в окопе раненый, засыпан с головою,

Вдруг голоса… то поиски, где теплится живое.

Без силы и без голоса, как знак подать своим?

Я жив, я здесь, я раненый…

Вот ангел рядом с ним,

Взял за руку и выпростал с планшетом из песка.

Заметили, увидели, что дернулась рука.

Отец вернулся к дочери, молитва сберегла.

Мне рассказала бабушка, как прадеда спасла.

К сказке Лескова Маланья — голова баранья

Маланья просила

И смерть иссушила,

Смерть смертью поправ,

И смерть погубила,

Соломкой прикрыла,

Всем жизнь даровав.

И вот уж столетье

Все живы поверьте

И стонут моля,

Чтоб смерть пробудилась

И к ним заявилась,

Тела их губя.

Покрыты землею,

Братки и герои

Бок о бок лежат.

Их души витают,

Чьи в рай попадают,

Чьи падают в ад.

Любовь лишь осталась,

Ее смерть боялась,

Не в силах сгубить.

От веку до веку

В любви человеку

Учиться прожить.

Пусть глупой считают,

Пускай изгоняют,

Пробьется сквозь зло

И ветви раскинет,

Нас грешных обнимет

Любви той тепло.

Наконец, она пришла

Просыпаюсь утром… солнце

Ярко брызжет из оконца,

Зелень свежая манит,

Птица с ветки гомонит.

Расплываюсь я в улыбке

И бегу по тропке прытко,

И хочу к весне взлететь,

Вместе с птицами запеть.

Жизнь словно сон

«Она выпала из реальности —

так как будто ее и не было никогда»

В.С.

Она кружила среди снов

И восхищалась ими, право.

Как искушенный ювелир,

Себе из них ткала оправу.

Реальность выпала из них,

Из грез и из нее, похоже.

Она живет в мечтах своих,

Они теперь всего дороже.

Она актриса и звезда,

Певица с голосом отменным.

Поклонников толпа. Всегда

Один с букетом неизменным.

Вздыхает, смотрит умилясь,

Восторженность в безмолвной речи.

Она боа за спину хрясь

И вздергивает кверху плечи

И, носик тоже вверх подняв,

Вполоборота отвернулась,

Потом, рассудку все же вняв,

С улыбкой милой обернулась.

Но он растаял, словно сон,

В испуге спящая очнулась,

В реальности узрев погром,

Опять в видения метнулась.

Безмолвен, но освобождён

Жар-птица опустилась на телегу,

Сожгла дотла, что находилось в ней,

Саму телегу и колеса, и коней…

Возница бессловесный шествует по снегу…

У каждого страдания свой путь

Ты молчишь… Уста не могут

Выразить посредством слов

Боли крик, печаль, тревогу,

Ужас вещих твоих снов.

— Что увидела? Откройся,

Упреди печальный рок.

Но твердишь: «Ты успокойся —

Это не тебе урок».

Как же так? Ведь я живая

И вокруг живая плоть.

Успокоиться как, зная,

Что придут ее пороть,

Истязать, учить примерно,

Душу вынимать живьем,

Дать страдания безмерно,

Жечь безжалостным огнем.

Но душа, смотри, осталась,

Плоть покинуть не спешит…

Да еще светлее стала…

Тело бренное дрожит.

Тело бренное трепещет

Обновленною душой,

Свет от них горнилом блещет,

Излучая в мир покой…

Мой друг присел отдохнуть

Мой друг присел отдохнуть,

Воздух прозрачный вдохнуть,

Мой друг немного устал,

Он света во тьме искал.

Свет пока не нашел,

Отдохнул и снова пошел.

Спустился в подводный мир,

Он был ему с детства мил,

Хотел отыскать там свет,

Но света в глубинах нет.

Поднялся и лег в песок,

Отдохнуть, прикорнуть на часок.

Проснулся и снова в путь —

В горы решил рискнуть.

Увидел слепящий свет,

А тьмы и в помине нет.

Спустился, присел отдохнуть,

В себя пока заглянуть.

Увидел в себе он тьму,

Страхов своих кутерьму.

Все пережил, и вот

Свет из глубин зовет.

Где-то об этом написано

Где-то об этом написано, может быть в нотах

Или в журчаньи ручья, устремленного в лес,

В шелесте листьев осенних иль птицы полетах,

Может в молчании синих бездонных небес,

Или в грозе, разверзающей черные тучи,

Или в сверкании молнии, хлынувшей в ночь,

В мыслях парящих, что так невозможно летучи,

Или во сне — отражение сути точь в точь.

Ненаписанная книга

Книга, словно невеста в белом,

Строк непроявленных страницы.

Взглядом касаюсь их несмело,

Боюсь прочертить границы.

Белой ткани сила бездонна,

Таинство в белом укрылось.

Чистая строчка, словно Мадонна,

Чудо, в которой явилось.

Страдания реквизита

Рубашка, истекая кровью,

Томатом, может быть вином,

Безоговорочной любовью,

Обняв героя — счастье в нем,

И, наводя мосты несмело

Между артистом и средой,

И, сокрушаясь неумелой,

Но героической игрой.

Полюбила я…

Полюбила я вольный ветер,

Полюбила бесцельный бег,

Полюбила быть не в ответе,

Полюбила беспечный смех.

Полюбила в себе улыбку,

Полюбила простор земной

И, за грань сделать шаг, попытку.

Полюбила я быть собой.

Техника безопасности

Блондинка грызла сахар, не таясь,

На барной стойке лихо развалясь.

Мечты о новой шубке посещали,

А из-за штор за ней два глаза наблюдали.

Как только в неге сладостной забудется малышка,

Так ей от хитрого кота настанет крышка.

***

Мышь, коли хочешь, чтоб мечты сбылись,

С котом сначала подружись.

Воскресным вечером

Воскресным вечером

Иду доверчиво,

Вдыхаю аромат

Листвы и трав

И звуки чувствую

И в них отсутствую,

Все обязательства

Свои поправ.

Но вдруг раздался звон,

Зовет мой телефон,

Что держит бережно,

Но на цепи.

И звуки канули,

Назад отпрянули,

И в голове одно —

Домой иди.

Боль

Боль притаилась у виска,

Стучит лениво,

У глаза дрогнула рука

Унять не в силах.

Сознанье рухнуло к ногам,

Разбилось в клочья,

Взгляд потянулся к образам,

Молю помочь я…

Беззвучно губы шевеля,

Сжимаю руки.

Боль не уходит от меня —

Гонец науки.

Понять, простить и отпустить —

Стучать не станет,

Светлее постараться жить —

Тогда отстанет.

Соленая тень

Темная тень соль выбирала,

Тень от соли белее стала,

Соль у тени краски разъела,

И не стало ни белой, ни серой.

Осень

Ты думаешь, осень уныла? Нет!

Она просто красок размыла цвет,

Смешала дождями палитру смело,

И яркие краски предстали серым.

Под серым покровом скрывается чудо,

А Осень все в тайне содержит покуда

И тихо смеется, за тучкой укрылась,

Но видит, как семя в земле обновилось.

Хоть дремлет пока, набирается сил,

А Осень к Морозу, чтоб снегом укрыл,

И весело так подмигнула ему.

Потом ожидали напару Весну.

Пришла, растопила покровы теплом,

И семя проснулось, умылось дождем,

Увидело, как изменилось оно.

И ты удивишься, коль глянешь в окно.

Неразделенная любовь

Неразделенная любовь…

А между кем ей разделиться,

Разбиться вдребезги, порваться на куски?

Иль быть единой, с ветром в поле слиться

И щекотать с ним вместе колоски,

И проноситься над морским простором,

И обхватить объятьями скалу,

И разливаться вдаль, и открываться взору

Сиреневым рассветом поутру.

Едина неделима бесконечна

Доверчива и капельку строга,

Наивная и, как дитя, беспечна,

И, как алмаз бесценный, дорога.

Меж пальцев сумеречный свет…

Меж пальцев сумеречный свет неспешно протекает,

Сжимаю пальцы — он в тюрьме, я просто так играю.

Со мною тоже в свет и тьму затеяли забаву,

Кто и зачем, я не пойму, и по какому праву.

Сегодня счастлива вполне, удачлива не в меру,

А завтра, новое кино, бьет струнами по нерву.

Хочу забыться в тишине, без резких перепадов

И передышку получить, мне сил набраться надо.

Хокку осеннее

С утра до обеда шел дождь.

Смотрю я в окно. Приуныла.

Кот лапой скребется мне в дверь.

Разные Я

Среди таких же как и я

Стою в вагоне электрички.

Все эти Я мои друзья?

Нет, разные у них обличья.

Порой, терзающие Я,

Меня выводят из покоя,

Но все же есть средь них друзья…

Иначе — Бог весть что такое!

Плачет осень

Плачет осень, слезы с крыши

Гулким отзвуком в ответ.

Дна ведра достигли, слышишь?

Мерный стук, покоя нет.

Звон по нервам, звон по нервам

Разрывается в висках.

Я прошу, чтоб звук был прерван,

А она стучится так.

Говорит: «Взгляни в окошко,

Там раскрашены леса,

Расписные, кружевные

За порогом чудеса»

Боль свою превозмогая,

Я послушно подхожу.

Подмигнула Золотая:

«Счастье хошь наворожу?»

Только мне теперь не нужно,

Я уже дышу сильней,

Улыбаюсь ненатужно

Милой спутнице своей

И уже бегу тропою,

Легкий шаг, листва шуршит.

Дождь грибной не замечаю,

Пусть тихонько моросит.

Коль палец дашь, так можно и без локтя…

— Кто там?

— Я, о синьора кошка! Позвольте крошки подобрать немножко.

— Ну что ж, пожалуй, подбери.

— Еще бы сыр — кусочка три.

— Сыр съела я, ну может крошки и обронила возле плошки. Сама смотри, я спать хотела. Ты бы потише там шумела.

— Да-да, я тихо… Крошки мелки… я полакаю из тарелки…

Я слышала, птица кричала

Я слышала, птица кричала,

Беду от гнезда отводя.

Как утро с зарею встречала

Призывная песнь соловья,

Как голуби, нежно курлыча,

За крошкой спускались к ногам,

И как воробьи задирались,

Устроив чириканья гам.

Ворона на будку взлетела,

Собаку призывно маня,

Другая у миски сидела,

Еду воровала средь дня.

Но, может быть, я разгадаю

И более сложную речь —

О чем мне поведает лебедь,

Сумевший подругу сберечь,

И как тяжелы перелеты,

Холодные ночи, ветра…

О детях подросших заботы

И с милой в гнезде вечера.

По хмурому абрису тучи

По хмурому абрису тучи

Приветливый солнечный лучик

Мягко скользит, извивается

Мне из окна улыбается

Я улыбаюсь в ответ.

Рыжий мой кот мимоходом

Тихо идет по проходу,

На руки нежно садится,

Песней на волю стремится,

Вторю улыбкой ему.

Сын прибегает с вопросом,

Детства во мне отголосок

Радостной нотой запел:

«Что ты, сыночек, хотел?»

Мягким становится взгляд.

Муж подошел: «Медитируешь

Или в окошко позируешь?»

Что мне ответить ему?

Молча глаза подниму.

Что прочитаешь ты в них?

Благородный муж

Благородный муж — он благо рода,

В нем уже сидит особый ген.

Мужа благородного порода

Требует от женщин перемен.

Хочет он, чтоб женщина блистала,

Сам немножко держится в тени.

К благородству дерзость не пристала,

Муж в себе достоинство хранит.

Муж. Мужчина иль супруг? Неважно.

Благородный муж — его удел.

Сносит тяготы судьбы отважно

Даже, если б спрятаться хотел.

Ода руке

Рукою ощущать движенье,

Всплеск дуновенья ветерка,

Шаг мимолетного забвенья

И память, что хранят века.

Рука чувствительнее глаза,

Острей, чем абсолютный слух,

Движение ее, как фраза,

Проймет того, кто к речи глух.

Рука нежна, рука сурова,

Рука способна песню спеть,

Целительна, иль как окова,

Рукою можно боль терпеть.

Голубоватое сиянье

Во тьме ладони издают,

И растворяется сознанье,

А руки облаком плывут.

Фотография

Часть жизни — печать — фотография

В девичьем платке завернута

Старухе на память

Выбросить сумку

Как я хочу взбежать наверх,

А не взбираться, ступнями скользя,

По глинистой размокшей от дождя дороге,

И скинуть бремя дней,

И сильно крикнуть, руки разводя,

И сумку выбросить, ни с чем оставшись на пороге.

Ссора

Ты сказал мне, что я стерва.

— Да, я стерва,

Но прошу, не езди мне по нервам.

Я на все согласна, только смолкни.

Вытяжка жужжит, гремит половник.

— Хочешь есть? Садись. Не прикасайся.

Дуру поищи — ей улыбайся.

Нет, за стол с тобою я не сяду.

Это ж надо!

Стервою назвал два раза кряду.

И неправда, что второй сама сказала,

Да, конечно, я в ответ не промолчала…

Я посуду мою и не слышу.

Что ко мне прижался, в ухо дышишь.

Может и неплохо, что я стерва?

Кто бы тебе ездил так по нервам?

Цветаевой

Петь — голос, раздирая в клочья,

Жить — ступни на осколках жечь,

Знать — но не радио сорочье,

Пить — и самой водою течь.

Течь ручеечком на громадах,

Течь, сглаживая валуны,

Течь, ускоряясь на ухабах,

Течь, задыхаясь от волны.

И становиться полноводней,

И жизнью наполнять ростки,

И испариться жарким полднем,

Конец ознакомительного фрагмента.